МУХА РЕНАТА, израильская писательница - День войны - 2003-07-17
Я была совсем-совсем маленькая, когда началась война. История моей семьи в каком-то смысле благополучна, по первому приближению, потому что папа, мама и я живы. А теперь немного деталей. Дело было в октябре 41 года, и на следующий день Харьков уже забрали немцы. Мы не могли выехать по двум причинам. Во-первых, мама была переводчиком немецкого языка, преподавала и была нужна. Во-вторых, из Одессы приехала бабушка. А бабушка жила в Одессе, и под Одессой была немецкая колония "Александер Гельф". Бабушка работала в этой колонии с немцами, очень с ними дружила, она была трехъязычная, и немецкий у нее был, по-моему, самый лучший. И она не верила, что немцы могут сделать что-то плохое. И когда газеты рассказали, бабушка, которая кое-чего знала другого про советскую власть, говорила: "Это большевики, бандиты все врут. Немцы мне плохого не сделают". Все, сдвинуть ее было нельзя.
Папа и мама были в разводе. Папа пришел 2 октября и сказал: "Сейчас уходит последний эшелон. Или вы едете, или вы остаетесь. У вас два часа на сборы". Эти два часа или час прошли так: бабушка, которая говорила, что не поедет, схватила подушку, потому что она знала от знакомых, что подушку бомба не пробивает. Потом выяснилось, что бомбы могут и пробить, а осколки не пробивают. Мама хватала какие-то документы, что-то. А я, такой библиопсих, ребенок, который всегда боялся, что "сейчас я читаю эту книгу, а когда она кончится, что я буду читать?", потому что тогда с книжками было не так легко. Мне велели собрать игрушки. Я взяла три любимые на тот момент книги. Сюда, подмышку - "Тараса Бульбу", вот сюда, подмышку - "Карика и Валю", а еще лежал том, который никогда не читала, но он был очень красивый, как целый мир, брокгаузеновский том Мольера, и я его взяла тоже. Пришла папина машина, мы приехали на вокзал, загрузились в вагон, теплушка. Я быстро спрятала Мольера, а бабушка исчезла, оставив подушку, потому что она не хотела уезжать. Она считала, что с немцами она договорится. Мама в оставшееся время ездила по городу, искала ее. Нашла свою двоюродную сестру, брата и привезла их. А я сидела в этом вагоне, и хотя была совсем еще маленькая, я рано научилась читать, я не могла понять, почему он такой тихий, этот вагон, и почему там все такие молодые, женщины или девочки, мне казалось. Они были тихие, и на руках у них были очень тихие и очень маленькие дети. Когда папа пришел поцеловать меня на прощанье, он сказал, что это вагон с вдовами первых погибших летчиков. Их было очень много, они были юные.