Люди изменились
Эмоциональный выплеск одной сочинской таксистки был интересным как по содержанию, так и по форме. О том, какой ещё земли не хватает «этому плешивому сумасшедшему», она высказывалась богатой ненормативной лексикой и довольно громко. Заметно стушевалась только на пожелании ему скорой кончины – трудно сказать, почему вдруг именно этот момент она сочла чрезмерным на фоне прежде сказанного. Я при этом подумала: может, она испугалась, что наговорила на полноценный донос при таком скоплении народа. Но нет, она продолжила, всего лишь снизив децибелы.
И снова здравствуйте!
Не скрою, что больше ничего подобного нигде в РФ мне услышать не довелось. Проехав по земле почти от северных до самых южных границ европейской части России, я везде видела только погружённость людей в частную жизнь. Никаких разговоров о «СВОйне», никаких намёков или недовольного бурчания себе под нос, как это бывало раньше, хотя бы по поводу цен в магазинах. В этом смысле казус таксистки был из ряда вон, в остальном – полное впечатление, что население страны абсолютно всем довольно впервые в жизни.
Объективности ради замечу, что поводов быть впервые довольными на самом деле немало. Скажу только о том, что мне показалось примечательным. Возможно, тут дело лишь в нашем коротком лете, которое у нас всегда – «маленькая жизнь», считаные дни навёрстывания всего непрожитого в угнетающем тело и душу климате, и потому в июле-августе тысячами людей заполняются благоустроенные под отдых пространства. Возможно, это сезонное явление. Но! Когда это в России было столько благоустроенных под отдых локаций? Я сейчас не про Москву, превращённую фестивалем городского ландшафтного дизайна в сплошные висячие, стоячие и лежачие сады семирамиды. Я о том, что на комфортно обустроенные пространства с кафешками, детскими площадками и тем же ландшафтным дизайном натыкаешься и там, где совсем не ожидал ничего такого увидеть. Включая внезапно оазис около АЗС при трассе. Это настолько уже выбивается из традиционного российского «чай, не баре» отношения к себе и к людям, что кажется, будто все вокруг пустились «жить красиво». Истово отдыхать в цветниках каждую свободную минуту, не думая ни о чём неприятном.
СВОйна напоминает о себе рекламными щитами и символикой на учреждениях. Этого, впрочем, немного, гораздо меньше, чем было плакатов и лозунгов в городах СССР. При желании можно не замечать и, похоже, не замечают. На личных авто z-символики практически нет: я за всё время заметила только два таких экземпляра, и те – в Крыму.
Про СВОйну нет разговоров вообще. При посторонних опасно, в семье – глупо. Иногда в семьях просто разное отношение, и потому тема давно закрыта. Но со стороны кажется, что тему обходят как «неприличную». Или же она всеми и ощущается как неприличная, потому что разговорить трудно даже давних знакомых в доверительной беседе один-на-один. Хотя «все видят, что на кладбищах». Если упоминают знакомых погибших, то никакого собственного отношения не проявляют: мол, сам пошёл и, вот, привезли. Восемь миллионов теперь разделили на детей от двух браков. Вместо оценки – неопределённое пожимание плечами. «Нет-нет, призывников туда не посылают!» – это, надо понимать, правильно. Есть ли уверенность, что и впредь посылать не будут – непонятно. Как на это тогда реагировать – пока без комментариев.
Вообще «вот это всё» начали «они, там». Нет, не украинцы. «Они» – это власть. Мы ничего сделать не можем, а «они вообще творят, что хотят» – с этого замечания разговор легко переводится на другие темы. «Скорее бы это кончилось!» – пожалуй, общее пожелание, включая условно одобряющих и условно понимающих «вынужденность» СВО. Потому что «никому это не надо» (обычно к этому добавляется про кладбища). К z-энтузиастам СВО, если такие есть среди знакомых, отношение ровно такое же, как и к антивоенным активистам: люди, мол, разные, бывают и с такими странностями. Нормальным людям не до этого, в жизни проблем хватает. А СВОйна нужна только «им». Власти, то есть. Не нам, обычным людям.
Это – максимум, который можно выжать попытками разговоров о «неприличном».
Можно сказать, что люди в стране заняты в основном выживанием, но совсем не так, как это было в 90-х.
Не скажу ничего о дальних депрессивных регионах, я там не была. О том, что заметно по европейским областям, я бы сказала, что на смену постсоветской жажде «поскорее урвать», пришло стремление «выйти на уровень».
Скажем, если вам доведётся поселиться в новый частный мини-отель, то вы скорее удивитесь хорошему вкусу интерьеров, чем найдёте какие-то недостатки в уровне сервиса. Если это будет новый провинциальный ресторан, то вас не разочаруют ни обслуживание, ни кухня. В магазинах местных производителей чего угодно качество товаров и продуктов может оказаться выше столичного и европейского. При этом никто там не зарабатывает миллионов. И не идёт наниматься в СВО, а продолжает вкусно и с фантазией готовить, отлично шить, строить, проектировать, обслуживать посетителей и постояльцев, создавать комфортные городские пространства…
«Они» (власть) в этой стране всегда были слишком далеки от народа, какими бы идеями ни оправдывали свои, непонятные людям, решения и действия. Которые населением принимались или не принимались, но всегда – как воздействие внешней силы. От «них» никто в стране ничего хорошего не ожидает, почти в уверенности, что «они», кем бы ни были, никогда не изменятся.
Люди изменились.