Новогодние размышления по русскому вопросу
Специально для «Эха»
Вторжение России в Украину всколыхнуло волны коллективной и индивидуальной рефлексии у разбросанных по миру «глобальных русских» — носителей русского языка, не потерявших культурной идентичности.
Автор этих строк — яркий пример. Я не живу в России почти полвека и не был там более 20 лет. Еврей по крови, я лоялен двум государствам, где у меня есть гражданство — Израилю и США; с Российской же Федерацией у меня не осталось ничего общего. Тем не менее, я думаю, чувствую и пишу по-русски. То есть, в определенной мере я часть русской культуры, а она — часть меня. Мои украинские друзья говорят, что эта моя принадлежность является чем-то постыдным, что в той мере, в какой я «заражён» русскостью, я виноват перед убитыми украинскими детьми. Более того, когда я смотрю и читаю ужасающие репортажи из Украины, я чувствую, как эта вина начинает охватывать меня вопреки моему желанию и здравому смыслу.
Сделав определенные усилия, я мог бы «выключить» свою русскость и с головой окунуться в американо-еврейскую идентичность. Но я не хочу этого делать! Я был знаком с Высоцким, Галичем и Сахаровым; почему я должен от них отказываться? Вместо этого я попытался разобраться с неожиданным для меня чувством дискомфорта из-за своих культурных корней.
Сия ситуация не нова. Запрос в Гугле о «национальной вине» выдает массу материалов о терзаниях немцев после Второй мировой войны. Нужно лишь заменить «немцев» на «русских», и сегодняшний «русский вопрос» оказывается разрешенным 70 лет назад. Для немцев это решение имело три составные части:
— коллективная вина
— коллективное наказание
— покаяние и искупление.
Интегральность национальной культуры
Вот, что говорил тогда Томас Манн: «Нет двух Германий, доброй и злой, есть одна-единственная Германия, лучшие свойства которой под влиянием дьявольской хитрости превратились в олицетворение зла. Злая Германия — это и есть добрая, пошедшая по ложному пути, попавшая в беду, погрязшая в преступлениях и теперь стоящая перед катастрофой. Вот почему для человека, родившегося немцем, невозможно начисто отречься от злой Германии, отягощенной исторической виной, и заявить: «Я — добрая, благородная, справедливая Германия; смотрите, на мне белоснежное платье. А злую я отдаю вам на растерзание».
Применительно к русским это означает, что невозможно ограничить свою русскость Чайковским и Толстым, так же, как немцам в 45-году нельзя было прикрыться Гёте и Бетховеном. Русский культурный код, наряду с великим наследием, в равной мере включает в себя вклад Малюты Скуратова, Ленина, Сталина и Путина.
Мой внутренний адвокат возражает: но ведь ты лично не имеешь никакого отношения к злодеяниям Путина, не говоря уж о Малюте! Это верно, но я лично не имею отношения также и к достижениям Чайковского и Толстого. В той мере, в какой я ощущаю свою к ним причастность, я причастен и к Малюте и к Путину. Ибо культурно-историческая «русскость» едина и неделима; она интегральна.
Этот тезис, впрочем, относится к любой нации, а не только к немцам или русским. Белых американцев, к примеру, в последнее время захватила тема коллективной вины за рабство и геноцид, которые их предки учинили в отношении чернокожих американцев.
А если посмотреть на евреев, то и им (нам) есть не только, чем гордиться, но и чего стыдиться. Художник Александр Меламид, например, «для восстановления исторического баланса» недавно создал серию портретов «Другие евреи», где изображены знаменитые злодеи еврейских кровей — от наркома НКВД Генриха Ягоды до знаменитого гангстера Меира Ланского. Это был ответ на одну из самых известных работ американского поп-арта — «Знаменитых евреев ХХ века» Энди Уорхола.
Итак, в интегральном культурном коде любой нации есть темные пятна, которые вывести невозможно. Это, конечно, относится и к украинцам, но о них сегодня говорить неуместно, ибо сегодня льется именно украинская кровь, в руины превращены именно украинские города, и все это творят русские именем России. Коллективная вина русских перед украинцами сегодня так же актуальна, как вина немцев перед евреями 80 лет назад.
Коллективное наказание
Второй тезис Томаса Манна, полностью применимый к сегодняшнему дню, касается коллективной расплаты, независимо от индивидуального участия в злодеяниях: «Те, чей мир стал серым давным-давно, когда они осознали, какие горы ненависти возвысились над Германией; те, кто давным-давно представлял бессонными ночами, насколько ужасной будет месть Германии за бесчеловечные деяния нацистов, не могут не смотреть на все, что делают с немцами русские, поляки или чехи, как на механическую и неизбежную реакцию на преступления, которые немцы совершили как нация, в которой, к сожалению, индивидуальная справедливость или вина или невиновность отдельного человека не играют никакой роли».
Коллективное наказание бьет по всем, независимо от того, за Путина вы или против. Я, например, не за Путина, но из-за санкций не могу отправить близкому человеку в Москву жизненно необходимое лекарство. То, что я и мой адресат лично ни в чем не виноваты, не имеет значения. Бегущих из России россиян не впускают в Европу всех без разбору. Телеканал «Дождь» кошмарят в Латвии, потому что там имеет место идиосинкразия ко всему русскому. Все это — «механическая и неизбежная реакция на преступления» России, безотносительно к вине или невиновности отдельного человека. В перспективе будет еще хуже — более жесткие санкции, репарации, бойкоты и глобальный остракизм. Всем русским следует это понять и принять как реальность, как объективное явление природы вроде ухудшения климата, постигшего каждого по коллективной вине всех. Справедливо ли коллективное наказание — вопрос вторичный. Отмечу лишь, что коллективная расплата — логическое следствие коллективной вины.
Искупление
Третий урок, который русским стоит почерпнуть у немцев, — это опыт избавления от варварства и возвращения в семью цивилизованных наций. Для этого немцам потребовалось военное поражение, оккупация, внешнее управление и целенаправленная, систематическая программа денацификации и национальной психотерапии. Это был долгий и мучительный процесс, занявший целое поколение; еще через десять лет после окончания войны, половина немцев симпатизировала Гитлеру.
Возможно ли повторение этого опыта в России?
У Украины в этой войне ограниченные цели. Она видит победу в освобождении захваченных территорий. Это является необходимым, но не достаточным условием краха путинизма. Представьте себе, что союзники в 44 году остановились на границах Германии и не пошли на Берлин — Гитлер сидел бы в своем бункере до естественной смерти, а большинство немцев продолжали бы его обожать.
В сегодняшней ситуации, когда у Путина есть ядерное оружие, Украина и ее западные партнеры не пойдут на Москву брать бункер. Путин, у которого в руках останется пропагандистская машина и репрессивный аппарат, может пережить военное поражение и продолжит править в России. Россию в этом случае ждет продолжение санкций, кабальные репарации и перманентный экономический упадок, а большинство русских — длительный период жалости к себе, ненависти к миру и национальная деградация. Выживет ли в результате Россия как нация и государство – большой вопрос.
Этот пессимистический сценарий исходит из предположения, что смены режима не произойдет. Однако, в проигравшей войну России режим может рухнуть и без оккупации, в результате действий самих россиян — народного бунта или заговора элит. Кто бы ни пришел на смену Путину, будь то даже кто-то из его соратников, он будет вынужден отречься от своего фюрера и обвинить его во всех напастях России. И ему придется пойти на поклон к Западу, который будет в состоянии принудить преемника к соблюдению своих условий в обмен на признание его легитимности и смягчение экономического давления.
Главным условием этих договоренностей должна быть полная и безусловная депутинизация. Первым шагом должен стать суд над Путиным и его сообщниками, который необходимо провести в России на русском языке. Без этого депутинизация невозможна, как невозможна была бы денацификация без Нюрнбергских процессов. За этим должна последовать «чистка» российских СМИ, культуры и образования от функционеров режима, которым будет вынесен запрет на профессию. Наконец, третьим шагом должна быть всеобъемлющая программа «терапии и реабилитации» тяжело больной нации — в СМИ, культуре и системе образования, как это происходило в Германии.
И здесь у «хороших русских» — тех, кто уехал, и тех, кто остался, появится шанс подправить свой культурный код. Без их участия никакая депутинизация не будет возможна. А это значит, что уже сегодня необходимо обозначить идеологическую платформу, основной нарратив, который они понесут в массы, получив обратно в руки информационно-культурные механизмы. Эта платформа среди прочего (отрицания имперскости, развенчания фальшивых «российских» ценностей в пользу ценностям западной цивилизации, восстановления исторической правды), должна будет сфокусироваться на коллективной винe и закономерности постигшего Россию возмездия, как это в свое время сделали немцы. Только таким способом можно будет избавить Россию от кармы варварства, которую она на себя навлекала, поддавшись Путину.
Плохая новость в том, что этот оптимистический сценарий не слишком вероятен.
Культура переживет Россию
Но как быть с Толстым и Чайковским, если варварская составляющая сегодня возобладала в интегральной «русскости»? Как и всё русское, они сегодня ассоциируются с творимыми Путиным безобразиями, и стали мишенью «механической и неизбежной» русофобии. Они тоже жертвы путинизма.
Но есть и хорошая новость: «отменить» русскую культуру невозможно, даже если в результате продолжения власти Путина исчезнет сама Россия. Толстой и Чайковский принадлежат не только России, но и миру и вместе с Россией не исчезнут. Ведь мы же помним и чтим Гомера и Вергилия, хотя античная Греция и Рим давным-давно перестали существовать. Так и российские нация и государство, если им суждено самоликвидироваться в безумии путинизма, оставят человечеству памятники великой культуры вместе с памятью о злодействах своих правителей и послушного им народа.