«Честно говоря» с Александром Васильевым
Правда заключается в том, что, наверное, 80% населения России активно поддерживает политику режима, а, может быть, и больше. Возможно, здесь и огромная доля пропаганды, фильтрации мысли, цензуры. Но вот сейчас мне видится это именно так, что людям все это безумно нравится…
Подписаться на канал The Insider
Поддержать канал The Insider
К.ЛАРИНА: Добрый вечер, дорогие друзья! Это канал The Insider LIFE. Меня зовут Ксения Ларина. И, как обычно мы встречаемся в нашей ритуальной студии с гостями, чье мнение нам важно и, надеюсь, эти люди для нас тоже важны.
Сегодня у нас настоящая звезда в эфире. Это Александр Васильев, историк моды, коллекционер, писатель, театральный художник.
А.ВАСИЛЬЕВ: И даже телеведущий, хотя и в прошлом.
К.ЛАРИНА: И телеведущий. И, конечно, мы должны называть два волшебных слова «Модный приговор». Я видела ваше интервью, по-моему, на RTVi, что «я вообще слово «приговор» как-то не очень… какие-то ассоциации не очень хорошие».
А.ВАСИЛЬЕВ: Согласен. Лучше — «договор». Программа, тем не менее, пользовалась большим успехом. Ее смотрели каждый день 30 миллионов зрителей только в черте страны. А так как есть русскоговорящие в Средней Азии, Прибалтике, на Украине, в Молдавии, и везде по Европе от Португалии до Германии, США и Австралии, Южной Америке, Дубае нас смотрело, думаю, еще как минимум 10 миллионов людей, понимающих по-русски, потому что им хотелось это увидеть и развлечься. А, может быть, эта цифра и больше. То есть она была дико популярно. Это дало мне, естественно мою минутку славы, которая длилась почти 14 лет. И сейчас я не работаю — те, кто не знает — на «Первом канале», потому что нашу программу закрыли в первый день войны, сказав, что она неактуальна, потому что надо давать «новости с полей», и второе: потому что ушли спонсоры, которые нас спонсировали и давали нам деньги на рекламу. Потому что это были, как правило, косметические средства для женщин, они были все западноевропейского производства. Они все ушли с русского рынка, так же, как и закрылись наши поставщики. А это был магазин Zara и H&M.
Это не значит, что Россия осталась голой, там все равно остались магазины, может быть, не столь актуально быстро передающие моду и в таком объеме готовые снабжать такие большие заказы, как первый канал. Вот мое мнение.
К.ЛАРИНА: Есть продолжение у этой истории, поскольку, как я у знала, на канале НТВ уже выходит аналог, ремейк или как это назвать «Модного приговора», где та же Надежда Бабкина, а рядом с ней Влад Лисовец, который нынче свою минуту славы переживает, он долго к ней хорошей.
А.ВАСИЛЬЕВ: Вы знаете, я очень рад. Но наши программы нельзя сравнить. Скажу, почему. Их программа, я имею в виду ремейк, еженедельная, она по субботам, а наша была ежедневная. Это не тот же ритм записи, не то же количество просмотров. Просто априори не может быть, программу не может смотреть столько же людей.
И, естественно, идея так же: Приходит женщина, которая жалуется на свою судьбу, говорит, что она несчастна, а потому не одевается. Ее переодевают, а затем целая группа судей судит ее. Программу я видел не целиком и не полностью, поэтому я не имею права судить — скажут, предвзятое впечатление. Но я рад, что Влад Лисовец, стилист из Баку нашел себе такое в Москве применение. И я рад, что это не запрещено. Потому что то, что говорили мне лично — программы о моде, ориентированные на запад, они говорят о французском стиле, итальянском стиле, английском, американском, чуждом россиянам, как мне объяснили. А надо говорить о волжском стиле, уральском стиле и сибирском. Они очень интересные. Но я сказал: «Но это три программы, — я серьезный разговор имел, — а у нас ежедневная. А дальше что мы будем показывать?» Мне говорят: «А дальше программы: валенки, ушанки, кокошники…». Я говорю: «Это еще три программы. А дальше что? Когда ежедневно». Надо же все время идти в русле моды. И потом все-таки русское влияние на моду носит часто зимний характер: ушанка, телогрейка, валенки. Это зима. А бывают еще и другие сезоны. Что мы расскажем?
В любом случае эти разговоры остались в кулуарах. Программа не выходит и, видимо, не будет выходить. Потому что я прочел коммюнике «Первого канала» — сказали, что наша программа неактуальна, что сегодня другие темы, и надо обязательно говорить о сегодняшнему дне, положении вещей. А положение вещей мы знаем, какое. Тогда надо говорить про военную форму. Я не готов на это, во-первых, потому что я не специалист, а, во-вторых, потому что это женщинам неинтересно. У нас женская аудитория. Женщина хочет быть кем? Хорошенькой, привлекательной, задорной, более стройной, моложавой. Это желание каждой женщины, особенно в стране, где мужчин больше, чем на 10 миллионов не хватает…
К.ЛАРИНА: А сколько будет не хватать, когда кончится война.
А.ВАСИЛЬЕВ: Причем это не только погибшие, число которых мы не знаем, но раненые, контуженные, они тоже, видимо, пойдут в браки. Для этого и делают программу «Давай поженимся» вновь. Потому что надо показать пример, что такие мужчины, прошедшие эти военные будни, они тоже могут быть женихами.
Но это не моя стезя. Меня часто упрекают, что я говорю часто не на тему моды или на тему театра, но я также являюсь гражданином, и у меня есть гражданская позиция. Я не могу закрыть глаза на то, что происходит. Извините, меня по-другому воспитывали, и я просто не хочу закрыть глаза отвернуться от всего этого и сказать: «Извините, это не мое дело». Но многие мои коллеги, наоборот, как раз закрыли на все глаза и считают, что их дело совсем другое сейчас.
Давайте поговорим о хорошем, я не хочу о плохом.
К.ЛАРИНА: Подождите. Во-первых, хочу вам сказать, Саша, что вы очень сильный человек. Мы с вами хотели поговорить про ушедших, которых нет, а это такое созвездие людей. Да, умерли от болезней, как Слава Зайцев или Валентин Юдашкин. Ушли уже в силу возраста как Ирина Мирошниченко, Вера Кузьминична Васильева и, конечно, Юлия Борисова. Но все равно я все время думаю о том, когда вспоминаю их — у меня такое ощущение, не знаю, согласитесь вы со мной или нет, — что все эти люди, которые были частью декорации этой эпохи, они пребывали в состоянии полной растерянности.
А.ВАСИЛЬЕВ: Абсолютно! Я с вами совершенно согласен. Потому что это не способствует ни выздоровлению — ситуация, ни своевременному лечению, возможно, в какой-то другой стране, ни, конечно, энтузиазму. Потому что, мы все выживаем за счет позитивных эмоций и жизнь продлевают только позитивные эмоции. Это добро, свет, это хорошая музыка, это вкусная еда, это смех, это радостные новости с экрана, и — это важная вещь в жизни — надежда на светлое будущее. А когда у вас надежда в темноте все в время пребывает, естественно, не хочется, может быть, даже и жить. И потом эти люди были, действительно, в возрасте. Мы не можем все свалить только на эпоху. Вера Кузьминична Васильева была скорее другом моим, но 98 лет — это 98 лет.
Прекрасная Юлия Борисова, замечательная актриса, тонкая — Турандот, великолепная «Варшавская мелодия» — тоже 98 лет. И, конечно, мы сказали бы, что они могли бы жить и жить, но они прожили красивые жизни, полные творческих свершений. И я очень любил их стиль. Потому что каждая из них несла свой стиль в одежде, прическе. Они все не вышли из формы в том смысле, что они не пополнели, они не ходили с палочкой, они не потеряли лицо.
К.ЛАРИНА: Не стали старухами.
А.ВАСИЛЬЕВ: Они не стали старухами. Юлия Борисова собрала уникальную коллекцию антиквариата. У нее очень изящная квартира в Пушкинской поре. И я понимаю по квартире, что она постоянно ждала во внутренней эмиграции. Это было путешествие в XIX век. Это была эмиграция не в другую страну — она жила в России, — но в ее прошлое, которое она не застала. Она жила в пушкинскую эпоху. У нее стояла мебель красного дерева, у нее висели потрясающие миниатюры, картины в золоченых рамках, пейзажи, портреты. И когда я вижу такую обстановку, я понимаю, что человек не согласен с современностью. Это сразу определяет. Он не хочет жить в пластиковой обстановке, в стиле хай-тек. Он не хочет сидеть на диванах из кожи с белыми стенами. Им нравится эту путешествие в эпохи.
И для меня очень важно сейчас знакомство с интерьером. Вот вы сейчас находитесь в Литве, в моем имении. То, что вы видите сзади, это интерьер моей столовой и моей гостиной, которую вы сзади видите…
К.ЛАРИНА: Да. Вот тут прошу остановиться, потому что я очень хочу, чтобы вы нашим зрителям рассказали, что это за помещение, что это за усадьба, что это за имение. Потому что я-то читаю без конца что у Васильева квартиры, пароходы, заводы, отели, имения в каждой стране. Вот вам пожалуйста, это род Васильевых по маминой линии.
А.ВАСИЛЬЕВ: Это род моей мамы. Это род Гулевич. Это были поляки, которые жили в Великом княжестве Литовском. И мой дедушка, его родной брат, двоюродный дедушка приобрели еще в начале века в 1912 году в царское время кусок земли у помещика Миллера, равный приблизительно трем гектарам земли и решили построить здесь загородный дом, небольшую усадьбу двухэтажную из дерева, у которой внизу 7 комнат и 3 комнатки наверху — всего 10. Вот все богатство мое. И эта усадьба называется «Кривой погурек», потому что она находится на склоне древней реки эпохи ледника, которая сформировала Балтийское море, которое несла с собой песок и валуны, когда таял великий ледник. И склоны этой реки сохранились, они создали в Литве в районе Вильнюса горы, как ни странно, потому что там плоская равнина, а тут есть горы, пригорки. Поэтому это называется сейчас литовская Швейцария. Такой удивительный пейзаж. И вот наш домик, которые знают здесь, в Литве очень многие, потому что многие журналы и газеты про него писали. Он сохранил старинные печи, двери, сохранил старинный пол, много мебели.
Впоследствии, когда часть земли по реституции отошла назад, к нам, а мне пришлось выкупать у коммунальной квартиры, которая находилась там, где мы находимся, эти комнаты.
К.ЛАРИНА: Еще хотела спросить, что было здесь в годы советской власти, во время советской Литвы.
А.ВАСИЛЬЕВ: По счастью, в годы советской власти здесь жила моя двоюродная бабушка Марья Андреевна Гулевич, урожденная Ященко, которая была преподавателем домоводства и немецкого языка в гимназии в Шяуляе до революции. Она была большой подругой Варвары Мельниковой-Пушкиной, вдовы младшего сына Александра Сергеевича Пушкина, чье имение находится от нас приблизительно в двух километрах. Эти две пожилые дамы ходили друг к другу играть в преферанс, раскладывать пасьянсы. Тогда не было интернета. Им хотелось общаться, они чаевничали, пекли хворост — это местное угощение. Делали холодец, очень здесь любят делать это. И здесь очень много ягод, много вишен у меня растет в имении. Даже есть маленький вишневый сад, растут сливы, растет, как ни странно, виноград, куча яблок.
В общем, это райское такое место с чеховской, сказал бы, такой обстановкой. И здесь она жила до начала 60-х годов. Затем Марья Андреевна скончалась, ее похоронили в Вильнюсе на Липовском кладбище. И эту часть дома мой родной дядя выставил на продажу, и мои родители, считая, что это слишком далеко от Москвы, не решились это купить. Я очень сожалею. Я тогда был совсем маленький и не мог повлиять на их решение. И в результате совершенно нам чужие люди приобрели, сделали из низа дома две квартиры, которые превратились в коммунальные квартиры, потому что люди расходились, сходились. Пришлось мне лично сегодня это выкупать у четырех владельцев. Но я это делал в 90-е годы, когда цены были невысокие. И, тем не менее, для меня это были тогда крупные суммы в долларах. Я смог это выкупить, отреставрировать и привезти из Парижа большое количество живописи этого времени, посуды. Очень много польской посуды, особенно серебрение Фраже, потому что я собираю это время. Здесь в свое время это была Польша до 39-го года. Это все входило тогда в Речь Посполитую. И есть такое немножко польское воспоминание здесь во многом.
Мне здесь очень уютно. Я сейчас заканчиваю новую книгу, книгу воспоминаний о Париже, поэтому мне нужен покой и уют. И я очень много занимаюсь конкретно — это немного стал Дом писателя — вот этим делом.
Давайте ваши вопросы, а то я уду все время рассказывать про свое.
К.ЛАРИНА: Я вспоминаю вашу первую книгу, которая была 25 лет назад выпущена в России «Красота в изгнании». Эта книга осталась у меня в Москве. Это было невероятное счастье, открытие какой-то огромной части культуры, которой я вообще не знала, как, собственно, все советские люди.
А.ВАСИЛЬЕВ: А никто не мог знать. Это было, во-первых, табу, потому что в то время общение с эмигрантами считалось чем-то плохим. И то, что меня сегодня очень раздражает — это то, что опять к эмиграции отрицательное отношение. Если ты уехал, особенно в 22-м году, то ты уже последний изгой общества.
Ничего похожего! Россия всегда жила эмиграцией. Господа, очнитесь! Как вам не стыдно? Эмиграция была с 905-го года, когда была первая русская революция. Тогда уехало очень много евреев из Западной части России, в США в основном. После 17-го года первая русская эмиграция. Не только аристократы, придворные дворяне, но, конечно, огромное количество интеллигенцию, военных, творческих людей, священников, купцов, промышленников, студентов, просто обывателей, которые не хотели умирать при советской власти. Советская власть никогда не была сладкой, ни в один период жизни. Не надо лжи. Это была власть, которая была направлена против людей, а не за людей. И она была делала все, чтобы уничтожить массу населения.
Затем был очень большая, так называемая вторая эмиграция, про которую у нас до сих пор молчок — это эмиграция военного времени. Это эмиграция, ушедшая с немецкой армией. Про нее у нас не говорят. Она до сих пор закрыта крышкой гроба. Она в основном оказалась в Германии, Австралии и Южной Америке. Их очень много. Среди них были и видные люди, писатели, такие, как Солоневич, например, художники, артисты, певцы, музыканты. Но было просто очень много людей, которые так настрадались от Сталина, что были счастливы отправиться в любую страну, лишь бы не жить дальше под тираном. И про них никогда табу не было снято. Еще предстоит России про вторую миграцию говорить серьезно и выяснить, кто, сколько и что она собой представляла.
Затем началась еврейская эмиграция. Это уже у нас будет третья эмиграция. Она началась в конце 60-х годов. Мы должны поблагодарить за это супругу Леонида Брежнева Викторию, которая была еврейка. Я забыл ее красивую фамилию. Посмотрите, у нее была какая-то типа Гольдберг, очень такая красивая. Которая, видимо, ночью на подушке сказала: «Леня, моих-то отпусти». Что-то в этом роде. И если бы не ее личное участие, возможно, этого никогда бы не случилось. И так наполнился Израиль, США и Канада огромным количеством россиян бывших. Среди них было очень много интеллектуалов, математиков, ученых, портных, педагогов.
К.ЛАРИНА: Врачей.
А.ВАСИЛЬЕВ: Врачей огромное количество, юристов. И их мы часто встречаем в Израиле, когда я там выступаю, в США. Это очень важная была эмиграция.
А потом к ней примкнула еще художественная эмиграция, потому что в 70-е годы очень много было невозвращенцев, начиная с Нуриева в 61-м году. Затем огромное количество — Барышников, Макарова, Годунов, Панов. Этот лист значителен. И также художники такие, как Олег Целков, Булатов, Заборов, которые оказались затем в Париже.
И потом началась в 90-е годы так называемая «колбасная эмиграция» — это те, кто по экономическим соображениям. Нечего было есть тогда в России, и многие просто шли на заработки… Часто это были простые люди. Это были и шоферы-дальнобойщики и мелкий медицинский персонал, которые сидели с пожилыми иностранцами и так далее. Всякого рода повара, которые готовили в ресторанах. То есть часто это был обслуживающий персонал. Но не только. И потом сейчас вот уже военная эмиграция, которая разными волнами, но особенно сильно в 22-м году хлынула, и ее не счесть. Сколько, мы никогда не узнаем, потому что рано подводить итог, сегодня еще 23-й год.
К.ЛАРИНА: Но все равно количество людей, я думаю, уже сопоставима с первой волной.
А.ВАСИЛЬЕВ: Я с вами совершенно согласен. И мало того, я понимаю, что артистические силы настолько сильны в ней, что это сопоставимо с «Красотой в изгнании». Просто в «Красоте в изгнании» я писал о вкладе в мир моде. А вкладе в мир интеллекта, кино, театра, балета мы можем говорить и сегодня. Но я еще раз хочу сказать, что рано подводить итог. Потому что сейчас мы идем по свежей ране. Это совершенно не закончено. Это будет продолжаться, потому что это на долгие годы — первое.
Второе: Ведь в эмиграции не все хорошо устраиваются. Не будем путать туризм с эмиграцией. Есть люди, которых переезд в другую страну ломает — ломает физически, ломает духовно, ломает материально, профессионально, потому что они не могут овладеть языком — это очень важно. Либо не находят себе какой-то работы, какого-то дохода. Либо впадают в любую форму человеческих страстей: пьянство, наркотики, что угодно. Их нельзя за это ругать. Потому что я прошел тоже эмиграцию еще 40 лет назад, и я себя сегодня чувствую, как рыба в воде. Многие говорят: «Васильев уехал в Париж». Да, в 82-году, но уехал 40 лет назад, 41 даже. То есть для меня это немножко восстановление воспоминаний, что я переживал. Но я себя чувствую вольготнее, чем многие. У меня есть дома, у меня есть имя, у меня есть друзья, язык.
К.ЛАРИНА: Есть дело жизни, которое понятно во всем мире.
А.ВАСИЛЬЕВ: И репутация. Я с вами согласен. Поэтому я себя не причисляю к последней эмиграции, я себя причисляю к той, еще более старой.
Но мне, конечно, было очень интересно работать на телевидении, очень интересно работать в России. Но я хочу сказать, что сегодня это противоречит моим идеям.
К.ЛАРИНА: А я вам скажу дальше, у меня ощущение, поскольку мы с вами давно знакомы, еще с 90-х годов, когда вы приехали в Россию.
А.ВАСИЛЬЕВ: На Новый Арбат я к вам приходил.
К.ЛАРИНА: Поэтому у меня тоже есть сложившийся в моем представлении образ Александра Васильева. Впрочем, мне кажется, мы чуть-чуть это коснулись. Когда вы говорили про внутреннюю эмиграцию Юлии Борисовой, у меня тоже было ощущение, что, несмотря на то, что вы звезда главного федерального канала в Москве, в России, что все равно это ваша внутренняя эмиграция. Как говорят, всем мы гости на этой земле. И на земле под названием «Первый канал» российского телевидения вы тоже были гостем, и это тоже было ощущение.
А.ВАСИЛЬЕВ: Конечно.
К.ЛАРИНА: Но подождите, Саша, это не вопрос, это как бы мои домыслы. Хорошо, что вы согласились. А вопрос вот в чем. Когда вы перечисляли все волны эмиграции, согласитесь, что есть то, что роднит помимо массовости первую волну, которая была после революции и гражданской войны и сегодняшнюю. Одна очень важная вещь, которой не было во всех волнах эмиграции в середине, в том числе, когда вы уезжали. Все, кто уезжал в советское время, уезжали навсегда. И понимали, что всё, мы никогда не увидимся — ни с друзьями, ни с кем — всё, занавес закрыт, это навсегда. Люди, которые уезжали в первую волну, у них было чувство, что не продержится эта власть долго, мы скоро вернемся. Как есть такая «эмиграция не распакованных чемоданов». И сегодня я наблюдаю, во много это повторяются, что люди все равно оставляют эту дверь полуоткрытой. Им кажется, что ненадолго.
А.ВАСИЛЬЕВ: Им кажется, что вся их жизнь прошла у себя на родине, и это не только семьи — их друзья, профессиональные навыки, их географическая топография, понимание города. Это, конечно же язык, что очень важно для всех нас. Это, конечно, может быть любимые книги, музыка, всё что угодно. В эмиграции часть людей восстанавливают это, начинают слушать записи, вспоминаю Эдиту Пьеху или Ларису Мондрус. Это бывает так. Бывают люди, которые смотрят старые фильмы и спектакли. Это форма ностальгии. Люди, которые возвращаются к чтению, что немаловажно в 21-м веке, потому что у всех клиповое мышление, все живут интернетом. Прочли заметку — там 5 предложений — О! всё поняли.
К.ЛАРИНА: А то и заголовком ограничиваются.
А.ВАСИЛЬЕВ: Да, вот заголовок узнали, а содержание совсем другое. Это, действительно, так. Но если честно, это трагедия страны, которая будет понятна только, может быть, лет через 10. Мы реально сможем расставить какие-то ударения, точки на «и». Мы поймем глубину того, что свершилось, поймем, сколько режиссеров мы потеряли, сколько актеров. Потому что даже актеры не знают, кто где, потому что их не видят. Вроде он здесь, а вроде его нету. Сколько писателей, сколько поэтов, а сколько людей просто новой формации. Но новая формация — это люди, в основном связанные с компьютерными технологиями, потому что 21-й век — это век, где все через компьютер. Мы даже с вами сегодня разговариваем через компьютер.
К.ЛАРИНА: Я еще добавлю, сколько журналистов. Вообще сколько интеллектуалов.
А.ВАСИЛЬЕВ: Бизнесменов какое количество, потенциальных спонсоров. Мы их перечислить сейчас не можем, потому что, во-первых, половина из них, давайте скажем правду, шифруются, и они просто не хотят попасть в списки этих плохих.
К.ЛАРИНА: Как некоторые. Некоторые тут высказались и попали в списки с галочками.
А.ВАСИЛЬЕВ: Не хотят попасть в списки. Второе: они думают, что их пронесет, что они где-то посидят в Черногории и дай бог что-то рассосется… И я их понимаю, потому что у них дети, потому что у них недвижимость, потому что у них бизнес. Я всех этих людей в душе понимаю, но тоже не могу сказать, ведь это дело совести каждого человека. Вот так. Кому-то это кажется делом нормальным, кому-то это кажется делом не нормальным. Судить ни тех, ни других я не берусь, потому что у каждого своя жизнь. Вот моя жизнь сейчас находится здесь, в моей усадьбе в Литве.
Сколько я здесь пробуду, я не знаю, потому что следующее мое выступление — это Тбилиси, 5 сентября я там выступаю в театре Сухуми. И будем моя лекция «Красота в изгнании» как раз на тему книги, о которой вы говорили. И у меня будет много выездов с экскурсиями, потому что это сегодня мой заработок и уже много лет. Я этим промышляю 20 лет. Я женщин вожу с собой на экскурсии в Стамбул, в Узбекистан, даже в Иран, в Японию, Египет, в Индию. Им нравится. И раньше я это делал все время по Европе. А сегодня по Европе, вы понимаете, ворота закрылись. Не потому, что им не дают визы. Италия выдает россиянам визы, как ни странно. Но не все страны, и главное, их карточки перерезаны кредитные.
К.ЛАРИНА: Дорогая очень дорога стала. Прямых рейсов нет.
А.ВАСИЛЬЕВ: Китайская карточка, она больше не принимается на Западе. Потому что некоторые ринулись в азиатские банки Узбекистана, Таджикистана заказать себе китайскую карточку кредитную, но ее тоже отменили. Поэтому у многих ограничения с оплатами, потому что надо за отель платить, а еду, а развлечения. Ты же находишься на чужбине, а на чужбине ты кто? Ты турист с деньгами, больше ты никто, потому что на тебя никак по-другому не смотрят, это естественно, ты никому не близок. Надо иметь деньги. Если у тебя нет, то ты пропал, а не пан. Если они у тебя есть, то ты, в общем, пан, тебя принимают хорошо, особенно в Монте-Карло. Там до сих пор русские гужуются. И не было отторжения. Потому что нравятся деньги. Там люди с крупными деньгам. И в Дубае. Вот я могу сказать, что два есть адресочка в мире, но небольшие, маленькие страны — что Монте-Карло маленькая, что Дубай, — где россиян еще по теме войны не отторгают ,и говорят, всё хорошо, давайте платите — сколько там у вас есть тысяч, миллионов, евро? Заходите, мы вам рады.
К.ЛАРИНА: Саша, еще такая тема, которая для меня очень важна. Мне интересно, что вы по этому поводу думаете. Нас, журналистов, которые работали в независимых СМИ все эти годы и людей, которые и писали и говорили, выступали, упрекают в том, что недостаточно сделали, в том числе, легитимизировали режим. Я какую часть ответственности безусловно на себя принимаю. Упрекнуть меня себя лично не в чем. Я делала все, что могла. Но ощущение проигранной эпохи все равно у меня есть, безусловно.
Вы занимались очень важным делом: вы занимались воспитанием вкуса у население. А чтобы люди понимали, что такое воспитание вкуса, — это воспитание культуры в самом широком смысле слов. Воспитание интеллекта, воспитание мышления критического и воспитание навыков понимать, что ужас, а что прекрасное, что безобразное, а что прекрасное, что нравственное, а что аморальное. Я думаю, что вы согласитесь с таким пониманием вашей миссии. И в итоге что? Победил плебс, с которым вы сражались все эти годы. Почему?
А.ВАСИЛЬЕВ: Ксения, а его больше. Вы не должны себя ни в чем упрекать. И, действительно, давайте скажем правду. Правда заключается в том, что, наверное, 80% населения России активно поддерживает политику режима, а, может быть, и больше. И во всяком случае, так это видится со стороны. Возможно, здесь и огромная доля пропаганды, фильтрации мысли, цензуры, я допускаю. Но вот сейчас мне видится это именно так, что людям все это безумно нравится, что в этом и есть высший закон справедливости. Спорить я не собираюсь, потому что у меня много дел. Я хочу заняться своим. И вы занимаетесь самим.
Я не могу вам дать совет, потому что не имею право, но предположение такое. Вы занимаетесь тем, что вам нравится, что вы знаете, как делать, и вы получаете от этого моральное и, я надеюсь, какое-то материальное удовольствие. Я занимаюсь тем, что мне нравится, что мне тоже приносит эти блага. И «Бодался теленок с дубом», — сказал Солженицын. И сегодня никто этот дуб, на мой взгляд, пободать не может, пока это не будет изнутри. Вот это мое мнение.
К.ЛАРИНА: Изнутри имеется в виду, пока общество не созреет для этого.
А.ВАСИЛЬЕВ: Да, я считаю, что это должно быть только изнутри, а не внешне. Внешнее воздействие как-то даже очень сильно отторгается обществом, очень много троллинга в интернете. Я все это вижу. Причем троллинг проплаченный организованный. Значит, у кого-то есть деньги на это. На то, чтобы, например, травить Васильева и писать, что он такой хулиган и безобразник…
К.ЛАРИНА: Предатель Родины, враг народа, предатель.
А.ВАСИЛЬЕВ: Это же мне, с одной стороны, большая честь, потому что они как бы деньги на меня тратят. А, с другой стороны, я думаю: А что я могу сделать, если у них столько свободного времени? Ведь у каждого своя жизнь. Нам она выделена свыше от рождения до смерти. Наше дело занять себя в этот отрезок времени так, как нам хочется. И нечего слушать других. Вот вам нравится, что вы делаете — делайте это!
К.ЛАРИНА: Это понятно. Но мне жалко, что не получилось. Ведь могло бы. Ведь, в конце концов, люди, с которыми общались вы на своих встречах, которые приходили к вам на выставки, как и люди, которые слушали наши передачи, с кем встречались мы, кто заполнял залы в лучших театрах на самых глубоких, умных спектаклях, а не на каких-нибудь водевильчиках, не на бродвейских комедиях. Все время было ощущение, что этих людей много. А в итога оказалось, что какая-то черная, мутная сила, как такие пузыри на болоте, она ждала своего часа и сейчас хлынула.
А.ВАСИЛЬЕВ: Согласен. Но многие, может быть, просто замерли. Знаете, Ксения, в чем они замерли? Может быть, они просто немножко ушли на дно. И как я уже говорил о слове «внутренняя эмиграция», в России их сейчас называют вредным словом «ждуны», что они чего-то ждут — вот ждуны. На самом деле, я уже много раз в интервью говорил: «Либо жить, либо тужить. Я не хочу больше тужить, я хочу провести годы, оставшиеся мне в интересных делах, в созидании, а не в разрушении. Я против разрушения. Я хочу сохранить ту часть русской культуры, которую я могу сохранить со своей стороны. Потому что я согласен, что она сейчас подвергается большому шторму. И я понимаю, что в военных буднях нас всех русских обвиняют во всех грехах мира. Я, например, за то, чтобы мы сохранили нашу музыку, нашу живопись, наш театр, нашу поэзию, нашу литературу, не прогнали это с мира. И я вижу, что не во всех театрах мира не ставят больше «Евгения Онегина» или «Бориса Годунова».
К.ЛАРИНА: Ну, что вы! Это все придумала пропаганда российская
А.ВАСИЛЬЕВ: И я не берусь сказать, что российских артистов не берут на сцену. Во всех странах мира играют…
К.ЛАРИНА: Музыкантов российских, между прочим, которые приезжают, вокалистов. Я даже лично знаю актеров из России, которые сейчас работает, не поверите, в Киеве и ставят там спектакли. Такое тоже бывает.
А.ВАСИЛЬЕВ: Поэтому нельзя сказать что все это так однозначно. Во-первых, я против гребенки, чтобы всех под одну гребенку. У всех разная судьба. У меня очень много заказов. Много заказов на выставки потому что самая главная моя часть коллекции хранится, по счастью, в Литве. Судьба этой коллекции для меня была очень тревожна. Потому что я предлагал 6 министрам культуры России открыть музей моды. Все под разными предлогами отказывались. И мне сказали, что главное — идеологически это неверно. Дело в том, что не надо показывать россиянам ни Шанель и не Диор, а то они увидят преимущество капитализма над нашим строем.
К.ЛАРИНА: Так у нас же строй тоже капиталистический в России. Уже не отдают себе отчет люди.
А.ВАСИЛЬЕВ: Они борются с западным влиянием сегодня. И музей моды открывали коротко в Москве в Гостином дворе, и даже там Оксана Федорова немного была директором, но больше пела, потому что она переквалифицировалась в певицу. И этот музей не состоялся. Я очень горюю. Коллекция у меня полумиллионная не по деньгам, а по количеству экспонатов, а по деньгам гораздо более дорогая. Но у меня много выставок идет сейчас в Праге. Нас сейчас смотрят в Праге. Музей Кампа — роскошная выставка. И в Латвии выставка подвенечных костюмов. В трех музеях в Литве идут выставки у меня сейчас. Я готовлю большую выставку в Риге, в Музее моды. Это продолжается. Я все время готовлю новый проект в Дубае, потому что там как раз денежный, я уже намекнул вам об этом.
Иными словами я продолжаю делать книги, я продолжаю мои лекции, которые я провожу, конечно, онлайн, потому что иначе мы не можем собрать публику. Я это очень люблю, и я понимаю, что в своей области я уникальный специалист, абсолютно ясно это понимаю, и в русскоязычном пространстве тоже. Но если не дают мне работать, и мне сказали, что вам сейчас не надо работать в России, вам не надо быть на телевидении, не надо читать лекции, не надо устраивать выставки, и я понимаю, что это может длиться довольно долго, если не вечно. Я хочу продолжать. Такое у меня желание. Поэтому я выбрал то, что я выбрал. Я хочу работать, я хочу творить, я хочу пропагандировать культуру и искусство, я хочу заниматься историей моды, и я хочу, чтобы это сохранилось и после меня, и чтобы молодежь, которая воспитана теми черными пузырями, о которых вы сказали, чуть-чуть просветлилась. И я считаю, что я делаю много для этого — и вы, и я.
К.ЛАРИНА: Я еще добавлю к тому, что вы перечислили — вот эти живые встречи. Я несколько фрагментов посмотрела, когда вы встречаетесь с публикой в разных городах. Мне кажется, что здесь очень важен элемент терапии. Потому что сейчас невероятно тяжелое время, и люди в раздрае. Одни бояться уже погружаться, другие говорят, что «я не могу больше на это смотреть — мне страшно». Третьи просто пребывают постоянно в состоянии панической атаки, потому что все ждут, когда же это все кончится, что же мы натворили… мы, — говорю я в широком смысле.
А.ВАСИЛЬЕВ: Абсолютно точно.
К.ЛАРИНА: Одну страну пытаемся стереть с лица земли, а другую страну уже уничтожили. Я не устаю напоминать слова Томаса Манна о том, что первой жертвой Гитлера был немецкий народ, и Германия, а потому же все остальное. Вот это тот самый случай.
А.ВАСИЛЬЕВ: Стопроцентно.
К.ЛАРИНА: Вопрос мой такой в связи с этим: Что бублика? Изменилась ли она после 24 февраля?
А.ВАСИЛЬЕВ: Очень сильно. Я провожу еще одну форму терапии: я показываю исторические фильмы, и часто даю как раз комментарии на тему костюма, материального мира, манер, причесок, грима, которые мы видим там, на примере звезд. Никто не хочет видеть ни один фильм с трагическим концом. Все хотят видеть только легкие комедии, только музыкальные фильмы, где все время позитив, весело. Большой успех, вот недавний мой был показ «Шербурские зонтики». Все хотят про это, все хотят про «Мою прекрасную леди», все хотят про счастливых женщин, красивых женщин, красивые костюмы, счастье и достаток мужчин.
Поэтому это тоже форма бегства от действительности, когда люди убегают в старое кино, которому уже и 50 и 60, и 70 лет, которые ищут удовлетворения своим неразгаданным проблемам, психологическим через эти красивые картинки — решения. И я прекрасно понимаю, почему люди хотят этого и почему они хотят смотреть на вас (потому что вы красивая женщина) и умная…
К.ЛАРИНА: Спасибо!
А.ВАСИЛЬЕВ: Почему они хотят смотреть на Васильева? Потому что он, как правило, нарядно одет и говорит на грамотном русском языке и не вставляет слово «блин» или «типа того» или какие-то другие междометия. Это тоже очень важно. Люди скучают по красоте, по эстетике и по миру больше всего, по спокойствию. И, конечно, многие озабочены, как и вы тем, что теряет рейтинг русская культура во всем мире незаслуженно абсолютно. Потому что культура хуже от этого не стала ни на йоту, но мы не хотим, чтобы она так терялась, мы хотим, чтобы она продолжалась — и вы и я. Мы хотим, чтобы люди помнили и Толстого и Достоевского. Но я прекрасно понимаю, почему это запрещается. И я прекрасно отдаю себе отчет, что это реакция на актуальные действия. Люди хотят вычеркнуть из своей головы всякое упоминание об агрессии. Вот мое объяснение.
К.ЛАРИНА: Я вспоминала один из наших с вами эфиров, когда, не помню, в какой период, вдруг вошел в моду стиль милитари.
А.ВАСИЛЬЕВ: А я сказал — это к войне.
К.ЛАРИНА: Кстати, да. И у меня тоже есть какие-то вещи, которые, извините за подробности, которые с этим стилем связаны. Но у меня какое-то отторжение. Я не могу даже смотреть на это. Тем более, что я вижу цвет хаки, вот эта пятнистая одежда.
А.ВАСИЛЬЕВ: У вас были такие брюки Carbo, я вас помню в брюках Carbo цвета хаки.
К.ЛАРИНА: Вот-вот-вот…
А.ВАСИЛЬЕВ: А какая у меня память!.. А вы знаете почему — потому что у вас красивые ноги, привлекательные…
К.ЛАРИНА: Сейчас не об этом.
А.ВАСИЛЬЕВ: Но вас-то все видят только в верхней части. А я вот как человек опытный, который с вами встречался с головы до ног, хочу донести до наших зрителей: у Лариной красивые, стройные ноги. Будьте спокойны!
К.ЛАРИНА: Подождите, вы меня сбили с пути. Мужчина что делает с женщиной.
К.ЛАРИНА: Я поднимаю ваш женский эгоизм на уровень.
К.ЛАРИНА: О’кей. Всё, ушли. Давайте, очень важный вопрос вам задаю как художнику, серьезный, не могу не спросить. Эстетика этой войны, ее художественное оформление, на чем строит сегодня эта российская машина пропагандистская, на каких образах сегодня строит эту войну, — как вы это объясните, из чего это создано? Эта буква Z, эти повязки с горящим триколором, этот Шаман, который, вот действительно, люди правы — это из Фильма «Кабаре»; бабушка не с веслом, а с красным знаменем — что это такое?
А.ВАСИЛЬЕВ: Я могу прокомментировать это на примерах последних конкурсах красоты 22-го, 23-го года, которые прошли в России. И каждый из наших зрителей — а я думаю, мы подберем вам фотографии — может увидеть победительниц «Миссис Россия», «Мисс Россия» и так далее. Это все женщины — причем очень интересно, что последняя победительница носит фамилию Специальная, можете поверить? Как специальная операция. Специальная из Геленджика — это все женщины с дико перекроенными лицами, с надутыми губами, с фальшивыми носами, с фальшивыми подбородками, бровями.
То есть сегодня на что эстетика очень сильно давит — на искажение женственности, хрупкой, беззащитной в угоду маске лица, составленной из ботокса и силикона, и направлена на агрессивный образ со вставными огромными белыми зубами из магазина «Сантехника». И огромные совершенно ресницы наклеенные, то есть фальш-красота. Это особенность эстетики военного времени. Надо показать, что женщина боевая, женщина на все готовая, с оскалом, которая при этом не теряет своей сексуальности. Все эти женщины очень сексапильны на гране крайней вульгарности. Они не могут не нравиться бойцам.
К.ЛАРИНА: Вот вы описываете, я вспоминаю, как бы были в Берлине, ходили в Музеи политической истории. Естественно, ходили в музей, Бункер, по-моему, называется — частный музей, посвященный истории нацизма. И там были плакаты того времени: «Здоровая семья». Это абсолютная калька. То есть искусственные женщины абсолютно, дети — кудрявые ангелы белокурые. И над ними возвышается такой офицер или просто такой мачо, немецкий настоящий человек. Вот это идеальная семья.
А.ВАСИЛЬЕВ: Это те же самые рычаги давления, которые всегда пользуются в лбом тоталитарном режиме и их никто никогда не мог изменить. Я уверен, что в древнем Египте тоже, просто мы их не узнаем по фрескам Египта и по барельефам. Но там было то же самое, потому что были тоже тоталитарные королевства. Ведь это всё не ново, и не надо совершенно думать, что это появилось в 20-м веке, это было и в 20-м. Наверняка это было и при Наполеоне, когда пытались показать всегда героическое прошлое, героический мужчина…
К.ЛАРИНА: Как кино сталинского периода, оно все на этом построено.
А.ВАСИЛЬЕВ: Смотрите, когда при Наполеоне носили лосины для того, чтобы показать, что у вас фигура греческого Аполлона, мраморные ноги. Или женщина в белом, обтягивающем платье, которое еще мочили в это время, чтобы оно облегало фигуру и вы были гречанкой, непокоримой Афиной. Это естественно в военное время — свои требования к красоте.
Вот что станет с российской модой — это большая проблема. Потому что, действительно, ушли два крупных дизайнера, мы их упомянули: Вячеслав Михайлович Зайцев, Валентин Абрамович Юдашкин. Но главная проблема не в этом. Отсутствие тканей. Потому что ткани были все сплошь привозные из Европы, в основном это была Италия — шелк. Теперь это сплошь Китай или ткани из Эмиратов. Но в России просто не создают. А есть ли ткацкие заводы? Конечно есть — в Иваново, но это технические ткани для, часто, военного комплекса: защитная ткань, маскировочная, это вафельные полотенца, это ткань байка по одело, это простынное полотно. Это все очень важно для других нужд, но не для моды.
Поэтому сегодня, конечно, показы продолжаются в России. Я очень плотно за этим слежу. Знамя первенства в руки от Зайцева перешло к Игорю Чепурину. Он был третьим номером. Надо было мужчину, там же несколько красивых женщин было, которые работали в мире моды, их надо было как-то мужским прикрыть. В время войны принято так. И есть молодые дизайнеры, они будут всегда, потому что молодежь будет творить. Просто они не понимают, для кого они творят, для какой цели. И мода всегда отражаем время, это зеркало истории. Как это надо отразить? Через военную форму или через какой-то стиль…
К.ЛАРИНА: Через стиль патриотический какой-нибудь. Обратите внимание, что уходит вообще чувство иронии, самоиронии.
А.ВАСИЛЬЕВ: Оно уже ушло, и люди боятся.
К.ЛАРИНА: Не время улыбаться.
А.ВАСИЛЬЕВ: Нет, подтрунивать люди не хотят, я это вижу по социальным сетям. Я много очень слежу за этим. Люди боятся этого. И очень много проплаченных троллей. Кстати, знаете, сколько стоит проплаченный пост? 29 рублей.
К.ЛАРИНА: Пост, чтобы что?
А.ВАСИЛЬЕВ: Чтобы вас заклеймить, какая вы плохая.
К.ЛАРИНА: За 29 рублей?
А.ВАСИЛЬЕВ: Да.
К.ЛАРИНА: Да, ладно! Бедные. Это их тариф — 29 рублей. И, понимаете, для того, чтобы заработать, им надо написать в день и подотчетно — потому что скрины сделать — 200 постов. Тогда им 290 дадут.
К.ЛАРИНА: Да бог с ними, пусть живут на наш счет.
А.ВАСИЛЬЕВ: Но вы представляете, сколько им придется работать.
К.ЛАРИНА: Пусть работают.
А.ВАСИЛЬЕВ: Сколько желчи надо вложить…
К.ЛАРИНА: Накопить. Надо же ее как-то накапливать.
А.ВАСИЛЬЕВ: Простите, если дома денег нет, мужа нет, зубов нет, диван просидели — им, действительно, грустно. Они живут часто в плохих условиях, они нигде не были, ничего не видели, не знали. Это часто с очень тяжелым финансовым положением — пожилые, больные. Это их заработок. Поэтому я их жалею. Как только мне начинают писать гадости, я всегда говорю: «Можно я сейчас вас забаню? Вы скажете, что он вас забанил, а вы пойдете зарабатывать на другую страницу». Они сразу уходят. Потому что ведь таких, как я, немало. Им приходят списки: Ларина ругайте, Васильева ругайте, Хаматову ругайте…
К.ЛАРИНА: Аллу Борисовну Пугачеву, Максима Галкина, Чулпан…
А.ВАСИЛЬЕВ: Лайму Вайкуле, какая она плохая. Придумывают много чего про нас, про всех, потому что им нужна мякоть, сердцевина, что ли, эту сердцевину надо из пальца высосать. Они будут говорить, что уши кривые, глаз косит — что угодно…
К.ЛАРИНА: Бездарные. Все бездарные. Артисты с помойки, все бездарные. Ну, бог с ними, я даже не хочу о них говорить. Бог им судья. Вот те нищие, которые этим зарабатывают, тролли безымянные, безадресные — это одно. Другое дело, люди, которые вы знаете. Я думаю, среди них мало людей, которых вы лично знаете…
А.ВАСИЛЬЕВ: А там хорошая очень зарплата. За ролик — 300 тысяч. Им нужны эти деньги, поверьте. Я скажу вам правду. Они все это делают за деньги. Не потому, что у них горит «Пионерская зорька». У них ничего не горит. Как только им прекратят платить, они все уйдут под лавку. Это люди, которые так зарабатывают в наши дни. То есть вы должны понять, это заработок. Я про них лично знаю. Я знаю, кому сколько платят.
А.ВАСИЛЬЕВ: Не назову я эту фамилию, чтобы им не напортить. И вы их всех знаете. Они самые активные активисты. И эти активисты проплаченные. Есть люди, которые получают и побольше за это. Они на телеке, они на «Первом канале». Им надо лаять за деньги. Поверьте, не потому, что у них вот здесь бьется сердце…
К.ЛАРИНА: Сердце Данко.
А.ВАСИЛЬЕВ: Нету у них сердце Данко. Им деньги нужны.
К.ЛАРИНА: Давайте я добавлю так. Вы сказали, что у них ничего не горит, но подгорает, и это тоже они чувствуют. Кое-что подгорает.
А.ВАСИЛЬЕВ: Это как повернется судьба. Мы ничего не знаем. Россия очень большая страна, у нее большие ресурсы и много людей. Все время я это не забываю, и мне жалко этих людей. Они могут без конца отправлять туда, в эт у стороны.
К.ЛАРИНА: Последний вопрос, закольцуем наш разговор…
А.ВАСИЛЬЕВ: Мне так приятно разговаривать с вами, я получаю удовольствие…
К.ЛАРИНА: Спасибо. Какое я получаю удовольствие, вы не представляете.
А.ВАСИЛЬЕВ: Потом после каждого интервью на меня выливают ведра всяких помоев, но всегда миллион просмотров. Это мне нравится. И у вас будет миллион просмотров.
К.ЛАРИНА: Миллион я вам не обещаю, надеемся, будут хорошие цифры.
А.ВАСИЛЬЕВ: У вас будет, вы увидите. На меня народ идет.
К.ЛАРИНА: Идет. Спасибо вам, кстати, за это, за то, что вы с нами. Но, все-таки, Саша, мой вопрос: Вы не навсегда порвали с Москвой и с Россией…
А.ВАСИЛЬЕВ: Да у меня там и дом, и библиотека, архив. И у меня там есть хранилище русских костюмов, которые я не хочу потерять. Я хочу, чтобы был музей. Я ведь рассчитываю на добро. А приходится через тернии к звездам. Во я не хочу через тернии. Я не хочу этого. Я хочу, чтобы все скорее закончилось, и мы могли заниматься любимым нашим делом там, где нам нравиться и не подвергаться никаким репрессиям, гонениям. Это нам совершенно не нужно. Я верю, что когда это все закончится — а все заканчивается, — потом из нас сделают героев, кому-то посмертно. Но нам это неинтересно. Я уверен, что это будет так. Так было с первой эмиграцией. Вы знаете, как советские годы ругали всех — от Феликса Юсупова до ехавших поэтов Гиппиус и Мережковского, как ругали художника Коровина и Репина. Как ругали прекрасных режиссеров Евреинова и Туржанского. Как ругали артистов — Ольгу Бакланову проклинали за то, что она в Голливуд уехала. Была заслуженная артистка РСФСР.
К.ЛАРИНА: Михаила Чехова, я добавлю.
А.ВАСИЛЬЕВ: Прошло время и они сказали: «Это наша культура».
К.ЛАРИНА: Шаляпин наша культура…
А.ВАСИЛЬЕВ: Шаляпин, наш великий Михаил Чехов, наша великая Анна Павлова. А когда они были эмигрантами, их гнобили, из призирали, говорили, что они не поддерживают советскую власть. Какие они, понимаете, сволочь Дягилев и так далее. Потом проходит время — им выставки, им мемориалы, им почетные доски.
Поверьте, вот сейчас мои слова можно сказать, провидческие. Пройдет все это, возможно, через 40 или 50 лет — вот всем уехавшим, которые вложили в мировую культуру, поставят памятник, доску на дом, где они жили, их могилу, если она не дай бог будет в Европе, перенесут на Новодевичье или Троекуровское кладбище. Но просто на это время уйдет большое. И скажут: «Ну, это же были наши любимые… Это была ошибка». Мы же очень любим сказать: «Мы тогда ошибались». А, может быть, надо понять, что прекратите ошибаться сейчас? Давайте не будем ждать эти 40-50 лет. Давайте поймем по-другому. Чем мы занимаемся, это совсем неконструктивно. Вот поверьте моим словам. У меня есть опыт, у меня 40 книг. Это, конечно, может быть, вам неприятно, потому что все равно те, кто не меня смотрит и будет критиковать, ничего кроме своей сберкнижки не читал.
К.ЛАРИНА: Завершаем наш эфир вопросом: В чем надежда для вас? Как бы вы определили?
А.ВАСИЛЬЕВ: В хорошей погоде. Я верю в том, что солнце взойдет, что облака развеются, что пройдет ураган и дождь, все должно закончиться. Все когда-то заканчивается. Просто с какими потерями, с какими травмами, с какими душевными переживаниями, и главным образом это все потери для нашего населения. Это население нашей страны будет терять финансово, морально, в здоровье, в мужском населении, деторождении, в рабочих руках. Постоянно теперь говорят, что некому работать. Я же читаю разные сводки — сводки даже самого высокого уровня. И все говорят, что некому работать. И не будет. Негде взять. И вы понимаете, почему — потому что их направили в другом направлении. Поэтому они никогда не вернутся. Поэтому я надеюсь на лучшее.
Я желаю всем мира, добра, счастья, скорейшего завершения конфликта. Я верю в дипломатию, я верю в созидание, в то, что разум должен победить и в то, что русская культура еще воспрянет и подарит нам прекрасные творения в мире, в какой бы стране они не находились — в Австралии или в Южной Америке, в Японии или Лиссабоне. Они творцы, они носители очень большого образования, высокой культуры, которую я не хочу потерять. Я ее всегда оберегал. И делаю это настолько, насколько это мне возможно. И никогда не поменял моей фамилии. Потому что вы — Ларина, Я — Васильев. Мы не сделали Лар из нас и Васи, хотя я понимаю, что нам было бы легче жить с такими псевдонимами.
К.ЛАРИНА: Ну, хорошо, пусть будет так. Хотя справедливости ради хочу сказать, что этой мой псевдоним. Я на самом деле по-другому называюсь.
А.ВАСИЛЬЕВ: Но вы же, наверное, давно?
К.ЛАРИНА: У меня прекрасная фамилия русская Баршева Оксана Андреевна. Но поскольку я начинала работу радиожурналиста на одной радиостанции вместе с папой, до «Эха Москвы», то это было еще советское время, и нам сказали: «Нет, под одной фамилией вы выступать не будете, дорогие, в эфире. Пусть ваша доча берет псевдоним». Вот видите, мы нашли такой простенький псевдонимчик, который прилепился на всю жизнь.
А.ВАСИЛЬЕВ: Он красивый, но, тем не менее, вы же его в эмиграции не поменяли а другой или у вас в паспорте написано иначе?
К.ЛАРИНА: Нет, в паспорте у меня мое имя.
А.ВАСИЛЬЕВ: У меня тоже в паспорте написано: «Александр Александрович Васильев».
К.ЛАРИНА: Тем более, это люди, которые родные, которые на за нами стоят, которые, я уверена, за нами стоят, смотрят и оберегают нас.
А.ВАСИЛЬЕВ: Очень оберегают нас. Это наши ангелы-хранители. И мы очень счастливы, что это так. В общем, всем желаю позитива. Потому что наша программа, я думаю, будет очень динамичная и позитивная. И все те, кто нас слушают, я уверен, уйдут от нас с хорошим настроением.
К.ЛАРИНА: Я хочу в конце процитировать буквально один абзац финальный из того самого письма, которое послужило абсолютно триггером для травли и для оскорблений Александра Васильева и включения его во всякие идиотские списки. Это письмо дало повод всяким упырям сидеть в эфире и оскорблять человека. У меня слов нет, когда я смотрю на некоторых деятелей шоубиза, которые свой рот помоечный открывают, в том числе, и ваш адрес.
Вот, что пишет Александр Васильев: «Я решительно выступаю против агрессивной войны и молюсь за безопасность и целостность границ и уважение к культурному наследию Европы. Да будет мир». Я думаю, что на этом мы и закончим наш сегодняшний эфир.
А.ВАСИЛЬЕВ: Спасибо большое! Я очень рад а то, что вы меня пригласили. Всего всем доброго. До новых встреч. Надеюсь, еще раз к вам приду.
К.ЛАРИНА: Спасибо, дорогой! Счастливо!