Синхрон и диахрон
Фильм Марии Певчих «Предатели» вызвал много экспресс-реакций, а я пока свою даже и набросать не могу. Только завидую комментаторам, которые умеют формулировать содержательные соображения сразу после просмотра или на следующий день.
Мне бы хотелось поучаствовать в дискуссии по поводу фильма Марии Певчих «Предатели», но пока не получается – не могу сформулировать соображения так, чтобы они выглядели чем-то целостным, чем-то что можно было бы выложить в качестве реакции. Однако я думаю об этом непрерывно с тех пор как фильм вышел и на него поступили многочисленные отклики. Крах СССР, переход от плановой экономики к рыночной, появление и распад российской демократии – все это касается моих научных интересов. И, когда занимаешься чем-то больше двадцать лет, должен, казалось бы, иметь какие-то заготовки соображений. А вот нет, не получается. Зато удалось нащупать, похоже, в чем проблема.
Но сначала мне хочется позаимствовать сравнение из науки, в которой я не разбираюсь. Так уж получилось, что у меня в круге общения много лингвистов – от чисто теоретических до самых прикладных, от столь знаменитых, что их именами названы теории до тех, чья дорога только начинается. И я сижу слушаю разговоры, что-то понимая, что-то совсем не понимая. И вот одна мысль меня поразила – язык можно изучать «диахронно», с учетом истории того, как он пришел к своему сегодняшнему состоянию, и «синхронно», без учета истории. До того, как я про это услышал, мне не приходило в голову, что языковое явление может продуктивно анализироваться без всякого учета того, откуда и как оно взялось. А, оказывается, прекрасно можно.
Не спрашивайте меня как – я не знаю лингвистики. И не объясняйте как лингвисты это делают, потому что это для нашей темы неважно. Что важно – это что к анализу политической ситуации тоже можно подходить «диахронно» и «синхронно». При диахронном походе политическая ситуация является результатом какой-то исторической динамики. Из того, что было тридцать лет назад, следует, что было двадцать лет назад, а оттуда, что десять лет назад и что сейчас. Есть множество закономерностей этого развития – детерминистских ли, рандомных ли – и с помощью этих закономерностей мы складываем из фактов нарративы. «Почему одни страны богатые, а другие бедные» Асемоглу и Робинсона – прекрасный пример популярной книги, которая с помощью современных теорий и данных исторических экспериментов излагает экономическую историю человечества в структурированном виде.
При «синхронном» подходе история не имеет значения для понимания того, что происходит сейчас. Значение имеет только то, что есть сегодня и что может быть и не может быть сделано в будущем. Теория игр предлагает, понятно, инструменты и для диахронного анализа и для синхронного. Мы со студентами, не произнося таких слов, разбираем тонкую щель между Харибдой «народной теоремы» (равновесий, в которых стратегии игроков опираются на истории ходов, слишком много для прикладных моделей) и Сциллой «стационарных равновесий» (равновесий, в которых стратегии игроков зависят только от текущего положения дел, может быть слишком мало).
Конечно, конечно, в моем делении на «синхронность» и «диахронность» анализа нет ничего концептуально нового. В физике или химии большинство прикладных вопросов можно четко разобрать на «синхронные» и «диахронные». Для анализа множества свойств материала, например, совершенно не важно, какова была предыстория атомов и молекул, которые его составляли. Я бы сказал, что средняя выпускница средней школы думает про физические задачи как синхронные. Это по умолчанию, а свойства материалов, которые зависят от предыстории текущего состояния – продвинутый уровень.
В общественных науках – наоборот. «Диахронный» подход – это подход по умолчанию, его знают и используют все, а «синхронный» – результат сложного интеллектуального усилия. Объяснить сегодняшнюю ситуацию как результат какой-то исторической траектории может каждый. Исторических траекторий так много, а закономерности так сложны и так обусловлены контекстом, что не просто каждый может предложить диахронное объяснение. Каждый может предложить такое диахронное объяснение, чтобы оно соответствовало его, объясняющего, идеологическим предпочтениям.
Другое дело – «синхронный» анализ, который требует обдуманного отказа от поиска объяснений в исторических закономерностях. Нужно видеть не один нарратив, а то, что существует множество других нарративов, не хуже. И того, что если нынешняя ситуация объясняется несколькими конкурирующими закономерностями, то, скорее всего, не объясняется ни одной из них. В некотором смысле «идентификационная революция» в общественных науках, коснувшаяся всех эмпирических исследований последних десятилетий, это как раз борьба с диахронностью анализа и за синхронность. Идея эксперимента – что лабораторного, что полевого, что естественного – в изоляции причинно-следственных связей от всего остального, в том числе и от истории.
Чисто теоретически, если все сделано качественно, и тот, и другой подход продуктивны. Проблема в том, что диахронный подход – это подход, который использует большинство комментаторов, даже не подозревая, что другой возможен. Диахронность возникает спонтанно, сама собой. Хотите проверить? Спросите кого-нибудь из тех, кто писал про экономику и политику 1990-х в 1990-е и увидите, что они сейчас, в 2024 году, говорят про события 1990-х тоже самое, что говорили тогда. И это при том, что их тогдашние мысли были экспресс-реакцией, а события с тех пор предоставили, казалось бы, огромный объем материала для нового анализа. Если бы комментаторы не попадали в ловушку диахронности, в которой их нынешние мысли следуют из их вчерашних мыслей, множество выводов было бы пересмотрено. Картина мира должна была быть другой.
Когда вышел фильм Марии Певчих, я хотел было порекомендовать своим читательницам хорошие книги или статьи про развал СССР и про переходные экономики – и не получается. Все книги, которые я порекомендовал бы 15-20 лет назад, безнадежно устарели. Во многих из них хорошо описаны важные эпизоды, но, как выяснилось теперь, контекст был подан так, что сейчас я этого советовать не стану. Комментаторы тогда набросали мне десятки книг – я их практически все читал и еще сотни статей, я думаю почти все стоящее – и про все их думаю, что они устарели. Те, кто сейчас советует читать «Большую пайку» или «Олигархов» просто пересказывают свое ощущение на момент, когда они вышли, и не видят, насколько они устарели, именно как взгляд на 1990-е с тех пор.
Фильм «Предатели» – это пример органического синхронного подхода к истории. Неважно, – говорят авторки, – Что понимали, о чем мечтали и что делали наши персонажи тридцать лет назад. Единственное, что важно – это то, что получилось. Тот распад государства и общества, которые мы наблюдаем сейчас. Многие комментаторки в ответ пересказали им, что они понимали, о чем мечтали и что делали в 1990-е.
Это все не к тому, что я разобрался как реагировать на фильм ФБК. Это я, скорее, разбираюсь в том, почему ни одна из поступивших реакций, даже те, с которыми я частично согласен, меня не удовлетворяет. А также почему и мне самому не удается пока толком ничего сформулировать.