Дело Фарбера. Наказание без преступления - Анна Ставицкая, Петр Фарбер - 2013 - 2013-12-13

К.ЛАРИНА – Мы начинаем программу «2013». Добрый день! Здесь в студии ведущие передачи: Ксения Ларина – это я и Сергей Шаргунов.

С.ШАРГУНОВ – Здравствуйте!

К.ЛАРИНА – Сегодня наша тема: Дело Фарбера. Наказание без преступления. И в нашей студии адвокат Анна Ставицкая. Аня, здравствуйте!

А.СТАВИЦКАЯ – Здравствуйте!

К.ЛАРИНА – И Петя Фарбер – сын Ильи Фарбера, здравствуй!

П.ФАРБЕР – Здравствуйте!

К.ЛАРИНА – Нашим слушателям напомним, что вы можете присылать ваши вопросы на телефон для sms в эфир: +7 (985) 970 45 45 и по традиции в нашей передаче два голосования. Одно голосование на Сетевизоре, которое должно там висеть, а второе чуть позже, во второй части передачи уже будет телефонное. Вопрос для Сетевизора: Считаете ли вы Илью Фарбера политзаключенным. Два ответа: да – нет. Голосуйте, потом посмотрим.

Ну, давайте прямо с этого вопроса и начнем, чтобы ваше отношение понять. Как вы считаете – политзаключенный Фарбер?

А.СТАВИЦКАЯ – Вы знаете, если рассматривать этот вопрос с точки зрения того, что политзаключенный – это тот человек, который привлечен к ответственности в отсутствии вины, то, скорее, да. Потому, как я могу совершенно однозначно утверждать, что в деле отсутствуют какие-либо доказательства вины Фарбера, то есть, его фактически назначили быть виновным и назначили ему за это минимальное наказание. С этой точки зрения – да, я могу сказать, что…

С.ШАРГУНОВ – Минимальное – вы имеете в виду последнее, три года?

А.СТАВИЦКАЯ – Да, 3 года лишения свободы. Просто я давно практикую, являюсь практикующим адвокатом, постоянно хожу в суды и так далее, и на моей памяти никогда такого не было, чтобы за особо тяжкое преступление, - а Фарбера признали виновным в совершении именно особо тяжкого преступления – давали наказание в виде трех лет лишения свободы. Это нонсенс. На мой взгляд – я уже об этом неоднократно говорила – это решение: 3 года лишения свободы за особо тяжкое преступление – это своеобразный оправдательный приговор в нашей современной судебной системе, потому что оправдывать у нас – не оправдывают.

С.ШАРГУНОВ – Потому что они не привыкли оправдывать никого.

А.СТАВИЦКАЯ – Тем более, что Илья Фарбер к моменту этого апелляционного рассмотрения находился под стражей уже 2 года и 3 месяца, и кто же при таких обстоятельствах человека оправдает.

С.ШАРГУНОВ – Давайте напомним, какие были до этого приговоры?

К.ЛАРИНА – Давай, сейчас Петя ответит на вопрос про политзаключенного и пойдем уже в дело. Петя, политзаключенный или нет?

П.ФАРБЕР – Я, собственно точно так же думаю, что, в общем, сначала после первого приговора это можно было считать, поскольку этот судья, который вынес папе приговор 8 лет, - если посмотреть его другие приговоры, они примерно такие же и именно с такими же нарушениями выносятся в суде присяжных,то можно было считать такой глупостью. А, сейчас это уже видно, что выпускать никто не собирается, и, явно понимая, что отсутствуют какие-то доказательства, и доказана невиновность, продолжают держать в тюрьме, и назначают наказания такие, чтобы…. Например, осталось сейчас папе сидеть 9 месяцев, то есть, всего 3 года, он должен выйти в следующем сентябре. Я думаю, что все рассчитано на то, чтобы, с одной стороны, люди подумали, что они победили, ну, как бы все: и мы победили и они и, кто за этим наблюдал, следил. «РИА Новости», например, вообще, опубликовали новость о том, что осталось всего 3 месяца до освобождения. Отсидел якобы уже 2 года и 9 месяцев.

С.ШАРГУНОВ – Но, это не так, естественно.

П.ФАРБЕР – Да, это не так. Ему осталось больше:фактически чуть меньше одной трети срока провести, но уже не в СИЗО, а в колонии строгого режима.

С.ШАРГУНОВ – И рассчитывать на быстрое УДО пока не приходится?

П.ФАРБЕР – И рассчитывать на УДО, вообще, пока что не приходится. Даже теоретически, по срокам оно приходится на тот момент, когда срок закончится.

С.ШАРГУНОВ – Я бы хотел просто, чтобы напомнили, какой был первый приговор по сроку, когда это все пересматривалось?

А.СТАВИЦКАЯ – Первый приговор был 8 лет лишения свободы. Это дело рассматривалось судом с участием присяжных. И у меня, как у адвоката, когда я узнала, как присяжные совещались, волосы встали дыбом. И лично никогда о таком не слышала, но такое неприкрытое хамство – по-другому я не могу это назвать – я слышу о таком впервые.

К.ЛАРИНА – А, что там было?

А.СТАВИЦКАЯ – А дело в том, что присяжные, когда удалились на совещание, они фактически не удалились, а остались в зале судебного заседания и во время заседания присяжных, там сидел человек, который был представителем ФСБ, секретарь, который занимался этими самыми присяжными…

К.ЛАРИНА – Вместе с ними.

А.СТАВИЦКАЯ – Да, то есть, они, можно сказать, надзирали, как присяжные совещались.

С.ШАРГУНОВ – Хорошенький фильм «Двенадцать» можно было бы снять.

А.СТАВИЦКАЯ – Я о таком просто никогда не слышала. Я много слышала, и у меня были такие случаи, когда в коллегии присяжных внедряли каких-либо людей, которые бы склоняли других присяжных к вынесению обвинительного вердикта, но, чтобы сидел эфэсбэшник на заседании присяжных – такую наглость я вижу впервые. И очень правильно, что и родственники и журналисты, которые присутствовали при этом шабаше – по-другому я не могу назвать – они написали объяснения, в которых указали, что во время совещания присяжных – а я просто скажу для слушателей, что существует такое понятие в Уголовно-процессуальном кодексе, как тайна совещания судей;- никто не должен находиться во время совещания судей, будь то один там судья, три или коллегия присяжных. Они должны сами совещаться и выносить какой-то вердикт.

И вот, родственники, журналисты и какие-то другие люди, которые присутствовали при этом, они написали объяснения, и это было приложено к кассационной жалобе. И Верховный суд это также рассматривал и, я думаю, что на Верховный суд это тоже очень сильно повлияло, и, поэтому был приговор отменен. Но, о таком случае я слышу впервые. Не говоря уже о том, что в ходе судебного разбирательства Фарберу, вообще, не давали слова практически, а затем судья его, вообще, удалил и лишил его права на последнее слова. А адвокат у него был государственный, это так называется – первая статься.

К.ЛАРИНА – То есть, предоставленный, да?

А.СТАВИЦКАЯ – И совершенно понятно, очень многие говорят, что раз Фарбера признал виновным суд присяжных, то о чем, вообще, говорить? Народ сказал… вот, вы не верите судьям, но здесь же не просто судьи, а 12 обычных людей, которые сказали, что он виноват. Вот, я рассказываю, как они признали его виновным.

К.ЛАРИНА – То, что под надзором это все проводилось, это как-то все ушло, никто про это не вспоминает.

А.СТАВИЦКАЯ – Да, почему-то об этом никто не говорит. Но, возможно, потому, что об этом никто четко достаточно не рассказывал.

С.ШАРГУНОВ – Анна, а ведь Илья не занимался при этом политикой, откуда такое бдительное отношение государства к его процессу? Откуда такая пристрастность?

А.СТАВИЦКАЯ – Это дело изначально началось под надзором ФСБ и, видимо, они решили это дело и закончить этим самым надзором.

С.ШАРГУНОВ – А, почему?

А.СТАВИЦКАЯ – Якобы этот человек, у которого…

К.ЛАРИНА – Какая-то личная месть, появились эта тема личной мести. Я даже помню, одна из первых передач - простите, что я перебила – у Малахова. Там впервые эта тема прозвучала.

С.ШАРГУНОВ – Да-да, я, кстати, присутствовал там.

К.ЛАРИНА – Кстати, и Максим Шевченко принимал тогда участие в этой программе, и тоже все с ужасом узнали о том, что там есть какая-то личная история. Это так, действительно, Петя?

П.ФАРБЕР – Да, там другой сотрудник еще до всех этих событий весной 2011 года – посадили папу осенью – а вот, весной приезжал сотрудник ФСБ Стерликови приходил в школу, звонил главе администрации Любови Геннадиевне и спрашивал, что, вообще, она знает, с кем она живет, и пусть будет осторожней. И вызывал папу в школу тогда и при директоре, при учителях… при зауче, по-моему – я не присутствовал – в кабинете начал высказывать ему, чтобы он, вообще, как-то ходил, оглядывался и не лез, вообще, не в свои дела, чтобы вел себя посдержанней. На, что папа ответил, что, вообще, он не считает за человека… в общем ушел и хлопнул дверью.

К.ЛАРИНА – То есть, по сути, это угроза была, да? Там конфликт был вот, этот личный?

П.ФАРБЕР – Просто для папы это было, вообще, смешно – приехал там какой-то эфэсбэшник и чего-то там ему угрожает. А потом оказалось, что вроде как у главы администрации был знакомый ухажер, не именно он, а он имел такое влияние, что…

С.ШАРГУНОВ – Смог прислать нужного человека.

П.ФАРБЕР – Смог прислать таких людей. А потом Горохов тоже пошел сразу к эфэсбэшникам, и эфэсбэшники все это дело… Хотя, двое человек, например, непосредственно те, с кем я общался – они же меня потом тоже вызывали на допрос и требовали, чтобы я дал показания и на папу и на главу администрации, возили на машине там.

С.ШАРГУНОВ – Да? Требовали?

П.ФАРБЕР – Да, там такая история была. Я же пытался возбудить на них уголовное дело. Три раза мне отказали: два раз в военной прокуратуре, один раз в ФСБ России. Потому что за неимением доказательств…

С.ШАРГУНОВ – А они, что? Они угрожали?

П.ФАРБЕР – Единственно, у меня был ожог на руке от окурка потушенного, а, поскольку я скорую не вызвал сам…

К.ЛАРИНА – Окурка потушенного?

П.ФАРБЕР – Поскольку я не вызывал скорую сразу же прямо от Следственного комитета, то уже потом по прошествии какого-то времени, через две недели, по-моему, Бабушкин об этом узнал.

С.ШАРГУНОВ – То есть, требовали дать показания на отца, да?

П.ФАРБЕР – Да. И, вообще, меня пригласили забрать машину папину, которую изъяли совершенно незаконным способом, не составляли никакого протокола, ничего. Хотя я не знал, кто это. Меня пригласили. Это случилось сразу после того, как мне исполнилось 18 лет. И потом я приехал, и оказалось, что это здание ФСБ – тот адрес, куда они назначили. И я прошел в приемную…

К.ЛАРИНА – Это там или здесь? Там?

П.ФАРБЕР – Это там, в Твери было, Тверское управление. Вытряхнули вещи из рюкзака и потом чем-то ударили, я потерял сознание, и увезли на машине на какую-то квартиру. Дальше устроили такой допрос. Я так думал, что это очень такая, мягкая форма, просто меня пытались запугать. Но я с ними, в общем, не разговаривал. Ну, то есть, они не зверствовали…

К.ЛАРИНА – Но, окурок тушили? Окурок затушили об руку что ли?

П.ФАРБЕР – Да.

С.ШАРГУНОВ – Не зверствовали – оглушили! В бессознательном состоянии вывезли, похитили человека.

П.ФАРБЕР – Потом они меня доставили в Следственный комитет к следователю, и оказывается, в этот день была назначена очная ставка. А уведомление об этом мне пришло на почту вечером этого же дня, то есть, оно было направлено…. Ну, в общем, все это было подстроено, и вместе со следователемэти эфэсбэшники – они прямо стояли на этой очной ставке, присутствовали и говорили, чтобы я говорил то, что они только что мне сказали. Но я показаний не менял. Мне кажется, это просто, может быть, сыграло роль в тех каких-то отношениях, может быть у главы администрации, а потом Горохов пришел, я считаю, просто к людям, которых он хорошо знал именно по работе и которые его защищали в каких-то ситуациях. А тут он был очень сильно расстроен, папа его сильно раздражал и бесил.

К.ЛАРИНА – Горохов - этот самый субподрядчик…

С.ШАРГУНОВ – Нет, ну ты представляешь, Ксения? Ребенка похитили, оглушили, тушат бычки и требуют, чтобы на собственного отца дал показания.

К.ЛАРИНА – Еще они ждали, пока ему 18 лет исполнится. Вот, после этого, Петя, ты заявлял куда-нибудь? Писал заявление в полицию?

П.ФАРБЕР – Я писал. Просто мне сначала говорили, чтобы я об этом, вообще, нигде не говорил – одни люди. А другие говорили, что, наоборот, что надо говорить. Одни говорили, что тогда нас, вообще, всех поубивают, потому что бесполезно – что там… ФСБ. Против них пытаться что-то сказать, доказать. Но потом да, я обращался в военную прокуратуру, но отказали в возбуждении уголовного дела несколько раз, хотя вызывали этих ребят, допрашивали их, и военный прокурор мне говорил: «Да, знаете, я на самом деле вас очень понимаю, но, к сожалению, если бы вы вызвали скорую сразу от следственного комитета, мы бы их всех сейчас всех посадили».

А.СТАВИЦКАЯ – Я в это тоже не верю. Сказали бы, что сам, случайно…

С.ШАРГУНОВ – Я тоже сомневаюсь. Я столько этих историй знаю с ребятами в провинции.

К.ЛАРИНА – А, нельзя через НЕРАЗБ. поднять, Аня, скажите, с точки зрения юридической?

А.СТАВИЦКАЯ – Ну, чисто теоретически, конечно, можно обжаловать эти все постановления об отказе возбуждения уголовного дела, но попрошествии такого промежутка времени, это практически невозможно - доказать, что так было.

К.ЛАРИНА – Кошмар! Это, как с Развозжаевым, которого…

С.ШАРГУНОВ – Естественно. С моим товарищем. Ты знаешь, таких историй огромное количество и подставляют и вывозят и пытают, и вывозят на кладбище, там стреляют возле уха, избивают до полусмерти. Это происходит постоянно, к сожалению. Это происходит, как по политическим историям, так и просто, где нужно добиться доказательства вины и признания.

К.ЛАРИНА – Это и превращается все в политический процесс.

С.ШАРГУНОВ – По сути, это же политика, потому что ведь, это же приговор системе, да? Судебной системе, системе сбора доказательств, правоохранительной…

А.СТАВИЦКАЯ – Например, как адвокату мне еще более понятны, например, действия следователей, которые хотят доказать вину человека. Но, другой вопрос, что они все равно должны доказывать, если человек, действительно, виноват; и собирать доказательства, которые, действительно, есть. А вот, работая длительный промежуток времени адвокатом, я все равно так и не могу понять, какой резон судьям? Они же все-таки юристы, и, когда берут дело, то они видят, что есть доказательства или нет…

С.ШАРГУНОВ – А вот это все: позвоночное право, круговая порука? Насколько они независимы, эти судьи?

А.СТАВИЦКАЯ – Вот, я про это и говорю, что судьи – они фактически себя не уважают, как юристов, потому что, если бы они себя уважали, то такой приговор, как они выносят, они не могли бы вынести по такому дело, а тем более, допустить, чтобы при совещании присяжных находился представитель ФСБ. То есть, любым способом добиться непонятно для чего в отношении Фарбера обвинительного приговора. Вот, ради чего все это затевалось, непонятно мне?

С.ШАРГУНОВ – Я сегодня, Ксюша, тебе говорил, что парень известный, от которого по его признанию Центр по борьбе с экстремизмом потребовал сотрудничества, он отказался - Данила Константинов, у которого железное алиби, прошел детектор лжи неоднократно, так же, как и все, кто присутствовали на дне рождения у матери и так далее. Он обвинен в том преступлении, которое по всем очевидным признакам он не совершал – сегодня прокурор потребовал 10 лет. Любой резонанс – я обращался лично к президенту и так далее. К сожалению, этот момент был вырезан из новостей – желающие могут увидеть. Нулевая реакция государства. Вот, как быть со всем этим? Ведь, мы же говорим о резонансных делах. Дело Фарбера – оно же крайне резонансное. И к главе государства обращались, и сам президент упоминал, и в прессе это было везде и даже на Первом канале передача – а, сколько у нас по стране ситуаций, когда человек, вообще, бесправен?

А.СТАВИЦКАЯ – Да, к сожалению это так. И вот, в деле Фарбера – как раз ему повезло, что вокруг его дела возник такой резонанс, потому что по второму приговору ему назначили наказание в виде 7 лет и одного месяца и штраф.

П.ФАРБЕР – Сначала 3 миллиона 200 тысяч, потом 3 миллиона 100 тысяч.

А.СТАВИЦКАЯ – Сейчас 3 миллиона. И в том случае, если бы Владимир Владимирович не погрозил с экрана телевизора пальцем и не сказал, что это какой-то возмутительный приговор, достаточно большой срок, то прокуроры бы не побежали с апелляционным представлением. Меня, конечно, они, эти «юристы» - на мой взгляд, в кавычках – поражают. А прокуроры в ходе судебного разбирательства – это второе дело, как я уже сказала, приговор постановленный судом присяжных был отменен, а затем было изменено законодательство и вопросы о взятках они были выведены из подсудности суда присяжных, и второй суд был уже в обычном суде, то есть, рассматривал это дело единолично судья.

Прокуроры в ходе судебного разбирательства отстаивали позицию о том, что Фарбер виновен в совершении трех преступлений: двух эпизодах взятки и одно преступление – это превышение полномочий. И говорили о том, что все доказано, все основания имеются для осуждения по всем трем статьям Фарбера и назначения ему высокого наказания в виде 9 лет лишения свободы. Судья признал его виновным, назначил наказание в виде 7 лет 1 месяца лишения свободы.

А потом, когда Владимир Владимирович пригрозил пальцем,эти же прокуроры написали апелляционное представление и уже говорили о том, что нет – отсутствуют доказательства вины Фарбера в совершении преступление о превышении полномочий, потому что отсутствуют какие-либо доказательства этому. Совершенно ненужное вменение, потому что все это уже охватывается преступлением взятки. А эти два эпизода взятки – их тоже не нужно, чтобы они были два, потому что это единое преступление с точки зрения закона, и поэтому их нужно объединить в один эпизод взятки и в связи с этим снизить наказание до 5 лет 4 месяцев, кажется. А потом на апелляционной инстанции прокурор пробубнила, что да, она поддерживает полностью представление, но просит назначить наказание в виде 3 лет 4 месяцев лишения свободы. То есть, этот градус наказания все понижался и понижался.

С.ШАРГУНОВ – Прокуроры вдруг, как главные гуманисты начинают выступать.

А.СТАВИЦКАЯ – Да, получается, что прокуроры… даже я в СМИ где-то прочитала, что в этом процессе молодцы прокуроры, потому что это из-за них все так получилось. Но, мне это смешно читать, потому что прокуроры высказали, в общем, свою однозначную позицию о виновности и в том случае, если бы не была такого огромного резонанса этого дела, и это бы не дошло до нашего главного светоча Владимира Владимировича Путина, ничего бы не изменилось. И благодаря только – в принципе, спасибо большое средствам массовой информации, что они так раскрутили это дело, и, что большое внимание к нему было привлечено, - и только благодаря этому.И, естественно, адвокаты, которые были в этом деле, они заложили очень много всего того, что позволило затем принять такое решение, которое было принято.

К.ЛАРИНА – Там, кстати, еще один - Аня рассказала про заседание присяжных под руководством эфэсбэшника – а там был еще один совершенно позорный, когда прокурор сказал по поводу национальности…

А.СТАВИЦКАЯ – Да, прокурор.

К.ЛАРИНА – «Человек с фамилией Фарбер…» - вот с этого момент появился гадкий антисемитский душок в этом деле. А, что с этой историей, она чем закончилась?

А.СТАВИЦКАЯ – По-моему, прокурора этого уволили…

П.ФАРБЕР – Он стал судьей федеральным теперь…

С.ШАРГУНОВ – А у нас так легко прокуроры становятся судьями?

П.ФАРБЕР – Сразу после вынесения приговора 8 лет, вот, он стал судьей в Тверской области, Лихославльский район.

А.СТАВИЦКАЯ – Хотя Фарбер, когда мы с ним разговаривали, он по поводу своего еврейства очень смеется, потому что он говорит, что, когда Петр, в частности, обратился в Еврейский конгресс, ему сказали, что «дорогой, какой же твой папа еврей? У него же папа еврей, а мама русская, соответственно, с точки зрения нас он никакой не еврей, поэтому до свидания…». А, когда начался резонанс большой, то они его, в общем, взяли.

К.ЛАРИНА – И Еврейский конгресс тоже подключился.

А.СТАВИЦКАЯ – Да.

С.ШАРГУНОВ – Вообще, сюжет, да? Попал человек меж двух огней. Судья это говорит…, конгресс то.

А.СТАВИЦКАЯ – Просто дело Фарбера – оно, куда не возьми, везде можно снимать фильм, потому что практически все это дело, оно сопровождается чем-то таким, что достойно какого-либо сериала.

К.ЛАРИНА – Петя, зачем ты в Еврейский конгресс обратился?

П.ФАРБЕР – Я пытался везде обращаться…

К.ЛАРИНА – Это было уже после этой реплики прокурорской?

П.ФАРБЕР – Нет, это было все до этого …

С.ШАРГУНОВ – Всюду ходил, да?

П.ФАРБЕР – Это все было еще, когда шло предварительное следствие. То есть, мне с папой свидания не давали, вообще. Следователь просто поклялся не дать мне ни одного свидания и так и не дал в итоге. То есть, я с папой увиделся только тогда, когда дело отдали уже в суд. Можно сказать, вообще, только через год после того, как его посадили. А за это время я пытался просто что-то сделать. Я обращался во всякие газеты и журналы, в общем, куда угодно.

С.ШАРГУНОВ – Какая реакция была поначалу?

П.ФАРБЕР – Например, в «Русь сидящую» Ольги Романовой, которая, в общем-то, взялась помочь, а в основном реакция такая… никакой реакции.

А.СТАВИЦКАЯ – Я тоже хотела отдельно поблагодарить Ольгу Романову, потому что с ее помощью этому делу был придан такой большой общественный резонанс. Потому что, по-моему, это единственная организация, которая взялась помочь в этом деле.

П.ФАРБЕР – Да, это были первые люди – я к ним пришел – они были готовы все сделать и всем помочь.

С.ШАРГУНОВ – А до этого журналисты совершенно равнодушно воспринимали?

П.ФАРБЕР – Не то, что равнодушно…

К.ЛАРИНА – Нет, малаховская-то программа была.

С.ШАРГУНОВ – Она возникла позже.

П.ФАРБЕР – Вообще, у всех какие-то свои занятия, и совершенно это не интересно.

К.ЛАРИНА – Давайте, у нас сейчас новости – перерыв сделаем, потом возвращаемся в программу.

НОВОСТИ.

С.ШАРГУНОВ – Мы продолжаем.

К.ЛАРИНА – Ну, что – возвращаемся в программу. Я надеюсь, что нам голосование покажут, мы хотели подвести итоги голосования на Сетевизоре. Мы спрашивали вас, считаете ли Илью Фарбера политзаключенным? Напомним, что здесь, в студии программы «2013», которую ведут Ксения Ларина и Сергей Шаргунов, адвокат Ильи Фарбера Анна Ставицкая, и сын Ильи Фарбера Петр. Сейчас мы скажем результат: 68% голосующих сказали, что Фарбер – политзаключенный, безусловно. И 32% сказали, что нет – он не политзаключенный. Но, мне кажется, что очень точно объяснила Аня в начале, почему можно считать Илью Фарбера политзаключенным – потому что заказное дело, которое получило, такой невероятный резонанс.

С.ШАРГУНОВ – Ну, да, судят не за политику, но при этом оно проявляет сущность, к сожалению, государственной судебной системы.

К.ЛАРИНА – Да. Чем больше человек упорствует, тем больше его гнут и пытаются сломить – ну, это, безусловно, политика. Ну, а то, что рассказал нам Петя, это, вообще, никаких сомнений быть не может. Давайте мы вернемся в исходную точку на сегодняшний день: повторим, что по последнему приговору 3 года и штраф 3 миллиона рублей. Я хотела у Ани уточнить, поскольку в последнее время мы такие странные приговоры видим постоянно, когда к тюремному сроку вдруг еще приплюсовывается еще какой-то дикий штраф. Откуда эта практика пошла, насколько она, вообще, оправдана юридически? Раньше такого я не помню, чтобы такие цифры…

С.ШАРГУНОВ – Это видимо считается, что он компенсирует ущерб, я так понимаю.

А.СТАВИЦКАЯ – С точки зрения закона существует такое понятие, как основное наказание и дополнительное наказание. И суды полагают, что возможно применять, в частности по Илье Фарберу, это основное наказание плюс штраф. У вас как раз на "Эхо Москвы" в «Особом мнении» Михаил Барщевский любит по этому поводу говорить, что это совершенно перевернутая мысль, в частности его, который говорил о том, что за какие-то преступления коррупционной направленности в том случае, если человек хочет заплатить штраф, то его не могут лишать свободы…

К.ЛАРИНА – То есть, либо то, либо другое.

А.СТАВИЦКАЯ – Да. Была перевернута таким образом, что теперь людей наказывают… наказание в виде лишения свободы и в виде штрафа. Но, безусловно, такой штраф – он очень высокий для человека, который имеет, во-первых, на иждивении троих детей и является, в принципе, обычным гражданином. Он же не какой-то там предприниматель или олигарх.

К.ЛАРИНА – Тем более, если он садиться, он и не работает.

А.СТАВИЦКАЯ – …Да, чтобы выплатить такой огромный штраф. И главное, непонятна мысль эта, почему именно такой штраф, а не больше и не меньше.

К.ЛАРИНА – А в том случае, если человек неспособен выплатить штраф, то, что происходит?

С.ШАРГУНОВ – Приставы, описать как-то?

К.ЛАРИНА – Вот, я не понимаю, как? Ясно, что не заплатит.

А.СТАВИЦКАЯ – С точки зрения закона, в принципе, выписывается исполнительный лист и в том случае, если человек сам добровольно это не платит, то тогда решается вопрос об аресте какого-либо имущества.

С.ШАРГУНОВ – Вот, помнишь, в свое время Лимонов… Лимон проиграл Лужкову. Кстати, до сих пор дело не снято: опись, приставы, пиджак, стул, авторучка…

А.СТАВИЦКАЯ – Имущества нет, на которое можно наложить арест, то в этом случае тогда высчитывается из его заработной платы. Но, надеюсь, что, в принципе, может, как-то помогут, общественность, которая…

С.ШАРГУНОВ – У него же трое детей на иждивении?

А.СТАВИЦКАЯ – Да.

К.ЛАРИНА – Я читала у Пети, Петя написал у себя в Фейсбуке, что деньги на штраф собирать мы не будем, и штраф платить не будем.

П.ФАРБЕР – Ну, конечно, пока есть еще какие-то инстанции, в которых можно обжаловать, пока этот штраф не окончательный, и пока папа, вообще, не вышел из тюрьмы, конечно, мы этот штраф не будем платить, потому что мы же не согласны с этим. Почему мы должны платить государству эти 3 миллиона? Почему не 10 миллионов? Сначала было 3 миллиона 200 тысяч, теперь 3. Например, прокурор просила 2 и 163 тысячи, то есть, какие-то такие цифры.

К.ЛАРИНА – С потолка берутся цифры.

А.СТАВИЦКАЯ – В законе написано, какой должен быть штраф, я просто сейчас точно не помню именно по этой статье. Там указано, в каком-то кратном размере от взятки.

К.ЛАРИНА – Но, послушайте, у нас даже те, которые уже осуждены по «Болотному делу», они тоже все плюс к сроку получают какие-то безумные штрафы. Конечно, очень странная практика. Я не понимаю, откуда она берется. Теперь, давайте поговорим о возможностях, как лучше действовать защите и на что можно рассчитывать. Первый вариант – здесь очень многие пишут про это, - что вопрос, не попадает ли под амнистию дело Фарбера? Вот, может, Аня на этот вопрос ответит.

А.СТАВИЦКАЯ – Если смотреть на проект амнистии, который сейчас опубликован, то не подпадает, потому что статься 290, по которой, собственно говоря, был обвинен Фарбер, она вся не подпадает под амнистию, то есть, все части, которые имеются в этой 290-й статье.

К.ЛАРИНА – Это особо тяжкое преступление.

А.СТАВИЦКАЯ – Да.

С.ШАРГУНОВ – Причем, в ходе следствия переквалифицировали, насколько я понимаю, его дело, потому что там истекал срок содержания под стражей.

А.СТАВИЦКАЯ – Дело в том, что, в принципе, Илье Фарберу, как я уже сказала, вменяли два эпизода взятки по не тяжкой, части 290-й и по этой особо тяжкой – это 5-я часть. Но, потом, как я уже сказала, их объединили в один эпизод, и она стала – эта взятка – особо тяжкой. Притом, что как раз эпизод особо тяжкий, он не доказан вообще. Если второй эпизод – его притягивают за уши, потому что там есть деньги, которые реально получил Фарбер. Другой вопрос, за что он получил, и, что это за деньги? И, я считаю, что в деле есть все доказательства, которые свидетельствуют о том, что это не взятка, а это деньги за совершенно другие вещи. То эпизод с 300 тысячами, которые, якобы, Горохов заплатил Фарберу, он не доказан вообще. Это все исключительно со слов Горохова.

К.ЛАРИНА – А вот, все эти телефонные прослушки?

А.СТАВИЦКАЯ – Вот эти телефонные переговоры и показания Горохова. Но, телефонные переговоры, во-первых, сами по существу не свидетельствуют, что шел разговор о взятке. Не говоря о том, что они были получены незаконным способом и эти доказательства являются недопустимыми.

К.ЛАРИНА – То есть, они по идее не должны рассматриваться, как доказательства в суде, да?

А.СТАВИЦКАЯ – Но даже, если их принимать за доказательства, потому что у нас любят говорить: «Ну, подумаешь, незаконно полученное – но факт разговора есть и по существу, значит, они что-то такое там…».

К.ЛАРИНА – Разговор Жеглова с Шараповым.

А.СТАВИЦКАЯ – Да. Но даже, если эти разговоры по существу анализировать – а они были проанализированы лингвистом, который был приглашен стороной защиты в апелляционную инстанцию – спасибо Левантине Ирине Борисовне, которая исследовала эти переговоры и сделала заключение, и это заключение поддерживала в суде апелляционной инстанции. И она совершенно однозначно сказала, что в этих разговорах имеются разговоры о деньгах, но эти деньги, это совершенно не вознаграждение Фарберу за совершение каких-либо действий в пользу Горохова. Это ее однозначное заключение. Она сказала, что взаимоотношения денежные между этими двумя людьми были, они очень запутанные, но это не взятка.

С.ШАРГУНОВ – Просто многие наши слушатели, наверное, не до конца помнят фабулу этого дела.я понимаю, что сейчас подробно об этом рассказывать сложно, но, если очень коротко – как бы вы сформулировали, в чем все-таки суть, предъявленного обвинения? Почему оно вам кажется безосновательным?

А.СТАВИЦКАЯ – Суть предъявленного обвинения в том, что Горохов дал взятку Фарберу в самом начале, эти 300 тысяч за то, что…

С.ШАРГУНОВ – Просто учитель поехал в деревню, говоря простым языком, да?

А.СТАВИЦКАЯ – Учитель поехал в деревнюи стал директором клуба, и этот клуб необходимо было отремонтировать. И еще до того, как он стал директором клуба, был заключен договор между администрацией этого поселения со строительной компанией, которую возглавлял этот самый Горохов. И, там как-то очень должно и плохо проводился ремонт, и там были какие-то очень большие переговоры, договоры, но ничего так и не происходило.

Потом стал директором Фарбер. И надо было, чтобы этот человек приступил к ремонту клуба, потому что это были выделены на ремонт клуба государственные деньги. То есть, эта фирма выиграла тендер, и были перечислены государственные деньги, и эта фирма должна была произвести ремонт, и после того, как был производен ремонт, эти деньги, которые были выделены государством - там 2 миллиона 800 с чем-то тысяч.

П.ФАРБЕР – 500, два с половиной миллиона.

А.СТАВИЦКАЯ - Нет, там как-то побольше. …Должны быть перечислены на счет фирмы этого самого Горохова. Соответственно, он – всем понятно - был заинтересован в том, чтобы эти деньги были перечислены. Так вот, Фарбера обвинят в том, что сначала он получил взятку за то, что он допустил Горохова продолжить ремонт – а это, вообще, как-то бессмысленно, потому что это не сам Фарбер решает. Был заключен договор, и договор не был исполнен, и просто, так как выделены же деньги и этой фирмой был выигран тендер, то, соответственно, просто продлевался срок договора, и этот человек дальше должен был продолжен ремонт. А вторую взятку он, якобы получил за то, что подписал акт выполненных работ, несмотря на то, что эти работы не были до конца выполнены.

К.ЛАРИНА – А, деньги как? Деньги фигурируют вообще в деле, их кто-нибудь видел, которые он получил, деньги?

А.СТАВИЦКАЯ – Вот, я уже сказала, что 300 тысяч нет…

К.ЛАРИНА – Нету?

А.СТАВИЦКАЯ – А те, которые еще там ему вменяют – 132 тысячи 600 – вы когда-нибудь слышали о такой странной взятке в размере 132 тысяч 600 рублей – какая-то она ни туда, ни сюда.

С.ШАРГУНОВ – Но, при этом компенсация 3 миллиона.

А.СТАВИЦКАЯ – Фарбер, видимо, такой человек – он, действительно, очень необычный человек, поэтому он и взятки необычные берет.

С.ШАРГУНОВ – То есть, человеку дали 8 лет за то, что, якобы он взял 130 тысяч на строительство клуба для детей, приехав в деревню, где он решил быть учителем.

А.СТАВИЦКАЯ – Но, как я уже сказала, ни та, ни другая взятка не доказана. Отсутствует доказательство вины вообще.

К.ЛАРИНА – Клуб построили в итоге?

С.ШАРГУНОВ – Вот – интересно.

А.СТАВИЦКАЯ – Потом этот клуб возглавила женщина, которая почему-то воспылала ужасной ненавистью к Фарберу – тоже я не могу назвать причину. Я даже грешным делом у самого Фарбера спросила: «Слушайте, может быть, она в вас влюбилась, и вы ей отказали?» Потому что я не понимаю, почему такая вдруг ненависть возникла у женщины к мужчине. Ну, он как-то похихикал и ничего, в принципе, конкретного не сказал. Но она возглавила этот клуб. Она кричит просто, что невозможно уже этот клуб каким-то образом отремонтировать, потому что больше деньги государственные не дают, а то, как он был отремонтирован – он отремонтирован плохо.

К.ЛАРИНА – Давайте мы второе голосование запустим, потом еще будем задавать вопросы нашим гостям. Сейчас я скажу вопрос: Изменения приговора Фарберу – я имею в виду приговор последний, который мы сегодня обсуждаем – 3 миллиона и 300 тысяч штрафа. Напомню только, что по этому приговору Илье Фарберу надо будет отсидеть уже в зоне 9 месяцев.

П.ФАРБЕР – Строгого режима.

К.ЛАРИНА -В зоне строго режима. И он может выйти через 9 месяцев, если все будет нормально. Итак, изменение приговора Фарберу, на ваш взгляд, это торжество справедливости или торжество беззакония? Если вы считаете, что это торжество справедливости, и Фарбер может праздновать победу, то ваш телефон +7 495 660 06 64. Если вы считаете, что это торжество беззакония и приговор абсолютно не оправдан, то ваш +7 495 660 06 65.

Я надеюсь, что голосование у нас пойдет. А теперь по поводу все-таки вашего отношения к этому приговору. Я знаю, что Петю все поздравляют, и в Фейсбуке, что это победа, действительно. На твой взгляд, Петя все-таки это что?

П.ФАРБЕР – На мой взгляд, совершенно ничего не изменилось.Потому что, как раньше никто не понимал - и адвокаты и те, кто следил за этим делом, и журналисты, и просто люди, которые приезжали на суд, и мы, естественно – совершенно никто не понимал, откуда эти 8 лет строго режима, откуда эти 3 миллиона 200 тысяч штрафа. Точно так же никто не понимает и сейчас - откуда 3 года строго режима, почему 3 миллиона штрафа?

К.ЛАРИНА – То есть, ты все-таки считаешь – не знаю, как Аня, как адвокат – что нужно добиваться оправдательного приговора.

С.ШАРГУНОВ – Вы будете опротестовывать?

А.СТАВИЦКАЯ – Я просто тоже свои отношения выскажу. Во мне борются две моих ипостаси: просто человека и адвоката. Как человек, я, безусловно, считаю, что 3 года лучше, чем 7 – это понятно.Но, как адвокат, я, естественно, считаю, что это недопустимо, потому что, если человек не виноват, то какая разница – год, один день, или два дня, три года – он не должен сидеть ни секунды, потому что человек не виноват.Поэтому, с точки зрения закона, этот приговор - он, конечно, скорее, торжествобеззакония, чем торжество справедливости.

Что касается возможностей, то сейчас можно обжаловать это решение, апелляционное определение в кассационной инстанции. Апелляционное определение и приговор. Естественно, и следующая инстанция, которая предусмотрена законом, обжалование решений, которые вступили в законную силу. Приговор в отношении Фарбера вступил в законную силу, и теперь он является осужденным и можно обжаловать этот приговор в кассационной инстанции. Также можно писать жалобу в Европейский суд, что, собственно говоря, обязательно нужно делать.

К.ЛАРИНА – Тут один из наших слушателей просит Пете передать слова поддержки и восхищения его поведением. Конечно, он сделал все, что мог ради того, чтобы отец был свободен и для того, чтобы имя его было не запятнано. Потому что, мне кажется, кажется еще важным этот момент репутационный: очень важно репутацию восстановить Ильи Фарбера. Мы знаем, каково общественное мнение: у нас, к сожалению, народ привык думать так по-советски, что «дыма без огня не бывает», что «вор должен сидеть в тюрьме»…

С.ШАРГУНОВ – Какие-то деньги…

К.ЛАРИНА – Какие деньги… - мутная история.

С.ШАРГУНОВ – Если есть деньги, значит, заведомо виноват.

К.ЛАРИНА – В этой связи такой вопрос к вам, Петя, к тебе и к Ане, что касается отношения общества к этому делу. Меня, например, поразило, как относятся к Илье Фарберу те люди, ради которых он, собственно, в эту деревню и приехал. Я видел несколько репортажей, которые меня совершенно просто потрясли.

С.ШАРГУНОВ – Горький опыт народничества…

К.ЛАРИНА – С одной стороны, какое-то равнодушие, а, с другой стороны, есть какая-то кровожадность, что типа «так ему и надо». Вот, чем это объяснить, что там, вообще, за люди живут в этой деревне.

С.ШАРГУНОВ – А, кто-то там, вообще, симпатизирует, выказывает поддержку?

П.ФАРБЕР – Да. Это я думаю, не исключение и российской деревни, да, наверное, и вообще для деревни – там, поскольку живет очень мало людей, там на все сельское поселение всего меньше 500 человек, а в этой деревне и того меньше. И большинство из них уехало в Тверь, в Москву и в основном там остались либо бабушки, дедушки, либо тети и дяди, которые просто присматривают за огородом. Кто-то на тот момент еще работал в школе. Ее уже закрыли. Там есть депутаты, а в депутаты, собственно, в деревне идут в основном те, кому…

С.ШАРГУНОВ – Как - школу закрыли? Ее уже закрыли?

П.ФАРБЕР – Да, школу, в которой папа преподавал, ее уже закрыли. Там всех сократили…

К.ЛАРИНА – Депутаты там такие же, как у нас в Государственной думе, наверное, приблизительно.

П.ФАРБЕР – Ну, там это особенно явно, потому что там идут только те, кто рвется к власти, мне так кажется, потому что там столько всяких дел: огород, дети приезжают на каникулы и все остальное. В крайнем случае, школа или клуб, куда можно пойти работать. И там есть депутат Фокина, которая нас просто ненавидела…

А.СТАВИЦКАЯ – Вот, я про нее как раз говорила, да.

П.ФАРБЕР – Все это началось с того, что изначально Фокина была председателем совета еще давно, и в общем, ее выгнали, потому что она по слухам, которые ходят в деревне, она вела себя, неподобающе: открывала ящик стола даже перед соседями, когда они приходили с какими-то вопросами. А потом главой администрации стала Валеева.

К.ЛАРИНА – В смысле, открывала ящик, чтобы деньги, что ли брать?

П.ФАРБЕР – Ну, да. А потом стала Валеева главой администрации, и у Фокиной целью всей ее жизни стало – просто завоевать это место, и любыми способами совершенно она это делает. Она, к примеру, когда мы проводили праздник, точнее, когда мы отмечали 9 мая, устраивали несколько мероприятий, в том числе одно из них заключалось в том, что у папы был стартовый пистолет, купленный в обычном магазине с обычными пистонами просто, без лицензии, без всякого… - он просто так продается. Там все запаяно и невозможно – я не знаю – косточкой от вишенки выстрелить. И папа давал его старшеклассниками, и они все делали по одному сигнальному выстрелу. И Фокина позвонила в ФСБ, МЧС, пожарникам, в милицию – везде…

С.ШАРГУНОВ – Я же говорю: сценарий для фильма.

П.ФАРБЕР – Дети стреляют из огнестрельного оружия, потому что папа сказал, что такие же револьверы использовались в Великой Отечественной войне, наши прадедушки, возможно, держали в руках…

К.ЛАРИНА – Подожди, а родители детей, у них были претензии?

П.ФАРБЕР – Вот, как раз другая часть деревни, которая, в общем, папу очень любила и уважала. Я всего несколько раз приезжал после этого случая туда. Они высказывают тоже свои слова поддержки, и очень переживают, стараются как-то следить. Но, во-первых, опять же деревня очень маленькая: кто-то просто боится идти в суд – для них это, как подвиг. Некоторые ученики приходили к папе в суд, и они просто ругались со своими родителями по этому поводу, потому что те их не пускали категорически. А, в основном там просто по это дороге 30 километров даже, когда в Осташкове дело был, проехать до этого Осташково, хотя там столько всяких дел, в общем, дома. Ну, просто для них это невозможно – ходить на эти суды. То есть, если мы, как они говорят «буржуи» можем ходить…

С.ШАРГУНОВ – А, в какую школу дети теперь ходят, которые там живут?

П.ФАРБЕР – Они ходят в другую совсем школу, ездят в соседнюю деревню и она уже не похожа на деревянный старинный теремок одноэтажный. Она такая… уродливое бетонное здание.

С.ШАРГУНОВ – Вообще, закрытие школы – это интересный финал этой истории.

К.ЛАРИНА – Давайте я завершу голосование, здесь все понятно. 96% считают, что это торжество беззакония, и, соответственно, 4% считают, что это торжество справедливости, типа на этом можно и успокоиться.

Петя, зачем ты сидел в клетке на Воробьевых горах?

П.ФАРБЕР – Это было 800 дней папиного содержания под стражей. Например, когда было 700 дней, я вышел на Красную площадь с плакатом. Я, во-первых, хотел привлечь внимание к этому…

К.ЛАРИНА – Это уже крайняя степень отчаяния.

П.ФАРБЕР – И хотел для себя провести этот день как-то особенно. Я бывал в УВД один раз даже. Я находился почти сутки, но все-равно это не то. Там, знаете, где стояла клетка, если вы видели фотографии – прямо на фоне такого пейзажа: сначала был дневной, потом ночной пейзаж с фонарями и огнями…

К.ЛАРИНА – И было очень холодно, был очень холодный вечер.

П.ФАРБЕР – Это да…

К.ЛАРИНА – Ужас просто… А, менты, вообще, подходили к тебе?

П.ФАРБЕР – Да, так, в общем, я думал, что это будет выглядеть так, что – ну, в итоге так, наверное, и выглядело – что просто на самом деле, мы, которые ходим здесь на свободе и просто стараемся закрывать глаза на все, что происходит вокруг нас, на самом деле, мы в общем, сидим все в клетках, хоть мы даже…

К.ЛАРИНА – Это правда - метафора очень точная.

П.ФАРБЕР - … Парим в небесах, можно сказать. И милиционеры, на самом деле, то есть, сотрудники полиции, они меня, я заметил, в каком-то роде боятся. Когда я провожу какие-то акции, где-то участвую, и там в том числе…

С.ШАРГУНОВ – Ну, конечно! Сын того самого, о котором сказал…! Или почему? Или что-то человеческое? Все-таки сын сидящего в тюрьме.

П.ФАРБЕР – Ну, не знаю. Они в отделении высказывались мне даже сами, что на самом деле… Вы знаете, они говорят, знаете, как…

С.ШАРГУНОВ – Молодец, пацан!

П.ФАРБЕР – Вы вот, больше не устраивайте таких акций… На самом деле, конечно, мы чисто по-человеческимы тебя понимаем, но, не стоит так делать и нужно по-другому». Да, они пытались вызывать МЧС один раз. Но, я объяснил им, что я не нуждаюсь в спасении – они же в службу спасения… - со мной все хорошо.

С.ШАРГУНОВ – В спасении нуждается твой отец.

П.ФАРБЕР – Потом вызывал кто-то скорую. Приехала реанимация, «скорая». Они сначала дежурили, потому что не могли ничего сделать, а потом «скорая» вызывала МЧС и врачи им сказали, что надо клетку вскрыть. Я, конечно, там планировал провести больше времени, чем 11 часов. И, наверное,благодаря тому, что я учился в Китае в школе Пекинской оперы, я просто правильно дышал и грелся, поэтому мне, на самом деле, было не очень холодно, хотя многие даже постоянно бегали в машину греться, они замерзли и заболели на следующий день.

С.ШАРГУНОВ – А ты ведь переводчик с китайского языка.

П.ФАРБЕР – Да, я тут работаю как раз переводчиком…

К.ЛАРИНА – У нас кончается время. Хотела последний вопрос Ане задать: Часто в своей жизни встречали таких людей, как Фарберы – отец и сын.

А.СТАВИЦКАЯ – Вообще, семья Фарбера – они очень зажигательные. Я, честно говоря, благодарна своей адвокатской судьбе, что я защищаю Илью, потому что он, действительно, очень интересный человек. Очень многие считали, что он какой-то «с приветом», на самом деле, в общении совершенно нет. Он очень красивый мужчина, очень интересный и он всегда знает, что ему необходимо. Но, глядя на Петю – вообще, красавчик. Его даже судьи в областном суде в своем роде полюбили, потому что у них какое-то даже к нему отеческое отношение. Ну, в общем, я бы хотела скорее с Ильей встретиться уже вне стен этих ужасных изоляторов.

К.ЛАРИНА – Ну, что – остается только пожелать удачи, что тут еще скажешь. Я понимаю, что для нас все это зависит, вообще, не знаю, от чего. Вернее, знаем, от кого все зависит, но, дай бог, чтобы все это закончилось, как можно быстрее.

С.ШАРГУНОВ – Ну, и вы, Петр, держитесь. Удается с отцом видеться?

П.ФАРБЕР – Изредка.

С.ШАРГУНОВ – Редко.

П.ФАРБЕР – А теперь это будет новый опыт, этап – в колонии строгого режима. Я себе слабо пока представляю.

К.ЛАРИНА – Давайте, держитесь! И мы тоже следим за тем, как дальше будут развиваться события и бог вам в помощь! И закон.

А.СТАВИЦКАЯ – Спасибо!

П.ФАРБЕР – Спасибо!

С.ШАРГУНОВ – До свидания!