Сил у всех по-разному отсыпано
Дорогие, любимые друзья!
Пишу вам в 4 утра. Последний раз не спала в такую рань в начале мая, до ареста. Здесь отбой в 22.00, подъём в 6.00. Если ночью не спать, с ума сойдёшь.
Если ночью спать, тоже с ума сойдёшь, обязательно сойдёшь, сказала бы я еще вчера утром. Утро как утро. Свет включили, надо заправить кровать и можно спать до 8.30 под халатом. Потом проверка… обычно перед проверкой кофе, но у нас случился коллапс со ФСИН-магазином, и одновременно застряли посылки. Так что мы неделю были без кофе и почти без человеческой еды. Еще и чайник сгорел. В общем, проверка, я начала ныть дежурной докторке, что 2 недели не могу получить отправленные мне лекарства, а она улыбается: я вам их и принесла! Беру я это лекарство, а там дозировка не та. (Клянусь, ерундовая проблема, ничего страшного, никто-не-очень-болен!) Но вот эта ерунда, как водится, нашего силача Бамбулу и сломила. Стою в камере и реву. Страшно задолбала эта бытовая беспомощность, эта ограниченность во всём, это бесконечное ожидание, всё, не могу больше (как будто, если я не могу, то его и не будет, ага) Поревела и легла еще поспать.
А потом как началось! Принесли посылку, а в ней и спиральки от комаров, и новый чайник, и удобный лифчик, и кеды по размеру, и шесть пачек кофе, и сыр, и мешок масок для морды, и еще вагон всего! Уверена, если бы посылки приносили как в Москве на воле, курьером ночью через час, они бы и сотой доли такой радости не вызывали. А еще Мариэтта Цигаль-Полищук обладает редчайшим умением отправлять именно то, о чем её просят. Думаете, все такие? Ха! Это один из феноменов тюремной жизни: как бы подробно ты ни описывала свои нужды, как бы на том конце ни рвалось за тебя сердце у близких, минимум половина содержимого посылки будет в жанре: «Папа, водички не было, но я тебе сухариков купил». Одной из моих соседок искренне любящие её родственники, в ответ на её просьбу прислать домашние тапки, отправили с посылкой тапочки для подводного плавания среди кораллов. Такие резиновые, в обтяжку. Вся камера визжала от восторга.
Но наша Носатая и в этом великий человек! (Да-да, она еще и набирает мои послания здесь, вот и сейчас, извините за неровный подчерк…)))
И вот налила я кофе, сожрала полкоробки зефира, и сели мы с соседкой резаться в Эрудит (спасибо, Яна Иртеньева!), и тут мне как принесут из другой посылки книжку Малобродского!
В общем полчаса назад я её закончила читать.
Дорогой мой, бесценный друг, Алексей Аркадьевич! Какое счастье, что вы есть, живой, здоровый, не в тюрьме и с Таней! Лучше бы, конечно, не было повода вообще появляться. Но он был. И она-вы-ответили мне наконец на вопрос, который я сама себе задаю, и мне все задают, эти три месяца: «Может ли тюрьма стать хорошим, нужным опытом, или надо согласиться с Шаламовым в том, что это всегда и для всех абсолютное зло, никогда и никого оно не может сделать лучше?»
Тюрьма, несвобода, ограничения, унижения, несправедливость, беспомощность – абсолютное зло, без всяких но. А вот человек, оказавшись в тюрьме, может изо всех сил стараться не становиться частью этого зла. Другое дело, что сил-то у всех по-разному отсыпано. И в тюрьме в основном и сидят, и работают те, у кого совсем их мало. (Кстати, судя по книжке, нам просто охренительно повезло с сотрудниками СИЗО, но про это я расскажу, когда выйду, а то все решат, что я так подмазываюссь к начальству). Люди очень бедные, люди родились и всю жизнь прожили в насилии и бесправии, людям тут иногда тупо нечем попу вытирать, не говоря о кофе с зефирками. Они одни.
Но у меня всё было, всё есть и всё будет для того, чтоб не рыдать, не сойти с ума, не доносить и не идти по головам; защищать и защищаться, читать и писать, работать, отличать черное от белого и красное сухое от белого сухого!
А у меня так-то здоровья побольше, чем у вас, дорогой Алексей Аркадьевич, а годков поменьше… мозгов, впрочем, тоже поменьше. Но за мозги у нас в команде отвечают адвокаты и Света. Я за красоту и искромётность!
(Про адвокатов, наверно, нельзя писать до приговора, что они богини? Ой, чуть не написала!)
04.52, за окном совсем светло.
Часов через пять придет Ксения Карпинская. Есть какое-нибудь слово для людей, которых защищал один адвокат?
(В случае с Ксенией это слово «счастливчики»!)))
Уже, наверно, проще не ложиться. А через час можно сделать кофе, съесть зефирку и намазать маску на морду!
P.S. По мне, так у меня вообще нет ни грамма морального права что-то говорить поперек или вдоль Шаламова, и вопрос этот совсем некорректный. Ни в прошлом, в ГУЛАГе, ни в будущем, если там ждут ад и пытки, я не была. А в настоящем-ну камон, я хотела педикюр и оладушки, а бухгалтерия деньги не списывает. Можно ли при этом сохранить себя и остаться человеком. Ну, я даже не знаю…)