Армия по призыву — гражданский долг или гражданская казнь? - Валентина Мельникова - 2012 - 2012-11-30
В. ДЫМАРСКИЙ – Здравствую, я приветствую нашу аудиторию, аудиторию радиостанции «Эхо Москвы», телеканала RTVI, всех тех, кто смотрит «Сетевизор». Это программа «2012». И мы её ведущие Ксения Ларина.
К. ЛАРИНА – Добрый день, добрый вечер.
В. ДЫМАРСКИЙ – И Виталий Дымарский. Добрый день, добрый вечер. Сегодняшняя тема, которую мы будем обсуждать - «Армия по призыву: гражданский долг или гражданская казнь?». Вот так красива сформулирована. И на эту тему мы будем говорить с нашим гостем, которого я вам с удовольствием представляю. Валентина Мельникова, лидер российского объединения солдатских матерей. Валентина Дмитриевна, рад вас видеть.
В. МЕЛЬНИКОВА – Здравствуйте.
В. ДЫМАРСКИЙ – Здравствуйте. +79859704545 СМС. Аккаунт vyzvon на Twitter’е. Всё это вы хорошо знаете. И как обычно мы на Сетевизоре должны были уже вывесить наш вам вопрос. Первый наш опрос нашей программы сегодняшней с очень простым вопросом, на который вы отвечаете да/нет как обычно в «Сетевизоре». А вопрос такой: «Считаете ли вы современную российскую армию достаточно боеспособной?». Вы отвечаете да или нет.
К. ЛАРИНА – Я знаю, какой будет ответ.
В. ДЫМАРСКИЙ – Ну а почему обязательно…
К. ЛАРИНА – Сколько я себя помню, мы этот вопрос задаём часто. Меняются министры обороны, а ответ остаётся один.
В. ДЫМАРСКИЙ – Трудно сказать, потому что, собственно, где она проявила свою небоеспособность? Мы сейчас будем обсуждать. Давайте, сами думайте без нашей помощи.
К. ЛАРИНА – Давайте мы всё-таки начнём с ситуации, которая сложилась в самом комитете солдатских матерей, поскольку такие доносятся тревожные сигналы, в том числе от Валентины Дмитриевны, что 1 числа могут просто закрыть всю эту организацию за неуплату каких-то коммунальных платежей.
В. МЕЛЬНИКОВА – Организацию-то нашу так просто не закроешь, но, к сожалению, вот эту комнатёночку нашу 20-метровую на Лучниковом переулке – там, конечно, нам могли отрубить электричество.
К. ЛАРИНА – Это офис у вас же, офис? Громкое название.
В. МЕЛЬНИКОВА – 20 квадратных метров. Рядом очень полезная организация - «Независимая психиатрическая ассоциация» во главе с Савенко. Так что у нас всё хорошо. Через комнату Фонд права матери, который помогает семьям, у которых дети убиты в армии, да? Там у нас всё хорошо скомпоновано. Просто мы…
В. ДЫМАРСКИЙ – Это у всего этого комплекса организаций эти проблемы или только у вас?
В. МЕЛЬНИКОВА – Сейчас уже у всех. Просто пока мы сидели без денег с 2010 года, наши коллеги из своих скромных проектов в долг потихонечку за нас частично платили. Сейчас у всего Центра по правам человека дом большой – миллион рублей. Наш долг – это половина. Поэтому я просто вынуждена была обратиться к народу. Я просто знаю, что к нам за 23 года (у нас скоро 24 года будет организации).
В. ДЫМАРСКИЙ – Вообще это рекорд, я думаю.
В. МЕЛЬНИКОВА – Да, обратилось больше 2 миллионов рублей. Я говорю – каждый по рублю на Яндекс.Деньги бросьте, и уже мы живём припеваючи.
К. ЛАРИНА – Действительно сейчас деньги идут от людей, да?
В. МЕЛЬНИКОВА – Я повесила сегодня сообщение, отчёт. Пришло 67000 рублей на Яндекс, на наш счёт, который у нас на сайте есть, тоже пришли деньги, на той неделе было 20 тысяч. Позвонили просто друзья, говорят – мы тебе принесём, потому что жалко платить процент.
К. ЛАРИНА – То есть подождите, правильно мы понимаем, что если сейчас 400 тысяч вы соберёте, этот долг уплатите, то потом проблем не будет?
В. МЕЛЬНИКОВА – Я думаю, что даже сейчас те деньги, которые я передам центру, 100 тысяч, которые я передам, в понедельник они нам уже историю отключения во всяком случае…
В. ДЫМАРСКИЙ – Валентина Дмитриевна, раз уж начали об этом говорить, скажите, пожалуйста, это результат введения в действие вот этого нового закона об НКО, или это такая ситуация…
В. МЕЛЬНИКОВА – Это ситуация с 2006 года, когда в закон об общественных объединениях внесли отдельные отчёты организаций, которые получают иностранные деньги. И кроме того, конечно, это общий экономический кризис. У нас в России мы никогда никаких денег не получали, ну, один раз, в 1992 году, от московского правительства.
К. ЛАРИНА – От государства.
В. МЕЛЬНИКОВА – Да. И вся поддержка была зарубежная. Это, конечно, Еврокомиссия, Совет Европы и отдельные государства, отдельные посольства, и наши премии, которых у нас много было за нашу историю большую. Но интерес потерян был с двух сторон. Представитель бельгийского фонда говорил нам – у вас в России столько миллиардеров, вы должны научиться искать деньги у них. Я говорю – вы знаете, что? Один помогал. Вы знаете, как его зовут. Но им это не надо. Они поверили, что всё хорошо, что Путин хороший.
К. ЛАРИНА – То есть зарубежных денег у вас нет?
В. МЕЛЬНИКОВА – У нас нет. С 2010 года у нас нет.
В. ДЫМАРСКИЙ – Независимо от закона.
В. МЕЛЬНИКОВА – Ну, нам проще. Мы не Хельсингская группа, мы зарплат никому не платим. Но потерять помещение мы не можем, потому что люди идут всё время. Понятно, что это невозможно ни по телефону, ни дома. У нас раз в неделю дежурит военный прокурор, который собирает информацию и на доклад главному военному несёт по жалобам, по преступлениям, по нарушению призыва. Теперь, слава Богу, мы их всё-таки уговорили этим заниматься. Понимаете, нам нужна комната, нам нужен телефон, факс и вообще чтоб можно было как-то общаться.
В. ДЫМАРСКИЙ – Это решение было Сердюкова? Или это вообще было решение прокуратуры? Это не зависит от Министерства обороны.
В. МЕЛЬНИКОВА – С прокуратурой у нас любовь была с самого начала, с 1989 года. Потом в 1995 мы их взяли на слабо. Мы им объяснили, что пленные наши – это не изменники Родины. И они не имеют права заводить на них уголовные дела. Я январь 1995 года и кабинет зама главного военного никогда не забуду.
К. ЛАРИНА – А какие пленные были в 1995?
В. ДЫМАРСКИЙ – Чечня.
К. ЛАРИНА – Подождите, Чечня – это же территория Российской Федерации.
В. МЕЛЬНИКОВА – Ксения, позиция официальная была – «изменники Родины».
К. ЛАРИНА- Какой Родины они были изменники, если они попадают в плен… Это гражданская война по сути была. Кошмар, всё противозаконно, всё! Войны не было, официально не было объявлено войны никакой. Какие военнопленные?
В. ДЫМАРСКИЙ – Ксения, я тебе потом объясню.
В. МЕЛЬНИКОВА – И самое главное. Когда в 1998 году мы увидели, сколько у нас бегунков-солдат, мы всем говорили – и депутатам, и прокурорам – ребята, надо объявлять амнистию всем. У вас с советских времён бегает народ 40 000 человек. – Нет, нам министерство обороны говорит, что у на столько 2 000 самовольно отсутствующих. Я говорю – ребят, спорим на ящик коньку? Поднимите дела в военкоматах, кто не встал на учёт, подымите дела в своих прокуратурах гарнизонных по 338, да, оставление части, дезертирство. 38 тысяч дел они нашли. И тогда они, естественно, амнистию объявили. И тогда военная прокуратура стала дежурить в комитетах, потому что они понимали – к нам люди пойдут, а к ним не пойдут. И если человек, как сейчас у нас, три месяца назад пришёл парень, он 15 лет скрывается. Он что, к прокурору пойдёт? Да никогда. А к нам придёт. И легализовали, понимаете? Совсем другое дело. К сожалению, мы нужны ещё, да? Мы в 2000 году планировали закрыть организацию, потому что был указ Ельцина 1996 года, что с 2000 года переход полностью на…
К. ЛАРИНА – Профессиональная армия, контракт.
В. МЕЛЬНИКОВА – Мы провели совет, решение вынесли, всё. Бах, всё поменялось. И это, конечно, очень плохо, потому что, конечно, эти призывники не нужны никому. Тут проблема не в том, что надо служить, не надо служить. Они не нужны. Потому что за эти годы, пока существует Россия, всё-таки армия очень медленно, с большой кровью, но всё-таки стала другой. И тем войскам, которые сейчас есть, нужны профессиональные солдаты. И внутренним войскам, которые постоянно воюют, им тоже нужны контрактники. Даже с точки зрения ответственности самого государства, да? Потому что совсем другая ответственность социальная перед теми, кто по контракту, если он ранен, если он погиб, если с ним что-то случилось. И перед призывником. Призывник – да пошёл ты, обычная инвалидность, и сиди…
К. ЛАРИНА – А на контракт идут сегодня охотно? Ведь существует же контрактная система?
В. МЕЛЬНИКОВА – На самом деле сейчас трагедия, потому что федеральная целевая программа перехода на контракт существует. В связи с увольнением Сердюкова её вроде бы пока не отменили. И вроде бы пока начальник главного управления кадров служит. И я надеюсь, что новый начальник штаба Герасимов понимает, что происходит, тоже не будет её саботировать. Но, в общем, я не знаю судьбу. Да, есть центры, люди идут. Но там решили сделать жёстко, как сделали погранцы в 2008 году. Они людей отбирают. 3 месяца испытательный срок. Если человек не подходит или раздумает, они расстаются. Понимаете, у нас есть пример пограничной службы. Они тихо-тихо сделали то, о чём они мечтали много времени. Они перешли полностью на профессиональную службу.
К. ЛАРИНА – Да что вы?
В. МЕЛЬНИКОВА – Да. С 2008 года ни одного призывника. Более того, у них нет такого понятия, как солдат. Они всё сделали по-другому. Они себя потихонечку обустроили, победив потихонечку муниципалитеты, которые не давали им землю, не отводили ни для застав, ни для служебного жилья. Всех победили. У погранцов одно-два насильственных преступления в год. Одно-два. А было 300, 500, 700, 800.
В. ДЫМАРСКИЙ – А в армии призывной сколько?
В. МЕЛЬНИКОВА – Вы знаете, что? На самом деле за последние 5 лет преступность насильственная в армии министерства обороны уменьшилась в 10 раз.
К. ЛАРИНА – За сколько лет?
В. МЕЛЬНИКОВА – За 5 лет.
В. ДЫМАРСКИЙ – Дедовщина тоже уменьшилась?
В. МЕЛЬНИКОВА – Понимаете, всё уменьшилось. Во-первых, процентов 20 – это за счёт просто уменьшения численности солдат. Ещё процентов 10 за счёт того, что стало больше контрактников, а они люди более свободные. Если ему что-то не понравилось, он пошёл, пожаловался, да?
К. ЛАРИНА – Значит, от того, что сократился срок службы.
В. МЕЛЬНИКОВА – Тут нет.
К. ЛАРИНА – Это не влияет?
В. МЕЛЬНИКОВА - Срок службы не влияет совершенно. Там можно побыть два часа и остаться инвалидом. Не доезжают они. Каждый призыв народ не доезжает. Их вешают в поездах. Так что… И прокуратура повнимательнее, и, на мой взгляд, самое главное – были уволены офицеры-садисты, понимаете?
К. ЛАРИНА – Как это определить, Валентина Дмитриевна? У них же на лбу не написано, что они садисты.
В. МЕЛЬНИКОВА – Ой, всё написано. У нас, к сожалению, очень много офицеров, прошедших через боевые действия, ну, афганцев мало осталось, конечно, но тоже были. Вся Чечня – она давала посттравматический синдром. Там люди были перенесшие контузию, люди были перенесшие клиническую смерть, была у нас история, когда он в этой палатке с мёртвыми лежал, все думали, что он умер. В общем, у нас всякие истории были с офицерами. И мы говорили – ребята, их нужно восстанавливать, реабилитировать, лечить. Начальник Центральной военно-врачебной комиссии обиделся, покраснел, хлопнул папкой – у меня все офицеры здоровы. Нельзя этого делать, понимаете? Объективно он, может быть, и не виноват. Но солдатам-то он этого не легче.
Ну, вот, Буданов. Это очень простой пример, наглядный. Потому что до того как он убил девочку, он лейтенанта своего мордовал и в яму посадил, да? Это просто таких было много, да? Сейчас, конечно, народ другой. И, честно говоря, за что я благодарна Медведеву, да, он не побоялся как-то эту идеологическую выдернуть… коврик идеологический из-под этой истории, да, с призывом. И кроме того, Сердюков, когда он понял, с какой армией он имеет дело, он очень жёстко заявил, что любая смерть, любое самоубийство будет караться увольнением офицеров. Но мы-то, конечно, потом объяснили, что не каждый случай виноваты офицеры, но запрет офицерам… они поняли, что унижать нельзя, что пытать нельзя. Это очень важно в армии, чтоб начальник приказал. Вот, как было с Сергеем Борисовичем Ивановым. У нас же Иванов войдёт в историю чудесным приказом 428 о запрете использовать солдат на работах, не связанных с военной службой. Иванов сказал – ребята, в рабство не отдавайте. Вот, есть приказ. Конечно, это внедрялось, это надо было каждому объяснить, что такое «работа, не связанная с военной службой», но тем не менее.
А с Медведевым, с Сердюковым – нельзя, да? Нельзя. Солдат человек, и издеваться над ним нельзя.
К. ЛАРИНА – Давайте как-то структурируем эту всю историю, Валентина Дмитриевна, поскольку вы сами говорили.
В. ДЫМАРСКИЙ – Давай вернёмся, во-первых, к аренде, да? Здесь у нас есть один слушатель активный, Гена, он сначала спрашивал «Решилась ли проблема с оплатой аренды?», а теперь спрашивает «А сколько стоит аренда?». Мне почему-то кажется, что он хочет помочь.
К. ЛАРИНА – Давайте скажем, как это сделать, где найти все цифры. В блоге у вас написаны?
В. МЕЛЬНИКОВА – У меня есть в блоге, да, все данные, ссылка на сайт. Есть на нашем сайте банковский счёт, есть мои странички в социальных сетях.
В. ДЫМАРСКИЙ – А сколько стоит действительно аренда?
В. МЕЛЬНИКОВА – Если имеются в виду и телефоны, то где-то около 60 тысяч в квартал.
К. ЛАРИНА – Давайте дальше пойдём, потому что про Сердюкова заговорили. Валентина Дмитриевна, не секрет, что вы достаточно позитивно оцениваете его работу как министра обороны. А давайте перечислим, за что вы ему благодарны.
В. МЕЛЬНИКОВА – Во-первых, история с офицерами, да? Вот это лишнее, ненужное, больное, жестокое, да? Конечно, от этого избавились. Это очень хорошо.
Второе – это то, что сейчас кроют по всем эфирам. Это аутсорсинг. Солдат перестали гонять на кухню, солдат перестали гонять на хозработы. И теперь, чтобы их послать сажать или копать картошку, тоже на самом деле это невозможно, да?
В. ДЫМАРСКИЙ – А дачи строят генералам?
В. МЕЛЬНИКОВА – Если только очень-очень по большому секрету, потому что вот это…
В. ДЫМАРСКИЙ – Или очень-очень большому генералу.
В. МЕЛЬНИКОВА – Продолжение… ну, во всяком случае, жалоб таких нет впрямую, понимаете? Сейчас немножечко другая история. Сейчас массово строят церкви, и в связи с этим солдаты строят у нас… занимаются строительством. У нас просто до сих пор незаконченная история. Три года назад у нас мальчик десантник упал с крыши (вот здесь на Матросской тишине) этого храма строящегося. Остался инвалидом. И очень долго военные не хотели признавать, что это при исполнении обязанности военной службы. Уж мы их, сукиных сынов, и так, и эдак, и к совести, и к Господу Богу взывали, но сейчас вроде всё ничего.
В. ДЫМАРСКИЙ – А чем закончилась вот эта история шумная и скандальная с Сычёвым?
В. МЕЛЬНИКОВА – Мальчик живой, мальчика поддерживают, мальчика реабилитируют периодически, он адаптирован немножко.
В. ДЫМАРСКИЙ – А наказаны люди?
В. МЕЛЬНИКОВА – Там наказаны, но только наказан тот сержант, который действительно его пытал, да? А вот эти сукины дети генералы, которые к матери с деньгами приезжали, да, они у нас сейчас… они говорили ей – Галя, вот тебе 100 тысяч долларов, заберите жалобу, согласитесь, что он сам, да? Теперь эти сукины дети во всяких видных общественных офицерских организациях. Когда слышу, что это ветераны, да, офицеры, я сразу вспоминаю этих придурков.
К. ЛАРИНА – А можно я тоже тогда спрошу про конкретное дело, раз уж мы заговорили про Сычёва. История, которая меня совершенно потрясла, которая тоже очень мутно закончилась. С парнем, который, как он утверждал, был в рабстве.
В. МЕЛЬНИКОВА – А, мужичок этот Андрей Попов.
К. ЛАРИНА – А потом стал сам на себя наговаривать, говорить, что он это всё выдумал.
В. МЕЛЬНИКОВА – Конечно, он был в рабстве. И мы даже знаем где.
К. ЛАРИНА – Это Дагестан?
В. МЕЛЬНИКОВА – Это в Дагестане, да. На самом деле там, конечно, его сдали его защитники, в том числе и наши тётки из организации, и адвокаты сдали. Это как с Болотной, да? Ты признайся, тебе больше… не дадут. Потому что, конечно, его надо было класть в психушку, потому что человек, который в таких условиях столько лет…
К. ЛАРИНА – По нему было видно, что человек был в чудовищных условиях, конечно. Когда про него говорили, что он типа где-то скрывался, бегал.
В. МЕЛЬНИКОВА – Ксения, это как раз то, почему мы существуем, понимаете?
К. ЛАРИНА – Просто так никто и не понял всерьёз после этого дела по поводу рабства.
В. МЕЛЬНИКОВА – Кому не интересно, он, может быть, и рад, что всё хорошо. А я думаю, и на УДО отправили. Понимаете, это люди простые. Они деморализованы. И семья деморализована была. В общем, это очень важно правильно к легализации этих пропавших бегунков относиться.
В. ДЫМАРСКИЙ – А вот интересно по поводу Сердюкова, вот, Ксения уже вас спросили, передо мной лежат результаты опроса, довольно свежего ВЦИОМовского. Интересная вещь. Там независимо от того, что с ним произошло, но когда начинают оценивать его как министра обороны и дают некие наказы Шойгу, новому министру, то очень интересная вещь, что большинство, правда, относительное большинство, 45%, считает, что новому министру обороны Шойгу следует придерживаться курсу своего предшественника.
В. МЕЛЬНИКОВА – Я рада, что у нас такой народ умный.
В. ДЫМАРСКИЙ – Да. И дальше там уже меньше идут проценты другим советам, так? Анализируя реформы, инициированные Сердюковым, россияне приходят к выводу, это я читаю результаты ВЦИОМа, что необходимо сохранить программу перевооружения, 74% считает, что нужно продолжать её, и так далее и тому подобное. То есть, с одной стороны, понятна эта вся история коррупционная, да? С другой стороны, тем не менее, достаточно позитивно оценивают, хотя столько уж грязи, сколько было вылито на эту военную…
К. ЛАРИНА – Там есть третья сторона, которую ты не назвал. Это генералитет, который как раз считает, что он развалил всё.
В. МЕЛЬНИКОВА – Основной генералитет.
В. ДЫМАРСКИЙ – Основной генералитет. Совершенно правильно. Абсолютно точно.
В. МЕЛЬНИКОВА – На самом деле просто выхода другого нет, потому что Россия отстала от всех своих потенциальных противников на 30 лет, понимаете? Всё, что сейчас начали делать, это всё запоздало очень надолго. А так, ну, естественно, что любой человек, в том числе и Шойгу, да, у которого Мин ЧС тоже было время, когда отказалось от призывников, потом они снова зачем-то набрали. Конечно, понимает, что всё должно быть современно. И если уж люди служат, чтоб они служили. И чтобы не было никаких глупых историй со строительством, с кухонными работами и всем остальным. И если уж учения проводят, чтоб это была не туфта, а действительно боевые учения.
В. ДЫМАРСКИЙ – Вам вопрос уже как эксперту военному задают: «А стоит ли вводить короткий контракт? Контракт со службой не до выхода на пенсию, а, например, на три года».
В. МЕЛЬНИКОВА – Сейчас так и есть. Для солдат первый контракт 3 года, потом можно продлять на два, и потом можно ещё продлять… после 10-летнего контракта солдат имеет такие же права, как и офицер, на все те же социальные гарантии. Контрактники – совсем другие люди, понимаете? Он может выйти, он может пойти к врачу, он может пойти к прокурору. У него есть выходной, понимаете? Он может выйти из-за колючей проволоки. Это то, что больше всего всегда угнетало.
К. ЛАРИНА – А солдат действительно это некое поражение в правах7
В. МЕЛЬНИКОВА – Безусловно. У нашего солдата по призыву сейчас прав меньше, чем у заключённого. Хотя, конечно, немножко конфигурация изменилась, потому что, например, есть право у солдата на мобильный телефон, а у зека до сих пор официально нету.
Всё равно человек находится за КПП. Он не может получить медицинскую помощь. Что нас бесит-то, да, больше всего? И тут даже не как в тюрьму, а как-то совсем по-другому, потому что ему обязаны оказывать медицинскую помощь. И теоретически он сам может пойти в медпункт, но это никогда ничем хорошим не заканчивается.
В. ДЫМАРСКИЙ – Валентина, мы понемножку сейчас будем уходить на перерыв.
К. ЛАРИНА – Там у нас есть надежда какая-то, в нашем голосовании?
В. ДЫМАРСКИЙ – В нашем голосовании, ты знаешь, мы сейчас будем во время перерыва его открывать.
К. ЛАРИНА – Мы посмотрим результаты, да, и подведём итоги.
В. ДЫМАРСКИЙ – И программа «2012», которую один слушатель не понимает название, вы вспомните, какой год на дворе. И вы тогда всё поймёте. А всё, что вы не поняли ещё, мы через несколько минут будем продолжать вам разъяснять. Как Пархоменко – «Я вам всё объясню».
НОВОСТИ
В. ДЫМАРСКИЙ – Ещё раз добрый вечер. Мы приветствуем нашу аудиторию – радийную, телевизионную, сетевизионную. Хотя сетевизионной мы сочувствуем, хотя, может быть, вы и проголосовали, но мы не видим результаты.
К. ЛАРИНА – Мы спрашивали вас, считаете ли вы боеспособной нашу армию. Хочешь, я скажу, сколько? 90 на 10.
В. ДЫМАРСКИЙ – А я думаю, что нет, неправда.
В. МЕЛЬНИКОВА – Я думаю, 50 на 50.
В. ДЫМАРСКИЙ – Я думаю 11 на 89. Уважаемые сетевизионщики, может быть, кто-то из вас видел результат. Передайте нам тогда, потому что мы его не видим.
В. МЕЛЬНИКОВА – Под боеготовностью каждый понимает своё.
К. ЛАРИНА – Кстати, вопрос, который я Виталию задавала. Хочу у вас спросить как у эксперта, Валентина Дмитриевна. А боеспособность зависит вообще от численности?
В. МЕЛЬНИКОВА – Знаете, этот вопрос, который ставят перед нами наши генералы. Когда-то они служили, а теперь они в запасе. Ещё с 1990 года. Если считать, что боеготовность исчисляется числом солдат на километр границы, то тогда, конечно, зависит от численности. А если считать квалификацию солдат и офицеров, и насколько они умеют совместно что-то такое делать, да, и как-то умеют обращаться с оружием, с техникой боевой, то, конечно, это не зависит от численности. Конечно, какая-то определённая численность, чтоб каждый экипаж был укомплектован, чтоб был запасный, чтоб в каждой бригаде большой были какие-то резервы.
К. ЛАРИНА – Тогда откуда план берётся поголовья? Откуда он берётся, этот план? Почему они гоняются за уклонистами…
В. МЕЛЬНИКОВА – План берётся с потолка.
В. ДЫМАРСКИЙ – Я выиграл. 89,1%, нам сообщают.
К. ЛАРИНА – Как начинается призыв, они каждый раз докладывают нам цифру, которую они обязаны призвать. Откуда эти цифры берутся?
В. МЕЛЬНИКОВА – Ксения, это много приёмов есть, для того чтобы показать, что дикое количество людей можно призвать. Один из способов карусели. Когда те молодые люди, которые не годны по здоровью, которым нужно было в 18 лет отдать военный билет и зачислены в запас, они долгое время, пока учатся, считаются годными к призыву, да? Значит, на самом деле я хочу напомнить, как называется управление генштаба, которое ответственно за призыв. Оно называется Главное организационно-мобилизационное управление. Призыв у нас – это мобилизация. И он так и проходит, потому что каждый призыв на медицинские и призывные комиссии вызывается в 100 раз больше, чем призывается. Мы в 2011 году подсчитали. 2 миллиарда долларов тратится ежегодно только на процедуру медицинского освидетельствования.
В. ДЫМАРСКИЙ – Кто же откажется от этого?
В. МЕЛЬНИКОВА – Да. Значит, вот это всё… это мобилизационное. Поэтому сейчас основной аргумент наших мухоморов из Совета безопасности – а что же, у нас не будет мобилизационного резерва? Ребята, нахрена он нужен такой, да на самом деле? Вы офицеров уволили в запас, они ещё молодые, они у вас как мобрезерв ещё будут. У вас контрактники уходят через 3-5 лет, они тоже резерв. Те, кто служил. Даже те наши мальчишки, которых мы в 1989 году досрочно освобождали, сейчас крутые такие парни, да, 40 с небольшим, они тоже мобрезерв. Нам ещё на 15 лет этого мобрезерва вот так хватит. А там подойдут, естественно, профессиональные. А я по-другому не могу их называть, потому что ничего рационального не осталось в их аргументах за сохранение призыва. Ничего. Там даже не с чем спорить, понимаете?
К. ЛАРИНА – Получается, если вернуться к отставке Сердюкова, мы обязательно этот вопрос поставим на голосование, но тем не менее, на ваш взгляд, это победа генералитета получается, его отставка?
В. МЕЛЬНИКОВА – Я думаю, это пиррова победа.
К. ЛАРИНА – Кто-то же этого хотел.
В. МЕЛЬНИКОВА – Понимаете, министерство обороны как заказчик перевооружения, как распорядитель огромными деньгами бюджета оказалось неуступчивым. И когда наши военные предприятия сказали – а возьми-ка ты, Толя, чего мы тебе даём, они с начальником Генштаба сказали – а подите-ка вы, ребята, нафиг со своим старьём, которое устарело ещё перед Второй мировой войной.
К. ЛАРИНА – Задорого, и вот такое дерьмо, да? В. МЕЛЬНИКОВА – Это уже устарело, это не нужно никому.
В. ДЫМАРСКИЙ – Начали закупать за границей.
В. МЕЛЬНИКОВА – Понимаете, ситуация. Сейчас у нас самая больная наша тема, вот такая массовая – это уничтожение боеприпасов методом подрыва. Николай Макаров много раз объяснял – мы уничтожаем то…
В. ДЫМАРСКИЙ – Бывший начальник Генштаба.
В. МЕЛЬНИКОВА – Мы уничтожаем то, что нам вообще уже не нужно, у нас такого вооружения нету. А товарищи из ВПК хотят производить то оружие, которому вот эти вот в прогнивших ящичках и с ржавыми боками снаряды…
В. ДЫМАРСКИЙ – Потому что ВПК – это «Уралвагонзавод», между прочим.
В. МЕЛЬНИКОВА – Ну, там много всего.
К. ЛАРИНА – Да, да, как образ.
В. МЕЛЬНИКОВА – Дело в том, что я, заканчивая техникум, попала вроде бы в… фирму, да, всё, космонавтика, туда-сюда. Наши товарищи инженеры говорили, что мы уже тогда отстали навсегда, понимаете? А военно-промышленный комплекс, поскольку никогда никто особенно им не занимался, да. Главное, что было много танков.
Понимаете, когда мне говорят сейчас – вот, Сердюков, воровство, я говорю – ребята, посчитайте за последние 40 лет, сколько у вас украдено через НИОКР, поднимите свои бюджеты, да? Сколько вы украли из бюджета за последние 10 лет на те деньги, которые были написаны в военном бюджете – «Средства для проведения военной реформы». А вроде бы говорили – «А мы пустим их на строительство квартир офицерам», понимаете? С 2008 года у нас военный бюджет засекречен полностью. Контролировать его нереально. И даже такие слабые попытки министерства обороны хотя бы как заказчика сказать – ребята, нам этого не надо, сделайте вы, что нужно.
К. ЛАРИНА – Меня поражает, что даже депутаты Государственной Думы не знают, на что статьи расходов.
В. МЕЛЬНИКОВА – Да, там есть отдельно выдающиеся товарищи, как правило, которые вообще не понимают, что такое бюджет, и деньги меньше миллиона долларов вообще никогда не считали, у них вроде какой-то допуск есть. Более того, ведь есть у нас Сергей Владимирович Степашин. И есть у нас Александр Пискунов в Счётной палате, которые долбили, долбят и будут долбить, пока это всё закрыто и пока Счётная палата постфактум говорит – ребята, что у вас делается с расходами, да, это так всё и будет.
Поэтому не нашим генералам Совета безопасности говорить про коррупцию и про женщин, которые всё захватили. У нас всегда генеральские жёны занимались тем, что поставляли продукты для Министерства обороны, форму, там, много чего поставляли. Они думают, что у всех амнезия? Ничего подобного. Мы по крайней мере всё помним.
К. ЛАРИНА – Получается, контролировать деньги никто не может – ни депутаты, ни общество, ни какие-то общественные организации. Даже Степашин, получается, не может.
В. МЕЛЬНИКОВА – Может, но уже когда всё проехало.
В. ДЫМАРСКИЙ – Когда уже всё разошлось. Такой вопрос.
К. ЛАРИНА – Подожди секундочку, просто для примера – а как в других странах? А в Соединённых Штатах?
В. ДЫМАРСКИЙ – В других странах Парламент утверждает бюджет.
В. МЕЛЬНИКОВА – Там всё расписано с точностью до цента.
В. ДЫМАРСКИЙ – Отдельные статьи есть засекреченные. В принципе военный бюджет утверждается Парламентом, безусловно, после больших обсуждений.
В. МЕЛЬНИКОВА – Мы просили, всегда говорили – ребята, выделите на строительство жилья, выделите на содержание личного состава по призыву. Ладно, хрен с вами, с вашими офицерами. Вы солдат на что содержите? Выделите. Нет, Путин в конце своего второго срока перед уходом взял и объявил это государственной тайной. И всё. Мы можем оценить только с точки зрения здравого смысла. Но оцениваем мы, к сожалению, точно. Мы эти два миллиарда долларов… Начальник департамента бюджета и финансов засомневалась только в размере зарплат военкомов, во всех остальных наших оценках она не засомневалась.
К. ЛАРИНА – А перед выборами президента он действительно поднял зарплату всем военнослужащим?
В. МЕЛЬНИКОВА – Там на самом деле это планировалось давно, потому что, конечно, ну, как везде, если мы сокращаем штатную численность, то мы за счёт этого можем подымать зарплату.
В. ДЫМАРСКИЙ – Пока я ждал, у меня уже два вопроса. Один из них по поводу выборов, кстати, и по поводу карусели, которая возникала. В тех обращениях, которые вы получаете, есть ли касающиеся выборов и использование солдат на выборах?
А второй вопрос как продолжение этого – вообще ваша статистика сегодняшняя ваших обращений в ваше объединение, в ваш комитет - на что больше всего жалуются?
В. МЕЛЬНИКОВА – По поводу выборов меня спрашивали коллеги из «Голоса» тоже, что там происходит. Никто из ребят не говорит, что их как-то принуждали. Конечно, какая-то там агитация проходит.
К. ЛАРИНА – То есть строем не водят? Не угрожают?
В. ДЫМАРСКИЙ – Они не жалуются.
В. МЕЛЬНИКОВА – Нет, они не жалуются. Они молодые ребята, они многие не понимают вообще, что происходит, что они там какие галочки ставят. Прямого никакого давления нету. Более того…
В. ДЫМАРСКИЙ – Статистика.
В. МЕЛЬНИКОВА – Значит, статистика у нас убийственная. Это то, о чём мы говорим с 1998 года. 80% обращений в комитеты солдатских матерей на то, что молодые люди, солдаты или призывники больны. Если это солдаты, это значит обращения, что их не кладут лечиться.
К. ЛАРИНА – В смысле они заболевают там?
В. МЕЛЬНИКОВА – Они называются больными, попадают в войска, и там они не могут сразу попасть на лечение. 80%. Это по всем регионам. Везде. Раньше у нас было так – 20% на болезнь, 60% на побои, а всё остальное – всё остальное. Теперь это болезни. Очень мало жалоб на побои, но тоже есть, к сожалению. Сейчас всё решается…
К. ЛАРИНА – То есть дедовщины реально стало меньше?
В. МЕЛЬНИКОВА – Она не дедовщина. Ксения, это просто жестокость такая, это такая система, понимаете? Там очень много всего, но это тема отдельного разговора, связанная и с разжиганием этой вражды между разными… и образованными и не образованными, оттуда, отсюда, с чёрными волосами…
К. ЛАРИНА – Межнациональные конфликты случаются?
В. МЕЛЬНИКОВА – Если это только какие-то личные. Там, где офицерьё сволочи, они, конечно, пользуются тем, что они какую-то группу назначают старшей, позволяют всё. Это может быть совершенно разная конфигурация. И тогда начинаются, конечно, истории тяжёлые.
К. ЛАРИНА – А у вас есть… вообще вы отслеживаете, мониторите как-то, какое количество историй таких подсудных до суда доходит?
В. МЕЛЬНИКОВА – Сейчас реально невозможно спрятать, потому что у всех мобильные телефоны. Слава Богу, я говорю… тот человек, который придумал мобильный телефон – это просто спасение для солдат, потому что сейчас…
В. ДЫМАРСКИЙ – Интернет тоже придумали, но его нету.
В. МЕЛЬНИКОВА – Интернет в Министерстве обороны запрещён везде.
В. ДЫМАРСКИЙ – Они могли запретить и телефон мобильный.
В. МЕЛЬНИКОВА – За это мы боролись, как тигрицы. И нам помогали тут журналисты, и в том числе Дима Муратов, потому что он очень ловко тогда эту акцию провёл с «Новой газетой». Очень ловко. Просто, я говорю, это талант…
К. ЛАРИНА – Сегодня у солдат срочной службы не имеют права отнимать мобильные телефоны?
В. МЕЛЬНИКОВА – Не имеют права. Он имеет право, конечно, пользоваться в личное время, но личное время бывает каждый день в конце дня или в выходные дни. СМС-ки приходят отовсюду – с наших баз зарубежных, да? Отовсюду. Только что-то назревает – мальчонки нам уже сообщают.
В. ДЫМАРСКИЙ – Сигнализируют.
В. МЕЛЬНИКОВА – Мы тут же прокурора… если гарнизонный мы знаем не очень, ну, у нас главный военный есть, у нас окружная есть. И ребята прокуроры нелениво идут и разбираются.
В. ДЫМАРСКИЙ – Давайте проголосуем. То второе голосование, которое мы вам обещали.
К. ЛАРИНА – По телефону.
В. ДЫМАРСКИЙ – Наш «Рикошет» по телефону, да. Наш вопрос звучит следующим образом. На ваш взгляд, отставка Сердюкова – это борьба с коррупцией или борьба с начатой им военной реформой? Если это, вы считаете, борьба с коррупцией, ваш телефон московский 6600664. Если это борьба с военной реформой, которую он начал, 6600665. Стартуем.
Два голоса 50:50. Итак, повторяю вопрос. На ваш взгляд, отставка Сердюкова – это скорее борьба с коррупцией или скорее борьба с начатой им военной реформой? Если борьба с коррупцией, 6600664. Если борьба с военной реформой, 6600665.
К. ЛАРИНА – Пока мы не будем Валентине Дмитриевне задавать этот вопрос, чтобы она не влияла на ход голосования. Я бы хотела, если ты не против, спросить так – скажите, пожалуйста, по вашим ощущениям, что может сегодня вернуться? Что из того, что Сердюкова убрали… потому что попытка продлить срок службы уже была.
В. ДЫМАРСКИЙ – С дореформенных времён что может вернуться?
В. МЕЛЬНИКОВА – Я думаю, что ничего.
К. ЛАРИНА – Нет, ничего?
В. МЕЛЬНИКОВА – Если всё-таки у Кремля есть понимание, что армия должна быть современная, то реально ничего. Я думаю, что… потому что бессмысленно, понимаете?
К. ЛАРИНА – Срок службы они не увеличивают.
В. МЕЛЬНИКОВА – Это была инициатива… вся эта история с сердюковской травлей – это такая массовая инициатива, да, вот, я впереди паровоза, что-нибудь сейчас возьму, подскажу, а меня заметят, а меня похвалят, да? Комоедовское дурацкое это предложение… Ты с флота пришёл, козел! Ты же знаешь, что там по матросам по контрактникам платят уже 15 лет. Ну? Они уже 100 лет хотели перевести корабли на службу по контракту. Они сейчас ходят в дальние походы, да, и ребята на кораблях по призыву. Его надо откуда-то там с Сомали, блин. У него срок службы закончился – либо плати ему 50 долларов суточных, либо как-то его изымай. Зачем, кому они нужны там? Никому абсолютно.
Понимаете, вот эта дурь – она меня просто потрясает. Я вообще не думала, что я когда-нибудь в жизни увижу вот этот совок глубокий, да? Возвращаясь к теме сегодняшней беседы, понимаете, есть две вещи, которые держат меня в организации. Это фраза, которую я запомнила на всю жизнь в приёмной Язова в 1990 году: «Солдат – это грязь под ногами», - мне сказал полковник юстиции из Министерства обороны. Я навсегда запомнила этого полковника и навсегда запомнила эту фразу.
К. ЛАРИНА – А «пушечное мясо» есть ещё.
В. МЕЛЬНИКОВА – А второе – это моё впечатление, на самом деле довольно новое, я никогда как-то не ощущала это раньше. Я была в городе Касселе. Там нашей организации дали премию, называется «Стекло разума», такая интересная призма, да, там у них каждый год дают за такие… за толерантность… Кассель – это в Германии. И меня там повезли, куда-то мы ехали, и мне человек, который меня вёз, говорит – пойдём посмотрим, я покажу кладбище Первой мировой войны. У них там было очень много пленных, и была испанка. И мы подходим, значит, вход, кладбище, стоят белые камни, британские солдаты, офицеры, у каждого отдельный камень, розовый куст, написано год рождения, какие войска, всё. Он говорит – посмотри, а вот там русские лежат.
Вы знаете, у меня земля поплыла под ногами. Зелёная лужайка с этими старыми дубами, видно начало века прошлого. И на траве такие маленькие крестики. Мне немец говорит – вы знаете, мы говорили, у нас есть списки этих пленных. Ничего… Вот это солдаты по призыву, понимаете? Это то же самое было, когда эти мальчики погибшие лежали в Грозном. И когда Квашнин сказал – я не могу перемирие объявить, мне нужно с Москвой согласовать. К нему матери пришли, говорят – перестаньте стрелять, мы с чеченцами договоримся, мы подберём всех, соберём, да? Пока не всех собаки обглодали. И это то же самое, что сейчас у нас было после грузинской войны. Мы воевали 5 дней. У нас до сих пор 3000 человек не имеют удостоверения ветерана боевых действий.
Им, видите ли, приказы нужны, выписки из приказов. Так сделайте, блин, эти приказы, Южный округ у вас вот он, в Ростове. Ещё для меня отношение к офицерам. Пока тут все говорят – вот, офицеры, мы, там, уважают, да? Ребята, где у вас подполковник авиации Александр Куденцов? Это командир бомбардировщика, которого сбили грузины. Никто не ищет, никто не хочет с грузинами говорить.
К. ЛАРИНА – Это то, что сейчас было?
В. МЕЛЬНИКОВА – В 2008 году. Понимаете? Мы должны обращаться, там, к комиссару по правам человека ООН.
К. ЛАРИНА – То есть пропал без вести?
В. МЕЛЬНИКОВА – Да, да.
В. ДЫМАРСКИЙ – В наше время.
В. МЕЛЬНИКОВА – Хорошо, понятно, грузины, может быть, убили. Но вы добейтесь от Саакашвили, да, используйте все свои рычаги, в конце концов. Почему только семья и мы должны всех напрягать, да? Ну, почему? Не может человек пропасть. Все знают, кто там был грузины, кто подбирали второго пилота. Грузины вернули всех, кроме Куденцова, понимаете? И всем пофигу, да? А у вас таких летчиков, если на всю страну 30, и то много.
К. ЛАРИНА – Чем вы это объясняете, Валентина Дмитриевна?
В. МЕЛЬНИКОВА – Я не понимаю…
К. ЛАРИНА – Только этим отношением?
В. МЕЛЬНИКОВА – «У нас много народа. Вот, мы захотим призвать 500 000 в год – вот, мы вас призовём». Нет, ребята, не призовёте. Кончился народ. Народа больше нет. Здоровых больше нет.
В. ДЫМАРСКИЙ – Давайте подведём итоги голосования. Они совершенно неожиданны.
К. ЛАРИНА – Потрясающие просто.
В. ДЫМАРСКИЙ – Просто потрясающие. Всего лишь 8,7% считают, что это борьба с коррупцией. А 91,3% считают, что это борьба с военной реформой.
В. МЕЛЬНИКОВА – Я говорю – народ умный. Всё правильно понимают.
В. ДЫМАРСКИЙ – Всё не так плохо.
К. ЛАРИНА – Поэтому давайте вернёмся к моему вопросу, ребята. Если это борьба с военной реформой и своеобразная, как вы говорите, победа над военной реформой, значит, вполне возможно, что в лучшем случае заморозят, а в худшем случае вернут обратно, взад, что называется.
В. МЕЛЬНИКОВА – Ксения, так много перемен, что теперь ты этих офицеров, которые служат в бригадах, и этих офицеров, которые служат в военных округах, и вся та система вот этой информации и руководства, которая сложилась, её уже обратно не отмотаешь. Если сейчас будут пытаться вернуть назад, это будет полная гибель, вообще окончательная гибель армии как таковой.
В. ДЫМАРСКИЙ – Валентина Дмитриевна, здесь многие спрашивают. Отслеживали ли вы ситуацию с простывшими призывниками из-за формы Юдашкина?
В. МЕЛЬНИКОВА – Форма тут не при чём. Это называется заболевания поствакцинальные. У нас такая мода в Министерстве обороны. Во внутренних войсках этого нету. Им поступают призывники – они им тут же вкатывают четыре прививки одновременно, что категорически запрещается врачами. Как объяснил нам главный терапевт Уральского округа, у них через неделю иммунитет становится нулевой. Любая зараза и любое охлаждение, которые существуют, приводят к этим тяжёлым последствиям. Это было и до юдашкинской формы, это было всегда, когда эту штуку устраивали.
Мы просили, сейчас этот начальник… сидит в тюрьме… сидит, раз нас не слушает. Перестаньте массово делать прививки. Это индивидуальная вещь. - Нет, только так.
Вот и всё, да? Вместо того чтобы делать это по уму, ну, понятно, что скученность, новые, да, но там всё равно нужно делать всё правильно. Понимаете, сделайте индивидуально. – Нет, это грязь под ногами.
Понимаете? А вот они начинают заболевать – их надо тут же укладывать, изолировать от других, - говорят умные военные врачи. Но этого не делает… кто делает, у тех не болеют, от пневмонии не умирают. А кто не делает, кому пофигу, да, по разным причинам, значит, у них ребята болеют, они потом боятся и в госпиталь. Уже когда мальчик начинает умирать, тогда его везут в госпиталь, и тогда родители умершего говорят – вот, его в госпитале не вылечили. Ребят, виноват тот, кто позволяет делать с людьми вот эти дурацкие прививки.
В. ДЫМАРСКИЙ – С Кавказа идёт призыв?
В. МЕЛЬНИКОВА – Северный Кавказ – это головная боль. На самом деле в недрах министерства обороны, в этих останках идеологического главного политуправления, которое там сидит, как заноза гнилая, да, у них там эта методика натравливания – она существует. И они выкатили два года назад идею, что каждый молодой человек на Северном Кавказе – он ваххабит и пособник террористов, поэтому нечего им в армии делать, да? На самом деле история тут совсем плохая. Не хотите призывать из Дагестана, как из Чечни – сделайте просто: отдайте им военные билеты. Зачислите их в запас. Или снимите их вообще с учёта, потому что люди остаются подвешенными, да? Вот его сейчас вызвали, не призвали, вот его потом… а вызывают-то всё равно на призывную комиссию, да? Не хотите – не надо. Там никто не возражает. У него военный билет есть – он пошёл учиться, пошёл работать, уехал.
Поэтому другого выхода нету. Потому что дело не в том, что пишут депутаты – вот, там, без военной службы нельзя устроиться на работу. Ни фига. Без военного билета невозможно молодому мужику куда-то устроиться, потому что все понимают, что его через полгода выдернут, и они теряют работника.
В. ДЫМАРСКИЙ – У нас время заканчивается. Здесь нас Миша спрашивает: «У меня месяц назад родился сын. Пойдёт ли он в армию? Может, начинать уже отмазывать?». Миш, 18 лет – это всего 3 срока Путина, так что, может быть, стоит начинать.
В. МЕЛЬНИКОВА – Мы говорим: ребёнок родился, немножко семья оклималась – приходите, вставайте к нам на учёт.
К. ЛАРИНА – Ужасно. Это всё стыдно, стыдно, что у нас ходят, лелеют каждую болезнь у ребёнка, вместо того чтобы заниматься… Собирают каждую справку. Позор страны.
В. МЕЛЬНИКОВА – Ксения, они действительно больны. Вот, в чём ужас-то.
К. ЛАРИНА – Народ кончился, как говорит Валентина Дмитриевна, конечно.
В. ДЫМАРСКИЙ – Народ кончился и время наше кончилось, и стыдиться в очередной раз будем через неделю. До следующей недели. Всего доброго.
К. ЛАРИНА – Спасибо.