Тамара Эйдельман

А потом этот старенький-старенький, с трудом двигающий ногами дедушка взял меч, моментально выхватил его из ножен и начал выписывать им такие фигуры, что дух захватывало. Потом он подбрасывал яблоки и редьку и моментально разрубал их, затем элегантным движением вытирал лезвие и тут же возвращал меч в ножны…

Они могут считать себя хитроумными разведчиками (и такие, безусловно, среди них были), защитниками страны, мусорщиками, ассенизаторами, делающими важную и нужную работу. Могут считать себя кем угодно, но все равно по сути своей они стали (или всегда были?) просто палачами…

Как это понять? Как сочетается с мирной политикой и демилитаризацией храм, где не просто чтят память, а поклоняются как святым тем, кто завоевывал другие страны? Можно ли это считать просто сохранением памяти о погибших? Или это говорит о том, что настоящего очищения и преображения в Японии не произошло?..

Я попробовала взглянуть на эмиграцию «в целом», посмотреть, почему люди в разные времена отправлялись в далекий, а иногда и опасный путь. Что притягивало их? Свобода? Безопасность? Деньги? Возможность творить?..

Тема «Разговоров о важном» в российских школах на следующей неделе — «Искусственный интеллект и человек. Стратегия взаимодействия». Это, безусловно, хорошая и важная тема. Впрочем, здесь тоже есть возможности для искажения и добавления пропагандистских идей, чем создатели «Разговоров» не преминули воспользоваться…

В случае с пирамидами майя и ацтеков сыграл роль еще и расизм белого человека. Ну не могли предки нищих и неграмотных индейцев (а кто, интересно, сделал их такими?) построить такое…

Как можно на это ответить? Несмотря ни на что, хранить память. И не просто хранить — воспроизводить, передавать. Рассказывать детям. Писать нынешним политзаключённым…

Наша невероятная разобщенность играет на руку Путину и его дружкам. Наша пассивность превращает нас в объекты… нет, даже в мелкие объекты, на которые никто не обращает внимания, чьё мнение не важно для европейских политиков…

Ещё одна вещь, на которую очень четко обратили внимание активисты — это связь гомофобии с войной. Когда Путин в 2022 году обосновывал, объяснял российскому народу необходимость вторжения в Украину, он, в частности, говорил о защите «традиционных ценностей»…

А я в последнее время всё больше думаю о том, что именно из этих рассуждений о букве «Я» и о совместной работе на благо общества — казалось бы, правильных и нацеленных на борьбу с эгоизмом — вытекает одна из самых страшных язв российской жизни: полное неуважение к отдельной личности и её интересам…

Какой-то мудрый человек сказал, что мечтает о том времени, когда сексуальную ориентацию человека будут упоминать так же, как место, откуда он родом. Просто как описание человека: «Он гей, родом из Чечни». Как же мы далеки от этого идеала…

В следующий раз, когда соберетесь на митинг, где будут кричать: From the river to the sea, — то просто подумайте, хотите ли вы быть вместе с людьми, которые бросают футбольных болельщиков в каналы, просто потому, что перед ними — евреи?..

«Все они хороши», «политика — грязное дело», «все они друг друга стоят» — как часто мы произносим подобные сентенции? И у меня появляется мысль, от одного присутствия которой в мозгу мне становится нехорошо…

Мы же с детства знаем, как худо пришлось французам в горевшей Москве, как потом они умирали от голода и холода, уходя из России, как в Европу выбрались только жалкие остатки Великой армии…

А то, что он под конец жизни ручкался с Путиным, на это ведь тоже можно посмотреть по-разному. Можно возмутиться тем, что бывший зэк пожимал руку кагэбэшнику, а можно сказать, что кагэбэшник приехал на поклон к зэку…

Подумала о тысячах мигрантов, для которых каждый выход на улицы российских городов — это опасное испытание, о тех, кто ночует в подвалах по пятнадцать человек в комнатушке, о тех, кто сидел (сидит?) в рабстве в Гольянове или на ферме в Тульской области…

Когда в России начали запрещать показы «Катыни», это показалось лишь одной из многочисленных мерзостей режима. А сегодня начинаешь понимать, какое это было зловещее предзнаменование…

Охранники с каждым днём зверели, вели себя всё грубее, придумывали всё новые и всё более унизительные наказания. Заключённые подчинялись и, похоже, у них развивался стокгольмский синдром, потому что они не поддержали одного единственного бунтаря, а осудили его…

Говорить о крепкой семье в стране, где продолжают вдалбливать гражданам на всех уровнях, что семья — это только союз мужчины и женщины, где разжигают и раздувают гомофобию, где трансгендерных людей вообще как бы не существует, — это ужасающий, отвратительный цинизм…

Он сумел заставить мир поверить, что международный изгой, покровитель террористов всего мира и кровавый диктатор может — ну не то чтобы совсем перемениться, — но стать «рукоподаваемым». Что его можно приглашать с официальным визитом, беседовать с этой застывшей холодной куклой…