Федор Алексеев "Виды Москвы. Красная площадь" - Светлана Усачева - Собрание Третьяковки - 2007-01-21
К.ЛАРИНА: 14 часов десять минут. Добрый день, еще раз. У микрофона Ксения Ларина, напротив меня Ксения Басилашвили. Ксюша, здравствуй!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день!
К.ЛАРИНА: И сегодня мы продолжаем наш рассказ о сокровищах Третьяковской галереи – Фёдор Алексеев. «Виды Москвы. Красная площадь», - вот такая у нас необъемная тема. Но все эти виды мы отдадим сегодня. Я так понимаю?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, не все: все хранятся все-таки по музеям, и не только в Третьяковской галерее, но и в других музеях России. А мы отдадим Каталог, где, конечно, эти виды представлены. У нас есть Каталог «Федор Алексеев». Это Каталог одноименной выставки «Федор Алексеев и его школа», которая два года назад прошла в Государственной Третьяковской галерее, и автор этого Каталога, и автор выставки у нас в студии. Здравствуйте, Светлана Усачева, старший научный сотрудник, хранитель.
К.ЛАРИНА: Здравствуйте, Светлана!
С.УСАЧЕВА: Здравствуйте.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день! Каталог и, кроме того, билеты, конечно, по которым вы можете сейчас же поспешить и посетить две выставки – в Третьяковскую галерею, посвященную Александру Иванову, они проходят в Лаврушенском переулке и на Крымском валу.
К.ЛАРИНА: Вопрос?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вопросов два, на выбор. Пожалуйста, выбирайте и отвечайте на наш СМС номер: +7 985 – это код Москвы, и телефон: 970-45-45.Первый вопрос. Внимание! Назовите здание, которое в начале Х1Х века размещалось на месте здания Исторического музея?
К.ЛАРИНА: Еще раз.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Какое здание во времена Алексеева – это конец ХУШ – начало Х1Х века, размещалось на месте нынешнего Исторического музея, на Красной площади?
К.ЛАРИНА: Присылайте ваши ответы. И, наверное, где-нибудь во второй части определим победителя и скажем кто, что у нас выиграл.
К.БАСИЛАШВИЛИ: У меня есть еще один вопрос, пусть выбирают, какой легче.
К.ЛАРИНА: А почему у тебя так много вопросов на эту тему?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, просто потому, что мы сейчас будем говорить об этом месте.
С.УСАЧЕВА: Там много памятников.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Очень много памятников. Вот еще один вопрос: Как первоначально называлась Спасская башня? Вот ее тоже, не менее известное второе название, дайте, пожалуйста. Спасская башня, или какая?
К.ЛАРИНА: Хорошо.Присылайте ваши ответы, ждем. А перед тем, как начать наш рассказ о коллекции «Виды Москвы. Красная площадь», давайте мы послушаем «Случай в музее».
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. И он связан с сегодняшним нашим фигурантом – с Федором Алексеевым. И свою историю нам представит Людмила Маркина, заведующая Отделом живописи ХУШ – начала Х1Х века.
СЛУЧАЙ В МУЗЕЕ
Л.МАРКИНА: В 1978 году, почти сразу после того, как я пришла из Экскурсбюро в Отдел, и стала хранителем, мое первое серьезное поручение состояло в том, чтобы возвратить картину Алексеева «Красная площадь» из Ленинграда, где она находилась в Пушкинском доме, в Третьяковскую галерею. Надо вам сказать, что я была молода, во многом наивна, не знала многих музейных порядков, и думала, что я приеду и буду радостно встречена сотрудниками Пушкинского Дома. Каково же было мое удивление, когда, переступив порог Пушкинского Дома, я встретилась с тогдашним хранителем музея, которая встретила меня просто в штыки, и стала говорить о том, что они привыкли к этой картине, я нарушаю десятилетиями устоявшуюся экспозицию. То есть, я выслушала очень много, прямо скажем, нелестных слов. И теперь, став взрослее гораздо, я понимаю моих дорогих коллег. Тогда просто мне, я еще раз говорю: после Экскурсбюро мне казалось: «Ну, что такого? – Надо вернуть картины, взять… так далее». А сама сейчас я знаю: так сроднишься с тем, или иным произведением, относишься действительно к нему, как к дорогому родственнику, просто. Представить себе, что будет пустое место в экспозиции – это невозможно!
БЫВАЕТ ЖЕ ТАКОЕ!
К.ЛАРИНА: Может быть, дополнить рассказ?
С.УСАЧЕВА: Вы знаете, вот я первый раз слышу эту драматическую историю, для меня она в новинку. Будет о чем поделиться с Людмилой Алексеевной. Но картина действительно стоит того, чтобы за нее держаться. Действительно, это один из лучших памятников наших кисти Алексеева. Действительно, во всех смыслах достойное произведение, и о нем можно очень много рассказывать, как и о самом художнике. Вы знаете, это тот случай, когда сюжет держит в тени самого живописца. То есть, прежде всего, все знают вид «Красной площади», а потом начинают вспоминать: а кем же он был написан? А вот имя Алексеева немножечко постоянно находится в его тени.
К.ЛАРИНА: Вот давайте, мы уже тогда про него расскажем. Прямо с этого и начнем.
С.УСАЧЕВА: Замечательный фигурант! В свое время, когда он был еще жив и здоров, его современники высоко ценили, потому что как выпускник Академии художеств, впоследствии ее преподаватель и профессор, Алексеев считался родоначальником перспективной живописи в русском искусстве. То есть, это был, по сути дела, первый русский художник, который посвятил себя полностью изображениям городских видов, их тогда называли «проспектами», и возглавил перспективный класс в академии.Он делал все по науке, и путь его, кстати, вот к этой должности, к этому признанию был очень тернист. Он учился в академии в конце 60-х – в начале 70-х годов. И закончил Академию по классу пейзажей. К сожалению, неизвестно, какую он картину исполнял на золотую медаль, но он ее получил, и был отправлен в Венецию, причем с совершенно определенным заданием: он должен был изучать живопись перспективную с тем, чтобы впоследствии стать театральным декоратором. В то время эта область была очень развита, театров много, а декораторов не хватало.
К.БАСИЛАШВИЛИ: ХУШ век – век такой театрализации, целый век!
С.УСАЧЕВА: Совершенно верно. И вот Алексеев отправляется в Венецию, и должен там учиться у одного из лучших театральных живописцев того времени – венецианского Моретти. Но он оказался очень строптивым и недобросовестным пенсионером. Человек он был молодой – ну, они там все молоды очень – им там всем по 17 – 18 лет, и, конечно, им хочется, и развлекаться, и не только учиться.
К.ЛАРИНА: Господи, хоть нормальный человек, наконец-то! Боже мой!
С.УСАЧЕВА: Совершенно нормальный человек. И его там опекал маркиз Маруцци, которому полагалось надзирать за поведением русских пенсионеров, что они должны были делать. И главное, что они должны были делать - это регулярно отсылать в Академию так называемые «Рипорты», то есть свои впечатления об увиденном. Им полагалось посещать всевозможные дворцы, музеи, если можно так выразиться в то время, и отчитываться – что им понравилось, чему они научились. И, в конце концов, прислать отчетную работу. Алексеев всего этого не делал. Единственный рапорт, который он прислал, очень умно, хорошо составленный, но он был один. А Академии, видимо, очень хотелось, чтобы пенсионеры были порядочными и ответственными учениками.И вот его надзиратель – маркиз Маруции пишет, в свою очередь, письма, очень нелестные для молодого художника, где он его отчитывает всячески. В частности, говорит о том, что он задолжал, что он не успевает ни в чем, что художник он недобросовестный. Что, конечно, было во многом, наверное, не совсем так: просто они еще не сошлись характерами.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А он пишет кому? – Вот, тому человеку, который оплачивал его обучение, или это Академия?
С.УСАЧЕВА: Оплачивает Академия.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, какого-то мецената над ним не было пока.
С.УСАЧЕВА: Нет, меценатов не было. Это были казенные деньги, их полагалось оправдывать. Естественно, академическое начальство очень недовольно. И вот тут возникает ситуация, пожалуй, в ХУШ веке единственная: дело в том, что пенсионерский срок продолжался три – три с половиной года. После этого практически всем пенсионерам русским его продлевали, и можно было остаться на второй срок. И вот, в частности, еще один пейзажист – Иван Щедрин. Он сначала едет во Францию, а потом переезжает и в Италию, получает массу впечатлений и 6 лет находится за границей. Алексееву второго срока не дали, и отправили его в Петербург чуть ли не под надзором. И, хотя он выполнил вот эту самую отчетную работу: он скопировал знаменитую картину Антонио Каналетти «Архитектурная фантазия». Эта копия до сих пор существует, она находится в Русском музее, она пользовалась большим почетом в академических классах, ее очень много копировали. Тем не менее, когда Алексеев возвращается в Россию, его академическая карьера не ладится: ему не дают ни профессора…
К.ЛАРИНА: А почему?
С.УСАЧЕВА: Вот, видимо, из-за строптивого характера, за такое поведение, с точки зрения академического начальства – не согласующееся с теми нормами, правилами, которые были установлены.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот эта вот его работа как копииста знаменитых венецианских мастеров, рисовавших виды Венеции, она была важна для последующей работы в Петербурге, в Москве? Вот что он приобрел?
С.УСАЧЕВА: Вы знаете, я думаю, да. Весь этот тернистый путь, все какие-то его разные обстоятельства, они все сыграли роль в его формировании как ведутиста, как художника городских видов. Потому что, приехав в Россию, он попал в дирекцию императорских театров, то есть, все-таки стал декоратором, как и предполагалось изначально. Но мы не знаем ни одной его работы в театре: все театральные декорации, как известно, недолговечны.
К.ЛАРИНА: А где это, простите – в Москве, или в Петербурге?
С.УСАЧЕВА: Это в Петербурге. Дирекция императорских театров находится в Петербурге. Там он работал более семи лет, он в этом ведомстве значился. Кстати, там же началась его педагогическая деятельность. В своем послужном списке пишет о том, что он воспитал своего первого ученика, господина Петрова, тоже впоследствии академика, и тоже пейзажиста. И в это время одновременно он работает много в Эрмитаже.
К.ЛАРИНА: Подождите. Он 7 лет работал в императорских театрах, считался театральным художником. Он не сделал ни одной декорации?
С.УСАЧЕВА: Нет, он декорации делал. Они не сохранились. О них просто ничего неизвестно: какие это были декорации, к каким спектаклям. Что он делал в этой области? К сожалению, мы не знаем. Может быть, где-то существуют эскизы. Все бывает. Но пока неизвестно, где они? Сохранились ли? Это загадка. Вообще, загадок в его жизни очень много. И вот, одна из загадок таких, что до 1793 года мы не знаем ни одной его оригинальной работы. Все, что сохранилось от этого периода – это копии. Вот, возвращаясь к ним, хочу сказать, что он долго работал в Эрмитаже по заказам личным Екатерины Второй, императрицы, которая любила Канолетто, любила Белотто, то есть, вот тех самых венецианских ведутистов, которые изображали свой прекрасный город, и очень много их произведений в Эрмитаже уже находилось, и до сих пор там находятся. Алексеев их копировал. Копировал весьма успешно. И вот здесь он себя проявил как художник очень оригинальный, прежде всего – как оригинальный живописец. Вообще, вот собственно живопись – это его главное достоинство. Дело в том, что если говорить о проспектах, как таких созданиях, связанных с математической наукой, произведениях, где очень важно правильно все построить, топографически верно изобразить, то в этом смысле Алексеев никогда не точен! Вот то, что он театральный декоратор, то, что для него важно скорее создать эффект, скорее произвести некое впечатление, создать художественный образ – это лишает его произведения той самой топографической точности, которая характерна для тех же Каналетто и Белотто. А когда он копирует их работы, он, прежде всего, ищет художественный образ. И он создает невероятной красоты живопись.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, он как-то интерпретирует? Это не точное перемещение того, что было?
С.УСАЧЕВА: Нет, это совсем не так! Копия - с одной стороны, это точное воспроизведение. Но копия, грамотная копия, и так было в ХУШ веке, всегда предполагает некое отклонение от оригинала хотя бы в размерах. И Алексеев в этом смысле очень смел! Вот работы Белотто очень большого размера. Он делает их чуть ли не в три раза меньше. То есть, получается небольшого размера картина, в которой как бы сохранено все, что полагается. Но, тем не менее, в живописном отношении она решена совершенно иначе.
К.ЛАРИНА: То есть, он масштаб изменял, да?
С.УСАЧЕВА: Масштаб изменен, и изменена живопись, сама живопись. Она превращается…
К.ЛАРИНА: Зачем? Это же копия?
С.УСАЧЕВА: С одной стороны, копия, но дело в том, что любая копия, если она заказывается, предназначается для определенного человека, или для определенного интерьера.Считается, что копии, которые Екатерина заказывала Алексееву, она предназначала в подарок своему фавориту – Платону Зубову. И, вероятно, имелся, предполагался в виду некий интерьер, где они будут размещены. Возможно, он был камерный, небольшой, может быть, кабинет.
К.ЛАРИНА: То есть, это получается: у вас есть точно такой же, только без крыльев. Вы просто его любите, Светлана. Я понимаю.
С.УСАЧЕВА: Да, может быть. Так вот, в таком кабинете такие камерные работы, конечно, были уместны. Но они играют такой живописной гаммой, которой работы самого Белотто не обладают. И не случайно исследователи Алексеева уже в начале ХХ века, вот Игорь Грабарь его очень любил, написал о нем большую работу, статью в журнал «Старые годы». Он писал, что «Копии Алексеева красивее самого оригинала». Он считал именно так! Именно благодаря их живописным достоинствам.
К.ЛАРИНА: Простите. А вот художники, которых он копировал, насколько они сами по себе совершенны?
С.УСАЧЕВА: Они совершенны! Они безупречны! Но как перспективисты. Вот там все построено точно, грамотно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Так они топографичны?
С.УСАЧЕВА: Ну, я не сказала бы так о художниках ХУШ века, но, тем не менее, их картины с точки зрения пространственного построения, гораздо более достоверны, чем Алексеевские произведения.
К.ЛАРИНА: А они вообще в курсе были, что с ними делал Алексеев?
С.УСАЧЕВА: Я думаю, уже нет: ни того, ни другого уже не было в живых. Но их картины были очень популярны, очень популярны и пользовались вот таким успехом.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И вот такой художник, который воспитывался в европейских столицах, а к тому времени и Петербург был европейской столицей, и сам город строился, как перспектива – по каким-то законам – геометрическим, математическим. И вот его отправляют в Москву, которая живет по совершенно другим законам как город, который до сих пор, простите меня, москвичи, - иногда называют «большой деревней», где маленькие тропинки…
К.ЛАРИНА: Зато теперь Петербург называют «большой деревней».
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, нет – усугубляя, чтобы подчеркнуть разницу. Вместо проспектов – кривые переулки, другой дух здесь, другая атмосфера.
С.УСАЧЕВА: Когда он приехал в Москву, он уже был художником известным. И он, наконец, добился признания как мастер станковых картин, именно мастер городских видов. Потому что московским видам предшествовали петербургские. Вот я говорила, что до 1793 года мы не знаем ни одной оригинальной картины, а потом появляются сразу две: это виды Петербурга, виды Дворцовой набережной. Они парные. Это, собственно, одна панорама Дворцовой набережной, и оба – шедевры. За один из них он получает звание академика. Наконец налаживается его карьера в Академии. И, вскоре после этого, после того, как он побывал на юге, тоже по академическому поручению, по заказу Академии, он получает этот заказ, получает вернее, предписание – отправиться в Москву, чтобы там списать виды вот этой старой столицы.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но после Петербурга Москва - это хаос!
С.УСАЧЕВА: Не как хаос! Понимаете, от ХУШ века вообще документов всегда очень мало остается. И любой документ, тем более, когда он передает слова самого героя – самого живописца, это находка, это радость необычайная! Так вот, по поводу Москвы сохранилось письмо Алексеева, когда он туда приехал, это произошло в 800-м году. Приехал он туда не один, а с двумя своими учениками. У него уже была к тому времени мастерская. И вот, воспитанники Академии старшего возраста – Кунавин и Мошков в эту мастерскую вошли, стали его воспитанниками, собственно Алексеева, и помощниками по этой работе. И вот из Москвы Алексеев пишет письмо тогдашнему президенту Академии Строганову о том, что «По осмотрении Москвы я нашел столько прекрасных видов, что не знаю, с которого начать. Должно было на чем-то остановиться. И вот я решил, что посвящу себя вот этой картине, которая изображает Красную площадь». Алексеев ее называет «Видом с Собором Василия Блаженного».Вот она и считается жемчужиной нашей коллекции. У нас всего несколько московских видов и несколько петербургских, но «Красная площадь» - по праву самый признанный, самый известный, и я думаю, самый замечательный.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Я думаю, что сейчас, может быть, как раз, самое время, чтобы рассказать о том, как картина «Красная площадь» Федора Алексеева попала в Третьяковскую галерею. И здесь у нас слово возьмет Людмила Маркина.
ПУТЬ В ГАЛЕРЕЮ
Л.МАРКИНА: Картина Алексеева «Красная площадь» поступила в Третьяковскую галерею в 1917 году от замечательного коллекционера Павла Афанасьевича Бурышкина, а ранее эта картина хранилась в частной коллекции графа Орлова. Ну, об Орловых известно достаточно, а вот о Павле Афанасьевиче Бурышкине мне бы хотелось несколько слов сказать. Это был человек купеческого происхождения. Получил блестящее воспитание. Учился на юридическом факультете Московского университета, затем - в Коммерческом и Археологическом институтах, собирал произведения изобразительного искусства, а также материалы по истории Москвы. И его коллекция составила основу Музея старой Москвы. И поэтому он не случайно приобрел картину Алексеева «Вид Красной площади».История картины уже такова: в 1937 году ее в числе большого количества других произведений из Третьяковской галереи передали на Всесоюзную выставку в Петербург. Долгое время картина находилась в Пушкинском доме. В 1978 году все-таки мы решили эту картину возвратить в Третьяковскую галерею.
ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ
К.ЛАРИНА: Добавите что-нибудь, Светлана?
С.УСАЧЕВА: Знаете, прежде чем продолжить рассказ, я так поняла, скоро будет блок новостей, я бы хотела сказать, что в самой картине, вообще, всем вот живописным видам предшествовала огромная работа. И вот о ней мне нужно будет сказать особо. Это так называемый «Портфель московских видов», который, я считаю, имеет не меньшую ценность, чем уже собственно картина Алексеева. И историю свою, да. И свою историю.
К.ЛАРИНА: А у меня есть небольшое уточнение, связанное все-таки с жанром этим странным, он такой открыточный. Это же все-таки, потому что открыток в то время не было?
С.УСАЧЕВА: Вы знаете, это же наше с вами предприятие, совершенно современное. Но, естественно, у художника была задача создать историю, запечатлеть вид. Не случайно в ХУШ веке бытовал такой термин: «снять вид». Это все-таки точность была во главе всего. Но, смотря, какая точность. Вот у Алексеева точность особая.
К.БАСИЛАШВИЛИ: И вот через несколько минут мы как раз эту точность рассмотрим детально: это Красная площадь, 1801 год – до пожара Москвы.
К.ЛАРИНА: Напомню, что сегодня мы изучаем собрание Федора Алексеева «Виды Москвы. Красная площадь». А в гостях у нас Светлана Усачева, старший научный сотрудник Третьяковской галереи. Наши слушатели уже с успехом ответили на оба вопроса, которые Ксения задавала. Сейчас мы на них дадим правильные ответы, а я назову имена победителей: Светлана – 534; Маша – 209; Кира – 586; Алексей – 574.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Итак, у нас был следующий вопрос: Назовите здание, которое во времена Алексеева – в начале Х1Х века размещалось на месте здания Исторического музея. И это здание Главной аптеки. Я так посмотрела – без труда на СМС на этот вопрос ответили, и так же не вызвал никаких затруднений и следующий вопрос: «Как первоначально называлась Спасская башня»? – Фроловская.
С.УСАЧЕВА: Ну, это очень приятно, что москвичи знают историю своего родного города и памятники. Но это единственное, что изменилось с момента 1801 года. И вот не случайно поэтому картина Алексеева имеет, безусловно, не только художественную ценность, но ценность историческую.
К.ЛАРИНА: Допожарная Москва.
С.УСАЧЕВА: Допожарная Москва. Пожалуй, вот в таком объеме, в такой полноте это единственный случай, когда художник запечатлел центр города.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Когда еще мы сможем увидеть, где еще мы сможем увидеть, на каких картинах, на каких фотографиях башни и стены кремля, которые заросли кустарником, господа?
С.УСАЧЕВА: Ну, вот в этом достоверность, которой Алексеев отличается. Он подчеркнул, что Москва для него не только город древний, но еще город ветхий. И действительно, помните, вот: «Москва находится в великом небрежении: все средства идут на Петербург. А Москва старится, Москва разрушается». И вот тут очень хорошо видно на картине «Красная площадь», какой кремль – действительно уже несчастного просто вида, и действительно поросшие стены кустарниками и даже почти деревьями. И художник все это добросовестно очень изображает. Но, кстати, в этом же вот та живописность, та живость московских видов, которыми они отличаются и которыми они так пленили современников. Обратите внимание! Здесь все очень достоверно в смысле самих архитектурных сооружений. Всё очень узнаваемо, и очень хорошо видно, что же изменилось. Вот центр композиционный – и картины, и площади, поскольку вид остался один и тот же. Мы с вами находимся примерно там, где сейчас стоит Исторический музей, смотрим в глубину. Видно, что Собор Василия Блаженного окружен лавками торговыми, сейчас их уже давно нет. А во времена Алексеева здесь торговали всем, чем угодно, и вот, в частности, с правой стороны, ближе к Спасской башне, находилась знаменитая библиотека, которая была построена еще во времена Петра Первого, и там шла очень бойкая книжная торговля.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Библиотека как книжный магазин?
С.УСАЧЁВА: Да, совершенно верно, книжные лавки. И даже на самом вот этом мосту, который ведет к Спасской башне, тоже располагалась лавочка книжная, вот тут, справа она видна, там тоже продавались книги. Все это вскорости исчезло. Вообще, не только пожар изменил и Красную площадь, и Москву, изменили дальнейшие перестройки. В частности, были засыпаны рвы.
К.ЛАРИНА: Да. Здесь ров явно совершенно виден.
С.УСАЧЁВА: Вот ров там, где сейчас захоронения у нас, и далее – мавзолей, здесь просто ров вокруг кремлевской стены. А вот через 20 лет примерно он исчезнет. Исчезнут торговые ряды. Вот здесь они видны слева. Но сейчас нынешнее здание – то здание, которое было построено во второй половине Х1Х века, после того, как прежние торговые ряды очень сильно пострадали после пожара 1812 года, но зато неизменным осталось лобное место, и неизменным остался тот очень шумный, пёстрый и яркий колорит, которым всегда отличается Красная площадь.
К.ЛАРИНА: Московский люд!
С.УСАЧЁВА: Московский люд.Вот не случайно Екатерина Николаевна Асаркина, одна из исследовательниц и, кстати, сотрудница замечательная Третьяковской галереи в свое время писала, что «Пейзажи Алексеева согреты живым дыханием человека».Вот, кстати, в этом разница с Петербургскими видами.
К.ЛАРИНА: Да. Здесь даже животные есть какие-то.
С.УСАЧЁВА: Ой! Кого здесь только нет! Вот обратите внимание: здесь прогуливаются господа, которые тоже обращают внимание на всевозможные фрукты, овощи, даже что-то покупают, здесь и простолюдины в их, естественно, одеяниях, соответствующих их положению; и очень нарядные персоны. И сено везут. Здесь идет крестный ход. Крестный ход на первом плане видно, кланяются иконе, её встречают. Кстати, Алексеев еще раз потом обратился к Красной площади в живописи: он создал совершенно замечательную, как говорят, иконо-картину, - в некоторых книгах ее так называют, на которой изображен знаменитый крестный ход после освобождения Москвы от поляков. И там снова возникают эти святыни – и Спасская башня, в том числе. Из нее, как раз, выходит поток людей, и несут икону Казанской Божьей матери.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А чем торгуют? Вот Вы, наверное, детально в лупу рассматривали?
С.УСАЧЕВА: Вы знаете, в этом смысле очень может помочь диск. Вот когда мы готовили выставку, посвященную Федору Алексееву, к его 250-летию, мы подготовили не только вот этот каталог, который Вы держите в руках – книгу, но еще сделали СD-RU. И вот на этом СD-RU мы смогли всевозможные фрагменты…
К.ЛАРИНА: Фрагменты увеличить, да?
С.УСАЧЕВА: Да. И вот там очень любопытно рассматривать, наблюдать за московскими жителями: за их костюмами, за их занятиями. То есть, здесь все действительно полно такого движения.
К.ЛАРИНА: Света, а вот что это за стена дома слева?
С.УСАЧЕВА: А это уже вот те законы, по которым строятся перспективы в ХУШ веке. Дело в том, что перед вами, собственно говоря, панорама. И не случайно, обратите внимание, вот я сейчас обращусь к портфелю, я об этом подробнее скажу. Пространство здесь не такое, какое вы увидите в натуре. Вот если на диске вы сможете посмотреть фотографии, мы там специально поместили современную фотографию Красной площади и картину. Видно, что Собор Василия Блаженного находится гораздо дальше, площадь гораздо глубже. Вообще, пространство иное.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вообще, больше всего, больше деталей вошло, да?
С.УСАЧЁВА: Алексееву было важно показать Москву как такое собрание архитектурных древностей, и он построил пространство, как в театре, ну ровно, как театральную сцену, которую и окружил, и наполнил вот этими архитектурными достопримечательностями. А любая театральная сцена требует кулис. И вот это здание – слева, это скорее та «кулиса», которая должна этот вид ограничивать.
К.ЛАРИНА: То есть, его не было в натуре?
С.УСАЧЁВА: Возможно, оно и было, возможно, его и не было, но на всех картинах Алексеева вот такого плана непременно появляется часть некоего дома, которая эту роль совершенно театральных кулис исполняет.
К.ЛАРИНА: Да, пространство углубленное.
С.УСАЧЁВА: Круговое. Круговой такой обзор – завершенность его, некая полнота. Картина, он создавал картину. Но вот картине, собственно, предшествовали натурные зарисовки. Вот тут художник был более тщателен, и в пространственном отношении более внимателен. И здесь, как раз, ему очень помогали его воспитанники – Кунавин и Мошков. И тот, и другой должны были в последующем стать пейзажистами. Собственно, ими и стали. Правда, своего главу, главу мастерской они никогда не превзошли, ничем особенным после не прославились. И, собственно, их имена и остались в истории, благодаря тому, что они создавали так называемый «Портфель московских видов».Что это такое? – Это более пятидесяти акварельных рисунков, практически все они воспроизведены в нашем Каталоге. Я считаю, большая работа была произведена в связи с этим, потому что никогда до этого они вместе не собирались. А теперь вы можете увидеть вот эту всю Москву – допожарную, во всех подробностях, во всех деталях ее исторический центр вот таким, каким он был. И действительно возникает впечатление очень живого, очень красивого города. В частности, есть несколько эскизов и самой Красной площади. Есть ровно такой же, как картина, с этой же точки зрения. И сразу становится очевидным – что менялось в связи с тем, как художник работал – становится видна та внутренняя работа, которая идет от натурного впечатления до завершенного полотна.Во-первых, на этих эскизах, как правило, нет тофажа.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Людей, то есть.
С.УСАЧЁВА: Город как будто бы вымер. Тофаж это изображение уже людей. Но, правда, по отношению к Алексееву, к его московским видам, тофажем называть эти фигурки как-то не хочется, это действительно живые люди.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А термин, откуда произошел?
С.УСАЧЁВА: Термин западноевропейский, он используется уже с ХУП века, И, как правило, обозначает те фигурки, которые помещаются в ландшафт, они для масштаба, как правило. Они скорее характер условный, нередко это античные персонажи. Но не жители города, как правило. Вот у Алексеева эта традиция уже иная, она приобретает совершенно иное звучание. Бытовые зарисовки, уже жанровый характер, жанр появляется в пейзаже. Так вот, в эскизе нет людей, и понятно, что для ученика главным было – изобразить архитектурные сооружения, что и делается со всевозможной тщательностью и добросовестностью. И в эскизе собственно Красной площади видно, что сам воспитанник находится где-то на очень высокой точке зрения. И вот там видна глубина площади, то, что она идет вниз, как она и идет на самом деле, к Васильевскому спуску. А в картине пространство уже на нас опрокидывается – художник его уже сочиняет по большей части. Вы знаете, он даже немножечко присочиняет и собственно в архитектуре. Я думаю, это не случайно, поскольку он был декоратором.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А я все смотрю на Василия Блаженного внимательно.
С.УСАЧЁВА: Да. Нужно смотреть на Василия Блаженного внимательно: если сравнить с эскизом, видно, что он добавил еще одну главу: для него было важно показать вот этот самый декоративный эффект. Вот он все равно остается театральным декоратором. И именно Москва, ее архитектура неправильны. В ХУШ веке, в начале Х1Х ее называли «готической». Она ему дает, в этом смысле, простор для воображения. Ну, представьте себе: он же приехал из современного города, он – современный художник современного города, каким был Петербург – города молодого, столицы.
К.ЛАРИНА: Европейского.
С.УСАЧЁВА: Европейского. А приехал в город готический, средневековый, где всё удивительно, всё неправильно, но всё так восхитительно красиво, что с этим можно работать, что называется! – Можно это как-то перевоплощать, можно досочинять.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Почему Лобное место такое большое? Я не могу успокоиться.
С.УСАЧЕВА: Потому что это композиционный центр.Я радиослушателям объясню, что фигурки вот здесь, на фоне Лобного места, те, кто бывал на Красной площади, сейчас поймет, - они меньше…
К.ЛАРИНА: Нижнего яруса.
С.УСАЧЁВА: Да, они меньше нижнего яруса. Они очень мелкие, конечно, это тоже неверно совершенно.
К.ЛАРИНА: А скажите, - у меня другой вопрос: а как к этим вольностям относились в то время?
С.УСАЧЁВА: Вы знаете, относились совершенно спокойно, лояльно очень. И для тех современников, которые видели картины Алексеева, было важным скорее образ, который художник создал. Они эти вольности прощали, они смотрели на них его же глазами, то есть понимали, что это есть некие закономерности, по которым строится ландшафт, строится проспект. И эти правила никто не отменял. Художник им следует. И важнее вот та выразительность художественная, которую он создает в итоге. Кстати, когда Алексеев умер, - это случилось в 1824 году; год спустя, состоялась выставка, в Академии художеств прошла академическая выставка. Они ежегодными стали с некоторых пор. И эта выставка известна тем, что известный поэт Батюшков оставил статью о ней. Она называется: «Прополка в Академии художеств». И в статье этой в такой образной форме, в форме собеседования, описываются те произведения, которые на выставке были представлены.Подходя к картинам Алексеева, художник не устает восхищаться. Два собеседника: молодой художник, и, собственно, сам Батюшков, который здесь делится своими впечатлениями. О петербургских видах говорится, как о городе: «Вот это город. Посмотри, какие виды! Какая цельность, полнота, совершенство, строгость»! – Собственно всё то, что мы о Петербурге говорим и сегодня, о его центре. Он дошел до наших дней, слава Богу, без изменения. А когда они подходят к московским видам, отношение другое – эта Москва уже ушла, потому что – всё! – пожар случился.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Прошло 20 лет.
С.УСАЧЁВА: Это еще почти вот… Ну, вот, художник только умер, это его современники, которые его лично знали. Но это уже прошлое для них, это та мемория, та, вот тот образ города прекрасного, города истории, города национальной гордости. Но его уже нет! И когда смотрит Батюшков на эту картину и делится впечатлениями со своими собеседниками, он пишет, позвольте, я процитирую:«А вот московские виды, - сказал молодой художник, указывая на картины, изображавшие Каменный мост, кремль и прочее с большою истинной любовью и искусством. Какие воспоминания для московского жителя! Рассматривая живопись, я погрузился во сладостные мечтания, я готов был сказать моим товарищам: «Что матушки-Москвы и краше, и милее»? – Известные слова Ивана Ивановича Дмитриева, поэта той эпохи. То есть, это уже была память, историческая память. И, безусловно, с годами она все ценнее.
К.ЛАРИНА: Я посмотрю там еще другие репродукции, которые здесь есть, вот именно в этой серии – «Виды Москвы». Мне ужасно нравится то, что связано с водой, с рекой. Очень живая Москва-река, я такой нигде не видела. Насыщенная.
С.УСАЧЁВА: Вы знаете, это редко для того времени, для русских художников. Я думаю, что это венецианские впечатления. То, что он видел воду, безусловно.Конечно, сама Нева, ведь петербургские виды – это тоже виды города на воде. И, когда он Москву изображает, вот это самый, пожалуй, известный его вид, который вошел во все учебники по архитектуре, по истории архитектуры, по истории города…
К.ЛАРИНА: «Каменный мост»?
С.УСАЧЁВА: Да, «Каменный мост», - совершенно верно.
К.ЛАРИНА: Здесь такая активная жизнь на этой реке, столько лодок.
С.УСАЧЁВА: Но тоже возможность его как живописца, как перспективиста - организовать выразительное пространство. Ведь река – обратите внимание, в данном случае, это вот та цезура, тот как бы подход к величественной панораме, которая открывается там, за мостом, и она потому так величественна и цельна, потому что к ней идет вот эта вот дорога водная. Она позволяет это пространство увидеть во всей красоте, мощи, и воспринять её, как своеобразный символ. Кстати, вот этот вид с Каменного моста, он вошел в книгу Василия Андреевича Жуковского. Его стихотворение было опубликовано в специальной брошюре, называлось: «Певец во стане русских воинов», и оно было в то время своеобразным гимном передовой дворянской молодежи. А предварял его как виньетка вид Алексеева.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Скажите, пожалуйста, вот Москва сгорела, старой Москвы больше нет, приступают виднейшие архитекторы к воссозданию облика Москвы к перестройке, к постройке нового. Вот в данном случае, привлекался ли как-то Алексеев с его видами, поскольку по сути это было чуть ли не единственное документальное свидетельство о старой Москве?
С.УСАЧЁВА: Вы знаете, точных сведений нет, потому что я с архитекторами, естественно, общаюсь мало. Я думаю, что это неизбежно. По крайней мере, во всех учебниках по истории архитектуры картины Алексеева присутствуют.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, все-таки к нему как к документу тоже можно относиться не только, как к фантазии?
С.УСАЧЁВА: Естественно, естественно, конечно! Это так и было!И особенно, что касается самих сооружений: ну, присочинил он немножко, что касается Василия Блаженного, есть там еще более яркий эпизод – когда он пишет Лубянскую площадь: там церквушка с одной стороны – церковь одноглавая. На акварели – она одноглавая, а на картине там – великий пятиглавый собор.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А Алексеев исключительно в этом жанре работал – только как перспективист, только как городской рисовальщик, или портреты остались?
С.УСАЧЁВА: Вы знаете, он – городской видописец. Только в этом.Никаких портретов. Нет, он не занимался никакими больше жанрами живописи, но в этом он проявил себя во всей полноте, и действительно стал, благодаря ему, знаменит.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А, кстати, сохранился его портрет.
К.ЛАРИНА: А я хотела про это спросить, поскольку уж сильно очень впечатляет. Мужчина, конечно, красавец, просто красавец!
С.УСАЧЁВА: Да, красавец! Обратите внимание, он же ведь с ленточкой – Святого Владимира ему дали. Здесь он уже со всеми регалиями, со всеми степенями академическими – он был советником Академии художеств, профессор. Этот портрет написан уже в 1820 году. К этому времени он уже, к сожалению, был болен и работал мало. А писались такие портреты большие для зала академического совета, собственно, сейчас там и помещается.
К.ЛАРИНА: Современные черты лица, абсолютно сегодняшние.
С.УСАЧЁВА: Но самая важная деталь – обратите внимание, ее не все замечают: он стоит на фоне мольберта, на этом мольберте, видимо, холст, и уже нанесен мелом рисунок. Там Спасская башня. То есть, современники ценят художника, прежде всего, за его московские виды, хотя он может так же быть назван «певцом Петербурга».
К.ЛАРИНА: Ну, хорош собой необыкновенно!
С.УСАЧЁВА: Красив, красив.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Как я предполагаю, от Ксении сейчас последует вопрос: «А что было с его личной жизнью»?
К.ЛАРИНА: Как я поняла, он был нормальным человеком.
С.УСАЧЁВА: Нормальный человек: у него была семья, и даже он был дважды женат, есть в послужном списке имена детей – их было трое. А поскольку брак был второй, то они ещё малолетние. Вот для его уже достаточно зрелого возраста, там, четыре, пять, шесть лет. Но что с ними стало, к сожалению, неизвестно.
К.ЛАРИНА: А вот еще вопрос к Вам, Светлана, Каталог я листаю, понимаю, что здесь огромное количество картин, в авторстве которых сомневаются.
С.УСАЧЁВА: Их там не так много, на самом деле, но они есть.
К.ЛАРИНА: А с чем это связано? Он что, не подписывал, что ли, свои работы?
С.УСАЧЁВА: Вы знаете, не все работы Алексеева подписаны, - это, во-первых. В ХУШ веке – это практика: какие-то вещи подписаны, чаще – не подписаны. У Алексеева, кстати, достаточно много подписных работ. Но здесь еще какая ситуация: он был очень известен уже при жизни, его очень много повторяли. И особенно, поскольку были известны виды, то здесь уже шли повторения. И это даже не копии скорее, это работа мастерской. Вот я сказала, что он заболел уже к концу жизни, он явно работал мало, или уже почти не работал, а его воспитанники, там же не одно поколение, они продолжали воспроизводить в живописи вот этот самый «Портфель московских видов», который был в Москве сделан.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Как так получилось, что не нашлось исследователей, так долго не находилось на Алексеева? Я так понимаю, что две, две крупных работы издано об Алексееве?
С.УСАЧЁВА: Нет, нет! В первый раз на него обратили внимание в начале ХХ века.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но всё равно, ХХ век – столько времени прошло!
С.УСАЧЁВА: Потом о нем написал замечательную монографию, очень солидную, наш известнейший искусствовед, исследователь русского пейзажа Алексей Александрович Фёдоров-Давыдов, это 53-й год.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но всё равно, его имя было, ну как-то в забвении какое-то время.
С.УСАЧЁВА: А вот потом, после 55-го года, и после выставки, к сожалению, небольшой, очень небольшой, которая тоже проходила в Третьяковской галерее, почти 50 лет на него практически не обращали внимания. Было две книжечки, очень хороших, двух исследователей, но они были популярны, скорее небольшие.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А с чем это связано? Как Вы думаете?
С.УСАЧЁВА: Я даже не знаю, как это объяснить.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Москва такая здесь непарадная.
К.ЛАРИНА: А, по-моему, очень симпатичная Москва.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но не совсем столичная – не тот образ выстраивался в ХХ веке Москвы.
С.УСАЧЁВА: Не знаю, мне кажется, это не с этим связано. Вот бывает так: напишет книгу известный искусствовед, и кажется – всё о художнике сказано, больше нечего добавить. И, наверное, очень долго это мнение как раз и бытовало. Но именно на нашей выставке, вот на этой, последней - 2004 года, мы собрали его наследие практически полностью, и «Портфель» собрали полностью. Поэтому, я вот думаю, как раз ценность этой работы в том, что она интересна всем: и собственно искусствоведам, и людям, которые хотят полюбоваться старой Москвой, и историкам архитектуры, и школьникам.
К.ЛАРИНА: Я не понимаю – не совсем уж далекое время-то – ХУШ век? Почему, или он умер-то вообще в Х1Х, почему не известно место захоронения? Почему ничего не известно о судьбе его потомков?
С.УСАЧЁВА: Ну, дело в том, что если его потомки не были напрямую связаны с Академией художеств, ведь все документы – основной комплекс, который сохранился, он находится в архиве Академии художеств. Если они не стали художниками, то, естественно, об их судьбах мы ничего знать не можем.
К.ЛАРИНА: А о месте захоронения, почему неизвестно?
С.УСАЧЁВА: А о месте захоронения, я думаю, что при желании можно выяснить место, где хоронили академиков. То есть, наверное, это было какое-то место определенное.
К.ЛАРИНА: Петербург.
С.УСАЧЁВА: Да, естественно, - в Петербурге. Но могилу стёрло время.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Может быть, где-то около Александро-Невской Лавры? – Вот там вот хоронили людей известных.
С.УСАЧЁВА: Возможно. Точно сейчас, к сожалению, сказать никто не сможет.
К.ЛАРИНА: Где, чего купить? Вот все спрашивают: «Где можно купить диски»? «Где можно купить Каталог»?
С.УСАЧЁВА: Естественно, в Третьяковской галерее, куда я всех приглашаю! Можно купить там и Каталог, и особо ратую за диск, он гораздо дешевле. И в этом диске, как раз всё собрано: можно посмотреть и фотографии и современной… Сравнить! Можно посмотреть историю каждого сооружения, практически, которое там изображено. То есть, в этом смысле они очень информативны и красивы притом.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А произведения сами и в Третьяковской галерее?
С.УСАЧЁВА: Произведения сами Алексеева находятся в Третьяковской галерее, и в Русском музее, и в других музеях, но по большей части – вот в этих двух музеях самый большой комплекс.
К.ЛАРИНА: Ну, ты приглашаешь на выставки? А мы говорим спасибо Светлане Усачёвой за знакомство с таким интересным, уникальным совершенно человеком. Запомните, пожалуйста, те, кто для себя это имя открыл впервые – ФЁДОР АЛЕКСЕЕВ! Спасибо Вам, Светлана!
С.УСАЧЁВА: Спасибо Вам. Всего доброго.