Скульптор Анна Голубкина и ее ваза "Туман" - Екатерина Селезнева, Татьяна Галина - Собрание Третьяковки - 2007-02-04
К.ЛАРИНА: 14 часов 10 минут. Добрый день, еще раз. У микрофона Ксения Ларина, у другого микрофона Ксения Басилашвили. И мы начинаем нашу программу "Собрание Третьяковки", которая сегодня посвящена скульптору Анне Голубкиной.
Ну, вот мы вспомнили с Ксюшей, что был очень удачный опыт программы, посвященной скульпторше.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, и была реакция.
К.ЛАРИНА: Да, да, Вера Мухина произвела сильное впечатление на наших слушателей.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И я недавно побывала, на днях, в этом НИИ, Строительное НИИ имени Кучеренко, где проходит реставрацию скульптура Веры Мухиной, побеседовала с реставраторами.
К.ЛАРИНА: Там лежит разобранная на куски "Рабочий и Колхозница"?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, она разобрана, да, "Рабочий и Колхозница" разобрана на 40 фрагментов.
К.ЛАРИНА: Расчлененка?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, можно сказать и так. Покрыто всё плёнкой, специалисты мне говорят, что действительно проводится работа. Её очистили от вековой накипи, - как они говорят, - специальными веществами. Но вот сейчас все это покрыто пленкой, чтобы не портилось. А дальше будет составляться атлас, потому что, как мы знаем, состоит скульптура из множества листов. Все это нужно составить вместе.
К.ЛАРИНА: А они как-то это произвольно разрезали? Или как?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот этого я не знаю, это нужно будет, наверное, комментарий какого-то специалиста.
К.ЛАРИНА: И чего говорят? Когда они собираются ее восстановить?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, были сроки установлены, что 2008 год.
Конечно, я понимаю, что те реставраторы, которые работают, они горячо болеют за эту идею, и, безусловно, хотят, чтобы скульптура появилась на своем месте, и даже на постаменте, который выше гораздо предыдущего, бывшего на ВВЦ. Чтобы мечта Веры Мухиной, чтобы скульптура парила, воплотилась в жизнь.
Но вот будем надеяться, что будет и финансирование удачное, и что все это состоится, потому что, конечно, очень жалко, и им тоже очень жалко, что скульптура сейчас в таком состоянии. Мы ходим между частями ее.
К.ЛАРИНА: А там что? Большой ангар, что ли?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это большой ангар, высокий такой, заводского типа. Его сторожат, конечно.
Но все это, конечно, когда символы - вот так вот, ты видишь в таком состоянии, в разобранном, то, конечно, это немножечко горько. Но есть надежда, что все-таки, и хотелось бы, чтобы скульптура появилась на своем месте. А в каком? - Не знаю - либо на Воробьевых горах, либо на ВВЦ.
К.ЛАРИНА: Сегодня будем говорить про Анну Голубкину. Представим наших гостей. У нас два гостя: Екатерина Селезнева, главный хранитель Третьяковки, Екатерина, добрый день!
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Добрый день!
К.ЛАРИНА: И Татьяна Галина, заведующая музеем Анны Голубкиной.
Добрый день, Татьяна, здравствуйте!
Т.ГАЛИНА: Добрый день!
К.ЛАРИНА: Нашим слушателям напомню наши средства связи. Телефоны нам понадобятся для того, чтобы вы ответили на вопрос во второй части нашей программы.
Я их сразу скажу: 783-90-26, именно по этому телефону мы примем ответ на наш вопрос, - телефон для тех, кто слушает нас в других городах. Мы хотим подарить потрясающую совершенно, большую красивую книжку, посвященную творчеству Анны Голубкиной. Ксюша, что это такое?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Это новое издание издательства "Голард", 2006 год "Скульптор Анна Голубкина. Опыт комплексного исследования творческой судьбы".
К.ЛАРИНА: Вот эта книга, она у нас уедет, я надеюсь, в хорошие руки и вон из Москвы, - что называется.
А вот тот, кто правильно ответит на наш вопрос с помощью СМС, там уже мы не будем делать разницу между москвичами и иногородними - как повезет. +7 985 970-45-45, скорее даже москвичу, поскольку мы хотим подарить билеты в Третьяковку.
К.БАСИЛАШВИЛИ: У нас есть билеты и репринт издания Анны Голубкиной, и несколько слов о ремесле скульптора.
Репринт от 23 года.
К.ЛАРИНА: Вот так вот. Так что, думайте над вопросом, который мы сейчас вам зададим.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вопрос следующий, внимание! Сконцентрируйтесь на Москве, как говорится, и вот вопрос:
Фасад какого московского здания украшает барельеф Анны Голубкиной?
К.ЛАРИНА: В этом здании музей?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет, мы не будем подсказывать. Какой-то музей есть, а какой - вопрос.
К.ЛАРИНА: Можно еще раз вопрос задать? Ты всех запутала.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет, ну музей там тоже есть, но другой.
Фасад какого московского здания украшает барельеф Анны Голубкиной?
К.ЛАРИНА: Всё. Присылайте ваши ответы, а мы начнем наш разговор.
Ну, давайте начнем в принципе с какой-нибудь осанны в адрес нашей героини? Потому что действительно уникальная личность. Кто начнет? Екатерина?
Е.СЕЛЕЗНЁВА: Действительно, Анна Голубкина стоит особняком в истории русского искусства, и говорить о ней легко, и одновременно очень сложно. Потому что Анна Семеновна, когда выбрала такое вот сложное, мужское ремесло, ремесло скульптора, конечно, обрекла себя на очень сложные испытания.
А жизнь, в общем-то, её складывалась таким образом, что вообще-то, по идее, она не должна была стать скульптором. Она родилась в крепкой старообрядческой крестьянской семье, в Зарайске. Она очень долго не могла найти себе применение, потому что, конечно, от природы она была очень одарена - она была настоящим самородком. И из ее писем учителю, который уехал из Зарайска, мы видим, как она мучается тем, что она не может понять - что ей делать в жизни.
И вот, она даже пишет и ему, и сестре, что думает, что может быть, нужно стать домашней учительницей.
К.ЛАРИНА: А у нее образование было какое-нибудь?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Не было у нее образования, потому что, естественно, семья жила достаточно бедно, по-крестьянски жила.
Или даже может быть фельдшером, и она в письмах своих очень прямодушна, открыта, и к себе относится очень критично. Она пишет, что: "Да, вы меня обвиняете в верхоглядстве. Я согласна, потому что я действительно не имею такого правильного образования, и все, что я узнала, я узнала из книг. Я читала Библию, я читала историю по журналам, я читала романы", - и вот это все, конечно, до какого-то момента просто в ней дремало.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот этот мотив - то, что она из старообрядческой семьи, в принципе, он стал широко оглашаться и публиковаться лишь в последние десятилетия. Потому что, по-моему, в советское время эта часть её жизни как-то оставалась закрытой. А старообрядчество много значит для Анны.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Да, она, конечно, была таким человеком, который абсолютно гулял сам по себе. И она не подвёрстывается ни под какие рамки, она не подверстывается ни под какой образ - человека только Серебряного века, только вот такой крестьянки, которая действительно стала вдруг, ну можно сказать, - интеллигентной женщиной.
Она действительно не стала абсолютно советским скульптором, хотя.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Подавалась как советский!
Е.СЕЛЕЗНЕВА: В 1905 году по велению совести она сделала портрет Карла Маркса. Она сидела в тюрьме.
Ну вот, удивительно, когда наступила Советская власть, казалось, что вот это её не интересует.
Многие её считают мистическим скульптором. Но она в письмах просто бранилась, и говорила: "Я не мистик, да, мне интересна психология". Она поэтому Беклимишева очень уважала как своего преподавателя, потому что она считала, что он вводит именно вот этот психологический аспект, который ей был очень интересен.
Но, конечно, сказать, что она не была совсем подвержена той энергетике, которая была в старообрядчестве, нельзя, потому что есть что-то, что она впитала с молоком матери, которая, например, - мать ее, выставляла каждое утро чугунок каши за дверь, в Зарайске. Потому что вы знаете, что у старообрядцев все, что касается милостыни, это очень такой деликатный и сложный вопрос: это должно быть анонимно. То есть, и милостыню надо подавать анонимно, и принимать лучше, вот, так сказать, - не знать кто это и что это.
К.ЛАРИНА: То есть, она отдавала это тем, кто нуждается сейчас в еде, в пище?
Е.СЕЛЕЗНЁВА: Да. Просто выставляла за дверь. И люди знали, каждый, что можно прийти и что-то получить.
И вот это было и в Анне Семеновне - она тоже была каким-то удивительным щедрым, открытым человеком, потому что очень бедная, но очень щедро делилась, - с одной стороны.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И аскет.
Е.СЕЛЕЗНЁВА: Да, она была действительно жрицей своей скульптуры: она обрекла себя на безбрачие. Но мне кажется, не только потому, что вот это связано с этими старообрядческими идеями, но еще и потому, что она вышла из своей среды. И она была намного выше крестьянина рядового.
Но, конечно, у нее была масса комплексов. Об этом свидетельствуют её письма из Парижа.
Вы представляете? Эта уже поздно созревшая, в общем, так сказать, для студентки женщина в 30 лет оказалась в Париже среди барышень. И она там и шляпу себе какую-то купила с перьями, и как-то пыталась общаться и соответствовать, и как ей это было немыслимо тяжело!
У нее же очень осложнились отношения с русской колонией, потому что она не вписывалась никуда, ни в какие рамки. И она понимала это, что она запаздывает. И поэтому она ушла из старообрядчества дальше.
По свидетельству её племянницы, "Она была абсолютно неверующим человеком", - написала та, что тоже не соответствует действительности. А тогда почему она обращалась к теме Христа? Она обращалась к теме Христа, но она была страстно курящей женщиной. То есть, вы понимаете, что там уже такой дух! Такой костер!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Сплошные парадоксы.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: То она пишет сестре, что "Я там ношу какой-то желтый колпак, и надо мне пойти шляпу купить", а потом мы знаем, что она ходит в таких серых бесформенных юбках, в каких-то блузках. Нужно обязательно, чтобы были карманы, и когда она работает, она надевает фартук, а когда она выходит в люди, она этот фартук снимает. И ей уже совершенно все равно, вот что с ней будет.
К.ЛАРИНА: А все-таки, талант как проявляется? Это же не то, что вот какой-то свыше дар. Потому что я понимаю, рассуждаю, может быть, неправильно, - понимаю, когда дар живописи дается. Когда у человека вдруг возникает талант к рисованию, он начинает рисовать березки с натуры. А здесь? Это же нужно этому научиться.
Вот как почувствовать, что ты именно к этому предрасположен? К Татьяне уже обращаюсь.
Т.ГАЛИНА: Анна Семеновна Голубкина, она ощущала свой талант не как что-то, что выделяет и ставит ее выше других людей. Она ощущала этот какой-то вот дар природы, Божий дар.
К.ЛАРИНА: Как она его почувствовала, что это именно это? Вот этим надо заниматься?
Т.ГАЛИНА: Я думаю, что она почувствовала это довольно рано, но не знала, в какой области этот талант.
Е.СЕЛЕЗЕВА: Вот какие-то движения души, какое-то чуткое понимание природы, чуткое понимание человека, - вот это в ней было всегда.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но она же, простите, она же училась в этих мастерских резчиков по дереву, у себя в старообрядческом кругу, куда ее отдали родители. Это случайность была?
Т.ГАЛИНА: Вы знаете, это из области легенд.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет? Не было этого?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Я не буду утверждать, что этого не было, потому что самая первая скульптура Голубкиной, которую мы знаем - маленькая фигура молящейся старухи, которую она принесла на курсы Гумста, чтобы показать, что она умеет, и чтобы туда ее приняли на первоначальное обучение изобразительному
искусству и скульптуре, оно очень схоже со старообрядческой народной скульптурой, - такое забавное украшение - улей, например, - вот их делали в виде старушек таких, или птичек, или вот каких-то фигур зверей. И удивительным образом эта маленькая скульптурка, которая сделана, в общем-то, скульптором- дилетантом еще: Анна Семеновна тогда еще ничему не училась, специально не училась скульптуре, но сходство здесь очевидно. И, может быть, действительно вот что-то такое есть и какая-то правда в этой легенде. Но нигде я не видела никогда каких-то подтверждений в воспоминаниях о Голубкиной. Ну, не буду утверждать, что этого не было.
Я знаю только, что она приехала в Москву с тем, чтобы учиться на художника.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А как ее семья отпустила? Ведь старообрядческая семья - это очень такой суровый механизм.
Т.ГАЛИНА: Дело в том, что Голубкина очень рано потеряла отца - в два года. У них была большая и очень дружная семья. Она очень уважительно относилась и к своей матери, и потом, конечно, ее наперсницей, и другом, и советчиком была ее сестра Александра.
К.ЛАРИНА: Старшая?
Т.ГАЛИНА: Да. И поэтому я думаю, что в каком-то из писем Голубкина пишет: "Прости меня за мой бешеный характер".
Т.ГАЛИНА: Там, вообще-то, еще был и темперамент, потому что, в общем, на самом деле, это действительно сквозь асфальт надо было пробиться.
Она не теряет связи с этим самым учителем и с его женой, которые переехали в Москву, и просит их узнать - и когда экзамены, и боится, что она опять, как она пишет: "Как всегда, опоздала", и вот, видимо, в какой-то момент она просто поняла, что вот это ее. И тогда она уже просто стала двигаться в этом направлении, все круша на своем пути.
То есть, я понимаю, что семья, даже если бы она сказала "нет", она бы порвала с семьей. Потому что характер там был, конечно, просто мощнейший, огневой. И она своего добивалась.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот она приехала в Москву, она сразу же поступила?
Т.ГАЛИНА: Да, она поступила.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Мгновенно сдала экзамены, ничего не умея?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Совершенно верно! Она, имея природный дар, сразу же показала своим будущим учителям, что у нее есть способности. В ней этот талант увидели, и приняли на обучение даже без оплаты, бесплатно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это куда?
Е.СЕЛЕЗНЕВА Это такой был известный в Москве архитектор Гумст, который организовал школу для начинающих любителей искусства, где была очень широкая программа обучения - учили и рисованию, и лепке, и росписям, и выжиганию, и резьбе по дереву - самые разнообразные навыки давали. И, по сути дела, готовили к поступлению в Московское училище живописи,
ваяния и зодчества, куда Голубкина, проучившись один год в школе Гумста, поступила. И очень успешно проходила там обучение, была одна из лучших учениц.
Там она познакомилась, например, с Сергеем Конёнковым, который сразу же, как и другие товарищи по учебе Голубкиной, оценил ее талант, и потом считал ее, в общем-то, лучшим русским скульптором. Точно так же, как и Валентин Серов отзывался о ней: "Если бы спросили у меня, - говорил он, - кто лучший русский скульптор, я бы, конечно, назвал Анну Голубкину".
К.БАСИЛАШВИЛИ: А она была первой из русских женщин, которая стала на этот "скульптурный путь нелегкий"?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Можно назвать первой, но не единственная. Это было удивительное время, когда наши русские женщины пошли в искусство, и потом это выразилось, например, вот в таком движении, которое сейчас называют "Амазонки авангарда".
К.ЛАРИНА: Скажите мне, пожалуйста, а что мы сегодня взяли за основу?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: А мы взяли, как раз, вещь такую, вполне романтическую.
К.ЛАРИНА: Которая в Третьяковке находится? Да?
Т.ГАЛИНА: Вот мы потому тут и вдвоем, что эта вещь существует в двух ипостасях, речь идет о вазе "Туман".
И гипсовая ваза "Туман" хранится в музее-мастерской Голубкиной, а мраморная ваза "Туман" хранится в Третьяковской галерее. И они разные. Именно поэтому нам казалось вот важным прийти вдвоем, чтобы каждый рассказал о том, почему важно увидеть их и там, и там. Потому что они разнятся.
К.ЛАРИНА: Понятно. Ну, давайте для начала расскажем, Катерина, как ваза "Туман" попала в Третьяковку.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: А вот, наверное, Татьяна, мы с ней договорились, знает.
К.ЛАРИНА: Все по ролям расписано, Боже мой!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это, по-моему, 32 год значится, как такая дата?
Т.ГАЛИНА: Я сейчас начну, пожалуй, с первоначального эскиза - в глине, перелитой в гипс, как обычно работала Голубкина, когда хотела сделать скульптуру в материале, - как говорят скульпторы: значит, в мраморе, в дереве, или перелить в бронзу.
Первоначально делается эскиз в глине, и для прочности, для сохранения переливается в гипс.
И вот этот первоначальный вариант и хранится у нас в музее-мастерской. Он попал туда, как и большинство скульптур, собранных у нас в музее-мастерской скульптора Голубкиной, в 32 году, когда семья, исполняя волю Анны Семеновны, передала в дар государству большую коллекцию работ Голубкиной, хранящейся тогда, в 32 году здесь, в мастерской Голубкиной 5 лет после ее смерти.
В 27 году она умерла, а в пятилетие со дня ее смерти был издан Указ об открытии музея.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, иначе говоря, в этом году мы могли бы справлять 75-летие музея?
Т.ГАЛИНА: Но справлять его как-то сложно очень.
Вот Вы спросили: как вещь попала в Третьяковскую галерею?
А ведь дело в том, что в 52 году вот эта самая мастерская, музей-мастерская Голубкиной была закрыта. Вот чуть-чуть она не дожила до конца этой сталинской эры. И не спас ее ни портрет Маркса, ни ее революционное прошлое, ни отсидки в тюрьме. Вот не монтировалась она с Советской властью.
И вот тогда этот музей был закрыт, и большая часть произведений ушла в Русский музей, большая часть произведений попала в Третьяковскую галерею. А какие-то вещи даже забрали родственники, потому что все-таки наследие ее было огромным, колоссальным. И, конечно, вот эта такая трагическая страница в истории музея, после которой он, в общем, так и не оправился.
К.ЛАРИНА: Практически с начала надо было начинать, да?
Т.ГАЛИНА: Да. Потом, когда уже опять, в 70-е годы, возникла идея все-таки музей воссоздать, это уже, конечно, он никогда уже не стал прежним!
Но все-таки, мы вернемся сейчас к вазе "Туман".
А в Третьяковскую галерею ваза "Туман", выполненная уже в мраморе, попала после 17 года из собраний, из коллекции Лам, некой Лам, которая приобрела эту скульптуру у Голубкиной, и вот после 17 года, после национализации, эта прекрасная ваза, выполненная в мраморе в 1899 году, оказалась в собрании Третьяковской галереи.
К.ЛАРИНА: Ну, вот, практически мы представили вам рубрику "Путь в галерею", а о "Случае в музее" вы услышите после новостей. Тогда мы, кстати, и с победителем разберемся.
К.ЛАРИНА: Вот вазу "Туман" нашли, мне Екатерина протягивает, вот посмотрите. Вот это она, да? Потому что я там нашла в Интернете, но это другой вариант.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: То, что Вы нашли, это подлинник бронзовый.
К.ЛАРИНА: А это, смотрите, это мраморный? Другое дело.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И все равно, это ваза: ведь вокруг нее нужно ходить, потому что она такая кругловатая.
Е.СЕЛЕЗЕВА: Нужно прийти всем и посмотреть, потому что никакая репродукция не передает того качества, которое в ней есть, потому что это трехмерное произведение - его надо обходить.
К.ЛАРИНА: Мы сейчас попробуем обойти его, как это по радио, насколько это возможно обойти.
Сейчас мы должны принять правильный ответ. У нас есть победитель уже?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Есть. Владимир- 413, который получает билеты в Третьяковскую галерею и буклет: "Анна Голубкина. "Несколько слов о ремесле скульптора".
К.ЛАРИНА: Ну, что же? Фасад какого дома в Москве украшает барельеф Анны Голубкиной? Сейчас давайте вспоминайте и по телефону: 783-90-26, это телефон исключительно для наших слушателей, которые живут и слушают нас в других городах - не в Москве и не в Подмосковье! Поскольку хотим, чтобы все-таки география у нас расширялась наших победителей.
Алло, здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Алло, здравствуйте!
К.ЛАРИНА: Как зовут Вас?
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Меня зовут Наташа.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Откуда Вы звоните?
НАТАША: Я звоню из Сергиева Посада.
К.ЛАРИНА: Извините, нет! Давайте, дальше поедем. Нам куда-нибудь подальше.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Тем, кому трудно добраться до Москвы.
К.ЛАРИНА: Конечно, конечно! Только для тех, кто слушает нас в других городах. 783-90-26. Слава Богу, не успела ответить наша слушательница, Ксюша ее перебила. Алло, здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Здравствуйте! Виктор, Подольск.
К.ЛАРИНА: Нет! И Подольск нам не подходит.
Надо нам куда-нибудь подальше. Вот в прошлый раз у нас был Челябинск. Замечательный город. Пожалуйста, 783-90-26. Алло, здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: А Зарайск Вы примете?
К.ЛАРИНА: Примем Зарайск? - Нет, не принимаем. Ну, что делать, в самом деле - мы же не в пределах Садового кольца существуем. Вот нас все время ругают, что мы только для себя все делаем. Нет, - для вас! 783-90-26. Пожалуйста! Алло, здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Алло, здравствуйте! Анастасия. Оренбург.
К.ЛАРИНА: Ну, другое дело!
АНАСТАСИЯ: Это здание Художественного театра.
К.ЛАРИНА: Совершенно верно Молодец! Спасибо большое! Оставляйте номер Вашего телефона, и ждите посылочку из Москвы.
Все правильно? Будут комментарии к ответу?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Комментарии - только исключительно приятно, что даже в Оренбурге всем все известно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но можно добавить - когда это было выполнено, наверное, примерно, хотя бы. И почему он оказался на здании Московского Художественного театра?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Это случилось в 1902 году. Есть чудесные воспоминания одной из артисток МХАТА, которая говорила, что "Я была в мастерской Голубкиной, и видела куски будущего барельефа. Наверное, будет очень красиво", - пишет она.
А потом есть еще тоже очень интересные воспоминания, когда свидетель видел, как Анна Семеновна Голубкина сама работала на высоких лесах и руководила установкой этого
барельефа. И он говорит: "Я вдруг увидел, как она падает на землю, испугался, как она? А она даже как будто бы и не заметила того, что упала. Быстро поднялась обратно на леса, и работа продолжалась". - Вот такие истории сопровождали работу.
Но работа, на самом деле, была очень серьезная. Было выполнено несколько вариантов.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А что там изображено, вот если можно поглядеть это изображение?
Т.ГАЛИНА: Сама Анна Семеновна называла эту работу и "Волна", и "Пловец", и "Море житейское". И вот там действительно ей удалось на таком, в общем, небольшом пространстве изобразить и вот это море, бурные волны, и человека, который там выплывает. И, конечно, удивительно, что, не нарушив совершенно стилистику здания, то есть, эта вещь не выглядит, как нечто несвойственное, неоднородное этому зданию. Голубкина, тем не менее, так сказать, выжала, выдрала из модерна вот такой невероятный символизм, который удивительно, как он там мощно устроен, и при этом не разрушает эти все эстетики, все-таки очень изысканного, такого легкого здания.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Она, конечно, в этом смысле была непревзойденным человеком. Кроме того, надо сказать, что Анна Семеновна бесконечно требовательна была к себе - она столько уничтожила всего, что ее сестра, она просто вот, когда могла, она стояла на страже и говорила: "Подари мне, подари мне эту вещь". Когда она чувствовала, что нависает просто угроза над произведением, - "Подари мне, если это мое, уже не смей бить это". Потому что, если мы вспомним.
К.ЛАРИНА: Она много побила?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Она много уничтожала. Если она не была довольна, она уничтожала.
И Вы знаете, все-таки, приближаясь к вазе "Туман", нужно сделать вот такое предисловие:
Анна Семеновна очень не любила сама позировать. Она, замечательный такой, очень тонкий психолог, не оставила ни одного своего автопортрета. Её предлагали писать Серов и Нестеров, она отказывалась, потому что, видимо, ей казалось, что за нее должны говорить ее вещи.
И если мы будем говорить о вазе "Туман", то что вот здесь лично меня потрясает? - То, что это, наверное, единственное произведение Голубкиной, где мужчина и женщина изображены вместе. Пусть по разные стороны, понимаете? Но вот то, что они как-то соединены, и то, что это называется "Туман", и что, конечно, ваза - это такое очень условное обозначение.
К.ЛАРИНА: Это скульптура.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Это вещь, безусловно. И то, что в ней есть некое углубление, так оно и есть вот для этого тумана, который в низины заползает.
Но, Вы знаете, когда состоялась выставка "Роден, Клодель, Голубкина", и был портрет Родена, сделанный Клодель, то очень многие специалисты, которые вдруг смогли в одном пространстве увидеть эту вазу - гипсовую, - я вот сейчас о ней говорю, и портрет Родена, они сказали: "Слушайте, а тут же есть сходство, тут есть сходство с Роденом". Вот именно в варианте гипсовом.
Вот в мраморном она это все-таки как-то загладила, и я даже думаю, что может быть, это отчасти было связано с тем, что она только начинала работать с мрамором. Она поехала в Париж, чтобы научиться самой работать. И, может быть, что-то она там перетрудилась, можно сказать. Потому что, конечно, гипсовый вариант по сравнению с мраморным куда более свободный, там действительно эта эмоция, это противопоставление вот удивительного этого женского лица в каком-то забытьи, в мечте, во сне, вот этим завивом энергетическим оно создает очень такое мощное впечатление. И тот, кто когда-нибудь это видел, он уже не может это забыть. И недаром именно вазу "Туман" на все выставки, посвященные русскому искусству рубежа веков, у нас наши зарубежные партнеры просят.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А как она попала к Родену в ученицы? Просто пришла, сказала: "Здравствуйте, я+"
К.ЛАРИНА: Откуда она о нем узнала?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Скульптор из России, как это?
Т.ГАЛИНА: Ну, о Родене тогда знали, в общем-то, все, кто занимался.
К.ЛАРИНА: Ну, а мы с Вами такой образ нарисовали Анны Голубкиной, что она вообще книжек не читала, ничего с ней, в общем, не происходило.
Т.ГАЛИНА: Нет, так не надо! Я сказала, что книжки она читала. Она читала Библию, она читала.
К.ЛАРИНА: Но там про Родена ничего не написано.
Т.ГАЛИНА: Ничего не написано. И романы она читала.
К.ЛАРИНА: Ну, слава Богу!
Т.ГАЛИНА: Все, что она узнала, она получила из книг. И Вы знаете, просто может быть, вот чуть-чуть подумать и почувствовать, какой она была.
Если Вы позволите, я прочту очень короткий отрывок из ее письма семье: "Ну вот, ездила я один раз в деревню, вёрст за 30 от Парижа.
Ну, какая это деревня? - Газ, водопровод, асфальтовые мостовые, рестораны, бабы-парижанки! Электрические звонки. В окно видны красивые лампы, креслы. Разводят цветы, салаты, овощи. Целые поля гвоздики, резеды и фиалок.
Говорят, что они большей частью торгуют еще в Париже.
Только, по-моему, это вовсе не деревня!
Я посмотрела через тын, как они работают, очень у них снасть хороша! Всякая вещь, словно на выставку! Ведро, скребки, грабля - всё это такое удобное и прочное. Я хочу привезть что-нибудь".
Понимаете? Вот это, и конечно, она, как профессиональный человек. Вот эта "снасть", вот поэтому и Роден. Она во всем была такой - цепкой. Она сразу видела вот эту снасть - что ей нужно было.
У нее, когда она поехала в Петербург, тоже учиться в Академию, ей не очень нравилось.
Она в письме родным написала: "Надо эту Академию обобрать поскорей"! Вы понимаете? В хорошем смысле слова! Что там столько знаний, что столько богатства, что надо это делать быстро.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вы, все-таки скажите, как к Родену попала? - Как? - Можно было прийти и записаться в ученицы? Как? - Прямо с улицы? Как?
Т.ГАЛИНА: Нет. Там не такая история произошла.
Ну, во-первых, когда Голубкина приехала в Париж, она была уже далеко не та девушка, появившаяся в Москве из глуши, она уже много знала, много умела, получила прекрасное художественное образование, насколько это можно было получить в России: Училище живописи, ваяния и зодчества, Академия художеств. Это уже был человек.
К.БАСИЛАШВИЛИ: У нее уже было имя какое-то к этому моменту?
Т.ГАЛИНА: У нее - нет, имени у нее еще не было, но в узких кругах училища и Академии она была очень хорошо известна, и была на первых ролях.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Я только хотела бы уточнить, что вот все, сказанное сейчас Татьяной, оно именно относится к Голубкиной, потому что действительно за это время она сделала колоссальный шаг вперед. Но по сравнению с другими людьми, которые приезжали в Париж, кажется, я понимаю, какой зажатой она себя чувствовала. И она пишет об этом в письмах, что она ходит только в музей, потому что она вообще не знает, куда пойти, и как пойти.
Т.ГАЛИНА: Но приехала в Париж она с мыслью, что ей нужно учиться у большого художника. И либо это должен был стать Антокольский, либо Роден, - вот два художника.
Побывав в мастерской у Антокольского, она ушла оттуда в недоумении, потому что ей показалось, что Антокольский ей ничего не может дать, никаких дельных советов, по ее мнению, она +
К.БАСИЛАШВИЛИ: В пластике, вот в этой?
Т.ГАЛИНА: Да, в скульптуре, конечно, она приехала учиться скульптуре. И когда ее познакомили знакомые скульпторы с Роденом, которые были с ним знакомы, она посчитала, что это вот такой подарок судьбы, который нужно использовать. И потом она была чрезвычайно благодарна Родену. Она понимала, какую роль колоссальную в ее становлении как скульптора сыграл Роден. Это стал для нее на всю жизнь самый большой и самый главный учитель.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А как она жила в этом доме у Родена?
Т.ГАЛИНА: Нет, нет. Она жила со своими подругами, тоже молодыми скульпторшами, которые учились от студии Колоросси, где в свое время учился Пикассо, например, или Серов, Сомов там учился в этой студии Колоросси, - знаменитая студия, которая давала художественное образование, где можно было лепить с натуры, рисовать с натуры, где преподавали французские академики.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это бесплатное было обучение? Дорогое?
Т.ГАЛИНА: Нет, нужно было платить. Довольно дорогое. И ей, для того чтобы обучаться в Париже, в студии Колоросси, например, нужно было взять заем. И ей помогли в этом. Московское Общество любителей искусства дали ей этот заем. И она потом мучилась тем, что долго не могла отдать его, потому что скульптура не приносила ей материальных благ, и она, собственно, не рассматривала свое занятие искусством, как получение средств для существования.
К.ЛАРИНА: А заказы какие-нибудь брала она?
Т.ГАЛИНА: Она брала заказы, это были вынужденные. Вы знаете, вот как это часто бывает у художников, как вот, Серов, например, тяготился заказными портретами. Точно так же и Голубкина.
Лучшие свои работы, можно сказать, она выполнила все-таки тогда, когда модель находила сама. Например, портрет Андрея Белого, Алексея Николаевича Толстого, Ремизова, - вот такие портреты она делала по велению души, - Вячеслава Иванова, вот с которым она подружилась.
К.ЛАРИНА: А надгробия?
Т.ГАЛИНА: Ну, заказные работы тоже были.
К.ЛАРИНА: Надгробия - это же наверняка заказ был?
Т.ГАЛИНА: Несколько надгробий она сделала, но очень строго подходила к отбору. Она легко отказывала.
К.ЛАРИНА: А можно еще спросить у Вас?
Дело в том, что я вижу, что в основном у нее либо вот такие абстрактные фигуры - мужские и женские, которые для нее это какой-то образ, либо портреты. А вот каким образом вдруг появляется, непонятно - Земляника из "Ревизора"? Как возникает вдруг персонаж из литературы вдруг?!
К.БАСИЛАШВИЛИ: И Старуха Изергиль?
Т.ГАЛИНА: Вы знаете, с одной стороны, это очень неожиданно, а с другой стороны, - зная ее биографию, в общем-то, довольно легко ответить на это.
Был объявлен конкурс на памятник Гоголю, и она принимала участие в этом конкурсе. И, вероятно, вот эти персонажи из произведений Гоголя должны были украшать этот памятник.
К сожалению, вероятно для нее, к большому сожалению, потому что Гоголя она любила. И в театре Зарайска, в народном театре Зарайска ставили пьесы Гоголя, она не получила первую премию. Был установлен другой памятник. И есть только глухие упоминания о том, что в одном из антикварных магазинов видели модель памятника Гоголю, выполненную Голубкиной. Он сейчас не сохранился.
К.ЛАРИНА: Еще вопрос. Времени мало, а я увидела одну из ее работ, в репродукциях, я так поняла, что у нее было какое-то особенное отношение к детям. Потому что детские портреты у нее потрясающие.
Т.ГАЛИНА: Совершенно трогательные портреты, необыкновенно проникновенные. Она столько души, любви к детям вложила в них.
К.ЛАРИНА: Это связано с нереализованностью?
Т.ГАЛИНА: Безусловно. Она же говорила о том, что она и замуж хотела, и ребенка хотела. Есть такие ее признания и откровения. Очень нереализованное материнское чувство, конечно, выразилось в скульптуре, и в той любви, которую она имела к своим племянникам. Она же к ним относилась, как родная мать. И как они ее любили.
К.ЛАРИНА: Они где-нибудь запечатлены их портреты, племянников, в ее скульптурах, да?
Т.ГАЛИНА: Да. И Веруша Голубкина, и Санчета Голубкина, и Митя, ее племянник, Алеша, - они все запечатлены в работах Голубкиной, это чудесные портреты.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, и все-таки то, что не было семьи, это был принципиальный какой-то ее ход?
К.ЛАРИНА: Вот Екатерина сказала, что безбрачие - сознательно выбранное.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Сознательный выбор, трагический выбор, чтобы не мешало работе. "Я не могу служить двум богам", - она говорила.
Она бы была прекрасной матерью, но тогда бы не могла быть скульптором. И это трагический, но принципиальный выбор ее личный.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот теперь еще такой вопрос, по поводу Родена. Я, все-таки, не могу от этого отойти.
Вот она приезжает, вот уже образ все-таки сложился, все-таки такой, достаточно жесткий, - человек цели, человек твердый, и, в общем-то, может быть, не очень женственный. И вот Роден, который очень чувственный, и чувственный как человек, и чувственный с точки зрения пластики, с точки зрения скульптуры, и в эту среду попадает Голубкина. Что происходит?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Вы совершенно правы, задавая этот вопрос, потому что действительно все, что касается чувственности, у Голубкиной переведено в совершенно иной пласт.
И нужно сказать, что Голубкина сама иногда страшно сердилась, когда ее называли ученицей Родена, или выискивали какие-то приемы, как казалось, которые она взяла от учителя. Она была категорически против, как она называла "глупого исследования", потому что она действительно, как настоящий гений, который дитя подражаний, взяла, что ей было нужно, и пошла своей дорогой, потому что мы помним и "Вечную весну", и "Поцелуй", и если мы посмотрим на вазу "Туман", там совсем другое!
Вот в пятницу, когда мы были в квартире Голубкиной, и там был концерт, присутствовал на этом концерте замечательный человек, искусствовед Термин, который сказал: "Вы знаете, слушая музыку, я вдруг обратил внимание на то, что все скульптуры Голубкиной как будто тоже слушают эту музыку". Это вообще очень тонкое наблюдение, потому что вот этот внутренний слух произведений Голубкиной, он в каждом из ее произведений есть. Это ожидание отклика, отклика автора, нашего отклика. И, конечно, ее отношения с Роденом - особая статья, о котором мы сейчас можем только додумывать и домысливать.
Но когда она вышла из тюрьмы, и между двумя этими революциями она написала Родену письмо. Когда вдруг она поняла, что она, как щепка, может быть сейчас закручена, ее могут отправить куда-нибудь, она может вообще пропасть.
Она ему написала о том, как много он для нее значил, как она оценила то, что он ей сказал, что она занимается делом, потому что все знают и все помнят, что она для себя решила, что она, когда к нему придет, она его спросит: "Как Вы считаете, нужно мне этим заниматься, или нет"? И вот он ее в этом поощрил.
И это удивительное письмо ее, оно ведь, кажется, осталось без ответа.
И вот мне кажется, что ваза "Туман" она тоже вот об этом.
Хотя письмо было позже написано, мы понимаем, что она почувствовала, что она обязательно должна ему эти слова сказать, чтобы он знал, как много он в ее жизни значил.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но он был только учитель, или больше, как у Клодель?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Не было больше, не было!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Не влюблена?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Тут, понимаете, кто за нее скажет? Но только понятно, что Голубкина действительно приехала туда за другим, и она себя держала, понимала свое место.
Хотя даже какие-то иногда такие женские разочарования проскальзывают. Вот когда она приезжает учиться мрамору, она вдруг пишет, что "Роден разговаривал со мной гордо, а сам уж, наверное, забыл, как мрамор отбивал". То есть, он разговаривал больше с другой скульпторшей, - я уж сейчас не помню, - с англичанкой, или с американкой, то есть, она это все примечала. И, может быть, поэтому и в себя не пускала, понимая, что не нужно это, и это сложно очень. Ну, вот такой туман!
К.ЛАРИНА: Здесь наши слушатели свои воспоминания добавляют: "Шаляпин пожелал иметь свой портрет работы Голубкиной, и она его выгнала из мастерской. "Холуй, - говорит, - на колени перед царем встал".
Когда ее упрекали, что и она Александра П вылепила, она отвечала: "Он доброе дело сделал - освободил крестьян. Я сама крестьянка".
К.ЛАРИНА: Это все правда?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Да, совершенно верно, эти воспоминания действительно существуют.
К.ЛАРИНА: А на колени он встал, это когда пел ...
Е.СЕЛЕЗНЕВА: "Боже, царя храни", встал на колени, выступление в театре.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ее последняя работа из дерева, да? То есть, она в разных техниках работала?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: И не только в мраморе, но в дереве.
Голубкина - это тот скульптор, который вместе с Сергеем Коненковым ввел дерево как полноправный, полноценный материал скульптуры в русскую и мировую скульптуру.
К.БАСИЛАШВИЛИ: По-моему, "Лев Толстой" последняя работа?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Чертков. Она должна была сделать, выполнить из дерева портрет Льва Толстого, но не успела: скоропостижно скончалась.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но там есть какой-то мотив.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Есть потрясающий портрет в мастерской. Я просто всех призываю туда прийти.
К.ЛАРИНА: Давайте, мы про музей немножко скажем.
Т.ГАЛИНА: Потому что действительно мы стали говорить о том, какая у него тяжелая судьба.
И нужно сказать, что эта судьба тяжелая, она вот продолжается.
Вот как будто, как у Анны Семеновны не задалось, потому что мы знаем из ее писем: она сначала страшно радовалась, что она получила эту большую мастерскую в Глебовском переулке.
К.ЛАРИНА: Подождите. Там есть возможность показать какие-то работы? Там есть место?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Прекрасный музей.
Т.ГАЛИНА: Конечно, есть, там работают. И у нас, к сожалению, приходят там 15 человек.
К.ЛАРИНА: А двор?
Т.ГАЛИНА: И двор у нас есть.
К.ЛАРИНА: Можно сделать, как у Родена, такой же музей сделать?
Т.ГАЛИНА: Ох, это, конечно, на сегодняшний день сны Веры Павловны, потому что у нас еще там в сложное, постперестроечное время случилось так, что часть дома была сдана в аренду, и сейчас мы эту аренду никак не можем прекратить.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но внутри-то ощущение все равно, абсолютное присутствие скульптора. И работы есть. Такое ощущение, что только вышла, а скульптуры остались.
Т.ГАЛИНА: Совершенно верно, создается такое ощущение, и многие об этом говорят замечательные слова. Как-то я прочитала в Книге отзывов: "В этот музей приходишь, как в церковь".
К.ЛАРИНА: А где вы находитесь? Адрес нам скажите.
Т.ГАЛИНА: Большой Лёвшинский переулок. Это метро "Смоленская", или метро "Парк культуры", на Садовом кольце, найти очень легко.
Кроме понедельника и вторника музей открыт. И мы всегда рады принять посетителя, рассказать о Голубкиной, о ее творчестве.
Музей очень красивый! Уютный. С таким особым чувством, что здесь жил очень хороший человек.
Я всех приглашаю к нам в музей!
К.ЛАРИНА: И еще вопрос, тоже традиционный, который задавали наши слушатели, когда говорили про Мухину: "Где в Москве можно увидеть работы Голубкиной, кроме, как в музее, в Третьяковке?
Т.ГАЛИНА: Московский Художественный театр, фасад.
К.ЛАРИНА: А еще? Вот, задумались.
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Голубкина, конечно, есть и в семье.
К.ЛАРИНА: А в надгробьях можно что-нибудь увидеть, существующих сегодня? Может быть, на Новодевичьем кладбище, или где-то, нету? Ничего не сохранилось?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Есть ее работа на Введенском кладбище - надгробие Феттеров. Вот там можно. Но, к сожалению, оно плохо сохранилось.
К.ЛАРИНА: А так скульптур нигде в городе найти невозможно? Ни бюстов, ничего?
Е.СЕЛЕЗНЕВА: Вот музей Андрея Белого мечтает, чтобы или в самом музее Андрея Белого, или на Арбате, рядом с музеем Андрея Белого, стоял бы портрет работы Голубкиной. Но возможно это когда-нибудь будет осуществлено.
К.ЛАРИНА: Мы, к сожалению, должны уже заканчивать. Хоть одну рубрику мы должны сегодня дать.
Давайте, анонсы дадим в конце сегодняшней программы.
Екатерина Селезнева, главный хранитель Третьяковской галереи, Татьяна Галина, заведующая музеем Анны Голубкиной.
Спасибо вам большое за интересный рассказ. И приходите, будем рады вас видеть у нас.
ГОСТИ: Спасибо!
"ЭХО МОСКВЫ" РЕКОМЕНДУЕТ:
К.БАСИЛАШВИЛИ: Лучшее современное искусство производится в Москве. Можете убедиться сами, отправляйтесь для этого на завод, но не забывайте и о музеях. Спешите на выставку Филонова, она вскоре закроется.
Но для начала - в Третьяковскую галерею.
В Лаврушенском переулке найдете сразу две выставки: в основном здании - "Графика Александра Иванова", и его взгляд на древнюю библейскую историю и сюжеты Евангелие. Лучшие из созданного - рисунки, некоторые работы сравнимы с драгоценностями по колориту и мастерству исполнения. А казалось бы, материал скупой: бумага, акварель, карандаш.
В Инженерном корпусе посмотрите на картины художника Уистлера, англичанина с русской душой.
Что в нем нашего - исконного, отечественного, станет ясным при осмотре полотен. Это культурные корни.
Дело в том, что в учителях у талантливого англичанина числились русские художники.
А на Крымский вал отправляйтесь лучше в будний день, или, если в выходные, то утром, чтобы не стоять в очереди: народ тянется к живописной выставке Александра Иванова, и правильно делает, ведь впервые нам показывают Иванова в таком масштабе - все подготовительные работы к "Явлению Христа народу", студийные эскизы и уличные зарисовки, полотна маслом, копии старых мастеров, - работы всей жизни выдающегося художника-академиста с душой.
Наследие авангардиста, ленинградца, погибшего в первый страшный, блокадный год, Павла Филонова скоро уедет назад, в Петербург.
Временная выставка в Музее личных коллекций завершится 11 февраля. И вот после этой даты шанс познакомиться с наследием Филонова в таком полном объеме будет утерянным, чего я бы себе лично не простила: очень интересный художник, разный, мистический, преданный делу до конца, влюбленный в жизнь красок.
В выставке участвуют: Русский музей, Третьяковка и Частные собрания.
И грандиозная выставка современного искусства "Верю", на винзаводе, можно назвать аттракционом, можно просто - событием. Очевидно одно: выставку надо смотреть. Представленное на ней современное искусство обращено к людям, что нынче редко.
Развернулась необычная, шумная экспозиция в лабиринтах бывшей фабрики "Московская Бавария". Вход с Сыромятнического, 4-го переулка.
И напоследок немного солнца: теплые лучи ловите в музее Востока, на выставке "Туркестан" в керамике и в старой фотографии.