Нам, провинциалам, такое всегда приятно
Мемориальные доски в Кишиневе стремятся к выпуклости и норовят прорваться в следующее измерение (не без успеха). Вот этот бравый бакенбардист, которого я издалека приняла за Тараса Шевченко, оказался Львом Толстым в молодости. А сам этот угловой дом, видимо, пользоваться популярностью: позже там же располагалась и типография «Искры».
В домик Пушкина не сходить было нельзя, даже зная, что никаких подлинных экспонатов там нет, кроме, собственно, самого домика, где сосланный подросток прожил три осенних месяца 1821 года.
Музей собирался после войны историком Борисом Трубецким (в музее говорят, «даже не родственник», но что-то сомнительно — чай, от советской власти прятал дворянское происхождение) с некоторой помощью союзных музейных фондов, и впечатление производит трогательное.
Чем богаты: вот диван примерно той эпохи, вот факсимиле пашпорта, вот иллюстрации к «Евгению Онегину», картина местного умельца «Пушкин и Пестель» и «Пушкин посещает пленных гайдуков, а вот экслибрис Бенкендорфа и герб Аракчеева.
Нам, провинциалам, такое всегда приятно. Как ни странно, дух необременительной южной ссылки всё это вместе передает: пыль, тишина, вишня во дворе — вдруг она выросла из косточки, которую Пушкин плюнул? И одновременно придумал сцену из «Выстрела»?