Шершавый язык российской зоны
Сейчас Силуанов, выступая в Думе, заговаривает зубы мутными терминами, вроде «разумная прогрессия» и «донастройка». Понятно, зачем и для чего это делается.
Сейчас не об этом. Меня волнует скорее лингвистический вопрос – вот этот шершавый язык российской зоны, блатной фени, где ни слова в простоте, потому что есть табуированные слова, за которые и предъявить могут. Поэтому вместо одного простого слова ты вынужден навешивать гири слов и утяжелять речь. Нора Галь там в гробу переворачивается.
Исследователи, такие как Саша Архипова, дали этому явлению определение «путинский новояз».
Не война, а специальная военная операция. Не российская армия, а вежливые люди без опознавательных знаков. Не Навальный, а пациент берлинской клиники. Этот лукавый, как бы подмигивающий чекистско-лагерный язык, иногда уводящий в сторону, чтобы заморочить голову и отвлечь от сути, иногда и вовсе лишенный слов, когда все всё и так понимают, достаточно повести бровью, как на заседании Совбеза, – этот язык отравленными миазмами наполнил страну. Чиновник любого ранга, даже муниципального, теперь подражает начальнику.
Хлопок вместо взрыва и отрицательный рост вместо падения. А началось все на заре его карьеры – в 2000 году, когда утонула подлодка Курск. Официальный предстатель ВМФ на всю страну комментировал, что «лодка села на грунт».