Вчерашняя пресс-конференция воодушевила
Наконец-то я увидел русских политиков, ориентированных на Россию и интересы русских людей. Они не хотели понравиться чиновникам из Брюсселя, заискивать перед украинцами или какими-то фондами, раздающим гранты театрализованной массовке у российского посольства, которая натужно изображает борьбу с режимом, — они напрямую обращались к антивоенному движению в самой России. Нас много, нас миллионы, и мы не какие-то там отщепенцы и предатели, какими нас изображает пропаганда. Не надо, как процитировал вчера классика Кара-Мурза, путать понятия «Отечество» и «Ваше превосходительство».
Вчерашняя пресс-конференция потому еще многими воспринимается как глоток свежего воздуха, что на третий год войны русская оппозиция в изгнании стала забывать, кто она, откуда и ради чего вся эта борьба. Я рад, что Яшин, Кара-Мурза и Пивоваров напомнили прописные истины:
— Быть против войны, смертей и разрушений — не значит быть против России;
— Быть против войны, смертей и разрушений — не значит, что нужно донатить ВСУ, каяться и, задрав штаны, просить себя выпороть;
— Быть против войны, смертей и разрушений — это желать своей стране процветания. Это выступать за сбережение своего многострадального народа, который бросают в топку личных амбиций одного человека.
Вчера я поймал себя на мысли, что не шелтер в Тбилиси, не хайм в Берлине, а именно русская тюрьма парадоксальным образом оказалась тем местом, где людям удалось сберечь себя, свои убеждения, а главное — здравый смысл. И я очень надеюсь, что эмигрантская трясина, это черное от зависти торфяное болото, не засосет их и не растворит в себе, и что они с пользой для дела воспользуются своим моральным капиталом.
Гранты когда-нибудь закончатся, ютуб, где эмигрантская среда меряется просмотрами, — тоже. Представьте, что все исчезнет, и останется только русский народ с хлопающими то ли от удивления, то ли от ужаса глазами. И оказавшись перед ним, что вы ему скажите? И вот этот последний дудевский вопрос должен постоянно проигрывать в голове каждый российский политик, когда будет встречаться с европейскими чиновниками или делать очередные заявления, какой станет Россия после Путина.
Русская тюрьма — это, конечно, не Лондонская школа экономики и политических наук, не храм учености, где тебе будут возвещать о мальтузианской ловушке и других премудростях, применимых в странах первого мира. Русская тюрьма — это даже не про знание, это про откровение. Это почти религиозный опыт, сошествие в ад, откуда вообще-то не возвращаются, но если тебе удалось это сделать, считай, ты познал истину.
После русской тюрьмы ты не будешь, как выпускники Лондонской школы, удивляться, почему так получилось, что у жителей города Буй Костромской области не айфоны в руках, а андроиды, и почему они не могут в день объявления мобилизации бросить все и оказаться в Верхнем Ларсе. После русской тюрьмы ты не будешь выступать за ужесточение санкционной политики и просить европейских чиновников лишить диабетиков из этого самого Буя жизненно важных лекарств. После русской тюрьмы, куда шли письма от десятков тысяч людей, твоих единомышленников, ты не захочешь, чтобы Россия, выйдя из мрака, оказалась за забором с колючей проволокой.
Никогда не был поклонником ни Яшина, ни Кара-Мурзы, но вчера, честно признаюсь, сильно впечатлился. Не растерять бы теперь этой силы, не расплескать бы. Иначе все было зря — и смерть Навального, и годы, проведенные в заточении, и тысячи изувеченных человеческих судеб.