Саймон, Ральф и Хрюша
Нельзя не быть в курсе того, о чем говорят. Не знаю, почему, кстати. Но нельзя. Вот теперь я в курсе нового сериала «Слово пацана». Кажется там 5 серий, я честно посмотрел по 5 минут в первой, третьей и пятой. В принципе этого достаточно, потому что по этим трем точкам легко достраивается вся сюжетная линия, тем более что авторы не заморачиваясь совместили старый метамиф с классическим голливудским (или Нетфликсовским?) конструктом сериала-боевика и постсоветским кинонуаром, который тоже есть аппроприация метамифа — про гибель богов. Готов спорить, в конце главную положительную, но сбившуюся с пути героиню изнасилуют, а главный положительный из отрицательных героев всех убьет.
Обсуждать фабулу сериала мне не кажется интересным — в сущности автор нажал на три кнопки, комбинация нехитрая. Интереснее обсудить то, что за реакцию эти три кнопки вызывают.
У меня возникает отвращение, основанное, разумеется, на страхе (как всякое отвращение). Это не так уж естественно. У сериала есть как минимум два «побратима» (на самом деле их конечно море, он насквозь вторичен) — я имею в виду с одной стороны (философской) великий роман Уильяма Голдинга «Повелитель мух» (номинально о том, что могут натворить подростки), а с другой стороны — высококачественный развлекательный сериал «Викинги» (о том, как группировки воюют между собой без жалости и благородства). Так вот — и роман, и сериал отвращения не вызывают.
Голдинг писал свой роман о том, во что превращаются дети, предоставленные сами себе (а на самом деле — во что превращаются люди, лишенные присмотра бога; в роли бога, разумеется, выступает «цивилизация», которая именем того или иного бога ограничивает человеческую природу). Голдинг не слишком верил в природу человека, поэтому (и в этом его величие) роман его универсален; но он верил в силу цивилизации — и в этом тоже его величие, потому что если ни во что не верить, то зачем всё? Читая Голдинга мы не испытываем отвращения или страха — мы волнуемся за героев, мы скорбим по жертвам, но мы ждем спасения и верим в него, потому что через всю книгу сквозит лейтмотив «эти мальчики запутались, заигрались, натворили страшного — но они не безнадежны и всё исправится». Голдинг верит; мы верим; всё исправляется.
Авторы сериала «Викинги» вопросами Голдинга не задавались (и Нобелевской премии не получали); их сериал призван развлекать, а не заставлять сильно думать — но всё же он о том, чем были люди до цивилизации и даже немного о том, как они менялись к лучшему под влиянием цивилизации — но главное он о том, как безмерно далеки сегодняшние зрители от тех нецивилизованных дикарей: так далеки, что могут смотреть на них как на диковинных животных, без страха, но с любопытством. Мы так далеки, что героев можно сделать красавцами, одеть у лучших дизайнеров, заставить говорить монологами мудрецов. Раз всё это нас не касается и всё на потеху, то всё должно быть красиво — любовь, борьба, смерть.
«Слово пацана» не развлекает — развлечь этот нуар может разве что сильно поврежденные детскими травмами души, вечно ищущие подтверждения того, что их травмы не уникальны. Не походит он и на «Повелителя мух» — своей частностью и отказом от надежды; можно грешить на «достоевщину» — но романы Достоевского хоть и вызывают сходное чувство отвращения, вместе с тем велики своими типажами, своими идеями, конструктами — там гибель богов в «настоящем продолженном», но именно богов, а не мелких бесов, и гибель, а не пускание юшки.
«Слово пацана» можно было бы проигнорировать как «проходную» вещь, которая «не тянет», «вторична», «является не более чем отсылкой к прошлому», «выглядит как попытка проехаться на теме», «эксплуатирует низменные инстинкты и страхи» и пр. И это на мой взгляд было бы огромной ошибкой.
Ошибкой — потому что сериал «Слово пацана» отличается от «Повелителя мух», «Викингов» или «Достоевского» как раз тем, что он коряво, грязными пальцами исправляет ошибки, допущенные ими.
Голдинг верил, что бог-цивилизация всех спасет; но мы то знаем, что нет — не спасает (от тупого варварства, низких инстинктов, дремучей глупости, жажды насилия и унижения, стремления в толпу) ни развитый социализм, ни развитый капитализм, ни интернет, ни смартфоны, ни искусственный интеллект. Пацаны вооружаются дронами и ракетами с наведением по GPS — и убивают пацанов, насилуют девчонок, калечат детей из соседнего района, воруют стиральные машинки. Пацаны сочиняют людоедские посты с помощью Чат GPT. Пацаны поставляют оружие другим пацанам в коробках с гуманитарной помощью на деньги жертвователей бедным жителям контролируемых пацанами территорий — коробки летят самолетами, деньги собираются в Интернете.
Создатели викингов оставили своих героев за тысячу лет от нас. Но седьмого октября Рагнар Лотброк с товарищами напали на киббуцы на юге Израиля. Они переоделись в одежды из «Слова пацана», они говорили как герои «Слова пацана» — и вели себя как товарищи Рагнара Лотброка. Нет, варварство не в прошлом — оно рядом с нами, за углом, всегда притаилось и готово атаковать, потому что оно продолжает в нас сидеть — во всех нас, или почти во всех, и прячется до поры. И поэтому «Викинги» должны вызывать отвращение — и если не вызывают, то это ошибка авторов.
Достоевский верил, что в любом человеке есть или бог или дьявол, что мир — арена борьбы великого добра с великим злом. Братья Карамазовы друг против друга; бесы против царей; Раскольников против себя самого. Даже жалкие персонажи Достоевского жалки монументально, это памятники жалости. Достоевский не дожил до того, как в России пацаны смели и бесов, и царей, и братьев, и студентов, рассуждающих о том, имеют ли они право. Пацаны свершили историю — а потом почти через 100 лет вернулись чтобы пустить ее по кругу.
Человечество — это не запутавшиеся дети в ожидании крейсера-цивилизации; не новые люди, давно забывшие варварство; не великие герои, выбирающие пути добра и зла. Сериал «Слово пацана» говорит — человечество это пацаны, которые лишь иногда и в силу особых обстоятельств временно ведут себя не как они, но редко и кратко.
И тут «Слово пацана», исправив своих великих конкурентов, тоже допускает ошибку. Человечество — это не только пацаны. Не только можно отказаться быть частью толпы; есть те, кто не способен согласиться быть ее частью. Я знаю, что вельможным заказчикам сериала эта мысль кажется ужасной, потому что если это так — то им самим нет оправдания. Но это так. И сильно ошибившись с цивилизацией, Голдинг гениально точно вывел три формулы для тех, кто лишает лидеров пацанов права на оправдание; Голдинг дал им имена: Ральф, Саймон и Хрюша. Именно они и только они, а не время, идущее по кругу или «бог-цивилизация», покрывающий любое варварство, являются надеждой для мира, и мир существует благодаря им троим, и если будет существовать — то тоже благодаря им и только им.
В «Слове пацана» их нет — и поэтому сериал отвратителен, как и весь постоветский нуар что в кино, что в реале. А в мире они есть. Поэтому, при всех ее ужасах, на жизнь еще можно смотреть с любовью и интересом.