9 тезисов о «Невзлингейте»
В комментах к моему воскресному стриму я увидел проявления недоумения и сожаления – от утверждений типа “Кучер занял сторону” до обвинений в ангажированности то ли Невзлиным, то ли Ходорковским, то ли обоими одновременно. Похожие намеки (только на “особые отношения” с ФБК) звучали, когда я поддержал выход сериала “Предатели”. Возможно, в стриме я недостаточно ясно выразился, поэтому посчитал необходимым записать отдельный ролик и сделать этот пост. Итак мои 9 тезисов.
Помните старый анекдот про горе-мужа, который нанял частного детектива следить за своей женой? После суток слежки детектив отчитывается и показывает фотографии: «Вот ваша жена встречается и целуется с мужчиной, вот садится к нему в машину, вот они в ресторане, вот танцуют, вот они приехали к нему домой, вот зашли в спальню и задернули шторы. Больше фотографий, как вы понимаете, нет». И муж негодует: «Черт, опять эта неопределенность!»
1. Я прекрасно понимаю, что любой, кто задает вопросы фильму ФБК или сомневается в причастности Невзлина к избиению Волкова и другим преступлениям, напоминает мужа из этого анекдота. Но покушение на здоровье и жизнь человека – это не супружеская измена, а в обществе, которое живет по закону, а не по понятиям, презумпция невиновности – святое. Неважно, о ком речь – о Невзлине, Брейвике или Красикове, неважно, в чем уверены лично вы. Публично объявлять человека виновным в уголовном преступлении я считаю возможным только после решения суда. Это, разумеется, не означает, что общественную дискуссию и работу независимых расследователей надо сворачивать, и не снимает с Невзлина и Ходорковского необходимости отвечать на обвинения.
2. Обнародованный RT, но получивший широчайший резонанс благодаря фильму ФБК слив переписки Блинова с Невзлиным – без сомнений, важное событие, способное пролить свет и найти заказчиков нескольких преступлений. Является ли переписка подлинной, как утверждают ФБК, “Проект” и The Insider, или, как предполагают их оппоненты, частично сфальсифицированной, является ли сам слив частью операции ФСБ или инициативой запутавшегося “решалы” – в любом случае сам факт выхода фильма ФБК можно только приветствовать.
3. Среди людей, которые публично задают вопросы или высказывают претензии к фильму, есть те, кто делает это потому, что чем-то обязан Невзлину и/или Ходорковскому или рассчитывает на их покровительство в будущем. Но хватает и других, которые делают это искренне. Особенно это относится к политологам и журналистам, чья работа – задавать вопросы, подвергать сомнению любые, даже кажущиеся убедительными аргументы, от кого бы они ни исходили, включая авторитетных профессионалов. Есть люди, которые, как, например, Александр Гольдфарб, не скрывают, что брали и даже распределяли деньги разных олигархов – но при этом думали, говорили и делали то, что считали нужным, случалось, вступая в конфликт со спонсорами-инвесторами. Специально для тех, кто вырос в путинской России и не в курсе: так бывает. И, кстати, одно из достоинств 90-х именно в этом: далеко не всегда журналисты, работающие в медиа, принадлежащем тому или иному олигарху, во всем проводили его “линию”. Тогда, в отличие от путинской России, подобное было возможно, и у некоторых (не всех) эта “плохая” привычка осталась. Что касается лично меня, то я ни с МБХ, ни с Невзлиным, ни с лидерами ФБК никакими отношениями, тем более финансовыми, не связан и вступать в таковые не планирую. Мне нравится репутация «кота, который гуляет сам по себе».
4. У меня нет никаких иллюзий в отношении Леонида Невзлина. Я достаточно давно наблюдаю за жизнью в политических джунглях и констатирую печальное: волшебные трансформации, когда хищники внезапно превращаются в вегетарианцев, случаются куда реже, чем банальные деградации и срывы, превращающие хищников в людоедов. Проще говоря, ответ на вопрос, мог ли Невзлин, как выразился Ходорковский, сойти с ума – наверно, мог. А, может, был способен на многое в здравом уме. “Наверное” и “может” – потому что я не знаю его лично.
5. Предоставленные RT и ФБК свидетельства (скриншоты переписок и запись разговоров) я считаю более чем серьезными для того, чтобы теперь объяснялись именно Невзлин и Ходорковский.
6. Я никогда не был на месте Невзлина и/или Ходорковского и вряд ли окажусь, но считаю странным, что до сих пор ни один из них публично не предложил содействие работе независимых расследователей, включая разных гениев IT, которые могли бы, в том числе методом эксперимента, доказать или опровергнуть тезис о том, что главная улика – переписка – могла быть подделана. Мне кажется, в их положении и с их возможностями это ровно то, что необходимо сделать – если, разумеется, они, выражаясь всем понятной лингвой, не при делах.
7. О качестве фильма Марии Певчих и ее коллег. Приветствуя сам факт его выхода, я считаю его точно не лучшей работой ФБК. Вопросы и претензии к нему и к приведенной в нем доказательной базе я озвучил в своем стриме, не вижу смысла повторять сейчас. К ним добавлю только, что в принципе не люблю смешение жанров криминального расследования и обличительной публицистики В этом – принципиальное отличие нынешнего кейса от истории с фильмом “Предатели” (выход и дискуссию после которого я, как, многие помнят, активно поддержал). Когда речь заходит об истории страны, роли в ней тех или иных персонажей – авторский взгляд, личное мнение, даже обвинительные интонации могут быть уместны, не важно, нравятся это кому-то или нет. Когда же речь об обвинении в уголовном преступлении конкретной личности, я бы предпочел увидеть и услышать только изложение фактов. Единственный уместный в таком случае месседж, на мой взгляд: “Вот, что у нас есть. Мы передали эти свидетельства в полицию. Мы считаем, что мы в опасности, поэтому не только передали информацию в полицию, но и предпочти сделать ее публичной”. Если бы авторы ограничились чем-то подобным, у меня вообще не было вопросов. Но, помимо предоставленных команде Навального свидетельств, я услышал не лучшим образом оформленные попытки убедить зрителя в виновности подозреваемых, четкие обвинения и конкретный призыв не сотрудничать с героями этой истории.
8. Я не журналист-расследователь и не политик. Не мне учить команду Навального, как, что и когда делать. Как у политической организации, у нее есть свои стратегические и тактические цели и задачи, и я уважаю их право предпринимать все, что они считают нужным. При этом оставляю за собой и за другими право точно так же задавать любые вопросы, выражать любые сомнения исходя из моих представлений о политической журналистике, публицистике и, простите за вечно непопулярное словосочетание, “праве человека” на объективное следствие и суд. Любого человека вне зависимости от тяжести преступления, в совершении которого его подозревают.
9. Я понимаю, что в мире много хороших людей, которые очаровываются или разочаровываются журналистами в зависимости от того, какую позицию они занимают по отношению к их кумирам. Я понимаю, что удивил многих из тех, кто ставил лайки моим постам и видео в поддержку фильма “Предатели”. Моя позиция по отношению к тому фильму и поднятому им разговору о ценностях не изменилась. Я по-прежнему считаю, что авторы молодцы, что цель не оправдывает средства и что об этом необходимо помнить всем, у кого хватит энергии и оптимизма заняться строительством прекрасной России будущего. Надеюсь, наследники дела Алексея Навального тоже будут об этом помнить. Политическая борьба – жесткое и часто жестокое дело. Но масштаб настоящего лидера определяется в том числе и тем, насколько он смог оказаться выше других политических животных.
И последнее. Это я говорю уже не как политический обозреватель, а как человек, изучающий природу сознания и развитие духа. Я понимаю, что времена жесткие, люди открываются с неожиданных сторон, иные расчеловечиваются, мир кажется предельно жестоким и несправедливым, бывает, хочется остановить землю и сойти. Бывает, тянет броситься на ближнего, который вдруг оказался дальним. Или хотя бы пригвоздить в интернете. В это время сохранят психическое здоровье те, кто, не изменяя своим принципам, сумеет остаться человеком. Сохранит способность сомневаться самому и позволять сомневаться другим. Умение соглашаться не соглашаться. Смеяться над собой. Быть одному и не присоединяться к стае. Даже если в стае чувствуешь себя увереннее и вообще хорошие люди зовут.
Надеюсь, я предельно ясно изложил свой взгляд на происходящее.