«Аэростат» с Борисом Гребенщиковым: Время мифа
Дело не в том, что Земля круглая – дело в том, что мы утратили способность плыть прямо, забыли – как это делать. Ситуация, аналогичная изгнанию из Рая: раньше мы умели быть, а потом в нашем сознании что-то сдвинулось, и мы забыли – как быть, как идти по прямому пути…
Программа взята с сайта aerostatbg.ru
Б. Гребенщиков: Здравствуйте! Я недавно прочитал очередную книгу любимого мною бытописателя волшебных миров Чарльза де Линта, «Леса Сердца», и она напомнила мне о вещах, которыми – как мне кажется – было бы интересно с вами поделиться. Об этих вещах сложно говорить словами, но почему бы не попробовать?
Cocteau Twins – Watchlar
Б. Гребенщиков: Все мы, люди – нравится нам это или нет – существуем в потоке времени, и даже не можем вообразить себе, что может быть по-другому. Но есть моменты, когда (если очень повезет) декорации нашей повседневной жизни как бы раздвигаются, и мы обнаруживаем себя в мире, который отличается от нашего повседневного примерно как небо от земли.
В этом мире мы загружены волнениями и заботами; в том – все видится как увлекательные задачи; любовь, неразрывно связанная здесь с печалью, там – дверь в бессмертие; каждая деталь в том мире исполнена бесконечного смысла; все известное видится по-новому; то, что в нашем мире считается сказками – там не более, чем повседневные происшествия. В нем все равны: люди, растения, животные, сама земля. И настоящее, будущее и прошлое там происходят одновременно. В этом мире мы задаем вопросы, на которые не можем получить ответа; в том – видим истину своими глазами, без помощи каких бы то ни было слов. Де Линт называет это «la epoca del mito»: время мифа.
Rolling Stones – 2000 Light Years From Home
Б. Гребенщиков: Хорошо; начнем с определения – что же такое миф? Если следовать главному источнику представления современного человека о мире – Википедии – то миф (с древнегреческого – μῦθος, «сказание, предание») это повествование, передающее представления людей о мире, месте человека в нем, о происхождении всего сущего, о богах и героях.
Немного громоздкая формулировка. Попробуем чуть проще: в древние времена опыт передавался от человека к человеку с помощью историй. Чем более обобщался опыт десятков, сотен, тысяч людей, тем более общие формы он принимал, пока, в конце концов, не стал считаться сказками, не имеющими отношения к жизни. Поначалу так считали только молодые, неопытные люди; потом, с постепенным исчезновением мудрецов и старейшин, которые умели объяснять мифы, это мнение стало общепринятым.
Время от времени человечество спохватывалось и вновь открывало для себя ценность мифа. Во времена Возрождения, например, античную мифологию понимали, как универсальный язык. В XVII веке Фрэнсис Бэкон замечал: «Мифы в поэтической форме хранят древнейшую философию и истины, смысл которых скрыт теперь под покровом символов и аллегорий».
А великолепный философ А. Ф. Лосев пишет: «Миф – не есть идеальное понятие, это есть сама жизнь, наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей степени напряжённая реальность». Другими словами, миф – это то, что происходит на самом деле, пока мы зачарованно глядим на руки, двигающие перед нами три напёрстка.
Dieterich Buxtehude – Toccata In G Major (BuxWV 164)
Б. Гребенщиков: Чем же время мифа отличается от нашего обычного бытового времени?
Видимо, разницу между ними можно попробовать описать таким образом: как рассказывает профессор Толкиен, когда-то люди жили в мире – том же самом мире, в котором живем и мы с вами сейчас – но мир это включал в себя и такое, чего мы теперь просто не можем себе представить; из мест нашего обитания можно было попасть в бессмертные земли, острова вечной молодости и всякое такое. Но потом из-за одной печальной истории наш мир изменился и стал круглым; и корабли, которые раньше плыли прямо и приплывали в бессмертные земли, теперь следуют по кругу путем земли и, обогнув землю, приплывают туда, откуда выплыли. Только немногие мореходы сохранили умение плыть прямо.
Вот в этом-то и весь секрет. Дело не в том, что Земля круглая – дело в том, что мы утратили способность плыть прямо, забыли – как это делать. Ситуация, аналогичная изгнанию из Рая: раньше мы умели быть, а потом в нашем сознании что-то сдвинулось, и мы забыли – как быть, как идти по прямому пути.
Но путь все там же – и открыт для тех, кто его знает. «И мастера знания говорят, что Прямой Путь продолжает существовать, для тех, кому позволено его найти».
Beatles – Here, There And Everywhere
Б. Гребенщиков: Иллюстрацией вышесказанного могла бы служить история одного джентльмена, имя которого не может быть названо. Было время – этот джентльмен играл в одной довольно известной группе. Музыка, которую он творил с группой, была божественной; когда же – как это бывает – группа перестала быть единым целым, творящим музыку, и распалась на отдельных людей, занимающихся тем, что им интересно вне группы, этот человек женился и начал строить свой мир заново. И острые языки говорили, что он полностью оказался в руках своей жены, которая его очень любила, и в его же лучших интересах и с его полного согласия перестроила его внутренний мир. Он стал воспевать домашний уют, и все стало отлично – он продолжает быть изумительным мелодистом, рекордно популярным; народы толпятся у его ног, он композитор от Бога – вот только музыка его перестала быть бесконечной; стала уютной, и как это ни смешно – печальной. Стала смертной. Что, впрочем, естественно – себя не обманешь, и если ты сошел с прямого пути, то твоя душа всегда будет об этом проговариваться.
Wings – Cafe On The Left Bank
Б. Гребенщиков: Это как в стихотворении, что было эпиграфом к великой книге братьев Стругацких – «За Миллиард Лет до Конца Света»:
«Сказали мне, что эта дорога
меня приведет к океану смерти,
и я с полпути повернул обратно.
С тех пор все тянутся передо мной
Кривые глухие окольные тропы».
И ведь не то чтобы выбирающему прямой путь приходилось от чего-то отказываться, уходить в глухой затвор, впадать в ошеломляющий аскетизм – нет, напротив, нужно просто сохранять внутренний слух или что-то такое. Что, впрочем, иногда бывает сложнее всего.
Недаром специалист по истории поэзии Роберт Грейвс замечал, что большая часть поэтов, поначалу живущая одним лишь вдохновением, между 20 и 30 годами жизни начинает замечать, что поэзия вдохновения особенно денег не приносит, да и других благ. И постепенно переключаются, уже научившись писать стихи, на государственные оды и другие профессиональные занятия, забывая о подлинном источнике поэзии. Который и находится во времени мифа.
Jethro Tull – Acres Wild
Б. Гребенщиков: Так как же нам почаще оказываться в этом самом времени мифа? И где ключ, который отпирает двери, отделяющие нас в повседневной жизни от этого волшебного мира?
Попробую проиллюстрировать это ещё на одном примере. Когда я живу в городе, моя жизнь идет по часам: я знаю, что мне нужно встать тогда-то, у меня назначена встреча там-то тогда-то, к такому-то часу я должен сделать это и это – и совершенно неосознанно я начинаю существовать внутри арифметического 24-часового цикла измерения времени. Однако, когда я вырываюсь из города, проходит несколько дней, я перестаю смотреть на часы, и тело моё начинает переключаться на другой метод измерения времени. Я начинаю замечать, когда в небе появляется Луна, начинаю видеть, что каждый день она встаёт в разных местах – и тело постепенно переходит на некий «большой цикл». Когда же мудрецы наблюдают одно и то же движение планет и звезд в годовом цикле, их кругозор постепенно расширяется до ощущения движения Вселенной.
Так вот, время мифа – это время, в котором процессы, описанные в мифах, случаются с нами, и мы способны увидеть, что происходящее в жизни не является уникально нашим, происходящим только с нами, а, напротив, является частью процесса взаимодействия противоположных элементов Вселенной, мировых «инь» и «ян», разыгрывающих свое вечное взаимодействие, описанное в «Книге Перемен», с использованием наших тел и наших чувств. Тут-то мы и начинаем догадываться, что наше «я» это не наше тело, а это что что-то ещё, истинное, что живет в нем.
Idle Race – End Of The Road
Б. Гребенщиков: Но боюсь, что мог совсем сбить вас с толку – что же все-таки такое «время мифа», это время, или место, или процесс, или просто некоторое состояние нашего сознания?
Мудрецы говорят: «За красотой внешних форм есть большее: что-то, что нельзя назвать словами, что-то неизъяснимое, некая глубокая, внутренняя, святая суть. Везде, где мы видим красоту, эта внутренняя суть каким-то образом сияет сквозь неё. Однако мы видим это только тогда, когда отвлекаемся от своих мыслей и обращаем внимание на действительно происходящее с нами. Может ли быть, что эта таинственная внутренняя суть и наше осознание текущего момента – одно и то же? Есть ли она, когда мы не обращаем на неё внимания? Войдите в неё. Узнайте сами».
Jimi Hendrix Experience – Bold As Love
Б. Гребенщиков: Лев Толстой как-то раз заметил: «Каждый человек – алмаз, который может очистить или не очистить себя. В той мере, в которой он очищен, через него светит вечный свет. Стало быть, дело человека – не стараться светить, но стараться очищать себя».
Что-то похожее пишет и Экхарт Толле, говоря про «силу сейчас», то же пишет и Кастанеда, говоря про «смену точки сборки» и «остановку внутреннего диалога». И может быть, оказаться во времени мифа – это и есть обнаружить себя на полпути между нашим повседневным миром и Эдемом, когда душа ещё чувствует себя отдельным существом, но уже говорит с богами. А может быть, это что-то ещё: как сказать словами о невыразимом.
Robin Laing – Summer Of ‘46
Б. Гребенщиков: Так что получается, что в итоге то, о чем мы говорили сегодня – это состояние нашего сознания. Значит, в наших руках – выбирать, в каком времени мы живем. Достоевский сказал однажды: «Человек несчастлив, потому что не знает, что он счастлив».
Мне очень повезло, что когда-то ещё в детстве музыка дала мне знать, что я счастлив. И продолжает делать это всю мою жизнь. И вот этим я и делюсь с вами. Спасибо.
Jethro Tull – Look Into The Sun