Это мучительное испытание веры
Сейчас многие подводят итоги года, для меня смерть Алексея – это главный итог гораздо более значительного этапа жизни, связанного с надеждами и мечтами, которым теперь вряд ли будет суждено осуществиться. (Дисклеймер: дальше много букв)
«Патриот» – это книга об одновременном сошествии в ад и восхождении на Голгофу. Звучит высокопарно, ну так и фабула евангельская, но не пугайтесь – по стилю это типичный Навальный, такой, каким мы его знаем: ироничный, бесстрашный, изобретательный, страстный до пристрастности и беспощадно честный – в том числе по отношению к себе. Он совсем не рисуется и старательно избегает патетики, что было бы, наверное, простительно, учитывая обстоятельства написания книги. Нет, он просто Леша Навальный, обычный парень из военного городка, в какой-то момент очень четко осознавший свою миссию, – сделать Россию свободной и счастливой. Большая часть книги написана так, как будто mission: possible, ну а как иначе, это ж Навальный, лучший лайфкоуч всех времен и народов. Но автобиография вышла посмертной. Это, конечно, полностью меняет оптику. Больше всего захватывает уже не битва Ланцелота с Драконом, это общеизвестная канва, а то, как бодрое повествование в знакомом жанре «Привет, это Навальный» постепенно трансформируется в очень личную драму человека, который под напором чудовищных внешних обстоятельств ценой невероятных внутренних усилий не предает себя и сохраняет веру (и это не только вера в Бога).
Воспоминания о советском детстве и постсоветской юности – на мой взгляд, одна из лучших частей книги. Может быть, потому что мы почти ровесники, и я проходил через похожие переживания. Отвращение к тупому совку, слепое детское доверие Ельцину, которое быстро сменилось полным разочарованием в бездарной неолиберальной политике его команды – все это мне очень знакомо и понятно, также как и тотальная аполитичность молодежи второй половины 90-х (да, и у Навального был этот период!)
Сейчас задним умом мы уже понимаем, что в 90-е был просран единственный в истории России шанс эволюционным путем прийти к демократии и свободе, а тогда казалось, что ну не Ельцин, так кто-то другой (лишь бы не коммунисты и не Жирик), но все равно свобода – это навсегда.
«Наверное, это всё же не ненависть, которой можно ненавидеть живого», – пишет Навальный о Ельцине, – «а какой-то хитрый микс нелюбви, тоски и сожаления. Сожаления о грандиозном упущенном шансе моей страны и моего народа на нормальную цивилизованную европейскую жизнь, которую мы заслужили. Надежды, чаяния, доверие, в том числе слепое доверие таких наивных и бестолковых людей, как я в молодости, были преданы и цинично проданы. Обменяны на какие-то жалкие коррупционные приработки и схемки ельцинской семьи. < > Это то, во что выродились великие исторические события середины восьмидесятых — начала девяностых».
Думаю, это особенность «детей перестройки». Мы росли в очень бурное и необычное для России время. Крах советской империи лжи, бурный роман с Западом, невероятная свобода, упавшая на россиян сверху, как кирпич на голову. Некоторым из нас стало казаться, что это и есть естественный необратимый ход вещей, тот самый «конец истории». Роковая ошибка.
Главы про то, как Навальный стал политиком, лично мне, хорошо знающему предмет, читать было не так интересно. Тут еще надо понимать, что большую часть книги Навальный написал в коротком промежутке между воскрешением после отравления и последующим возвращением в Россию. Это буквально чуть больше 3 месяцев. И есть ощущение, что он в этих главах торопится, они не такие живые, как ожидаешь от Навального. Поражает, конечно, изобретательность и креативность его борьбы. Он постоянно что-то придумывал и создавал, меняя правила большой игры, находя, как хакер, бреши в авторитарной системе и атакуя их: «миноритарный акционизм», Роспил, переросший в ФБК, московская кампания, использование соцсетей и потом Ютуба, сеть штабов на президентской кампании 2017-го года, умное голосование, вызвавшее невероятный гражданский подъем в 2019-м году, независимые профсоюзы – все это было революционно, изобретательно и благотворно для России. Безусловным талантом Навального было умение вовлечь в политический процесс максимально возможное количество людей, пробуждая в них, – ну в тех, до кого удавалось достучаться, – гражданское самосознание. Страна, замороженная сверху, снизу начала подтаивать, люди, беря пример с Алексея, распрямлялись и теряли страх. Именно поэтому Навальный очень быстро стал личным врагом путина №1.
Дальше он оказывается в тюрьме. Первая глава, написанная за решеткой, – история возвращения и ареста. Это сейчас очень больно читать, зная, к чему привел этот героический поступок. Вторая – наполненная теплотой и любовью, с кучей трогательных подробностей, история знакомства с Юлей. А последняя – о любви к России:
«Я не думаю как-то особенно о любви к своей стране. Я просто люблю её. Для меня Россия – одна из частей, из которых состоит Алексей Навальный. Это как правая рука и левая нога: вы же не можете описать, насколько они вам нравятся < >
Главная ошибка, которую совершают на Западе, заключается в том, что они ставят знак равенства между российским государством и россиянами. На самом деле между ними нет ничего общего, и это большое несчастье нашей страны — что из всех миллионов людей, живущих в ней, власть раз за разом оказывается в руках самых циничных и самых лживых. Существует расхожая фраза, что каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает, и многие считают, что в отношении России это правда, ведь иначе россияне давно бы взбунтовались и свергли режим. Однако я в эту фразу не верю: огромное количество моих соотечественников не согласно с тем, что происходит, и не выбирало этого»
Последняя треть написана после ареста – тюремная проза, давний русский жанр. Навальный сам над этим смеется. Начинается сошествие в ад. И, как это часто бывает, рождается настоящая литература. Навального пытают невыносимыми условиями, не дают передач, не лечат, лишают свиданий, гнобят в шизо, зэкам запрещают с ним общаться, несколько активистов, напомнивших мне слуг из «Замка» Кафки, постоянно ходят за ним и строят пакости. Он окружен бесконечной человеческой низостью и тотальным одиночеством: «Это удивительно, как можно управлять людьми с помощью банки сгущенки и пачки сигарет. И удивительно, как они тут всех унижают и расчеловечивают с помощью еды». «Козлы» на зоне, тупая вохра, бездушные фсиновские врачи, продажные судьи, «смотрящие в стол» – три года он окружен этими адскими, как с картин Босха, персонажами. Это мучительное испытание веры – его неисправимой веры в людей. Он с восторгом рассказывает о том, как один мужичок, смотревший на него с полным равнодушием, вдруг на прогулке украдкой сунул ему в руку маленькую пластиковую иконку какого-то безымянного архангела и прошептал: «Возьми, положи в карман и всегда носи с собой». «Очень сложно описать чувства в тот момент, но карточка эта (я её положил в нагрудный карман и стал носить всегда и сейчас она со мной) жгла мне грудь и наполняла ликованием. Хотелось подойти к камере, ткнуть в нее иконкой и заорать: «Поняли, суки, я не один!» < > У них главная задача внушить тебе, что ты один и общество тебя осуждает. Людская масса против тебя. Здесь так и говорят: «людская масса», или «масса» < > Но я-то уже знал секрет. О том, что недовольство массы сфабриковано и такое же враньё, как и телепередачи, и результаты выборов, и всё в путинской России. И доказательство этого трепещет своими крылышками в моём нагрудном кармане. Ну или бьёт могучими крыльями».
Навальный ликовал, потому что этот мужичок поддержал его веру в людей, которая была такой же частью его личности, как и любовь к России, «как правая нога». Он постоянно находит что-то хорошее в этих босховских персонажах. Я даже начал выписывать в какой-то момент: «человек неплохой» (про фсиновца в шизо), «в целом нормальная женщина» (про фельдшера-садистку), «в каком-то смысле смешные и милые» (про старых урок), «ничего ужасного нет – просто любят пожрать и работают на администрацию за еду» (про стукачей-дневальных). Гнев Навального направлен на систему и ее бенефициаров, а не на ее винтиков. В каждом маленьком человеке он видит жертву и готов простить его. Это очень русский, укорененный в нашу культуру взгляд. Навальный, конечно, не только патриот, но и гуманист. Вот только материться в тюремном дневнике начинает как бывалый зэк – чем ближе к финалу, тем чаще.
Я думаю, что именно с этой верой в нас было связано возвращение Алексея. Он конечно же понимал, что его ждет, но верил в то, что мы встанем и пойдем за ним. Он подаст пример, а мы поддержим. И будет так, как сейчас на улицах Тбилиси. Мы хотя бы попробуем. Без этой веры возвращаться не было бы никакого смысла – он, конечно, христианин, но не самоубийца. Финал трагичен. Героя убили, иконка не уберегла. Виновен в смерти Навального не только путин – он лишь технический исполнитель роли злодея. На самом деле Алексея убила его вера в людей, которую мы не оправдали. Он в нас верил, а мы в него нет. Причем не только «молчаливое большинство». Смотрел недавно док про белоленточные протесты, и там одна прекрасная, всеми любимая журналистка страстно говорит: «Навальный? Да ни за что, он же националист и антисемит. Если он придет к власти, это будет очень страшно, это будет пиздец». И так думала до самой его смерти значительная часть оппозиционно настроенной публики, искренне, видимо, полагая, что лучше уж путин, чем Навальный. Непостижимая для меня логика. Ну или это какие-то защитные механизмы – черт его знает. Когда он вернулся – невероятный, беспрецедентный акт героизма в насквозь отравленной цинизмом путинской России – встречать его в аэропорт приехало тысяч 5. 100 миллионов посмотрело выпущенный через несколько дней «Дворец путина». А протестовать против ареста в Москве вышло от силы 40 тысяч. Капля в море. И так было всегда. Он поджигал, оно вроде бы вспыхивало, но не разгоралось, тухло в сырой земле. Люди готовы были поддерживать его, когда это было безопасно (как на выборах мэра Москвы), но во всех остальных случаях нас всегда было слишком мало, чтобы оказать власти серьезное сопротивление. Свобода, за которую бился Навальный, для большинства россиян понятие слишком абстрактное, чтобы ради нее чем-то рисковать.
Меня всегда подкупала эта непоколебимая вера Навального в русских людей. Даже находясь в тюремном аду, он продолжал относиться к народу как к несчастной жертве авторитарной власти. Думаю, это единственно верный взгляд до того момента, когда народ сам становится соучастником преступлений власти. С началом войны к людям, поддерживающим агрессию (пусть даже пассивно) или участвующим в ней, стало сложно относится как к жертвам. А кто тогда украинцы, которых они убивают? Жертвы жертв? Мне теперь очевидно, что без массовой поддержке населения (или скорее массового равнодушия) путину не удалось бы построить свой рейх. На протяжении последних как минимум 25 лет мы наблюдали одну и ту же динамику – как зло при полном попустительстве большинства россиян захватывало все больше и больше пространства, пока не оказалось тотальным. В России не нашлось достаточного количества здоровых клеток, чтобы оказать сопротивление раковой опухоли путинизма. Значит, страна и до путина была тяжело больна. Все оказалось намного сложнее, чем нам казалось в 90-е. Нельзя из рабов за несколько десятилетий сделать свободных людей. Это работа даже не на библейские 40 лет. И никому еще за всю историю России не удавалось завершить эту работу до конца. Рабство всегда побеждало свободу.
Тогда, в 90-е, мы по молодости решили, что норма – это мы, а они, красно-коричневое болото реваншистов, – сбитые летчики, обломки истории. Теперь я понимаю, что норма – это путин. Мы баги, а он – фича, потому и сидит крепко. Нас всегда было слишком мало, чтобы изменить систему. И заканчивали все одинаково плохо: лучших сажали/убивали, остальные отправлялись в эмиграцию (внутреннюю или внешную, неважно). Навальный прибил бы меня за эти слова, и был бы, наверное, прав, но гребаная правда жизни заключается в том, что он мертв, а хуйло жив.
Это не значит, что все зря. Нравственный подвиг Алексея вписан навсегда в российскую историю. Он показал нам, что можно не бояться и не сдаваться – это максимы, следовать которым способны немногие, ну так и все десять заповедей соблюдают единицы. Я абсолютно убежден, что будут и памятники, и проспекты, и может быть даже иконы, просто оказалось, что все это работа на долгую перспективу. Мы недооценили масштаб проблемы. Вычищать эти авгиевы конюшни придется еще не одному поколению.
В середине книги есть вставка с большим количеством семейных фотографий Навального. Алексей, Юля, их родители и дети. Смотришь на них и поражаешься: какая же это красивая семья, даже слишком, так не бывает. Как с рекламного плаката этой самой прекрасной России будущего. Будто бы Бог, желая вытащить нашу несчастную страну из зловонной ямы насилия и страха, специально подобрал самого лучшего, смелого и красивого, чуть ли не сказочного Героя – вот, держите, чем не Алеша Попович? Если уж за таким не пойдете – пеняйте на себя.
Россия пошла, точнее поплелась за другим. Грустно смотрится теперь этот автограф на последней странице книги
Купить книгу Алексея Навального «Патриот» на сайте «Эхо Книги»