«Аэростат» с Борисом Гребенщиковым
Обидчиков нужно ставить на место так, чтобы они не причиняли вреда ни другим, ни самим себе хотя бы из чисто педагогических целей, потому что агрессивный человек портит жизнь не только другим, но и в первую очередь самому себе…
Поддержите «Эхо» и своих любимых ведущих
Б. ГРЕБЕНЩИКОВ: Здравствуйте!
Мне часто приходят письма с самыми разными вопросами; самые, как мне кажется, интересные из них я зачитываю в Аэростате. Вот именно ответами на эти вопросы мы и займемся сегодня.
Roxy Music — Over You
Q: В чём сложности для Вас в настоящем времени в написании песен? Как бы могли называться песни, которые сейчас по каким-то причинам не напишешь?
A: Каждому времени присуща своя музыка; наступает новое время и приходят новые песни: а мы, пишущие эти песни, затем и существуем на Земле, чтобы почувствовать их потенциальное существование и дать им родиться максимально близкими к тому, какими они должны быть.
Сложность всегда в одном: ты, автор, должен сначала увлечься, почувствовать эту песню, потом отдаться ей, а потом, как беременная женщина, выносить ее, напитать ее своей жизненной силой, отдать ей всё, что ты есть, чтобы эта песня родилась живой и сильной, чтобы она могла взять слушателя за душу и учить — как жить в этом новом времени.
А вообще-то жизнь каждого из нас — это симфония, которую мы создаем из подручного материала — нашего ежесекундного отношения к миру и людям.
Мир ставит нас в какое-то положение, и то, как мы на него реагируем — и есть такты симфонии нашей жизни; это и есть наша песня. А уж как жить — это мы выбираем сами.
Séamus Begley — Will You Go To Flanders
Q: Здравствуйте, Борис Борисович.
Скажите, как перед каждым отдельным выступлением к Вам приходит осознание, что Вы будете петь именно те или иные песни, из очень большого количества Ваших произведений? Каким образом энергетика места или людей влияет на это? БлагоДарю Вас.
A: В каждом отрезке времени есть примерная программа того, что кажется правильным играть сегодня. Но играть одно и то же на каждом концерте — скучно; это обращает живую музыку в камень. Всегда нужно что-то менять.
И при этом у каждого места, у каждого зала есть своя специфика; приходишь в зал днем и начинаешь примеряться к его духу — так, а что было бы хорошо сыграть здесь? Или вдруг кто-то скажет: «а давно мы не играли эту песню»; и вдруг чувствуешь — да, действительно; именно эта песня именно в этом зале будет сегодня уместна.
Searchers — Someday We’re Gonna Love Again
Q: Вы часто говорили про «особенные» места на юге Франции (и не только, но просто там я живу). В чем они особенные, и где они находятся?
A: На юге Франции действительно есть особенные и очень интересные места. Например, гора Монсегюр, где, по легенде, была скрыта Чаша Святого Грааля (историю этой горы найти легко). Есть загадочный храм на холме в деревне Рен-ле-Шато, Rennes-le-Château (про это место мне рассказывал Роберт Плант); еще про него писал Дэн Браун. Вообще, на самом деле, много удивительных историй связано с частью бывшей территория Аквитании, теперешней провинцией Лангедок.
Именно там с 1209 по 1229 годы единственный раз в истории был учинен крестовый поход христиан на христиан — так называемый альбигойский (катарский) крестовый поход. И именно там, в городе Безье, на вопрос удивленного военачальника «эти христиане, и те христиане; как узнать — кого убивать?» прелат Папы Римского произнес знаменитую фраза «убивайте всех, а Господь своих узнает».
Claude Le Jeune — Un gentil amoureux
Q: Борис Борисович, мне кажется, что я не могу представить Вас чем-то раздраженным или уж, тем более, разозлённым. Если Вам действительно удаётся не поддаваться этим чувствам, то как Вы это делаете?
A: Еще как иногда случается поддаваться: и тогда мне лучше под руку не попадаться. Но раздражение и ярость — разрушительные состояния, к тому же ужасно скучные и однообразные. Ни к чему хорошему это никогда не приводит, а выглядит со стороны крайне недостойно.
Как же не поддаваться? Дело в том, что в каждом припадке раздражения есть момент «перевода стрелки», когда чувствуешь — вот сейчас я могу либо взорваться, либо засмеяться. И лучше засмеяться — сохранишь достоинство и вернее добьешься нужного результата. Именно это и называется «искушение»: бес гнева искушает тебя разрушить все, что можно (а бесы, как энергетические сущности, вполне реальны); но поддаться или нет — решаешь ты сам.
Вот и выбирайте, что вам больше по душе — хотите вы, чтобы над вами надругались бесы, или лучше все-таки остаться собой и сохранить свое человеческое достоинство?
Jimi Hendrix — One Rainy Wish
Q: Аэростат открывает нам волшебные сокровища и редкие жемчужины – хвала ему и Вам за это! Однако порой Вы включаете в передачу известные группы. Из «динозавров» звучали уже почти все, с одним, пожалуй, исключением… «Deep Purple». Даже «Uriah Heep» однажды появились, а эти вот никак. Значит ли это, что у них нет ни одной песни, которая близка Вашему сердцу? Каково в целом Ваше восприятие их музыки?
A: Ну почему же? Я ставил «Into The Fire» в Аэростате целых два раза — в 210-м и 784-м.
Вообще с друзьями мы много слушали «Deep Purple», когда были в 9-м или 10-м классе. Мы собирались у кого-то из друзей, выключали свет, включали музыку — и пошло. А что пошло?
Мы сидели и слушали; наверняка что-то пили, но в небольших количествах; потому что главным была музыка, она заполняла собой всё. Сколько вечеров было проведено просто за прослушиванием музыки в темноте — не сосчитать. Даже не знаю, бывает ли теперь такое.
А вообще, спасибо за подсказку — почему бы не поставить, например, «Black Night».
Deep Purple — Black Night
Q: Кто такой Быколай Оптоед? Спасибо.
A: Однажды мы приехали играть концерт в один далекий северный город, и из окна автобуса я увидел вывеску магазина, на которой было написано поразительное слово: «Оптоед». И я понял, что это фамилия героя песни; ну а уж имя Быколай само собой появилось из наблюдений за поведением окружающих.
Пришлось тут же, не сходя с места, начать писать песню. Мне было страшно интересно — какой он, этот Быколай; кто он такой, что он будет делать и что с ним будет происходить. Строчка за строчкой история прояснялась. Во втором куплете появилась управа на него — непростая девушка Екатерина. Ну и так далее — что с ними было дальше.
Для меня это, честно говоря — история любви, случившейся между самыми неподходящими людьми и преодолевшей все препятствия.
Как же я был поражен, когда однажды спустя много лет в расслабленной беседе старых знакомых услышал, что им и в голову не приходило, что в этой песне вообще есть хоть какой-то смысл — не говоря уже про то, что там рассказана история.
Ну, собственно, и ладно. Как показывает опыт, умение думать не всегда является непременным признаком старых знакомых.
Но на всякий случай хочу заметить, что слова наших песен обычно имеют совершенно определенный смысл.
Аквариум — Нога судьбы
Q: Борис Борисович, в какой момент у Вас произошла безусловная сдача перед Богом?
A: Сдача — чего именно? То, что мы называем Бог, Творец, Брахман, Всевышний, Сознание Будды, Царствие Небесное — это сама основа нашего существа. Так что «сдаваться» некому; Сущий — это сама суть каждого из нас; и когда мы делаем то, что мы должны делать, мы чувствуем радость оттого, что сделали это; именно это Сократ называл «эвдемония», «хороший дух».
Q: Как найти баланс между мирским и божественным, где мирское это все глупости и безумие этого мира, а божественное — время наедине и в уединении с Богом?
A: Вы каждый момент своей жизни пребываете в непрекращающейся беседе со Всевышним, и всё, с чем Вы сталкиваетесь в жизни — это Его овеществленные аргументы. Каждый момент — это Его Слово. Поэтому никакого баланса искать не надо, не тратьте драгоценного времени — просто выражайте себя и учитесь на ошибках.
State of Bengal & Paban Das Baul — Moner Manush
Q: У меня вопрос о черепах на Вашей одежде и постоянно присутствующем натюрморте Memento mori на концертах. Вы ещё иногда называете рок-музыкантов пиратами. Откуда пошла Ваша нежная привязанность к этому мотиву?
A: Этот символ пиратства лучше всего описывает наше самоощущение. Ведь обычно, говоря о пиратах, вспоминают только их темные стороны (которых хватало); но напомню, что большая часть из них стала пиратами, чтобы спастись от довольно суровой доли моряка в совершенно бесправном морском флоте.
Кстати, череп на флагах появился еще в средние века на кораблях крестоносцев в Средиземном море. А вообще-то эту эмблему легко увидеть в любой церкви под распятием — ибо, по легенде, крест на Голгофе был установлен над черепом первочеловека Адама.
Но вернемся к пиратам: чем бы они ни занимались, они описывали себя как «свободные люди в несвободном мире». Они никогда ни от кого не зависели, никому не подчинялись и вели себя согласно принципам равенства и уважения друг к другу.
Даже капитан не был неприкосновенным: любой матрос имел право войти в его каюту в любое время дня и ночи, а если возникали противоречия между капитаном и командой, команда могла проголосовать против и сместить его.
Не зря поэт писал:
Быть министром хорошо,
А пиратом лучше.
Я бы в Блэкберды пошел,
Пусть меня научат.
Martin Carthy & Family — Hog-Eye Man
Q: Борис Борисович, когда Вас спрашивают о вере в Бога, Вы говорите, что не верите, а знаете. Но вера — это не только «признание факта», это – доверие, это расслабление, это преодоление тревоги, это чувство, что можно позволить быть тому, чему не миновать, в общем – «Господу видней». Как достичь такого состояния?
A: Когда смотришь на какое-то кино с выключенным звуком, становится ужасно смешно — люди корчатся в каких-то ломках, ссорятся друг с другом, причиняют друг другу всякий вред — но поскольку звук выключен, причины происходящих распрей мы не знаем; зато становится видно, что повода враждовать на самом деле нет, повод придуман, иллюзорен. А есть на самом деле только факт существования всех этих людей в бесконечно красивом мире. А что такое красота? Это когда ты видишь Божественность всего сущего.
Верить в Бога — это то же самое, что верить в таблицу умножения или закон всемирного тяготения. Верь или не верь — они есть, и игнорировать их — дебилизм. Поэтому стоит отключить звук иллюзорных, насквозь придуманных конфликтов, и обнаружишь в себе свет и сладость, для которых нет слов. Что бы ни происходило вокруг. Для этого и существует медитация, позволяющая обрести подлинную суть всего: то, что названо «Царством Небесным, которое внутри нас есть».
Это совершенно не значит, что нужно позволять наступать себе на горло: обидчиков нужно ставить на место так, чтобы они не причиняли вреда ни другим, ни самим себе хотя бы из чисто педагогических целей, потому что агрессивный человек портит жизнь не только другим, но и в первую очередь самому себе; ухудшает себе карму и готовит себе свой личный ад.
Просто не стоит увлекаться наказанием: эмоции мешают хирургу хорошо делать своё дело. А наказание — как это и советует Писание — оставьте Всесущему: Он неплохо справлялся с этим до сих пор, справится и на этот раз.
Главное — не терять надолго контакт со своей подлинной сутью: живым светом внутри. А там уж всё станет ясно само собой.
Donovan — The Little Tin Soldier
А под конец передачи вспомню: Клод Моне говорил — «чтобы увидеть, мы должны забыть имя того, на что мы смотрим».
А Кришнамурти как-то раз заметил, что «истина — это то, что не заражено нашими мыслями».
Вот и думай после этого.
Спасибо.
Мир всем нам.
Jethro Tull — Slipstream