Одесса будет вечно
Одесса – необыкновенно важный для меня город.
В 1984 году, между 3 и 4 курсом факультета Журналистики Московского университета, я при помощи хитрой интриги организовал себе “практику” на Одесском областном телевидении. И провел в городе два летних месяца, которые никогда не забуду.
Два месяца оказались достаточным временем, чтоб перестать чувствовать себя тут курортником, а стать в городе хоть немного своим. У меня были мощные рекомендации от “московских одесситов”, благодаря которым я познакомился со множеством очень важных для Одессы людей, смог бывать в домах, куда просто так с улицы не позовут, пил чай с обитателями главных дач Большого Фонтана, пересмотрел спектаки во всех театрах, заходя туда с актерского служебного входа, покупал брынзу выстояну и копченый пидчеревочек у тех торговок на Привозе, о которых чужому не расскажут.
Я нашел дом, где родилась моя бабушка – на углу Ришельевской и Полицейской (теперь улица Бунина, раньше Розы Люксембург), – и во дворе этого дома мне объяснили, как сделать форшмак таким, каким его всю жизнь потом делала моя Зинаида Марковна. Через много лет я написал рассказ про поиски этого дома и этого вкуса.
В одесской Галерее западного и восточного искусства висит картина итальянского художника Алессандро Маньяско “Кордегардия”, к которой я приходил каждый раз, когда оказывался в городе, провел многие часы, разглядывая ее, и тем не менее не могу ее описать, не могу придумать, как сказать, чтобы передать свое изумление от увиденного.
На Французском бульваре есть щель между двумя полуразрушенными особняками, через которую можно пролезть на территорию киностудии, а там начинается тропинка, и можно спуститься по парку к морю.
В парке Шевченко была деревянная веранда, куда можно было приходить по вечерам и играть с незнакомыми людьми в шахматы, и есть черешню, принесенную с собой.
В главном зале Филармонии есть место, где можно говорить шепотом, а в противоположном углу будет слышно каждое слово.
На Короленко есть магазинчик в подвале, где продают самые красивые кожаные сандалии на веревочках, их невозможно сносить.
Я много раз потом возвращался в Одессу, но те два месяца очень много для меня значили всю жизнь, и от них сохранилось несколько образов и воспоминаний, которые навсегда со мной останутся.
В эти дни, читая о бомбардировках и разрушениях домов, которые я так хорошо знаю на улицах, по которым я столько прошел, я вдруг сообразил, что это лето 1984 года было тридцать девять лет назад. Это невероятно давно. Например, между концом войны – 1945 годом и тем 1984-м – тоже прошло 39 лет.
Так что наступила симметрия – 39 лет до моей Одессы и 39 лет после моей Одессы. И на том конце война, и на этом конце война.
Одесса будет вечно. Я не знаю, смогут ли отстроить разрушенные теперь дома, может быть на их месте останутся тени, только силуэты. Но Одесса останется. Такое родное место
Проклятия тем, кто поднял на нее руку.
Очень хочу что-то еще написать, чтоб вы поняли, не не могу найти слова. Хочу просить прощения, но не знаю, у кого.
————————————————————————-
UPDATE:
Разумеется, в комментарии явилось несколько кривляющихся самопровозглашенных инквизиторов. Есть теперь такая забава: сидеть в безопасности и “от имени всех украинцев” надзирать за тем, кто правильно негодует, а кто недостаточнео правильно. Гнусное у них ремесло. Одному из них я ответил, пусть будет и тут, чтоб не повторяться для каждого:
Что вы хотите от меня услышать? Что Одессу бомбит российская армия? Именно от меня хотите услышать? Сами не знаете? Вам кажется, что унижая меня, обвиняя меня в выдуманном вами малодушии – вы помогаете Одессе? Нет, вы демонстрируете собственную низость и мелочность, вы встаете в один ряд с теми, кто Одессу уничтожает.
Одессу бомбит российская армия. Я проклинаю и ненавижу тех людей – в России, в России, – которые начали эту войну и которые ведут ее так.
А еще я презираю вас, мелочного ничтожного кривляку, который находит удовольствие и самоудовлетворение в том, чтобы пытаться унизить тех, до кого, как вам кажется, вы сумели дотянуться. Путин вас не услышит и вам не ответит. Генерал, который приказал бомбить Одессу, никогда не узнает о вашем существовании. Поэтому вы приходите сюда и здесь кривляетесь. Какой стыд. Какая мерзость.