К тексту Берлинской декларации у меня есть только стилистические претензии
На этой неделе оказался в Страсбурге, где стал свидетелем дебатов по проекту резолюции под заголовком «Российские демократические силы» и ее принятия голосованием депутатов ПАСЕ.
Этой резолюцией создана «Платформа диалога с российскими демократическими силами», которую называют «делегацией» российских демократических сил в ПАСЕ.
ПАСЕ на самый влиятельный международный институт. Насколько я понимаю ее смысл, он, в первую очередь, в том, чтобы быть площадкой диалога и взаимодействия в связи с соблюдением государствами Совета Европы прав человека, стандартов демократии и других своих обязательств, вытекающих из европейских конвенций. Например, именно ПАСЕ в 2012 году впервые на официальном уровне зафиксировала определение понятия «политзаключенный».
Мне кажется очевидным, что даже формальное включение в этот диалог россиян, выступающих против войны и диктатуры, важно и ценно.
Оно, с одной стороны, демонстрирует российским сторонникам демократии и прав человека, противникам войны и диктаторского режима, что Европа не отворачивается от россиян, не видит во всех них врагов или людей второго сорта. Этим решением как отвергается порой доходящая до расизма риторика радикалов, так и опровергаются тезисы кремлевской пропаганды, рисующей образ Европы, враждебной всем россиянам.
С другой стороны, это решение ПАСЕ фактически фиксирует новую альтернативную субъектность России, по крайней мере, на символическом уровне разрушает монополию Путина и его подручных на представительство граждан нашей страны, разбивает пропагандистский миф о тождестве кремлевского режима и всего российского народа.
Одно это дает основания выразить благодарность как депутатам ПАСЕ, так и всем тем, кто на протяжении 3 с лишним лет взаимодействовал с ними и убеждал в нужности и важности представительства россиян.
Но, конечно, помимо символической ценности у принятого решения есть и практическая. Появление в ПАСЕ «платформы диалога» с российскими демократическими силами создает официальный канал связи, как от россиян к европейским странам, так и в обратную сторону.
Впрочем, если символическая значимость принятого решения вытекает из самого факта его принятия, то практическая будет зависеть от его дальнейшей реализации. Утечки, публиковавшиеся накануне принятия резолюции, говорят о планах весьма однобокого формирования делегации – практически исключительно из людей, маркирующих себя как «политики», в основном, так или иначе представляющих Антивоенный Комитет. Более того, правозащитники, первоначально участвовавшие в обсуждении планируемой конструкции, насколько известно, были из этой коммуникации исключены. При всем уважении к членам АВК и другим «политикам» такая конструкция кажется весьма сомнительной.
Для того, чтобы диалог ПАСЕ с российским гражданским обществом был содержательным и эффективным, исключительно важно, чтобы состав делегации российских демократических сил был максимально разнообразным и представительным. Это касается и представительства различных, в том числе, не слишком уживающихся друг с другом условно «политических» групп (пишу в кавычках, потому, что в отсутствие выборов и, вообще, каких-то эффективных механизмов борьбы за власть, «политик», в первую очередь, – просто вариант самопрезентации и самоназвания некоторой части гражданского общества), и представительства других частей этого гражданского общества (независимых медиа, правозащитников, общественных инициатив и движений, не называющих себя политическими). Выборы в состав не имеющего властных полномочий органа неопределенным кругом избирателей, да еще из под угрозой масштабного враждебного вмешательства, представляются малоосмысленным и трудно реализуемым занятием, и это делает еще более важным, чтобы процесс формирования делегации был максимально прозрачным и инклюзивным.
Сама резолюция, учреждающая представительство российских демократических сил, содержит довольно много требований к потенциальным участникам делегации и обозначает некоторые подходы к ее формированию.
В частности, эти участники должны разделять ценности Совета Европы, признавать суверенитет и территориальную целостность Украины, а также Грузии, Молдовы и Беларуси, иметь опыт публичного противостояния тоталитарному российскому режиму и борьбы за его смену на демократический, не отрицать и осуждать международные преступления, совершенные российскими субъектами, и поддерживать международные механизмы ответственности за них, не занимать должностей в российских государственных органах а и не получать от российского государства денег.
Треть мест в составе делегации будет зарезервирована для представителей коренных народов и национальных меньшинств.
К сожалению, среди этих требований затесалось и странное требование быть подписантом Берлинской декларации. Причем, почему-то требование ее подписания не распространяется не только на тех, кто с оружием в руках защищает Украину, но и на представителей коренных народов и национальных меньшинств.
Содержательно эта декларация мало что добавляет к тому, что написано в качестве требований к кандидатам в самой резолюции ПАСЕ, а увязка возможности представлять российские демократические силы с подписанием манифеста одной из многих групп, входящих в состав этих сил, трудно объяснима. К тексту Берлинской декларации у меня есть только стилистические претензии, ее ключевые содержательные тезисы вполне очевидны и бесспорны. Но уравнивание поддержки Украины, осуждения агрессии и диктатуры и т.д. с присоединением к частному высказыванию одной из групп российской оппозиции не имеет под собой никаких оснований.
Более того, такое требование имеет разделяющий, а не объединяющий характер. Это связано, в частности, с тем, как и в каком режиме, совершенно не соответствующем значению, которое сейчас этому тексту пытаются придать, она принималась. Так не готовятся и не принимаются никакие сколько-нибудь важные документы, а уж тем более, претендующие на роль манифеста, выражающего позицию неограниченного числа людей. Еще большее разделяющее значение имеет, вероятно, то что подписание декларации воспринимается как присяга Антивоенному Комитету и делегирование ему некоего представительства подписавших.
Лично я, скрепя сердце, несмотря на все вышесказанное, декларацию подписал, сочтя содержательные моменты более важным. Но вполне понимаю тех, кто этого делать не хочет, считая такого рода самозваную сертификацию своей общественной позиции унизительной или оскорбительной.
Еще один странный момент в резолюции – заведомо неисполнимое, если понимать его буквально, требование, чтобы список потенциальных кандидатов подавался Президенту ПАСЕ общим решением российских демократических организаций, члены которых отвечают обозначенным в резолюции критериям. Остается надеяться, что буквально это требование пониматься не будет, поскольку в противном случае на идее делегации можно сразу ставить крест.
Так или иначе теперь ПАСЕ в течение примерно двух месяцев должна выработать конкретные механизмы формирования делегации, утвердить количество делегатов, а к январю должен быть в идеале уже утвержден состав делегации. Насколько можно понять, состав этот должен действовать в течение года. Впрочем, через год органы ПАСЕ оценят реализацию принятого решения и механизмов его реализации и при необходимости пересмотрят их.
Понятно, что многое в конструкции представительства российских демократических сил в ПАСЕ остается непонятным, многое так и останется туманным и будет предполагать усмотрение органов ПАСЕ, но это и неизбежно. Создаваемая конструкция – своего рода приставной стульчик, отсутствующий в первоначальном подробно расписанном в международных договорах плане.
В любом случае, чтобы учрежденная 1 октября в Страсбурге площадка диалога стала максимально полезным механизмом, действительно обеспечивала представительство демократических антивоенных россиян, в коммуникацию с ПАСЕ должно включиться как можно больше групп и организаций, составляющих российские демократические силы.