Евгений Брюн - Разворот (утренний) - 2013-11-26

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, у нас на прямой линии телефонной связи Евгений Алексеевич Брюн, главный нарколог Минздрава. Здравствуйте, Евгений Алексеевич.

Е. БРЮН: Добрый день.

А. ОРЕХЪ: Ну, доброе у вас утро, в связи с принятыми решениями накануне?

Е. БРЮН: Ну, в общем, мы всегда были за то, чтобы преступники, больные преступники лечились уже по соответствующему закону.

А. ОРЕХЪ: Ну, вот смотрите, у всех же возникает одно и то же сомнение. Что алкогольная зависимость, что наркотическая, к сожалению многие сталкивались с этим в реальной жизни. Ну, родственники, друзья и так далее. Если человек сам не хочет этого сделать, то заставить его трудно. Или ваш опыт говорит как-то… Что-то другое на эту тему?

Е. БРЮН: Но вот наша наука говорит о следующем, что при хроническом, психическом заболевании в период обострения, человек не может отдавать отчет в своих действиях, он не может контролировать свои поступки. Речь идет о том, что вот эти люди, которым будет по суду назначено принудительное лечение из числа наркоманов и алкоголиков, они находятся в психотическом состоянии, они не могут отдавать отчет. Они гибнут, гибнут в притонах, гибнут дома, гибнут окружающие люди их. Поэтому я думаю это норма абсолютно правильная.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И то, что касается…

Е. БРЮН: Таких людей не очень много, примерно 10-15% от общего числа больных наркоманией – алкоголизмом, но они есть. И в отношении их кончено государство должно защищать, прежде всего, здоровое население.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А то, что касается изменений ещё и в административный кодекс, да? Про административные правонарушения, которые связаны так или иначе, с наркотическими или психотропными средствами – это тоже правильно. То есть, надо полностью и уголовные и административные кодексы связать с принудительным лечением?

Е. БРЮН: Ну, там должны быть, конечно, определенные градации. Я думаю, что судебная практика, которая после входа в строй этого закона, она покажет, какие там корректировки нужно делать, и как это будет в реальной жизни происходить. Но то, что нужно ужесточать законы в отношении преступников, ну тут ничего не сделаешь. Особенно тех, которые находятся в психотическом состоянии, в связи с употреблением алкоголя или наркотиков.

А. ОРЕХЪ: Ну, смотрите, всегда у людей кончено возникают некоторые сомнения, не было бы не дай Бог каких-то злоупотреблений. Потому, что вы говорите о психотическом состоянии, и это в общем, оценочное суждение всегда. Ну потому, что смотрят эксперты и думают: Ну, вот этот больной – он в психотическом состоянии преступник, а этот может быть нет. Нет ли здесь каких-то там опасностей, угроз, сомнений, что человека, который все-таки отдает себе отчет, его признают по сути невменяемым, и отправят его лечиться. А лечение – оно же может длиться сколько угодно? Это и срок отбывания в тюрьме какой-то определенный, а тут он…

Е. БРЮН: Нет, тут тоже все это ограничивается определенными рамками. Вечно лечить, и как-то вечно заниматься этим не возможно. Понятно, что через 2 недели после того, как человека госпитализируют, и отнимут от наркотиков или от алкоголя, он приходит в себя, и с ним уже можно начинать разговаривать. Естественно, все эти решения врачебные принимаются комиссионно, и в одиночку. Поэтому это целая процедура, она ещё будет прописана, будет прописан порядок. Я думаю, что Минздрав вместе с МВД будут прописывать ещё порядок работ с такими больными. То есть, это целая история. Закон он как бы достаточно широк, он утверждает некую норму, а дальше будут подзаконные акты, которые всё будут регламентировать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Евгений Алексеевич, и ещё один вопрос. Есть полгода на подготовку к началу действия этого закона. Что касается инфраструктуры, потому, что ещё одно сомнение было озвучено по поводу того, что может просто не хватить места в реабилитационных центрах.

Е. БРЮН: Ну, речь идет скорее всего не о реабилитационных центрах. Причем у нас реабилитационные центры пока… Те негосударственные реабилитационные центры прежде всего, которые себя так позиционируют, они конечно не смогут заниматься этой работой. Скорее всего, это будет работа в государственной наркологической службе.

А. ОРЕХЪ: Ну, вот она насколько к этому готова, именно с точки зрения специалистов, медикаментов.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Количества коек.

Е. БРЮН: У нас достаточно специалистов, достаточно медикаментов, коек. И нужно понимать, что это не будет поголовно, да? Вот я вам говорил, что это примерно 10-15% от общего числа алкоголиков и наркоманов. Большинство из них идет к нам добровольно и лечится, и проходит лечение. Потом принудительное лечение, ведь оно не только стационарное, но оно ещё и амбулаторное. То есть, стационарный этап занимает месяц – два, а дальше он переходит в амбулаторную службу, и продолжает свое лечение, под контролем (неразборчиво).

А. ОРЕХЪ: Скажите, а у родственников, и у самих вот принудительно излечаемых, у них какие могут быть при этом права? То есть, с ними кто-то как-то советуется, контактирует? Или вот вынесено постановление, и вперед, что называется? То есть, эти люди как участвуют? Они же тоже заинтересованы в том, чтобы человек вылечился.

Е. БРЮН: Естественно…

А. ОРЕХЪ: Ну, не вылечился, а хотя бы снять какую-то острую фазу, что называется.

Е. БРЮН: Ну, да. Вот острая фаза, она снимается в стационаре. То есть, есть постановление суда, потом это поступает в (неразборчиво) следит за тем, чтобы человек дошел до нас, и следит, чтобы он регулярно к нам приходил, или там врачи примут решение о его госпитализации, значит, он будет находиться у нас внутри, у нас всё закрыто. Ну, сбежать можно наверное и с луны, в принципе…

А. ОРЕХЪ: Ну, это понятно, да. При желании.

Е. БРЮН: Но в принципе все закрыто, все под контролем, и они проходят лечение. У нас достаточно и психологов для работы с семьей, у нас достаточно врачей, как бы тут я никаких проблем особых не вижу.

А. ОРЕХЪ: Хорошо, спасибо вам большое. Евгений Брюн, главный нарколог Минздравсоцразвития РФ был у нас в эфире.