Валентин Серов. Девушка, освещенная солнцем - Элеонора Пастон - Собрание Третьяковки - 2009-05-17

А.ТРЕФИЛОВА: Добрый день. Это Анна Трефилова. Немножко возьмите меня в игру.

Татьяна Пелипейко. Здравствуй, Танюша.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Добрый день.

А.ТРЕФИЛОВА: И Элеонора Викторовна Пастон. Это ведущий научный сотрудник отдела живописи второй половины Х1Х - начала ХХ века. Всё правильно сказала?

Здравствуйте. Подвиньте к себе микрофончик, пожалуйста. Ладно? Сейчас вам Таня поможет.

Друзья мои, перед тем, как, собственно, начать, а у нас сегодня «Девушка, освещённая солнцем» Серова. Один из моих любимых художников и одна из моих любимых картин, надо сказать.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И хоть немножко при такой погоде, надо сказать, нам спасает настроение, потому что в Москве, во всяком случае, пасмурно весьма.

А.ТРЕФИЛОВА: О настроении тоже ещё поговорим. Мы должны сначала разобраться с призами и задать вопрос. И тогда вы, друзья, сможете отвечать на этот вопрос после половины часа, после середины, после кратких НОВОСТЕЙ, мы, собственно, вам скажем правильный ответ, и там ещё поговорим о детях, в том числе.

А вопрос такой. А кто, кто хочет? Что вы, дамы, дамы!

Задайте вопрос, друзья мои.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А вопрос, собственно, от Элеоноры Викторовны, естественно, но озвучить я его постараюсь.

Господа! Я думаю, вы знаете и другой портрет Серовский, известный, как портрет Микки Морозова. Такое вот очаровательное там существо кудрявое.

А.ТРЕФИЛОВА: Мальчик сидит на стульчике.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Скажите, пожалуйста, кем в жизни стал мальчик, изображённый Серовым на этом портрете?

Кем стал Мика Морозов?

Вот, пожалуйста, вот не просто сказать, что он стал там Михаилом и так далее.

А.ТРЕФИЛОВА: Так. Стоп! Не подсказывайте!

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Нет, что Мика стал Михаилом – это не подсказка, а, извините меня, кем он стал профессионально? Вот это нас интересует: чем он занимался в жизни?

А.ТРЕФИЛОВА: Кем стал мальчик, изображённый на портрете Серова – Мика Морозов? +7 (985) 970-45-45.

Пожалуйста, отвечайте. После середины часа огласим победителей. Ещё раз вспомним этот детский портрет и о детях поговорим. А пока о девушках.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Минуточку, мы для затравки всё-таки скажем за что бороться.

А.ТРЕФИЛОВА: А! Да! За что бороться!

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А бороться у нас за несколько вещей. Вот одну из них я уже отобрала себе и читаю.

А.ТРЕФИЛОВА: В смысле? Отобрала?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Пока, ну, на час эфира прочту, я надеюсь.

Это журнал «Третьяковская галерея» со статьёй нашей сегодняшней гостьи – Элеоноры Викторовны Пастон, посвящённой Поленову и Москве – «Поэтическая правда Москвы». Мы знаем пейзажи Поленова. А вот тут… ещё масса всего такого московского!

А.ТРЕФИЛОВА: А что интересно? Это же продолжение программы «Собрание Третьяковки». Да? Я правильно понимаю? Вы были здесь в гостях, слушатели задавали вопросы?

Э.ПАСТОН: «Московский дворик» у нас был, задавали вопросы, и я потом думала уже и после эфира над этими вопросами, и написала эту статью.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Короче, вот этот журнал получить можно, но это номер 1 за 2007-й год. Я не знаю, есть ли ещё

какая-то физическая возможность его найти в киосках Третьяковки, возможно и нет. Но здесь он предоставляется вам в качестве приза. Далее. Путеводитель по Третьяковской галерее, такой довольно толстенький, и билеты на ближайший вернисаж.

10 штук, каждый – на два лица, 28 мая, в 16 часов, в Инженерном корпусе Третьяковки открываться будет очередная выставка из серии «Золотая карта России».

Это будет из собрания Кировского областного музея, музей имени Васнецовых. Вот. Ну вот, собственно говоря…

А.ТРЕФИЛОВА: Получить всё это можно запросто и легко и непринуждённо, написав нам на номер:

+7 (985) 970-45-45 ответ на один, очень лёгкий, на мой взгляд, вопрос: кем стал мальчик, изображённый на портрете Серова «Мика Морозов»?

Ну, а мы давайте к «Девушке, освещённой солнцем».

Элеонора Викторовна, скажите, а действительно у Серова холста не нашлось чистого, и там на самом деле под девушкой ещё немножко другая какая-то картина?

Э.ПАСТОН: Ну, совершенно верно.

А.ТРЕФИЛОВА: Серьёзно? Там что?

Э.ПАСТОН: Об этом рассказывает модель этого портрета – Мария Яковлевна Симонович.

Вы знаете, они такие хорошие эти воспоминания, яркие и так вводят нас в атмосферу работы художника над этим портретом, что грешно было бы не воспользоваться ими.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, давайте. Что она пишет? – «Не нашёл холста, был беден»?

Э.ПАСТОН: Спасибо.

«В то лето, когда Серов писал этот портрет, мы оба находились в усадьбе Домотканово в Тверской губернии.

Обширный парк с липовыми аллеями создавал какую-то таинственную атмосферу.

Серов предложил мне позировать. После долгих поисков в саду, наконец, остановились под деревом, где солнце скользило по лицу через листву.

Задача была трудная и интересная для художника: добиться сходства и вместе с тем игры солнца на лице.

Помнится Серов взял полотно, на котором было уже

что-то начато – не то чей-то заброшенный портрет, не то какой-то пейзаж. Перевернул его вниз головой – другого полотна не было под рукой».

А.ТРЕФИЛОВА: То есть, так ему хотелось нарисовать именно сейчас же.

Э.ПАСТОН: «Тут будем писать, - сказал он.

Сеансы проходили по утрам и после обеда по целым дням.

Он с удовольствием писал модель, которая его удовлетворяла больше всего.

Думаю, как идеальная модель …

А.ТРЕФИЛОВА: Это она про себя так пишет?

Э.ПАСТОН: Да.

А.ТРЕФИЛОВА: Скромная женщина.

Э.ПАСТОН: Послушайте, в смысле неуставаемости, держания позы и выражения, что дало ему возможность серьёзно изучить строение лица и игру света, не торопясь и так, как он считал нужным».

А.ТРЕФИЛОВА: Подождите, то есть, вы хотите сказать, или она хочет…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Откуда такая солидарность?

А.ТРЕФИЛОВА: Что она сидела неподвижно и позировала на картине, сколько?

Э.ПАСТОН: Месяц, не меньше. «Писаться! – раздавался его голос в саду, откуда он меня звал.

Усаживая с наибольшей точностью на скамье под деревом, он руководил мною в постановке головы, никогда ничего не произнося, только показывая рукой в воздухе со своего места, как на полмиллиметра надо подвинуть голову туда или сюда, поднять или опустить. Я должна была находиться в состоянии оцепенения во всё время сеансов и думать всегда о чём-то приятном, чтобы не нарушать гармонии единства позы, и таким образом поддерживать нас обоих на высоте задачи.

Мы работали оба запоем, одинаково увлекаясь…

А.ТРЕФИЛОВА: Слушайте, мне кажется, она влюблена была.

Э.ПАСТОН: Он – удачным писанием, а я – важностью своего назначения. Он всё писал, я всё сидела.

Часы, дни, недели летели. Вот уже начался третий месяц позирования. Да, я просидела три месяца!».

А.ТРЕФИЛОВА: Элеонора Викторовна, вот вы сами скажите – она влюблена была в него, как вы думаете? Тут явно, явно был роман.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Или что её заставило эту солидарность такую проявить именно с художником и думать при этом ещё именно о приёмах.

Э.ПАСТОН: Вы знаете, я думаю, что это была, прежде всего, душевная близость, безусловная, потому что это была его двоюродная сестра, это были совместные занятия и живописью, а мать была…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И она тоже занималась?

Э.ПАСТОН: Да, она занималась живописью.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Обычно о ней говорят как о скульпторе. Живописью она тоже занималась немного?

Э.ПАСТОН: Да, живописью занималась. Как-то её называют и художником, и скульптором. Правда, больше скульптором, «скульпторкой», так часто её называют в воспоминаниях.

Всеволод Исаевич Мамонтов в своих воспоминаниях пишет: «Приехал Антоша со своей сестрой – скульпторкой».

Вот. Или в письмах. Это как раз в 1887 году, когда он писал «Девочку с персиками» в Абрамцеве, приезжала…

А.ТРЕФИЛОВА: Но там всё-таки девочка была, а здесь уже девушка, вполне могла испытывать чувства, я думаю. Так бы не просидела три месяца, Тань, ну согласись!

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да! Это любовь.

Э.ПАСТОН: Вы знаете, нет, любовь безусловная. То, что человеческая любовь, такая вот душевная была, это безусловно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А то, что роман в их компании молодёжной? Они не совпали? Нет?

Э.ПАСТОН: А просто у него в это время была невеста, в которую онбыл влюблён, Ольга Фёдоровна…

А.ТРЕФИЛОВА: Так, давайте, мы к этому вернёмся.

Пару слов, значит, что мы имеем в итоге? Мы имеем девушку, которая, прислонившись к дереву сидит.

Э.ПАСТОН: Три месяца.

А.ТРЕФИЛОВА: Три месяца сидит, прислонившись к дереву, освещённая солнцем. Всё в бликах, да там?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Представляю, как она радовалась, когда был дождь и нельзя было позировать.

Э.ПАСТОН: А вот, когда нельзя было позировать, то тогда Валентин Александрович Серов в серые дни писал «Заросший пруд» в Домотканово.

А.ТРЕФИЛОВА: Давайте посмотрим сейчас и послушаем. У нас есть запись. Это Наталья Ардашникова, сотрудник отдела живописи второй половины Х1Х – начала ХХ века, она нам как раз рассказывает, как «Девушка, освещённая солнцем» попала, собственно, в собрание Павла Третьякова.

ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ

Н.АРДАШНИКОВА: Портрет своей двоюродной сестры Марии Симонович, который известен под названием «Девушка, освещённая солнцем», Серов писал в течение трёх летних месяцев 1888 года в усадьбе Домотканово.

В конце того же 1888 года должна была проводиться восьмая периодическая выставка московского Общества любителей художеств, где Серов предполагал показать этот портрет.

Выставка должна была открыться в конце декабря в Москве в то время, когда Серов вынужден был оставаться в Петербурге, выполняя там неотложную работу. О его выставочных делах в Москве хлопотал Илья Семёнович Остроухов.

7 декабря Остроухов сообщил Серову о просьбе Павла Михайловича Третьякова показать ему портрет.

11 декабря Остроухов пишет, что Павел Михайлович у него побывал и портрет видел. И ему серьёзно, кажется, понравился. Но он хотел бы побывать ещё раз, чтобы ещё раз портрет посмотреть.

«На всякий случай, - пишет Остроухов Серову – сообщи цену, мне ужасно хочется, чтобы он был в галерее».

А уже 19 декабря Третьяков объявил Остроухову, что этюд Серова он желал бы приобрести за 300 рублей. И в случае согласия его нужно считать приобретённым до выставки, чтобы не платить напрасно процентов.

Сразу, как Серову стало известно такое решение Третьякова, это произведение по желанию Серова было занесено в каталог Восьмой периодической выставки Московского Общества любителей художеств под скромным наименованием: «Этюд девушки».

22 декабря Остроухов поздравил художника с получением, как он выразился: «патента»: «Твоё имя в Третьяковской галерее», - написал он Серову.

Когда 25 декабря выставка открылась, рядом с портретом уже была табличка с надписью: «Собственность Третьякова».

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

А.ТРЕФИЛОВА: Дорогу-то осилил идущий – картина действительно попала в собрание Павла Третьякова, а вот дальше началось то, чего вообще нельзя было даже предугадать. Мало какие картины попадали в такую историю.

Э.ПАСТОН: Действительно, картина вызвала…

А.ТРЕФИЛОВА: Скандал?

Э.ПАСТОН: Ну, резкие протесты – так скажем. То есть, вы знаете, она была…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это какой год? Напомните, пожалуйста.

Э.ПАСТОН: 1888 год, конец 1888 года.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Уж казалось бы!..

Э.ПАСТОН: Но, тем не менее…

А.ПЕРФИЛОВА: И вообще с Третьяковым не очень спорили, насколько я понимаю.

Э.ПАСТОН: И в 1889 году Владимир Маковский на очередном обеде передвижников бросил Павлу Михайловичу Третьякову вызывающую фразу: «С каких пор Павел Михайлович, вы стали прививать в вашей галерее сифилис?».

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, это наглость!

Э.ПАСТОН: Да! И вот такой ядовитый, полный злопыхательства, надо сказать, вопрос.

А.ТРЕФИЛОВА: : Объясните мне, пожалуйста, я не специалист совсем, тем более в венерических заболеваниях, это он просто так ругался, или он намекал, что девушка болеет? Что он имел в виду?

Э.ПАСТОН: Нет, он имел в виду, что на её руках вот синие пятна. Синие, зелёные, то есть, отсветы вот этой самой листвы, о которой говорит Маша в своих воспоминаниях о писании портрета. О том, что как раз выбрали место, когда сквозь листву проникали солнечные лучи. И, проникая, отдавая отблески на фигуре портретируемой, создавалась вот эта вот живость, погружённость портретируемой в атмосферу, в атмосферу…

А.ТРЕФИЛОВА: Маковскому живость не понравилась.

Э.ПАСТОН: А вот! Да! А им это, то есть, задача-то художника была дать свежесть первого впечатления, дать вот эту вот…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Какое первое впечатление? Три месяца мурыжил картину?

А.ТРЕФИЛОВА: И девушку заодно. И то девушка, как выяснилось, сбежала, потому что у неё учения, занятия начинались на её культурном отделении.

Э.ПАСТОН: А вот. Нет, нет, она не сбежала. Нет, нет, нет!

А.ТРЕФИЛОВА: Ну как не сбежала?

Э.ПАСТОН: Она как раз говорит в своих воспоминаниях, что именно потому, что Валентин Серов знал, что она не убежит от этих сеансов, он мог спокойно работать.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Пока каникулы длятся.

А.ТРЕФИЛОВА: А потом она взяла и сбежала.

Э.ПАСТОН: Нет, нет, нет! А, когда задача художника была уже выполнена, тогда она уехала в Петербург. И надо сказать, что Серов подарил ей 3 рубля.

А.ТРЕФИЛОВА: Просто большие деньги, да?

Э.ПАСТОН: Да, да, да. Для него это были большие деньги.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Учитывая, что он переживал, когда у него другая модель съела весь виноград.

Э.ПАСТОН: Вот, было и такое.

А.ТРЕФИЛОВА: А что это такое было?

Э.ПАСТОН: А вы знаете, это в воспоминаниях Аделаиды пишет, это младшая сестра Маши. Она лет на 12 была моложе Валентина Серова

Когда она была семи лет, её усадили, уговорили сидеть неподвижно и дали в руки большую кисть винограда, прозрачную такую. Это составляло такой эффект красочный с фигуркой девочки. И после первого же часа она её съела эту кисть.

А.ТРЕФИЛОВА: А на втором часе пришлось давать новую?

Э.ПАСТОН: А у него так это особо денег не было, чтобы покупать без конца.

А.ТРЕФИЛОВА: И что? И он так и не сделал портрета?

Э.ПАСТОН: Нет, портрет он сделал, но без кисти винограда, к сожалению.

Вот. Но она же вспоминала о том, что он хотел создать картину мечты. И она должна была лежать среди цветов с травинкой во рту и мечтать. Но тоже модель была такая беспокойная. А потом она очень жалела, что она вот не сумела выполнить задачу художника, и картина не была осуществлена.

А.ТРЕФИЛОВА: Я напомню: мы говорим сегодня о картине Валентина Серова «Девушка, освещённая солнцем».

Элеонора Пастон у нас – ведущий научный сотрудник отдела живописи второй половины Х1Хвека и начала ХХ.

Сразу после кратких НОВОСТЕЙ продолжим.

НОВОСТИ

А.ТРЕФИЛОВА: Элеонора Пастон, Татьяна Пелипейко, Анна Трефилова. Говорим о Серове и конкретно о «Девушке, освещённой солнцем».

Выяснилось, что мучил девушку 3 месяца.

Даже, когда писал всё остальное, а девушку заставлял сидеть?

Э.ПАСТОН: Он всегда предупреждал свою модель, что ему нужно вот эти три месяца.

А.ТРЕФИЛОВА: То есть, он даже, когда рисовал задний план, деревья, всё равно она сидела?

Э.ПАСТОН: Более того, однажды она не могла быть на сеансе. Он посадил, по-моему, ту же Аделаиду. Она уже была постарше. Она проходила по этой липовой аллее и Серов попросил её посидеть для писания каких-то деталей.

А у неё оказался небольшой флюс, и Серов со смехом её прогнал, потому что …Она не такая, тень была не такая. Да. Это очень сложно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, этот портрет делался не на заказ, вот что существенно. Это именно такая работа, какое-то исследование, попытка найти новый стиль, может быть, новую технику.

Э.ПАСТОН: Вы знаете, да. Новизна вот этого шедевра Валентина Серова была в том, что задумывались они как и этот портрет, и «Девочка с персиками» как портретные этюды с натуры, а творчески воплощались, как портреты-картины.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Они же технически разные при этом. При этом разные совершенно!

Э.ПАСТОН: Да. Вот поэтому необходима вот эта была длительная работа. И, если «Девочка с персиками» писалась два месяца, и он тоже говорил, что он измучил её бедную, чтобы поймать эту свежесть первого впечатления, то свежесть, которая «Существует в натуре, -как он писал из Венеции, - но пропадает в живописи». Вот это вот он хотел преодолеть.

А.ТРЕФИЛОВА: Вот, кстати, о натуре. Вы знаете, есть у нас большой поклонник собрания Третьякова, в прямом смысле – собрания Павла Михайловича, и нашей программы – Сергей Безруков, замечательный артист. Вот он по нашей просьбе буквально на днях ещё раз заглянул в галерею и теперь у нас есть отчёт под названием «Минор и мажор русской природы:

ЛЮБИМАЯ КАРТИНА

С.БЕЗРУКОВ: Я очень люблю пейзажистов и очень люблю Левитана: его «Март», его «Золотая осень», «Над вечным покоем», «После дождя», «Владимирка. С ума можно сходить, смотреть, причём слёзы наворачиваются, смотришь и понимаешь, что великий художник, великий пейзажист. Так понимать русский пейзаж, а я не знаю, может, наверное, только русский человек, но Левитан настолько проникновенно, с такой любовью, с такой тоской внутренней.

Я скептически относился к Шишкину, как многие, наверное, из людей, которые любят живопись. Они так немножко скепсис высказывали в отношении Ивана Ивановича Шишкина, дескать, ну вот, фотографический художник.

Я поменял, кардинально поменял своё мнение, когда я посмотрел всего Шишкина.

Это уже была выставка в ЦДХ. Мне показали, я также один прошел, и там собрали всего Шишкина, который был.

Он – гений, просто я открыто заявляю: он – гений! Его графика вообще несравнима ни с какой графикой. Гениальный просто, просто гениальный!

Та самая знаменитая его «На севере диком» сосна, которая стоит, которая есть в цвете, в красках и в графике. Ну вот впечатление абсолютно то же самое по эмоциональному ощущению. Казалось бы, графика – это всё-таки немножко другое ощущение. Да нет, друзья мои! То же самое ощущение, можно смотреть и смотреть.

Дыхание, которое я думал, что есть дыхание у Левитана только, дыхание, которое…

Я понимаю, что из Шишкина сделали просто, я не знаю, ну на конфеты, и сделали из него такой русский китч, что совершенно несправедливо, потому что Шишкин велик, и нельзя было из него этого делать, но сделали, по советским временам сделали его «Мишки в сосновом бору», сделали из него «Рожь», и, так сказать, сделали из него такую китчуху такую, - «Рашен-колбашен». Это несправедливо, потому что Шишкин действительно велик.

И я для себя отметил: для меня существуют два пейзажиста, которых я обожаю, которых я очень люблю: Левитан и Шишкин.

Только Левитан – это минор, русский минор, когда слёзы наворачиваются, и Шишкин – это русский мажор! Потому что природа, которую он нарисовал, это природа с натуры. С натуры! И вот эти исполинские сосны – «Рожь» они реальны, они такие и есть. Это величие русской природы. И та самая русская тоска, когда щемит сердце, это та самая «Владимирка» (Левитан), это минор. Мажор и минор.

О ВКУСАХ НЕ СПОРЯТ

А.ТРЕФИЛОВА: Ну вот вам – «Мажор и минор русской природы».

Я не знаю, «Девушка, освещённая солнцем, Тань, это мажор или минор? Как ты думаешь? У тебя какое ощущение?

Т.ПЕЛИПЕЙКО (со вздохом): Ты знаешь, я, честно говоря, в таких терминах как-то обычно не формулирую свои мнения.

Моё мнение вряд ли кого-то интересует. Но, кстати говоря, я себе позволила, хотя меня обругали остальные, присутствующие в студии, повесить на сайте, помимо того портрета, о котором мы говорим, ещё один портрет того же персонажа работы Серова, лет, наверное, через 10-12. И вот мне кажется, это очень интересно и как поменялся, конечно, повзрослела девушка, это уже молодая женщина, уже носящая другую фамилию, и поменялась очень манера художника. Что интересно, потому что вот такого, такой дробности мазка и цветовых пятен – он от этого уже отошёл, хотя у него, конечно, нет фотографичности такой вот прямолинейной, которая всё-таки в Х1Х веке была.

А.ТРЕФИЛОВА: Вы согласны?

Э.ПАСТОН: Нет, но манера та же самая – импрессионистическая. Только здесь модель в природе, а здесь – она в интерьере. А освещение, вот эта светоносность, красота живописи, как главный такой, главный предмет в живописном произведении, он присутствует и здесь есть дети ….

А.ТРЕФИЛОВА: Всё-таки не зря Серов детей и девушек молоденьких любил больше рисовать, да, чем взрослых серьёзных.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Они были безропотны, Аня, они не могли ему советов давать.

А.ТРЕФИЛОВА: Усади, попробуй девочку на два месяца сидеть вместо того, чтобы играть с персиками.

Э.ПАСТОН: Ой, знаете, с каким удовольствием сидели и подолгу.

А.ТРЕФИЛОВА: А он ещё молчал при этом, я так понимаю, ничего не рассказывал, сказки не травил, байки детям. Да?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, если он жестами даже поправлял позу, а не словами.

Э.ПАСТОН: С каким огромным удовольствием и подолгу сидели, потому что это был великий художник. И уже художник, который пользовался большой популярностью. И позировать ему уже была большая честь. Он уже членов царской семьи…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это потом, это потом. Когда он делает этот портрет, он молодой ещё человек.

Э.ПАСТОН: Нет, но это 88-й год, второй портрет, о котором мы говорили, это 95-й год.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Второй – да.

Э.ПАСТОН: В девяностые годы он уже сначала он был наравне с Репиным, а потом его превосходил.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это безусловно.

А.ТРЕФИЛОВА: Вот «Мика Морозов». Давайте вернёмся к нашему вопросу, который мы задавали слушателям, - сидел тоже, видимо, с интересом, но правда такой пытливый взгляд. Я не знаю, как можно с таким взглядом сидеть, сколько месяцев, интересно там писали эту картину «Мика Морозов»?

Э.ПАСТОН: Я думаю, он уловил вот эту позу, вот эту вот любознательность ребёнка, вот порыв весь его к чему-то такому, что его заинтересовало.

А.ТРЕФИЛОВА: И порыв этот произошёл! И он его…

Э.ПАСТОН: Ну, так же, как порыв «Девочки с персиками», присевшей, кажется, на одно мгновение. Это наше впечатление зрительское. Как будто бы она заскочила в комнату и села ведь на одну минуточку. Вот для того, чтобы эту минуточку, эту секундочку поймать, он и работал два месяца для того, чтобы её выразить во всей полноте, во всей красоте живописи.

А.ТРЕФИЛОВА: Ужасная история». Знаете, как говорил Сергей Образцов: «Если вы хотите ходить в кукольный театр, никогда не заходите за кулисы». Вот мы-то думали, что это минутный порыв, а оказывается они там по два, по три месяца сидели, ну, это индивидуально.

Э.ПАСТОН: Да, и работал и достигал результатов.

А.ТРЕФИЛОВА:«Кем стал мальчик Мика Морозов?» - спрашивали мы вас. И вы ответили на этот вопрос.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И в основном правильно, и в большом количестве: литературовед, Шекспировед конкретный, и автор книги о Шекспире. Историк, театральный критик – Михаил Михайлович Морозов. Вот, собственно говоря, Мика. Ты сказала: «пытливый взгляд», да? Научный работник – всё правильно.

А.ТРЕФИЛОВА: У него, кстати сохранилось. Он у него сохранился, потому что на поздних фотографиях уже у Михаила Михайловича Морозова у него абсолютно такие же глаза.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Господа, мне доверено зачесть список победителей. Это: (называет имена и первые три цифры телефонов победителей).

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, а на кону у нас был Путеводитель в Третьяковскую галерею, билеты в количестве 10 штук, наверное на два лица, на вернисаж…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И, конечно, журнал «Третьяковская галерея» номер один от 2007 года со статьёй нашей сегодняшней гостьи Элеоноры Викторовны Пастон.

Элеонора Викторовна, на самом деле, когда смотришь на эти работы, на ранние работы Серова, задаёшься резонным вопросом: у кого учился человек? Как пришёл к этому? Потому что всё-таки всё ещё ругалась критика – для России эта манера тогда, да и для Франции, скажем, экспрессионистов ещё пинали. Да? А в России действительно вот даже нехорошими словами называли.

Вот у кого он учился? И как так получилось?

Э.ПАСТОН: Его мама очень рано оценила талант своего сына, поняла, что он очень талантливый человек.

А.ТРЕФИЛОВА: А мама, чем занималась?

Э.ПАСТОН: А мама была музыкантом, очень талантливой пианисткой.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И отец ведь его композитор. То есть, в общем-то, семья всё-таки не совсем в этой сфере.

Э.ПАСТОН: Он был пропагандистом музыки в народе среди крестьян.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А ребёнок удался непонятно в кого?

А.ТРЕФИЛОВА: Ребёнка мама подкинула, - я знаю, в детстве, в другую семью, и пошла политикой заниматься. Так было, да? Деловая женщина!

Э.ПАСТОН: Ну, вы знаете, она страстно любила своих детей, кроме Тоши, старшего у неё. Тоша – потому что Валентоша, Валентин было редкое имя для того времени, и так он постепенно превратился в Антона даже.

Вот. Она очень любила своих детей, и книга «Как рос мой сын» - тому свидетельство, потому что такие тонкие наблюдения и переживания.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, а чего же она его так?

Э.ПАСТОН: Общественная натура вот такая. Понимаете? Она не могла не заниматься вот этой общественной деятельностью. Это общественный темперамент, который у неё был с молодых ногтей.

16-ти лет она приехала в Петербург. Она была очень талантливой, подающей большие надежды пианисткой. Она училась у Рубинштейна, и была стипендиаткой консерватории. А ушла к Александру Николаевичу Серову, в то время гонимому, такому изгою от музыки.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Александр Серов? Автор оперы «Рогнеда»?

А.ТРЕФИЛОВА: И «Юдифь».

Э.ПАСТОН: Да. И стала потом его женой, и, собственно, Валентин Александрович родился, когда ей ещё не было 18-ти лет.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, она родила, ребёнку 6 лет, ей где-то 25 максимум, и она, так сказать, упархивает заниматься пополам – музыкой – политикой и так далее?

Э.ПАСТОН: Ну, знаете, она определила всё-таки Тошу к Илье Ефимовичу Репину.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот это вопрос: почему? Почему к

Ре-пи-ну?! Потому что ну настолько два разных человека! Настолько это влияние непонятное здесь, где оно может быть.

Э.ПАСТОН: Если мы посмотрим «Стрекозу»…

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Или просто вот она, кого знала, к тому и…

Э.ПАСТОН: Нет, нет. Во-первых, это был талант, тоже гремел уже в России, это были уже «Бурлаки на Волге».

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вот о том и речь.

Э.ПСТОН: Вот. И художник действительно уже грандиозный. И уже в то время подавал и дальше надежды на то, что это будет…

А.ТРЕФИЛОВА: Маленький Серов попадает, куда?

Э.ПАСТОН: Он попадает в руки действительно Ильи Ефимовича Репина, а там ещё был Антокольский Марк Матвеевич – это всё друзья его отца Александра Николаевича.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Просто она не выбирала именно художника вот так сознательно – учителя, а просто как-то среди знакомых.

Э.ПАСТОН: Это были советы, обговаривалось это всё.

И Тоша начинает у него учиться. И как раз вот Илья Ефимович Репин говорил о том, как поразительно менялся ребёнок в занятиях рисунком, когда он совершенно смело правил свои рисунки и находил решения, которые были бы ну под силу уже мастеру законченному.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть, собственно он не очень подвержен вообще влияниям был с детства как-то? Так?

Э.ПАСТОН: Вы знаете, он … Нет, может быть, он влияниям и не был подвержен, но то, что он учился с раннего детства и до конца своей жизни, это было безусловно: учился, осваивал новые приёмы, методы, развивался и ещё…

А.ТРЕФИЛОВА: А потом сказал, что лучше «Девушки, освещённой солнцем» так ничего и не сделал.

Э.ПАСТОН: Да, да, да. И ещё говорил, что готов учиться у своих учеников.Вот. Это было.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А ученики его?

Э.ПАСТОН: Ученики его очень любили.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Нет, а кто среди его учеников?

Э.ПАСТОН: Ульянов был, например, его замечательным совершенно. Он написал о нём воспоминания, о его преподавании. И он был его и другом, и советчиком впоследствии.

Вот. Он преподавал в Училище живописи.

А.ТРЕФИЛОВА: А как он попал в эту семью Симанович? Он же тоже с детства там как-то оказался?

Э.ПАСТОН: Да, да, чуть ли не с двух лет.

Просто Валентина Семёновна была сестрой Аделаиды Семёновны.

А.ТРЕФИЛОВА: Это кто? Кто эти люди?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Валентина – это мать его, мать Валентина

Серова. А сестра её – Аделаида?

Э.ПАСТОН: Аделаида Семёновна Симанович.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это матушка вот этой девушки Маши?

Э.ПАСТОН: Да. Двоюродная сестра. И она просто, ну у нас же тоже помогают семьи друг другу?

Ребёнка там воспитывает бабушка какое-то время, когда мама на работе общественной. Он жил в этой семье.

Но он ещё живал и у Мамонтовых, в Абрамцеве, называл Елизавету Григорьевну своей второй матерью.

Он действительно, вот так скажем: очень ценил вот этот общественный энтузиазм своей матери, очень ценил её деятельность. Не просто вот энтузиазм, но и её деятельность, отдавал ей должное. Но, безусловно, вот это ощущение недостатка домашнего тепла и уюта, и вот этой вот… Ну то, что так необходимо ребёнку, это ощущалось и в детстве, и впоследствии. Может быть, вот в этой его угрюмости некоторой. В том, что у него по сути не было такого детского общества. И, как говорила, потом писала мама…

А.ТРЕФИЛОВА: Может быть, поэтому всё-таки больше любил рисовать детей и девушек, может быть, поэтому? Он находил как-то с ними общий язык.

Э.ПАСТОН: Да, он писал, детские-то портреты не основные в его творчестве. Он писал и актёров, и…

А.ТРЕФИЛОВА: Ну, это потом уже. Вот эти-то, самые первые, в Абрамцево-то?

Э.ПАСТОН: Самые ранние? Да, это была дань теплу, уюту и Абрамцевского дома, и Домотканово. Это были, собственно, два дома его, в которых он себя чувствовал раскрепощённым, освобождённым душевно. И мог свободно, спокойно решать свои задачи.

А.ТРЕФИЛОВА: А правда, что он эту Машу не пустил с Врубелем в Киев, когда картину рисовал?

Э.ПАСТОН: Ну, этого не может быть.

А.ТРЕФИЛОВА: А как? Она не захотела?

Картины бы не было – укатили бы они с Врубелем в Киев – и всё.

Э.ПАСТОН: Нет, мама не пустила её.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Нет, ещё Х1Х век. Это сейчас девочка из хорошей семьи с каким-то художником Врубелем уедет на юг. Да ты представляешь себе, как это выглядит?

Э.ПАСТОН: Да не в этом даже смысле, а просто дело в том, что Серов-то учился в Петербургской Академии художеств вместе с Врубелем и Дервизом Владимиром Дмитриевичем. И они все трое часто посещали семью Симановичей. И часто бывали рисовальные вечера, и рядом с ними рисовала и писала и Маша Симанович.

А.ТРЕФИЛОВА: Дервиз потом женился на одной из сестёр, да?

Э.ПАСТОН: Дервиз женился потом на Надежде, женился его брат.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А сам Серов, кстати, женился на Ольге Фёдоровне

А.ТРЕФИЛОВА: Это приёмная дочка, да?

Э.ПАСТОН: Она была приёмной дочерью, жила с

13-летнего возраста в семье Симановичей. И, собственно, вот, как вспоминала потом уже Нина Яковлевна, ещё одна дочь, младшая Симановичей, она говорила, что у них, в их семье, вот в семье Серовых для них всегда была примером семья Симановичей. Отношения между мужем и женой, вот этот весь семейный уклад у них…

А.ТРЕФИЛОВА: Мы должны немножечко сказать, поскольку время наше заканчивается, немножечко сказать про «модель», как мы здесь её обзываем, - Машу Симанович, которая уехала, да?

Э.ПАСТОН: Да, вышла замуж за политического эмигранта, жила во Франции.

А.ТРЕФИЛОВА: Пережила войну в оккупированном Париже.

Э.ПАСТОН: Да, было такое. Вот она до войны как раз успела написать эти Воспоминания, и вместе с рисунками послала своей сестре, для того, чтобы она передала в Третьяковскую галерею.

А в 36-м году она писала Нине Яковлевне в письме о том, как однажды к ним пришёл некий человек, инженер, который просто играл с её мужем в шахматы, и увидел календарь с репродукцией картины «Девушка, освещённая солнцем», и спросил: откуда?

А.ТРЕФИЛОВА: Ей уже было прилично лет.

Э.ПАСТОН: Ей было тогда 73 года. И, когда она вошла и по привычке как-то опустила лицо, потому что ей, как она пишет в письме, было всегда стыдно, что она так изменилась по сравнению с портретом. И оказалось, что этот человек видел этот портрет в Москве, был влюблён в девушку.

А.ТРЕФИЛОВА: В эту девушку?

Э.ПАСТОН: Да. Изображённую на портрете, так никогда и не женился, и вдруг вот видит перед собой эту девушку, которая была его первой любовью. И в далёкой Франции, в деревне, и тут вот он сказал, что глаза те же. И, уходя, сказал: «Благодарю вас за глаза!». То есть, представляете, что художник не только написал портрет пейзажа, вот со всеми нюансами вот этой свето-силы солнечно-бликовой и так далее, но он ещё выразил психологию своей модели.

А.ТРЕФИЛОВА: Вот взгляд такой же останется, несмотря на возраст.

Э.ПАСТОН: Он сумел выразить глаза, в руках, ведь это руки скульптора, между прочим. Она ещё и была пианисткой. Она ещё, есть свидетельстства - исполняла Бетховена.

А.ТРЕФИЛОВА: Как ни страшно, как ни больно, но с этой картиной мы на сегодня должны расстаться.

Элеонора Пастон нам помогала. Это ведущий сотрудник Третьяковской галереи.

У нас есть ещё наша традиционная рубрика с рекомендациями.

Да, Танюша, я помню ты хотела что-то сказать обязательно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А! Да, но, кстати, во-первых, я Третьяковской галерее в лице Элеоноры Викторовны от наших слушателей передаю поздравления с Днём музеев.

А.ТРЕФИЛОВА: А мы присоединяемся, конечно.

Э.ПАСТОН: Ой, спасибо!

Т.ПЕЛИПЕЙКО: День музеев завтра международный, поэтому поводу, кстати говоря, галерея просила сообщить, что завтра, хотя завтра понедельник, хотя обычно понедельник в Третьяковке выходной, но завтра будет иначе, потому что в День музеев все постоянные экспозиции и выставки в Лаврушинском, в основном здании и на Крымском валу будут открыты с 10 до 19.30 и при этом вход для индивидуальных посетителей завтра бесплатный.

А.ТРЕФИЛОВА: Ну что же, Яков Широков сейчас выдаст свои рекомендации. А у нас была в гостях Элеонора Пастон, старший научный сотрудник отдела живописи второй половины Х1Х – начала ХХ века.

Татьяна Пелипейко. Тань, спасибо тебе за поддержку!

Ну, а я остаюсь. И с вами ещё встречусь в следующем часе.

Счастливо!

«ЭХО МОСКВЫ» РЕКОМЕНДУЕТ:

Я.ШИРОКОВ: К началу лета Третьяковская галерея готовит сразу несколько выставок, посвящённых современным художникам.

26 мая здесь откроется выставка графических работ Александра Дейнеки, приуроченная к юбилею мастера.

150 графических листов из собрания Курской галереи охватывают все периоды его творчества.

Будут представлены рисунки, которые Александр Александрович делал во время Великой Отечественной войны, в поездках по США, Франции и Италии.

Сама выставка, как добавляют в галерее, - это только начало более масштабного проекта, который планируется уже в следующем году.

До открытия выставки остаётся неделя. Так что, пока желающие могут посетить ретроспективу Дмитрия Мочальского в залах Третьяковки на Крымском валу. Она закрывается 24 мая.

Юбилейная экспозиция включает порядка 100 произведений живописи и графики из собраний, как самой галереи, так и Международной конфедерации из Союзов художников и семьи автора.

Посетителям также представлены портреты, наброски, путевые зарисовки, эскизы картин и рабочие тетради художника.

Там же, на Крымском валу, ещё две недели будет работать выставка фарфора, фаянса и майолики.

В Пушкинском музее представляют один из знаменитых шедевров Тициана – «Портрет неизвестного с серыми глазами».

Искусствоведы выдвигали немало версий о том, кто же изображён на полотне. Немало споров вызывала датировка портрета: сначала полагали, что это середина ХУ1 века, теперь утверждается, что всё-таки картина была написана немного раньше.

Остаётся ещё неделя, чтобы успеть а выставку немецкого, австрийского и швейцарского рисунка последних пяти столетий.

Она проходит в главном здании музея – на Волхонке.

В Москве продолжается фестиваль «Модный стиль фотографии». Работы многих известных фотографов экспонируются в Манеже, в музее Царицыно и в Центре современного искусства – Винзавод.

А в Фонде культуры «Екатерина» представлена подборка рисунков, живописи, литографии и фотографии режиссёра Дэвида Линча.

Детские переживания, фантазии порой шокирующее чувство юмора. В общем, всё, что могло бы быть интересно, как поклонникам кино, так и просто людям, которые увлекаются современным искусством.

Фонд «Екатерина» находится недалеко от станции метро «Лубянка» и «Кузнецкий мост». Вход с улицы «Большая Лубянка».