Дефолтграда больше нет
Сначала никакого города не было, а только шахтерский поселок-переросток, исчерченный ритуальными линиями бетонных проспекта Ленина, улицы Октябрьской, бульвара Химиков. Ребенком меня привезли в посмотреть Москву, столицу умирающей империи, и через распахнутое окно в здании СЭВ на проспекте Калинина, еще одной линии бетона, в меня ударил город – шестиполосная улица, по которой шумно ползли машины, перспектива зданий, уходящая за горизонт, испарения горячего летнего асфальта. Я понял, что город антитеза мертвых картофельных полей, прилегающих к моему шахтерскому поселку, но реалистично рассудил, что мне не быть его частью – я родился и пригожусь в поселке. Через восемь лет я переехал в столицу агонизировавшей метрополии, и с тех пор чувствую себя дома в мегаполисах, построенные для управления несуществующими странами – Петербург, Вена, Стамбул.
На 25 лет я стал человеком одного города, бесконечного Дефолт-сити. Меня не интересовали его пространства, я выбрал замкнутую территорию, на котором находилось все необходимое для жизни: кампус, редакция, книжный магазин, паб “У Эдика” на Старой Басманной. Путешествия экзотизировались, даже выезд за пределы Покровки казался испытанием для моего тщательно построенного внутреннего города. Конечно, еще были Петербург, территория чудес, и Пермь, где произошло столкновение с прекрасным, но они в конечном счете были продолжением циклопического города, который простирался за Бирюлево до конца вселенной, как если бы мертвый мэр провел во все эти места новые ветки метро. И был Киев, где я видел свободных людей на площади, Киев не поместится в эту классификацию.
Теперь два с половиной года никакого города нет. У Дефолт-Сити, когда он перестал быть витриной нищих с веселым нравом и верой в то, что будущее возможно, случился известный конфуз – следовало восторгаться его благоустройством, не замечая бликов от пластиковых щитков полицейских шлемов, следовало говорить о невероятных возможностях, которые мы открываем перед собой дома, переходя на другую сторону улицы при встрече с патрулем, и наслаждаться повсеместной чистотой, не спрашивая, чем она оплачена. После катастрофы я смотрю на людей, которые едут описывать Дефолтград и находят его весьма удобным для жизни, как на инопланетян, посадивших свою тарелку посреди школьного двора.
Никакого, а точнее дефолтного города больше нет, есть квартира, в которой я живу часть времени в году, и аэропорт недалеко от нее, и сотни местностей, представляющихся городами. Самое важное в каждом новом отеле: открыть окно и убедиться, что по ту сторону стекла шумные машины и их сигналы, голоса людей, выпивающих в барах, голоса играющих детей, колокола и муэдзины, и кварталы красных фонарей. Это у кого-то еще есть город.