Почему трагедии и убийства в США не означают конец Америки
В русскоязычном фейсбуке тревожность на грани истерики — вплоть до знакомых каждому закончившему в Союзе школу пророчеств: «Ну всё, конец Америке!» Повод — убийства Ирины Зарецкой и Чарли Кёрка. Оба убийства — страшные трагедии и преступления против Америки, тут обсуждать нечего. Как они стали возможны, кто за ними стоит, кто и как ими воспользуется в собственных политических интересах, что можно сделать, чтобы предотвратить подобное, — важнейший разговор, который уже идёт и, поскольку Первую поправку никто не отменял, будет идти до тех пор, пока не будут получены все ответы.
Я же сейчас хочу — специально для русскоязычного читателя — напомнить один предельно простой тезис. Политическое насилие всегда было и, увы, ещё долго будет одной из визитных карточек Америки. Но нынешние трагедии — не начало конца и не «разрушение Америки изнутри», а эпизоды в длинной, часто кровавой истории страны.
Линкольн убит, Гарфилд убит, Маккинли убит, Кеннеди убит. Рейган чудом выжил. В 1968-м казалось, что страна развалится прямо завтра: убиты Роберт Кеннеди и Мартин Лютер Кинг, массовые бунты, политические убийства и бешеная популярность губурнетора Алабамы, расистского популиста Джорджа Уоллеса (который в 1972-м чудом выжил после покушения). В 1970-м Нацгвардия расстреливает студентов в Кентском университете. В 1980-х — покушение на Рейгана и убийство Харви Милка и мэра Сан-Франциско Дэна Москоуна. Даже в относительно «спокойные» десятые насилие никуда не исчезало. В 2009-м майор армии США расстрелял сослуживцев на базе Форт-Худ. В 2011-м конгрессвумен Габби Гиффордс едва не погибла в результате нападения.
То, что сегодня кажется «невиданным кризисом», в исторической ретроспективе выглядит — как бы ужасно сие ни звучало — частью ритма американской жизни. Действительно принципиальная разница — теперь каждая трагедия мгновенно становится во всех подробностях достоянием миллионов, и эти миллионы мгновенно разносят свои эмоциональные реакции в соцсетях, заражая паникой всех, кто их читает.
Демократия по определению не может быть стерильной. Свобода собраний означает и право на радикальные митинги, способные перерасти в погромы. Свобода слова — право говорить то, что неизбежно будет воспринято кем-то как разжигание ненависти. Право на оружие — возможность превратить бытовой спор в массовое убийство. Свободное общество никогда не сможет гарантировать стопроцентной безопасности своим гражданам. Это цена свободы.
И именно здесь снова начинается старая песня о «преимуществах» авторитарных систем («А в СССР президентов не убивали!»). Комментировать этот идиотизм смысла нет: того, кто всерьез считает, что в России/Иране/Китае политического или бытового насилия меньше, уже не вылечишь.
При этом напоминаю и без меня очевидное: именно Москва, Пекин, Тегеран и прочие пхеньяны заинтересованы в том, чтобы каждая трагедия в Америке превращалась в «доказательство» ее скорого краха. Дезинформация, фабрики троллей, вирусные кампании в соцсетях — всё это работает на то, чтобы превратить в быль давнюю мечту американофобов планеты. В США хватает людей, готовых радикализоваться и пойти «бить морду» всем, кто думает иначе. И хватает тех, кто готов махнуть рукой на свободу ради обещаний «порядка». Опасность в том, что если первых или вторых окажется слишком много, страна рискует скатиться либо к новой гражданской войне, либо к диктатуре.
Сегодняшний тест для американского общества прост: сумеет ли решающее большинство — консерваторы и либералы, мигранты и потомки колонистов — объединиться хотя бы в одном:
1. Не дать радикалам диктовать повестку.
2. Не позволить сторонникам «сильной руки» разрушить демократию.
Америка всегда выживала благодаря внутренней силе — умению спорить, не скатываясь в новую гражданскую, и способности мобилизовываться, не превращаясь в диктатуру.
И именно этот экзамен она в очередной раз сдаёт сегодня — на глазах у всего мира. Я уверен: сдаст, какой бы мрачной ни казалась сейчас реальность впечатлительным идеалистами и как бы ни мечтали об обратном разгоняющие очередную волну циники.