Какие процессы может ускорить смерть Кушнира, страшно даже представить
Павел Кушнир — не первый политзаключённый, погибший в российской тюрьме за последние годы. Даже не первый за этот год. Но если в феврале погиб самый известный из них, то теперь большинство из нас узнали имя человека только после смерти.
И обнаружилось, какой он был талантливый, и как играл музыку, и какую прозу писал… наверное, теперь это издадут, можно даже его именем какую-нибудь премию назвать, но человека не вернуть. И самое страшное — сколько ещё таких имён мы не знаем? Сколько уже замученных? Сколько их ещё будет?
Некоторые друзья погибшего музыканта Кушнира сомневаются, что он умер от голодовки: такой протест он практиковал не впервые, и вполне вероятно, сотрудники СИЗО могли, цитирую, «бить в изоляторе или ухудшить его еще каким-то образом». Только родственники проверять это не собираются: пианист, которого собирались судить за стрим на четверых зрителей, давно, со времени аннексии Крыма, был в ссоре с родственниками. Мать считает, что он умер «ни за что». Зато, по её мнению, «СВО» началась не напрасно: «не всегда бывает важно, кто напал первым. Это следствие того, что страну тридцать лет провоцировали».
Так или иначе, во время голодовок в российских колониях давно не умирал никто. По крайней мере, так, чтобы это становилось известно СМИ. Через неделю после смерти от голода Анатолия Марченко в Чистопольской тюрьме в 1986 году генсек Горбачёв позвонил академику Сахарову в ссылку в Горький и пригласил его вернуться в столицу. Параллелей не ждём: к тому времени политзеков уже понемногу освобождали, и смерть Марченко только ускорила этот процесс. Какие процессы может ускорить смерть Кушнира, страшно даже представить.
И, возможно, вместе со смертью Кушнира мы видим близость к смерти и самой голодовки как инструмента протеста. Нет заметных возмущений со стороны Запада, да и чему тут удивляться — что-то происходит в России давно, а весь инструментарий средств, которые демократический мир может применить к России, он как будто уже и так применяет.
Можно сказать, что так было и в Советском Союзе — в 1985-м, годом ранее смерти Анатолия Марченко на сухой голодовке умер в карцере зоны Пермь-36 украинский поэт Василь Стус. Эти события происходили через пять лет после Олимпиады в Москве. Сейчас не менее тысячи человек сидит по политическим статьям через 6 лет после Чемпионата мира по футболу в России. Но весь мир следит уже за другой Олимпиадой, а поток новостей несоизмеримо более бурный, чем 40лет назад, и освобождение 16 человек во время обмена — всего лишь первая полоса на пару дней, пока не появились новые мемы про спортсменов.
Но давайте запомним сегодня: был мужчина, который писал в редакции письма и блестяще играл музыку. Его никто не знал. Он выступал против войны, и какие-то люди в погонах ради отчетности позволили ему умереть.
А в это время в Москву приезжает режиссер Гаспар Ноэ и машины «Фольксвагена» снова продаются в России.