Скульптор Сергей Коненков. Портрет жены Маргариты - Елена Бушуева - Собрание Третьяковки - 2008-06-01

К.ЛАРИНА: Начинаем нашу программу. В студии Ксения Ларина, Ксения Басилашвили. Ксюша, добрый день.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день.

К.ЛАРИНА: И в гостях у нас сегодня Елена Бушуева, старший научный сотрудник Третьяковской галереи. Добрый день, Елена, здравствуйте.

Е.БУШУЕВА: Добрый день.

К.ЛАРИНА: У нас сегодня продолжение занимательной, увлекательной истории про скульптора Сергея Конёнкова и про жену его Маргариту.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Про физика и Нобелевского лауреата…

К.ЛАРИНА: Да, да, Альберта Эйнштейна.

В прошлый раз мы, какую брали за основу композицию-то, я уж забыла Конёнкова?

Е.БУШУЕВА: В прошлый раз мы брали «Текстильщицу»,

по-моему.

К.ЛАРИНА: А! «Текстильщицу», которая рождается из ткани.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы говорили о мощной женщине, о первой жене, о первой музе.

К.ЛАРИНА: Да. А сегодня мы решили отдельно поговорить о судьбе Сергея Конёнкова, уже связанной с Маргаритой, с его новой женой, красавицей.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Утонченной такой.

К.ЛАРИНА: Да. Которая была роковая женщина. Я думаю, что никто не будет спорить с этим.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Чья судьба легла в основу и книги, и оперы, и даже перформана, в котором принимал участие Дмитрий Пригов.

К.ЛАРИНА: И даже пришли вопросы к нам от наших слушателей: «А правда ли, что это была советская Мата Хари?».

Е.БУШУЕВА: Я думаю, что частично. То есть, правда, что она была, по всей вероятности. Ну, документов нет, историки привыкли ссылаться на документы. Но, тем не менее, по всем косвенным данным, все-таки, по-видимому, была. Но насчет Маты Хари, мне кажется несколько романизированный такой вариант.

К.ЛАРИНА: Но красивая, она просто была красивая женщина.

Но как Ольга Чехова, тоже, она я так поняла, была связана с разведкой.

Е.БУШУЕВА: Да, но мне кажется, что, если Мата Хари – женщина, которая занималась этим из любви к искусству, вот ей процесс доставлял удовольствие, то скорее с Маргаритой – урожденной Воронцовой, Маргаритой Конёнковой, наверное, более сложная ситуация.

Я три недели, честно скажу, я просто думала, но не все 24 часа, но вот не оставляла мысль о том, что мне хотелось представить все-таки эту женщину, какой она была. Вот я понимала, что разговоры будут, в основном, о ней, и не только о ее портрете, о скульптуре, хотя замечательный портрет, и мы сейчас как-то его, конечно, попытаемся описать.

О ней как о человеке. Это трагическая, мне кажется, в

какой-то степени, личность, это такая драматическая судьба. И я не думаю, что ей очень нравилось заниматься тем, чем она занималась, но вот такой ей был отведен удел.

К.ЛАРИНА: Что мы предложим нашим слушателям?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы предлагаем нашим слушателям билеты в Третьяковскую галерею, просто билеты, которые дают возможность посетить все залы, и в том числе новую выставку «Магия акварели», она блистательно хороша и всяческие эпитеты. Я советую всем на нее сходить, посетить ее в Лаврушинском переулке, в залах графики. Подробнее в конце передачи, в Анонсах я о ней расскажу.

Кроме того, предлагаю вам билеты на вернисаж, который состоится 3 июня, в 16 часов на Крымском валу. Это выставка Арона Априля «Живопись и акварели, графика», и, кроме того, это еще каталог новой выставки «Православные иконы России, Украины и Белоруссии». Выставка эта сейчас работает в Инженерном корпусе Третьяковской галереи. Это тоже Лаврушинский переулок. Ее можно посмотреть. И я думаю, что в другой город это будет хорошим подарком, если каталог туда уйдет. Можно будет сравнить, что общего у нас, а что нас разъединяет. В частности, в иконе – Россию, Украину и Белоруссию.

Для этого нужно ответить на вопрос. Внимание! Вопрос:

В 1950 году за скульптурные портреты «Машенька и Ниночка» Конёнков был удостоен Государственной премии. Одна из них – внучка, другая – правнучка известного деятеля русской культуры. Назовите, пожалуйста, его имя, имя этого деятеля. Не будем уточнять, в какой области он действовал, потому что это будет слишком тогда навязчивая подсказка.

+7 (985) 970-45-45.

К.ЛАРИНА: Ну что, давайте мы сначала все-таки про портрет скажем, про скульптуру. Что она из себя представляет?

Е.БУШУЕВА: Я не думаю, что все его сразу вспомнят. Работа

22-го года. «Портрет жены» называется. То есть, портрет уже Маргариты Конёнковой. Потому что как раз вот в 22-м году осенью, в сентябре, ну, кажется в сентябре, был, наконец, официально зарегистрирован брак с Маргаритой Воронцовой.

Напомню, в первой передаче об этом говорили, что вместе они были с 16-го года. Они познакомились в 16-м году. Романтическая история – по-моему, говорили, как Конёнков увидел ее, «изумительные руки!», это его очень вдохновило.

К.ЛАРИНА: А она была замужем в этот момент?

Е.БУШУЕВА: Нет, она не была замужем, но о каких-то романах, которые, по-видимому, были до этого… Она была невестой сына Шаляпина, а затем за ней ухаживал скульптор Браминский. Но, по-видимому, Браминский был не очень удачливым ухажером. Он, в общем-то, очень был огорчен, - сам Конёнков об этом пишет. И Маргарита Коненкова вспоминает, что после того, как Маргарита пришла в мастерскую к Конёнкову, и Браминский понял, что завязался некий роман, был очень раздосадован и перестал общаться с Конёнковым. Так что Маргарита жила в доме, кажется, это был дом кого-то из ее друзей. И именно там, в доме, она и познакомилась с Конёнковым, когда его привели в гости. А это было так обставлено, что Конёнков долго не хотел идти, как рассказывалось позже, но ему сказали: «Вот ты не увидишь, ты не познакомишься с Маргаритой, ты не увидишь эту замечательную Маргариту».

Вот Коненков пришел, был очень застенчив, смущен. А потом как-то они начали играть в саду в мяч и вывели его из этого состояния такой некоторой заторможенности. Он был совершенно естественным, свободным и даже пригласил ее потом посетить мастерскую.

Вот такое знакомство в 16-м году, потом – роман.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ей, по-моему, на тот момент 19 лет, ему – 42.

Е.БУШУЕВА: Да, да. Я даже, вы знаете, годы ее жизни, чтобы быть точной, подсмотрю. Она родилась, потому что я помню – 24 года у них разницы, то есть, родилась она в 1896 году. И факт тот, что она пережила на 10 лет Сергея Тимофеевича, он умирает в 1971-м, а она – в 1980-м.

Там очень так даже очень драматично. Вот не помню сейчас, кто мне это сказал.

К.ЛАРИНА: Потому что совсем недавно? Наш современник.

Е.БУШУЕВА: Да, да, недавно, недавно. Она, как говорят, перестала есть. Кто-то мне об этом сказал.

К.ЛАРИНА: Это Ксения нам рассказывала. Ксения нам рассказала эту историю, мы обсуждали ее. Да, и это был такой как бы вид самоубийства.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Перестала есть, потому что не было уже – ни Эйнштейна, ни Конёнкова.

Е.БУШУЕВА: Никого не было. И вообще, я поняла, что она была так одинока действительно вот здесь. И не столько даже может быть от потери и того, и другого, но оттого, что она потеряла тот образ жизни, которым, вот ее золотой час – это была жизнь в Америке. Где она была востребована, она была нужна. И у нее был некий взлет.

К.ЛАРИНА: Она когда была…

Е.БУШУЕВА: 22-й год – это был год их женитьбы. Это с 16- по 22 год они живут в мастерской.

К.ЛАРИНА: С самого начала?

Е.БУШУЕВА: Да. В 23-м - будет отъезд в Америку.

Но, по-видимому, это не связанные факты то, что они регистрируют отношения, тем не менее, поездка за границу у них должны были быть уже официальные документы о браке.

И портрет 22 года мне очень хотелось сравнить, мы говорим о нашем портрете, а есть еще портрет, который был сделан в 16-м году. Сразу же после знакомства, когда Маргарита уезжает, ну повторюсь немножко, уезжает в Сарапул, и мы говорили, что Конёнков едет ее догонять, получает там отказ от отца девушки. Он возвращается в Москву, и здесь он делает портрет, то есть, он делает портрет, как потом рассказывала сама Маргарита, в котором она узнала себя, когда он показал ей эту работу, но, несколько так, кокетничая, может быть, сказала, что да, девушка очень красивая, портрет замечательный. Но сделала вид, что она себя не узнает. И уже дала возможность ему сказать, что это именно ее портрет, и она так хороша, и она действительно очень хороша. Но в портрете 16 года просто очень красивая юная девушка с руками. Вот как раз там есть руки в портрете, очень изящные пальчики, такая ну, чуть-чуть, может быть, слегка манерная, но, во всяком случае, ощущение какой-то юной прелести в этом портрете есть.

А вот в портрете 22 года есть личность. Вот ощущение, что эти шесть лет рядом с Конёнковым не прошли даром. То есть, действительно там, помимо того, что сама работа великолепна, она действительно мастерски пластически сделана.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы еще, наверное, должны здесь все-таки напомнить, что Конёнков – скульптор, и портрет не живописный. Наши слушатели думают, что это холст, масло. Мы должны напомнить.

Е.БУШУЕВА: Да, да, да. Конёнков – это скульптор, дерево. И он действительно скульптор, который именно в дереве как-то, может быть, более всего сумел показать свое мастерство, хотя,

опять-таки он работал и в бронзе, и в мраморе, это тоже его любви. Но мрамор – любимый материал. Бронзу – скорее портреты, сделанные на заказ, часто отливались из бронзы. Но это такой уже технический момент. Бронзу при тиражировании делать проще.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А этот портрет, когда они уехали в Америку, они взяли с собой эту скульптуру или оставили?

Е.БУШУЕВА: Первую, 16-го года. А портрет 22 года он оказался, это называлось тогда Московская закупочная комиссия. И вот уже из этой Московской закупочной комиссии в 28-м году он поступил в Третьяковскую галерею.

Так что, вот каких-то следов… В общем-то, это все очень прозаично. То есть, пребывание портрета на балансе Московской закупочной комиссии, ну это просто вот хранение некое до того момента, когда вещь определится на постоянное жительство. То есть, ее могли в какой-то другой музей определить. Но, поскольку портрет ценный, ну, как это принято говорить: вещь очень высокохудожественная, то его передали в соответствующий ей рангом музей. И в Третьяковской галерее он пробыл, я не могу точно сказать, всегда ли он был в экспозиции, но он был востребован. Он был на выставках Конёнкова к 80-ти и 90-летию, на посмертной выставке 76-го года. И был на выставке Академии художеств, юбилейной выставке в 75-м году. И он даже путешествовал в нескольких зарубежных поездках, так что портрет был востребован, так скажем.

И вот любопытно. Я в прошлый раз рассказывала, как я ходила вокруг «Текстильщицы», в этот раз соответствующие такие вот демарши были вокруг «Портрета жены». Причем, я честно так сознаюсь в эфире, что я сделала то, чего, в общем-то, делать не положено: я его сфотографировала.

К.БАСИЛАШВИЛИ (испуганно вскрикивает).

Е.БУШУЕВА: Да, вот представляете, если мое руководство услышит, то я боюсь, что…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Оно услышит 100%.

К.ЛАРИНА: А зачем вы это сделали?

Е.БУШУЕВА: Ну вот, вы знаете, меня ни один снимок не удовлетворял. Я поняла, что надо принести вам какую-то наглядную фотографию.

К.ЛАРИНА: Ну, покажите, я не могу найти.

Е.БУШУЕВА: Он висит, он есть, он много тиражировался. Я даже могу его вот сейчас вам показать. Слушатели, конечно, не увидят, но чтобы хоть знали, о чем мы говорим, потому что у меня есть изображение, но это изображение черно-белое. Но мне очень хотелось, чтобы все-таки чувствовалась фактура дерева, и был цвет, но при этом все повороты головы, в которых делали замечательные наши, у нас были прекрасные мастера, художник у нас Николай Алексеев делал действительно очень хорошую фотографию. И как скульптура, она была очень выигрышна. Но при этом мне хотелось, чтобы видели красивую женщину. И знаете, вот женщина почему-то ускользала.

К.ЛАРИНА: Там голова только?

Е.БУШУЕВА: Да, да, там голова, да. Это не бюст, это только вот голова, и она так уходит, как там вот видно, в такой деревянный брусок, она немножко так выступает из него. И мне хотелось найти тот поворот, который будет выигрышным для моей героини вот этой, как женщины. Не очень он находился. И поэтому, в какой-то момент, ускользая, я вот там пыталась сделать… Но я боюсь, что я не очень угадала с цветом, потому что мой аппарат, увы…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Она такая ведь была, и не зря она от вас ускользает, весьма легкомысленная особа.

Что же ее не устраивало в Конёнкове? Известный скульптор, талантливейший, популярный во всей Москве. У него такие салоны собираются. Приходят поэты, певцы и так далее, лучшие люди России и потом уже Советской России. Почему же она еще до отъезда в Америку часто предпринимала какие-то шаги, чтобы уйти от него?

Е.БУШУЕВА: Потому что она совсем была юная, вот так вот, если, уже не как искусствовед…

К.БАСИЛАШВИЛИ: То Шаляпин появляется.

Е.БУШУЕВА: Шаляпин появился, по-моему, уже в Америке, как я понимаю. Это был какой-то пыл.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Рахманинов, это было уже в Америке.

Е.БУШУЕВА: Шаляпин был до знакомства, до серьезных отношений с Конёнковым, был какой-то уход еще. Может быть, действительно, это был Шаляпин. Нет, сейчас боюсь, как бы спорить.

Был такой момент некоего разрыва отношений. Может быть, она не совсем была уверена в надежности. И мне кажется, что в молодости, наверное, что-то такое вот львицы светской, вот я не совсем это… Ну женщина, которая все-таки должна делать свою карьеру через мужчину. Вот это, наверное, в ней было. И это не в упрек моей героине, это как раз, наверное, ну, может быть, женщина так и должна себя вести. Я просто представляю, что, наверное, женщины, наделенные исключительными талантами, могут воплотиться в жизни самостоятельно. ХХ век дает такую возможность. Это вот в XIX, особенно там ранее, надо было действовать через мужчин. А вот Конёнкова была истинной женщиной, она действовала через мужчин. Поэтому она искала яркого мужчину, с которым она могла бы полностью проявиться.

К.ЛАРИНА: Но она влюблялась? Она его любила?

Е.БУШУЕВА: Наверное, да. Думаю, что да. Она была заботливой женой, она была… И вот впоследствии, наверное, она, как где-то было упомянуто, может быть, даже у Трифоновой, у кого-то я читала, что это была любовь-благодарность, вот это вот отношение - на вопрос: а почему она потом не осталась с Эйнштейном в Америке? Да я думаю, у нее не было потом такой возможности. И плюс к этому, то есть, условия того времени действительно не позволяли остаться, даже если бы она и хотела.

И, наверное, было Конёнкову уже за 80. Нет, 80 – он уже в Москве, значит, ему за 70. Но прилично за 70, потому что он 71 года рождения, в 45-м он возвращается. Вот время пребывания в Америке – это такие просто звездные годы для Маргариты.

К.ЛАРИНА: А каким образом появилась эта версия о ее связи с НКВД? Как она возникла?

Е.БУШУЕВА: А письмо. Насколько я поняла, все стало раскручиваться, она написала письмо Берии о том, что их преследуют здесь, их третируют. Ну, я пересказываю вольно, своими словами. Что они так много сделали, несмотря на их заслуги, на ее заслуги, на заслуги моего мужа перед страной.

Действительно были такие, ну завистники - не завистники, которые стали говорить, что вот, ну почему же этим Конёнковым все: и такая замечательная мастерская, и слава, и все тут им есть, все у них есть.

К.ЛАРИНА: Возвращение триумфальное было.

Е.БУШУЕВА: А они все тяжелое для страны время пробыли за границей, жили там припеваючи. А те, кто бедствовал вместе со страной, вот не все имеют такую замечательную мастерскую на улице Горького.

И вот в ответ Маргарита пишет письмо, но Берия ей ничего на это потом не сказал, то есть она… Вернее так: был какой-то ответ, в котором было сказано: «Не обращайте внимания», - вот в таком плане. Ну, говорят и говорят, то есть, такой очень типичный ответ нашего времени. Так что, в общем-то, ну действительно ничего не оставалось, как просто не обращать внимания.

Мне кажется, что все-таки какие-то вещи она умела это делать, а Маргарита, наверное, ее и это очень огорчало. Даже огорчало – это мало сказать, это ее так травмировало. Потому что в последние годы она не выходила. Я думаю, что вот эту тоже историю вот надо представить себе, как чувствует себя женщина, которая почти что заключена вот в этих четырех стенах.

Я должна поблагодарить директора музея Конёнкова Академии художеств Светлану Боброву, она очень как-то мне помогла, потому что я обратилась к ней в своем таком разыскивании вот этого все-таки стержня человеческого – что же было? Что же она была за женщина? И как-то, когда она рассказала о том, как все-таки чувствовала себя Маргарита. Но ей правда тоже не удалось ее застать: она пришла в музей позже уже, Маргариту. Вот, по-моему, из моих вот таких знакомых с ней общалась, насколько я поняла, только вот моя начальница, мой руководитель Вера Викторовна Марц. Она лично была знакома с Маргаритой Воронцовой, она вот еще вот эту эффектную женщину именно так вот воспринимала, как вот такую красавицу все-таки, хотя и увядающую, но женщину, чувствующую свою былую хотя бы красоту.

А вот в рассказах Светланы Бобровой я увидела совсем другого человека – такого одинокого, очень обманутого в

каких-то своих надеждах. То есть, ее возвращение в Россию оно было в чем-то вынужденное, но в то же время и добровольным.

К.ЛАРИНА: Напомните, как они возвращались?

Е.БУШУЕВА: За ними прислали пароход, и они на этом корабле доплыли до Владивостока. Оттуда неделю с огромным багажом – вот все эти скульптуры, которые с ними были, и то, что он делал в Америке, то, что не было продано, что было его собственностью, они все это привезли.

К.ЛАРИНА: Это какой год?

Е.БУШУЕВА: 45 год, конец 45 года. То есть, с 23-го по 45-й – 22 года за границей.

Много работ, множество работ! Причем, я так аккуратно, даже, когда мы разговаривали в музее, я спросила: «Мне кажется, что иногда бывало до пяти», ну, мне сказали: «Даже больше вариантов одной и той же работы». То есть, он делал повторения своих работ. Кроме того, очень большое количество заказов, особенно в начале вот их пребывания. Потому что сначала было на волне какого-то интереса к России и к русскому, а Конёнков был очень популярен, и было много заказов.

А вот уже где-то в тридцатых годах, вот он съездил в 28-м в Италию, выставка в Италии. И после возвращения он менее

как-то уже, может быть, востребован, и тут Маргарите Ивановне пришлось приложить очень такие усилия значительные по восстановления интереса к нему. Потому что она стала его менеджером фактически, она взяла на себя не только все хозяйственные проблемы, а вот проблемы продажи, поиска заказов, и, в общем-то, это была женщина, которая умело поставила это дело.

К.ЛАРИНА: А как формировался круг общения в Америке?

Е.БУШУЕВА: Ну, вот первые годы – можно назвать имена: это был Рахманинов, там был Сикорский, там были люди, которые приехали – первая волна эмиграции, это те, кто были из России. И появлялись интересные люди из числа американских знакомых.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как произошло знакомство с кругом физиков и американских и немецких, которые в это время…

Е.БУШУЕВА: Ну, как-то две версии о том, что я знаю, о том, что был заказан портрет в 35 году. Но, по-моему, этому все-таки предшествовало знакомство с приемной дочерью Эйнштейна. И именно она привела сама, будучи в России, увидела работы Коненкова, услышала о нем, и, узнав, что автор находится в Америке, разыскала его и привела уже в дом Коненковых Альберта Эйнштейна. 35 год – это вот работа над портретом.

К.ЛАРИНА: Давайте мы сейчас остановимся, послушаем Новости.

Ксюша, пожди, не уходи – у нас еще есть несколько секунд. Я хотела, чтобы ты вопрос повторила. Я могу назвать победителей уже.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В 50-м году за скульптурные портреты «Машенька и Ниночка» Коненков был удостоен Государственной премии. Одна из них – внучка, другая – правнучка великого деятеля русской культуры.

К.ЛАРИНА: Алексея Максимовича Горького.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Все верно.

К.ЛАРИНА: (Перечисляет имена и номера телефонов победителей). Наших победителей поздравляем.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Ну что же, мы продолжаем рассказ о судьбе Маргариты Конёнковой и, естественно, Сергея Конёнкова. Вот в нашей программе сегодня Елена Бушуева, старший научный сотрудник.

Вот, пока шли Новости и реклама, я тут нашла интервью с Ольгой Трифоновой как раз посмотрела, почитала. И ты права, Ксюша, по поводу ее загадочной смерти. Как раз она об этом пишет о смерти, как самоубийстве.

Но здесь не отрицает, конечно же, Ольга Трифонова, которая построила свой роман на письмах Эйнштейна к Маргарите. Понятно, что там были очень теплые, нежные отношения и роман, который длился много лет.

Но с другой стороны, она не отрицает того, что действительно Маргарита Конёнкова была фактически приставлена к Эйнштейну как агент советской разведки, агент влияния. И он об этом знал, да?

Е.БУШУЕВА: Да, совершенно верно, и из писем это понятно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И там даже был выбор – сначала Эйнштейн, или Оппенгеймер, и вроде бы, как-то к Оппенгеймеру было не так просто подступиться.

Е.БУШУЕВА: Ну, насколько я понимаю, там были такие кратковременные эпизоды общения с Оппенгеймером, и именно в доме Эйнштейна. То есть, эта, наверное, линия не очень была разработана, или она не очень поддалась разработке.

К.ЛАРИНА: Почему они расстались? Скажите, пожалуйста. Ведь Эйнштейн был свободен?

Е.БУШУЕВА: К этому времени – да, его жена уже умерла.

К.ЛАРИНА: Я так понимаю, что он ей мог отдать все – предложить ей руку, сердце, все, что угодно.

Е.БУШУЕВА: Я не совсем поняла из этих писем, у меня ощущение, что эти письма требуют еще комментариев. Вот, кстати, письма из архива Коненкова. Поэтому, в общем-то, публикация этих писем – это не полный, как я понимаю, но, во всяком случае, достаточно большой объем.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это еще те письма, которые несколько лет тому назад внезапно появились на аукционе Сотби, «Любовная переписка Эйнштейна».

Е.БУШУЕВА: Ну, сейчас ведь письма, насколько я понимаю, письма, которые появились, это письма его к ней? Да?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Нужно сказать, она, когда уезжала из Америки, она же прислала ему письмо с просьбой уничтожить свой архив.

Что такое архив? – Это переписка, которая проливает свет на их отношения с Альбертом Эйнштейном, или это ее та секретная работа, которой она занималась в связи с разработкой ядерного оружия, мы, конечно, не знаем.

Е.БУШУЕВА: Я не думаю, что такие профессиональные, шпионские письма должны были выходить, то есть в письмах Эйнштейна есть намеки, достаточно прозрачные, которые можно понять, что за деятельность связывала их, но что за деятельность была у Маргариты Коненковой как дополнительное задание.

К.ЛАРИНА: То есть, он даже и выполнял какие-то ее просьбы?

Е.БУШУЕВА: Вот, скорее всего, вот эти устройства на работу определенных людей – это и были ее просьбы. И вероятно, я не думаю, что в 23-м году она уезжала, и ей сразу выдали задание здесь. Это, наверное, стало понятным из их последующих контактов, из того, что они были достаточно такими респектабельными людьми, и дом был открыт, и к ним приходило большое количество людей, такой, в общем-то, культурной элиты. И, наверное, вот этот возможный вариант был разработан здесь, в Москве.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А что за работа велась? Подробнее об этом известно?

Е.БУШУЕВА: Я думаю, что подробностей никаких мы не узнаем.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но говорят, что она сыграла ключевую роль в том, что у России было преимущество в разработке ядерного оружия.

Е.БУШУЕВА: Но работавший с ними человек, который был не послом, но какая-то у него была должность – военного атташе, он получил потом награду именно как человек, принявший участие в разработке нашего, отечественного ядерного оружия. Так что, в общем-то, так прослеживаются эти контакты.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но контакты-то эти они происходили только в доме у Коненковых, в Нью-Йорке?

Е.БУШУЕВА: Думаю, что в доме скорее у Эйнштейна.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Она уезжала туда?

Е.БУШУЕВА: Да. Она ездила, и это были визиты, уже ее визиты частные, потому что Коненков был довольно замкнутым человеком. Он делал портреты, на этом он ограничивался двумя буквами в письмах: «Твое общение с С.К., я надеюсь, что ты нашла на своей…», так не запомнила, как это названа родина…

К.БАСИЛАШВИЛИ: «Больная родина».

Е.БУШУЕВА: Да, «Больная родина», какое-то было такое в нескольких. Да, причем чувствовалось, что …

К.ЛАРИНА: «Как ты живешь там, на своей огрубевшей родине»?

Е.БУШУЕВА: Вот-вот, именно это выражение: «Огрубевшая родина». То есть, вот такое ощущение этой тоски, понимание того, куда она едет, было, наверное, уже и вот там, в Америке.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Простите, но я не понимаю, как она, как ее отпускал Коненков жить в Принстоне с Эйнштейном?

К.ЛАРИНА: С другим мужчиной.

Е.БУШУЕВА: А она ехала в семью: там была Марго Эйнштейн, там была семья, то есть, это …

К.ЛАРИНА: Но он же знал?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но потом-то он уже развелся, там уже не было никого. И там была их общая комната. Это разве не было, это не могло стать известно? Америка, конечно, большая страна, но все-таки все становится известным.

Е.БУШУЕВА: Ну, ему там 70, ну, может быть, чуть меньше семидесяти, потому что их отношения развивались на протяжении почти 10 лет, то есть, 35 год – год знакомства, год, когда был заказан портрет Эйнштейна. Довольно быстро он был сделан. И потом письма, то есть, это не заканчивается вот этим 45-м годом, а письма, которые говорят о таких человеческих отношениях.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Она моет ему голову.

Е.БУШУЕВА: Да, это вот особое такое трогательное упоминание, когда он пишет. Причем, ощущение, что он действительно очень так тяжело себя чувствует физически. Потому что он пишет: «Я помыл голову. Без тебя мне это не очень удалось хорошо сделать, но, тем не менее, я все-таки справился».

С одной стороны, вот действительно какая-то близость каких-то отношений, и одновременно, хоть и огромная шевелюра, но все-таки он же не совсем беспомощный. Но у него же все-таки физическое состояние – он ходит, он двигается.

Как-то в этом такое вот - какой-то кусочек души, вот который, как-то больно к нему прикасаться.

Я когда читала, мне вот хотелось комментариев в некоторых местах, чтобы все-таки было понятно. Ну, упоминания

какие-то… То есть, в некоторых местах понятно, что он упоминает плед, что он упоминает трубки, которые подарила ему Маргарита, и вот эти вот любимые вещички, которые так напоминают о ней: там приборчик для того чтобы чистить руки. Причем, вообще щемящая такая нотка: «Мне должно хватить вот это вот, какое-то устройство для прочистки трубок, до конца моей жизни».

К.БАСИЛАШВИЛИ: А потом еще написал ей стихи. Я даже могу процитировать в переводе, в таком вольном, как я понимаю. Это стихи Альберта Эйнштейна, посвященные Маргарите Коненковой:

«Тебе не вырваться из семейного круга,

Это наше общее несчастье.

Сквозь небо неотвратимо и правдиво

Проглядывает наше будущее.

Голова гудит, как улей,

Обессилили сердце и руки.

Ты говоришь, что любишь меня,

Но это не так.

Я зову на помощь Амура,

Чтобы уговорил тебя

Быть ко мне милосердной.

А.Э. Рождество, 43-й год.»

Е.БУШУЕВА: Да, он действительно писал стихи, и это без комментариев понятно. Да!

Потом, есть еще такой, вот какой-то момент - есть приписка, когда он пишет: «Нашла ли ты себя в общественной…», - ну я немножко перефразирую: вот «в жизни, есть ли у тебя какое-то такое дело, достойное тебя?». Потому что напомню: говорили, она собирала пожертвования во время войны для своей вот этой «Огрубевшей Родины», той, которая так нуждалась в этом. И действительно, это были значительные пожертвования. И она была известным, как бы мы теперь могли сказать, общественным деятелем.

А вот здесь она оказалась домохозяйкой. Вот Эйнштейн как раз вот что-то такое у нее спрашивает: «Неужели ты просто, как

домашняя хозяйка живешь теперь без…, но я думаю, что ты найдешь приложение», - вот какой-то такой все-таки подтекст, что она действительно человек, который достоин того, чтобы быть в центре событий.

К.ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, все-таки давайте посмотрим: в годы войны вот какой статус все-таки был у этой семьи? Я не очень понимаю. Они же не были эмигрантами? Как они вообще себя чувствовали? Что, у Коненкова не было желания вернуться?

Е.БУШУЕВА: Было. Почему? Причем, Маргарита потом в своих записках она пишет, что он очень хотел вернуться. И странная фраза вот какая-то. То есть, я читаю воспоминания о Коненкове и вдруг фраза: «Почему он так долго не возвращался». Ну, я не могу, даже не улыбнуться в какой-то момент: неужели она не знала, почему он так долго не возвращался? – Ему было плохо в Америке. Причем, несколькими страницами раньше она пишет о том, как ей было хорошо в Америке, и как они там замечательно жили. И, вот как бы так, казалось бы, противоречит сама себе. То есть, он не очень уютно себя чувствовал. Он общался либо с русскими эмигрантами, либо все-таки с теми… Ну, замечательная вот есть такая страница воспоминаний, как он делал портрет Павлова. То есть, Павлов был там, на Конгрессе физиологов. И он приходил позировать Коненкову. Очень пунктуально, очень точно.

Забавная история о том, как один раз он опоздал, очень пришел недовольный, потому что Маргарита хотела сделать ему такой подарок, чтобы за ним пришла лошадка. Чтобы его привезли не в машине, которую он терпеть не мог, а чтобы его привезли в колясочке, запряженной лошадью. И колясочка-то за ним не пришла по той простой причине, что лошадка, привыкшая ходить вокруг парка, утром напрочь отказалась идти по иному адресу. И поэтому ну вот как-то Павлов оказался выбитым из колеи, в этот день не захотел позировать. Но впоследствии Маргарита все это узнала, и ему объяснили. Павлов тут же расплылся, оказался очень довольным и сказал: «Да, это подтверждает мою теорию».

К.БАСИЛАШВИЛИ: Интересно при этом, как относились к этой семье в самом круге эмиграции, в которой наверняка не могло не остаться незамеченным, что Маргарита, в общем, работает, скажем, на два фронта?

Е.БУШУЕВА: Может, и могло. Она, я так понимаю, это не очень афишировала. И, в общем-то, ее направление. Она же находила без ну, каких-то оповещений о том, что она советский агент. Я думаю, что это было именно на ядерную физику направлено, а не вообще на всех там русских, или каких-то там …

К.ЛАРИНА: Конкретный, очень узкий сегмент.

А вот скажите все-таки, 20 лет они там пробыли и при этом не считались эмигрантами.

Е.БУШУЕВА: Тут какая-то очень интересная история.

К.ЛАРИНА: Вот был прецедент такой? Я вот не знаю такого случая.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Эренбург, по-моему?

К.ЛАРИНА: Сколько он был?

Е.БУШУЕВА: А у Эренбурга был какой-то другой статус,

по-моему.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Эренбург, потом кто? Коровин не так ли жил?

К.ЛАРИНА: Не знаю. Эренбург – по-моему, вот вы правы, у него был какой-то – типа я там работаю. Посол мира.

Е.БУШУЕВА: Да. Ему поручили там быть.

А у Коненкова какая-то туманная история с недооформленными документами в Мексике.

К.ЛАРИНА: Тоже ведь, наверняка, поэтому еще подозрения возникали, естественно.

Е.БУШУЕВА: Конечно, возникали.

К.ЛАРИНА: Людей лишали гражданства автоматически, как только они вообще там задерживались.

Е.БУШУЕВА: Запомните пароходы, которые отправлялись, а вот тут как-то так. Я думаю, что именно те самые органы как-то побеспокоились о том, чтобы их статус вот и не определился в сторону эмиграции, но и не имел там какого-то конкретного задания.

К.ЛАРИНА: То есть, отъезд по сути, вот когда вся закончилась история с атомной бомбой, да?

Е.БУШУЕВА: Да. Можно было уезжать.

К.ЛАРИНА: Можно было уезжать.

Е.БУШУЕВА: Кроме того, там действительно назревала ситуация скандала. Мог возникнуть какой-то неприятный…

К.ЛАРИНА: Дипломатический?

Е.БУШУЕВА: Да. В связи с тем, что просочились сведения. В общем, кто-то где-то сдал нашу агентуру.

К.ЛАРИНА: А! Там чего-то стало, да, что шифровальщик наш. Да, да, да. Был арестован в Канаде и сдал всю агентурную сеть.

Е.БУШУЕВА: Да. И поэтому как-то могло все это нехорошо дальше развиваться. Наверное, это была еще одна из причин, почему ей, может быть, и не удалось бы остаться. Ну так, нормальным образом, цивилизованным.

К.ЛАРИНА: Что он сделал за это время по работам?

Е.БУШУЕВА: Он сделал много работ. Кое-что из этого он привез с собой: Достоевский был сделан там, портрет Павлова, он привез маленькую фигурку Рахманинова, потому что Стенвейн ему заказал портрет, портрет остался там.

И, кстати, портрет Эйнштейна в бронзе тоже остался в Принтоне – университет заказал этот портрет.

А он привез гипс, сейчас он в музее Коненкова, вот как раз. Я думаю, тем, кто заинтересовался каким-то образом, благодаря нашей передаче, или просто сам по себе, обязательно надо зайти в этот музей, потому что там чувствуется человек. Чтобы посмотреть лучшие работы Коненкова, ну здесь без всякой скромности, - это надо идти к нам.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но у Коненкова еще происходит весьма такая и тайная, одновременно и открытая жизнь в те годы пребывания в Америке. В те годы, пока развивается тайная жизнь Маргариты, ее общение с Эйнштейном и внедрения в круг американских физиков, Коненков – я не знаю, как это назвать, - сходит с ума: развивает какую-то собственную теорию, забрасывает письмами советское правительство, обращается к Иосифу Сталину чуть ли не как к брату во Иисусе Христе: «Дорогой брат Иосиф!». И его за это потом не арестовывают, когда он сюда прибывает.

К.ЛАРИНА: То есть, по сути, он создает свою философскую теорию, да? Более того, и начинает творить в этой манере.

Е.БУШУЕВА: Она философская, потому что я специально даже спросила: а Коненков не поменял ли там, потому что все-таки это было какое-то протестантское вероучение, не поменял ли он вероисповедание? Нет, он оставался в православии, но для него не так важна была религия, сколько вот этот философский…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Космогония?

Е.БУШУЕВА: Да, действительно я не хочу сейчас с этими письмами. Кое-что ею было опубликовано. Но, поскольку они находятся в частном владении, то это все-таки дальнейшая возможность публикации писем зависит от владельца.

К.ЛАРИНА: Ну, подождите. Как это возникло? Что это такое? Откуда это возникло это желание? Попал в какую-то масонскую ложу?

Е.БУШУЕВА: Да, вот этот человек, который знал учение Рассела, вот он был с этим как-то связан. И Маргарита мало заинтересовалась этим, и сказала: «Наверное, это будет интересно моему мужу».

И, когда она познакомила, Коненков действительно заинтересовался этим, увлекся, и он вот, я думаю, что именно в силу каких-то своих таких философских воззрений, он действительно мог обращаться к Сталину: «Брат мой Иосиф».

Он действительно видел в нем брата.

К.ЛАРИНА: Суть в чем этого мировоззрения, этой теории?

Е.БУШУЕВА: Советская Россия, именно Советская Россия спасет мир. А это было на тот момент важный…

К.ЛАРИНА: (что-то возражает).

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, он верил в это!

Е.БУШУЕВА: Он верил, и действительно он верил, наверное

все-таки, что в тот момент именно Сталин, как какой-нибудь, именно в сороковые, во время войны он видел в нем ну, такого … или хотя бы ангела Божьего, там архангела Михаила с мечом – там некий образ такой был.

К.ЛАРИНА: Он сделал его портрет? Король всех королей-то?

Е.БУШУЕВА: Он сделал. И меня, пожалуй, вот как бы это, конечно, не очень радовал этот портрет.

Есть такая работа, где Сталин и Ленин стоят на земном шаре. Вот это вот ощущение - такой вот какой-то Вселенский гуманистический совет. Ведь он что-то знал, он знал о том, что же на самом деле творится в России. И, когда приехал, тоже знал, но, может быть, он не очень хотел как-то вот, ну, дальше продолжать направление мысли в эту сторону, потому что то, что он делал, я сознательно как-то не очень много говорю ну, что же он потом делал? Хотя он работал, он работал вплоть до последнего момента.

К.ЛАРИНА: Подождите. А вот с земным шаром это когда он сделал? В Америке, когда был? Или позже?

Е.БУШУЕВА: Немножечко все-таки это было позже. Это было вскоре после возвращения.

К.ЛАРИНА: И как они там стоят на полюсе что ли вдвоем?

Е.БУШУЕВА: Да, огромный шар, и там такие крупные, в размер шара фигуры.

К.ЛАРИНА: А его портрет Сталинский он делал в Америке? Где он написал про Аляску, да?

Е.БУШУЕВА: По-моему, да. Вы знаете, я честно скажу, я его не видела. Потому что я по описанию так его представила себе и как-то не порадовалась за автора.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но в это же время он еще и предсказывает дату начала войны, дату окончания войны. То есть, он занимается еще и предсказаниями.

К.ЛАРИНА: Он занимается еще и космогонией.

Е.БУШУЕВА: Это легендами как-то все обрастает. Боюсь, что не легенды, боюсь, что там действительно были какие-то реальные.

К.БАСИЛАШВИЛИ: На основе космогонии.

Е.БУШУЕВА: Да, на основе космогонии.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Он служит свою роль, точно, как Маргарита – свою, он – свою, помогая Советской России вот этими письмами-предсказаниями в Америке.

К.ЛАРИНА: А всерьез воспринимал кто-нибудь вообще?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ответа, по-моему, он не получал ни разу. Но, когда он возвращался, ведь для его работ Сталин предоставил огромный пароход.

К.ЛАРИНА: Это мы уже поняли. А он с этим, простите, он с этой своей философией, он дальше продолжал жить в Союзе, когда он вернулся?

Е.БУШУЕВА: Вернувшись к творчеству, у него есть действительно очень интересная такая работа, посвященная космогонии, вот именно такая работа, посвященная космосу, вот «Космос» она называется. Она находится, она не была завершена. И такая неожиданная фигура тут возникает – Эрнст Неизвестный, помогал ему делать, будущий (неясно) помогал ему в работе. Ну, какая конкретно фигура сделана из космогонии, ну, скорее всего, какой-то юноша там.

К.БАСИЛАШВИЛИ: По-моему, даже в его мастерской здесь, на углу Тверского бульвара и Тверской улицы там такая – типа фрески незаконченной.

Е.БУШУЕВА: Она сделана из дерева, там кое-что перевязано какими-то веревочками – вот все это бережно хранится, восстанавливается и даже пытаются, как-то мне кажется, реконструировать, все это восстановить. Там замечательные реставраторы работают Симонов и Любченко. В общем-то, это просто вот такие подвижники, которые ну так, скажем, да, они просто работают, что-то делают.

К.ЛАРИНА: Вы так вот немножечко расскажите, как это отразилась в творчестве эта космогония?

Е.БУШУЕВА: Несмотря на то, что он делает параллельно такие вполне соцреалистические работы, какой-то очень разный в последнее время Коненков. В последние годы жизни Коненкова, то есть, там есть что-то ну совсем такое вяло реалистическое, не хочется говорить плохо. Ну, вот как-то, ну не

порадуешься за это. А есть работы, они вот с какой-то внутренней такой мошной силой, которая, вот мы когда говорили про «Текстильщицу», такой действительно какой-то античный сквозит…

К.ЛАРИНА: Ну, например?

Е.БУШУЕВА: Ну, вот у него есть, он кое-что повторяет, есть у него работы поздние. То есть, он привозит, там есть «Пророк», стоит в мастерской. Это привезен из Америки. Просто из забытых вещей, тоже и «Пророк», и она идет сначала как проповедь, то есть, там и Пророк, и Христос, как-то они так спараллелены в этой работе.

И есть ряд поздних вещей, которые он делает очень интересно, вот, в частности, вот даже этот самый космос, о котором мы стали говорить. Она, несмотря на свою незаконченность, она какой-то внутренней такой, может быть, своей сложностью, непонятностью вдохновляет вот этим соединением. Там же должна была звучать музыка, там должны были быть струны. Вообще, все это как-то было задействовано в единый такой пространственно-звуковой ряд.

К.ЛАРИНА: Как у Дали?

Е.БУШУЕВА: Да. Так вот, вспоминается Дали. И, может быть, даже какие-то современные вот эти все такие инсталляции, которые включают в себя сложные такие мероприятия.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И он сам стал напоминать такого космогонического какого-то человека.

Е.БУШУЕВА: Ветхозаветный старец такой.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, с такой седой бородой. Ему сколько было лет, когда он умер?

Е.БУШУЕВА: Да, в 71 году. Он 74 года рождения, и он три года не дожил до своего 100-летия. Причем, вы знаете, если есть у нас буквально минутка.

К.ЛАРИНА: Конечно, есть.

Е.БУШУЕВА: Изумительная вещь! Вот как-то у меня вышло, когда я стала всех расспрашивать про Коненкова, выяснилось, что в мастерской Коненкова мой собственный папа, оказывается, был когда-то как студент. Вот к нему очень много приходило людей. Вообще-то, я хотела найти живого человека, который видел Коненкова.

И как-то вот, когда поделилась своими горестями: «Не могу такого найти», папа сказал: «А я-то? Вот я был у Коненкова, когда был студентом». Его привели как студента живописного отделения папу, но там были и скульпторы.

К.ЛАРИНА: И каковы были его впечатления?

Е.БУШУЕВА: Вот действительно вот эти вот ощущения библейского старца, вот они были. И он был, то есть, вот его он передавал вот эту вот какую-то энергетику до конца жизни им сохраненную. То есть, он действительно в свои 90 был ловок, силен.

К.ЛАРИНА: Прямо его можно сравнить с Солженицыным, вот такого масштаба?

Е.БУШУЕВА: Да, да. Это действительно очень большой масштаб личности.

И вот другой момент: наша Наталья Александрова, которую вы знаете, рассказала историю, как умирал Коненков.

Очень трудно и долго уходил. Это мама Наташи, просто бывший наш сотрудник, она оказалась в одной больнице с Коненковым.

То есть, написано в диагнозе: «Умер от воспаления легких», но видимо, просто его, наверное, как-то время пришло. И он не мог уйти. Вот как-то жизнь из него не уходила. Причем, он был огромного роста. Такая деталь: сказали, что они не могли кровать найти в больнице. То есть, он был в ЦКБ, в такой значительной больнице, но кровать нужного размера, под его рост найти не могли.

К.ЛАРИНА: Итак, чтобы посмотреть на то, что создал великий Коненков за свою огромную жизнь, можно обратиться в Третьяковку.

Е.БУШУЕВА: Обязательно.

К.ЛАРИНА: И в музей, на Тверской.

Е.БУШУЕВА: Да, в музей Академии художеств, на Тверской. Там примем вас всех с распростертыми объятиями. И очень советую попытаться прийти, когда там есть кто-то, кто может про это рассказать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Я бы еще в Принстон съездила, посмотреть на портрет Альберта Эйнштейна.

Е.БУШУЕВА: А там есть музеи. Вот в Соединенных Штатах, как раз Светлана Боброва она занимается еще тем, что она ищет то, что находится в американский период работы. Так что, 20 работ уже есть в музее.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И напомню, что книга Ольги Трифоновой, книга «Накануне», выходила в издательстве «Совершенно секретно» в 2005 году.

К.ЛАРИНА: Ну что же, большое спасибо Елене Бушуевой. Мы на этом заканчиваем нашу Коненковскую эпопею. Но я думаю, что со скульпторами не прощаемся. Мы еще кого-нибудь обязательно наметим. Да? Спасибо вам большое!

Е.БУШУЕВА: Спасибо вам.

«ЭХО МОСКВЫ» РЕКОМЕНДУЕТ:

К.БАСИЛАШВИЛИ: В нескольких залах классно обставленная, краткая, и при этом абсолютно подлинная история русской акварели, и полная.

Отдел графики Третьяковской галереи подготовил достойнейшую выставку. Она одновременно и дает представление об изменении уровня и качества художников России на протяжении XIX-ХХ веков, и знакомит с трансформацией самого искусства рисования акварельной краской, и с тем, как менялось отношение русских художников к этой технике живописи.

Особенная ценность выставки – авторские альбомы, в которых художники делали беглые наброски: уличные зарисовки Федотова, эскизы Сурикова, Серова, Репина.

Остроумные искусствоведческие находки кураторов, которые догадались в одном ряду представить, например, два портрета химика Дмитрия Менделеева.

Один – написал художник Ярошенко, у него Менделеев вышел таким ученым-профессором, заинтересованно ведущим диалог, и портрет работы Репина в манере Рембрандта, где Менделеев, скорее угасший старик, мысленно далеко в прошлом.

А чуть ниже, в витрине, выставлены взаимные портреты Крамского и Ярошенко с блокнотами в руках.

Выставка «Магия акварели» в Третьяковской галерее, в Лаврушинском переулке продлится до ноября.

В череде юбилейных выставок Исторического музея появилась еще одна, новая – «Золото сарматов». Эти ценности в буквальном смысле на собственных плечах вынесли советские археологи, стоически исследовавшие древние погребения – курганы Астраханской области.

Найденные в жаркой степи ритуальные украшения и оружие воинов сарматских племен, а также амулеты и нагрудные символы власти. Не забудьте, что все это изъято из гробниц, представлено на выставке в Историческом музее до конца июня. Трогать предметы запрещено – ведь неизвестно, как скажется энергетика сарматских вождей, она непредсказуема.