ЭСКИНА МАРГАРИТА, директор Дома Актера - День войны - 2003-08-01

Воевали все вокруг, и все родственники, и все на свете. Все это была далекая, но очень живая жизнь. И мой дядя, который долгое время, до последнего времени возглавлял наш клан родственный, был инвалидом войны. Короче говоря, все, как у всех людей. Есть что-то и положительное. Я сейчас начинаю говорить и думаю: представьте себе, я оказалась в Фергане. Наш театр Ленинского комсомола, с которым я была эвакуирована, работал в том же театре, что и узбекский театр. Эти невероятные отношения и дружбу я помню, потому что, когда умерла мама, меня воспитывали все. Я выходила во двор, где узбечки мыли мне (у меня были очень густые волосы и косы) волосы простоквашей, как они обычно это делали. Все актеры узбекского театра занимались мной и только что родившейся сестренкой. И я с ней на руках, мне 8 лет, ей 1 месяц, я вхожу в зал театра, качаю ее, чтобы она не кричала, и смотрю спектакли. И наши, театра Ленинского комсомола, которые я знала наизусть, где играют Берсенев и Гиацинтова, и знаю все спектакли узбекского театра. И помню, когда было очень жарко, я выходила во двор спать на огромные деревянные кровати, не знаю, как они называются, на них же чайхана устроена. И сверху опускались какие-то сетки, чтобы не кусали нас мухи и другие насекомые. И узбекские девочки и мальчики, и мы все бегали вместе. Я помню, как я с маленькой сестренкой пыталась взгромоздиться на верблюда, чтобы нас покатать. То есть я помню эти арыки, в которых тоже пыталась помыть свою сестренку. В общем-то, это была совершенно родная семья.

Я помню узбекское кладбище. Насколько я помню, оно было единым тогда, и узбекским, и русским, и тогда не было разделения. И было только странно видеть, что узбекские могилы открытые, и там сидит человек, и перед ним стоит пиала. Я почему-то запомнила такую могилу. И помню, как каждый раз, когда мы шли на это кладбище, я забегала вперед, потому что думала, что на скамеечке сидит мама. Я понимала, что она умерла, но все-таки не очень все в голове было ясно. И я бегу вперед, думаю, что я увижу ее первая. Так что какие-то совершенно разные ощущения. Театр Ленинского комсомола переехал потом в Ташкент. В Ташкенте я заболела скарлатиной и лежала в больнице. И эта больница, и как ухаживали за нами, причем сейчас вспоминаю, мне это в голову никогда раньше не приходило, не нужно было вспоминать просто, где были и узбекские, и русские сестры, и все одинаково хорошо относились. Вообще, какие-то вещи сейчас кажутся странными, потому что что-то меняется, а думалось, что так будет всегда.