Возможно, Жора Крыжовников, сам того не желая, создал национальный эпос
Я не собирался смотреть сериал «Слово пацана», но Павел Лобков пробудил во мне исследовательский интерес. Обещал ему, что потрачу ночь на просмотр всех пяти серий, и потом мы сверим часы. Мои выводы во многом совпали с его выводами.
Итак, поехали:
1. Каждую серию открывают плашки Института развития интернета, Национальной Медиа Группы (принадлежат Ковальчукам, гендиректор – Кабаева) и НТВ – телеканала, который еще три года назад оказывал информационную поддержку прокуратуре, проверявшей книгу Роберта Гараева на экстремизм, и выпускал заказуху. Получается, тогда было нельзя про «казанский феномен» и АУЕ*, а сейчас – зеленый свет, снимайте и показывайте. Нет, такие совпадения случайными не бывают. При том, что отовсюду торчат эти остроконечные ушки с государственной макушки, я далек от мысли, что сценарий писался прямо в АП, – скорее речь идет о легкой редактуре и правильной расстановке акцентов. Где-то надо было усилить, “вчитать” в одноименную книгу Роберта Гараева новые смыслы – тот же антиамериканизм пацанов, живших в Казани конца 80-х, явно преувеличен и выглядит скорее как подмигивание и отработка современной повестки («Ты что, американцем заделался? Ты знаешь, что они «духам» стингеры поставляли?»; «Вы вот Kiss играете, а вы в курсе, что у них в названии СС зашифровано?»), а где-то, наоборот, подретушировать – например, в экранизации не нашла никакого отражения теория, будто за созданием уличных группировок стоит КГБ. Якобы при Андропове комитетчики придумали социальный эксперимент – противопоставить пролетарскую молодежь из ПТУ инакомыслящим неформалам и космополитам.
2. Крепкие ребята в телогрейках и фернандельках считались социально близкими. К началу 80-х ленинское топливо кончилось, сталинское выдохлось, и никто уже не верил, что на этой буксующей, то и дело глохнущей красной развалюхе можно доехать до социализма. Андропов и его либеральные советники-реформаторы первыми сообразили: чтобы тронуться с места, надо пересобрать барахлящий движок. Но, придя к власти, Антропов неожиданно решил свернуть с китайского пути, разочаровав всех тех, кто видел в нем советского Дэн Сяопина. На последнем пленуме ЦК КПСС в 1983 году он заявил: не экономику надо ставить впереди повозки, но идеологию и пропаганду. Началась борьба с засильем всего западного – рокеры, металлисты стали подвергаться гонениям, и тут как нельзя кстати пришлись гопники с рабочих окраины. Не утверждаю, что было именно так, и подростковые банды – часть хитроумного плана выходцев из КГБ, но гипотеза рабочая. И она рассматривается в книге Роберта Гараева. Чего нельзя сказать о сериале Жоры Крыжовникова.
3. В условиях рвущихся социальных связей молодёжи с окраин нужно было предложить понятную и привлекательную модель реализации. Что собой представлялся стандартная советская семья в 70-80-е годы в таких городах-миллионниках, как Казань? В эти годы идет бурная урбанизация – деревенские жители, еще вчера не имевшие паспортов, переселяются в крупные промышленные города. Их слишком много для того, чтобы город мог безболезненно их переварить и усвоить, и вместо интеграционных процессов происходит перенос деревенского уклада. В одном из интервью автор исследования «Слово пацана» Роберт Гараев говорит, что к началу 70-х в Казань переселяется мощный поток сельских жителей, многие из которых плохо знают русский язык. Эти люди начинают свое жизнестроительство с нуля и в чистом поле. Все родственники остались в деревне, социальных связей нет, общинные формы хозяйствования заменяются семейными, вся жизнь лимитчика начинает вращается вокруг проходной завода и семьи. Именно в этот период советская семья, оторванная от своих корней и вынужденно замкнутая на самой себе, начинает чахнуть. Последствиями этого кризиса советской семьи становятся массовые аборты, повальная алкоголизация населения и конфликт поколений, в случае Казани усиливавшийся из-за языкового вопроса (родители плохо говорят на русском, а их рожденные в Казани дети не знают и не хотят знать татарского). Дети обрастают социальными связями и воспринимают город своим. Это еще больше увеличивает дистанцию между ними и их родителями, так и не изжившими деревенский менталитет.
4. Наибольшее распространение подростковые банды получили в городах и районах, построенных вокруг промышленных гигантов. Это весь Урал, восточная Украина (Донецк, Днепропетровск), или столицы национальных республик, куда начиная с 70-х начинается активный приток деревенских жителей. Типовая советская застройка вдоль теплотрасс, явно не содействовавшая развитию эстетического вкуса у детей, из развлечений – пугачи из медной трубки, бомбочки из сурика и марганца и катание на самодельных плотах по акватории затопленных по весне котлованов. И никакого контроля со стороны взрослых, у них нет ни времени, ни сил на воспитание. А что происходит с детьми, оставленными своими родителями, наглядно показал Уильям Голдинг в своем романе «Повелитель мух».
5. Подростковые банды 80-х начинают строить свое параллельное квазигосударство. У них свой кодекс чести, свой дресс-код, строгая дисциплина и возрастная иерархия: внизу «скорлупа» или «шелуха», чуть повыше – «супера», за ними «старшаки» и «пахан», которые устанавливают законы и выполняют функции налогового регулятора. В условиях разброда и надвигающегося хаоса это можно приравнять к естественной попытке упорядочить жизнь, найти точки опоры. К концу 80-х государство становится рыхлым, оно больше не в состоянии предложить молодежи убедительный образ будущего. Кроме того, в государстве равных возможностей в какой-то момент застревают все социальные лифты. Кому-то повезло оказаться на верхних этажах, у кто-то уже с самого рождения обречен быть потомственным сварщиком или плавильщиком на сталилитейном заводе. Все, от осинки больше не родятся апельсинки, словно говорила им власть. Но чем больше неприкаянной молодежи, тем выше шансы на революцию и социальный взрыв. И когда случился 91 год, и все общество оказалось в растерянности, как сорвавшаяся с поводка и потерявшаяся собака, быстрее других сориентировались пацаны из уличных банд. Именно потому, что к этому моменту они успели создать вполне успешные квазигосударственные институты.
6. Главный герой сериала – вернувшийся с СВО в Афганистане Вова Адидас. В своей книге Гараев объясняет, что армия воспринималась пацанами нормально, как некая школа жизни. От армии не бегали. Наоборот, это было необходимым актом инициации, межой, которая делила твою жизнь на до и после. До армии пацан проделывал путь от «скорлупы» до «супера» или «старшего». После армии у него появлялась жизненная развилка – он мог завести семью и пойти работать на завод, а мог остаться с улицей. Вова Адидас решает остаться в уличной банде, но его уже не устраивает «войны за асфальт», похожие на игру «зарница», – беготня с монтировками и цепями и драки на интерес. У всего должны быть цели и задачи, и Вова начинает планомерное строительство своей госкорпорации, или, если хотите, квазигосударства, обеспеченного материальными ресурсами и идеологией. Все пять серий мы наблюдаем, как ОПГ эволюционирует в протогосударство – строго к Веберу. У банды появляется внешняя и внутреннняя политика. Войны за территории и налоги. Понятия – это законы и Конституция, которая время от времени могут переписываться в угоду «пахану». В государстве есть полноценные граждане, обладающие всеми правами и привилегиями, а есть бесправные «чушпаны».
7. Первым делом Вова «отстегивает» от проекта блатных, потому что они алкаши и наркоманы – совсем не тот материал, из которого можно построить прочный фундамент и задел на будущее (вспомним судьбу ночного губернатора Петербурга Барсукова-Кумарина и других криминальных авторитетов из девяностых, которых Путин, придя к власти, сразу же изолировал). Особое внимание Вова уделяет патриотическому воспитанию («Скоро мы будем жить лучше, чем Америке»). И самое главное – он первым задумывается над тем, что государство – это не только монополия на насилие, но и материальные ресурсы, и тем самым прикидывает мостик в девяностые и двухтысячные. Те, кто просекли фишку, сумели вовремя адаптироваться к рыночной экономике, вышли в дамки. Теперешней Россией правят пацаны из подворотен. В конце воображаемого пятого сезона сериала Вова Адидас, безусловно, превратился бы в какого-нибудь Пригожина.
8. Возникает вопрос: зачем таким окологосударственным структурам, как НМГ и ИРИ, финансировать сериал о подростковых бандах? Думаю, таким образом российская власть торгует индульгенциями и показывает нам, что быть прощенным есть шанс у каждого, кто вовремя покаялся и присягнул на верность. Российская власть милосердна и всепрощающа – она готова простить чеченских боевиков, бывших сепаратистов, и поставить их под свои знамена, готова пощадить либеральных журналистов, если они приползут на коленях к Симоньян, наконец, готова реабилитировать хоть людоедов, хоть насильников, если они выразят готовность искупить свою вину кровью.
9. Возможно, Жора Крыжовников, сам того не желая, создал национальный эпос. Жизнь по понятиям, традиционные ценности (родители и их пыжиковые шапки – это святое), иерархия и даже музыкальная эстетика – современная Россия как будто создана по тем же КГБшным лекалам, что и подростковые банды конца 80-х. Весь российский истеблишмент буквально вылупился из ОПГ. Вова Адидас не просто бандит, хапуга и деляга какой-то, он патриот и за базар отвечает. Почитайте паблики VK – у него почти такая же народная любовь, как у президента. Помните, как после 2014 года на одного Владимира пытались надеть кафтан с плеч другого Владимира – Святого? Получилось тогда, надо честно признаться, не очень: в общественном сознании смычки двух исторических фигур не произошло, кампанию пришлось свернуть. Кто знает, может быть, спортивный костюм Вовы Адидаса больше подойдет президенту? Пропагандистам стоит над этим задуматься. Дарю идею бесплатно.