Алексей Венедиктов - Один - 2018-04-18

А. Венедиктов

У нас, конечно, как обычно, работает всё что может. Во-первых, смс. Напомню номер — вы можете присылать свои вопросы, мнения (только подписывайтесь, не очень люблю с анонимами работать). +7-985-970-45-45, не забывайте подписываться. Это московский номер телефона: +7-985-970-45-45. Конечно, можно через аккаунт в твиттере vyzvon. Конечно, можно через наш сайт.

Естественно, работает Ютьюб: у нас здесь все — я вижу и привет из Набережных Челнов. Спасибо, да, рубашечка ничего (это я Набережным Челнам говорю).

Латвия мне здесь еще присылала. Город Энгельс. Алексей пишет: «Пить вредно!» — ну и не пейте! Здоровеньким помрете, как известно.

Ну что, начнем! У меня есть много вопросов. И меня просят тут всячески, упорно и назойливо, сказать несколько слов про Армению. Вот Снежана, Тамбов — вижу, Снежана, привет!

Дальше... Антон Сотников: «Почему ты так открыто говоришь, что ты сексист?» - это он имеет в виду мое интервью у Дудя. Потому что я сексист! А что, я вам врать буду? Вот вы боитесь, вы скрываетесь, Антон Сотников — ну и скрывайтесь.

Волгодонск, Курск... Вот протестный Ереван нам шлет...

Знаете, скоро в Москву приедет Азнавурян (имеется в виду Шарль Азнавур) и будет давать здесь концерт. Я был на 3 его концертах. Один раз в Амстердаме. Мы сегодня еще во втором часе послушаем песню Бреля “Amsterdam” (уж тут я не пропущу). Значит, я был у него в Амстердаме...

Очень смешная была у меня история во Франции — сравнительно недавно, года 2 назад. Я иду мимо «Олимпии», и вдруг вижу: «Азнавур». Ё-моё! В «Олимпии» — Азнавур! Подхожу — конечно, нет билетов. Но вы будете смеяться, скажу я самовлюбленно и гордо, портье меня узнал. Я имею в виду, что ровно накануне я был у них в программе “France-24”, что-то там говорил о Путине. «О, говорит, вы из России, про Путина говорили», - и посадил меня на приставной стульчик. И я слушал Азнавура в легендарной «Олимпии» на приставном стульчике.

Мне тут напоминают, смешно — сейчас скажу кто... Анна из Санкт-Петербурга пишет: «А где бабуля? - Я за нее!» («Операция «Ы» и другие приключения Шурика»). Верно.

Санкт-Петербург, Михаил тоже тут, привет!

Ольга Островская пишет: «Я лучше спать пойду», - бай-бай, девочка. Или бабушка? Бабушка, наверное, скорее всего, раз так спать пойдешь.

Веселый Роджер пишет: «Всем привет от пиратов с Ютьюба». Кстати, следующий номер «Дилетанта», который выйдет 22-го числа, будет посвящен пиратам. Он будет посвящен Фрэнсису Дрейку. А 25-го апреля в Историческом музее в Москве у нас будут замечательные «Дилетантские чтения» (Красная площадь, дом 1, ребята!) про суды над пиратами — настоящими, не нами...

А.Венедиктов: Самострах, самоцензура — это сейчас для журналистов самое неприятное, что может быть

Стокгольм, Беларусь, Иваново... Ага, вот Роджер опять. Лиссабон — вижу...

Про Азнавура, вернусь. Собственно говоря, что происходит в Армении, понятно. Была изменена конституция под одного человека — бывшего президента Сержа Саргсяна. Это так называемый «карабахский клан» - бывшие полевые командиры, вышедшие из Первой Карабахской войны. Президентская республика Армения превратилась в парламентскую республику, а Саргсян из президента стал премьер-министром. И значительная часть армян, ереванцев протестует. Они на улице.

Привет из Тбилиси, привет из Владимира, Севастополя, Рязани. Эдинбург, Неринск... Это тот Неринск? С ума сойти! Еще раз из Еревана, хорошо... Да, еще тут у нас есть Нью-Маркет, Канада.

Итак, нас сегодня в первом часе сопровождает Азнавур. Я выбрал 3 песни. Они известные вам — не самые известные... Нет, они самые известные! Давайте, поехали.

ПЕСНЯ.

А. Венедиктов

Меня спрашивают про мой сегодняшний — или уже вчерашний — поход в Высшую школу экономики. Я был в программе «В точку», где 2 недели тому назад был Дмитрий Песков. Мы там были с Александром Любимовым и с Сергеем Смирновым («Медиазона»). Нас спрашивали про цензуру, про пропаганду... Ну, то, что обычно спрашивает 1-2 курс. Но ребята правильные.

Ну я им там рассказал свое видение. Вы, слушатели «Эха Москвы», о моем видении всё знаете, поэтому вам ничего нового не будет. Важно, чтобы они не пугались. Мне кажется, что самострах, самоцензура — это сейчас для журналистов самое неприятное, что может быть. Нет, некоторые этим занимаются с восторгом.

Тут меня спросили про дело над тем, кто покушался на убийство Татьяны Фельгенгауэр, на Таню. Сегодня состоялось первое заседание суда, 3 мая будет следующее заседание суда. По-моему, он вменяемый.

Если некоторые «журналисты» (беру слово в кавычки) из «России-24» думают, что я их забыл, потому что следователь их забыл, они ошибаются. Очень внимательно изучаем их карьеру. Очень внимательно! Пусть не печалятся, что мы о них забыли. Нет, не забыли: ни про господина Алексея Казакова, ни про второго, такого круглолицего, который сначала Таню травил и врал про нее, а потом приехал в момент покушения, чтобы делать об этом репортаж. Я, как известно, не злопамятный, но злой. Память у меня длинная. И не надейтесь — я вас не забуду. И некоторые хорошо знают это...

Вот, будем следить за судом. Там, мы знаем, защита пытается в открытую заменить «покушение на убийство» (то, что предъявляется) «нанесением телесных повреждений». Это даст возможность этому человеку, у которого 2 гражданства, как сказал адвокат, уехать в Израиль на лечение. Ну понятно, да.

Про Дурова меня спрашивают: «С Дуровым будет интервью?». С Дуровым будет интервью, если он захочет. Он сегодня очень заботливо поинтересовался, все ли у меня работает, и поставил ли я все... Я уже рассказывал, но, наверное, не в ночи, что год назад я и понятия не имел, что такое Telegram. Когда мы с Павлом случайно встретились — или не случайно — он говорит: «Алексей Алексеевич, а у вас Telegram стоит?». Я говорю: «А что это такое?». Это приблизительно как Дудь меня спросил: «Вы за Оксимирона или за Гнойного?». Я сказал: «А это кто?». Я не хвалюсь этим, я просто пересказываю. И он у меня взял мой айфон, говорит: «Сейчас я вам поставлю». В общем, он мне из ручек собственных поставил, чем я горжусь. И вот он сегодня поинтересовался, все ли у меня работает. Да, у меня все работает, ребята, я спокойно сижу в Telegram.

И напомню вам, что решения суда не относятся к пользователям. Они относятся к провайдерам. Ну мы, конечно, провайдеров, которые не гасят Telegram, поддержим. Но это относится не к пользователям. Поэтому я считаю, что это очень удобная история. Мне представляется, что решение по блокировке Telegram — давайте я скажу совсем мягко — неэффективное...

Иди спать, Оля! Она не пошла спать! Вот эти лживые девки! «Я пошла спать, мне скучно», - и вот теперь через раз, через раз... Спать быстро, бабуля! Завтра рано вставать.

А.Венедиктов: Решение по блокировке Telegram — неэффективное, не достигает целей, поставленных ФСБ перед РКН и судом

Так вот: оно просто неэффективное. Оно просто не достигает тех целей, которые ФСБ поставило перед Роскомнадзором и судом. Я вам говорю то, что говорю им, поэтому ничего удивительного в этом нет. Я буду пользоваться и писать, ну а ваше дело — читать меня в Telegram или не читать. Это ваше дело. Может, я пишу в пустоту. Может все мои — сколько сейчас? - 59 тысяч подписчиков — они все боты. Ну и что? Я там пишу! Хочу и пишу. Поэтому мне это малоинтересно.

Поэтому я считаю, что это ошибка. Ошибка очень важная, очень серьезная. Потому что XXI век для таких стран, как мы, и (сейчас я проведу черту) таких стран, как Индия, таких стран, как Пакистан, и конечно таких стран, как США, Франция, Англия, Германия и так далее — это век коммуникации. Самое большое золото — это информация, которая циркулирует. Если мы отрезаем от себя коммуникации, если мы изолируем себя от информации, мы принимаем неправильное решение или неполное решение. И мы видим, как даже руководители государств на основании неверной, неточной информации, или не имея альтернативной информации — только папочки, «секретно», «генерал-полковник» - принимают неверное решение, поступают неверно.

Буквально на этих днях мы видели 2 неверных выступления. Вот мне тут Дядя Миша напоминает про моего друга Лаврова, слова про историю со швейцарской лабораторией, с BZ, с этим газом. Вот это точно история, когда на основе неполной информации (давайте я буду говорить интеллигентно, хотя я совсем не интеллигентный) министр, в общем, был осмеян. А мне неприятно, когда над министром моей страны смеются.

А источник этой информации — это же всё проверяется моментально! Во-первых, проверяется следующим образом: когда это только появилось, было просто очевидно, что относиться к этому заявлению министра надо критично — то, что он сказал, ссылаясь на швейцарскую лабораторию (как она называлась, Swiss). Немедленно был найден сайт этой лаборатории. От него немедленно был найден твит. Твиттер — и там был твит этой лаборатории, где было белым по черному, черным по белому сказано: ничего подобного! Мы подтверждаем. Еще 10 дней назад мы сказали, что это «новичок», а никакой не BZ. Это пишет эта самая лаборатория, на которую ссылается министр. Ну знаете, вы меня извините, уважаемые — кто там? - референты, не референты, вы что министру даете? Он сам виноват. Это он назначил референтов, я его не защищаю.

И вся страна теперь втянулась в это BZ. И уже сегодня генеральный директор Организации по запрету химического оружия говорит: «Это не имеет отношения к Солсбери». «Нет!», говорит МИД — а что еще делать? «Как не имеет?», - «А что-то здесь не то!». Значит, сама лаборатория говорит «Не имеет»; ОЗХО, которая сделала этот секретный доклад, говорит «Не имеет», а наш МИД говорит «Имеет!». Послушайте: мы можем быть страшными, мы можем быть скучными — но мы не можем быть смешными, ё-моё! Мы не можем быть смешными! И вот оно, увы...

И вторая история — это, конечно, совершенно фантастическая история: то, что сегодня сделал генеральный прокурор. Я всегда внимательно относился к Юрию Чайке, зная, что он очень — как сказать? «зануден» — он обидится? — зануден как юрист. Он очень тщателен. Даже политически он очень тщателен. Можно с ним не соглашаться, но он очень тщателен. И что мы теперь имеем, ребята?

Привет из Ленобласти, Геннадий Морозов. Привет, я смотрю одним глазом.

Какой-то Баптюк: «Твит не противоречит заявлениям Лаврова, если вы внимательно читали и слушали». Противоречит! «Если вы внимательно читали и слушали» - не надо отмазывать! Надо быстро извиняться и пятиться. Не надо придумывать! Я этот твит ретвитнул, возьмите и прочитайте. И сегодняшнее заявление уже головной организации. Слушайте, прекратите!

Так вот, возвращаясь к генеральному прокурору... Он сегодня, во-первых, признал, что Березовский был убит — не самоубийство. Вот уже 2 человека в Российской Федерации так считают — я и Чайка. Не знаю, как он это определил, поскольку следователи Генпрокуратуры не работали в Англии. Но тем не менее...

Но вторая история еще более замечательная — по отравлению Ливтиненко, где описано, что наибольшее загрязнение было в бюро Березовского, а это значит, что там был полоний. И это правда — но, как известно, не вся правда.

А вся правда вот в чем. Дело в том, что в расследовании английской полиции (которая тоже очень занудна — не дай вам Бог столкнуться: проведете много времени в длинных и не всегда вам понятных разговорах) описано все движение Лугового и Ковтуна. И первое, где появляется заражение — я вам сейчас скажу.

Значит, они прилетают 16 октября 2006 года, известен рейс, в аэропорт Гатвик. Самолет там садится где-то в 9.30 утра 16 октября. После чего они проходят контроль. Есть показания констебля по фамилии Скотт, и они есть на камере. И там вокруг нет следов заражения полонием.

Они каким-то образом (внимание, это важно!) добираются до гостиницы: могли на экспрессе, могли на такси, могли на автобусе из Гатвика — это следствие не выяснило. Они входят в гостиницу, затем идут в номер (там один номер свободен), потом выходят опять, на какое-то время исчезают пить кофе. Затем к 3 часам приходят на встречу с бизнесменом Рейли, куда приезжает Литвиненко на автобусе. И вот важно: первое заражение полонием! До всякого Березовского, до всякого прихода стол, где были переговоры, зеленая скатерть — 15 часов, 16 октября 2006 года. Стол, стулья — заражение.

А.Венедиктов: Он признал, что Березовский был убит. Вот уже 2 человека в России так считают — я и Чайка

Потом они идут в ресторан Itsu — там тоже есть следы заражения. В этот раз они не отравили Литвиненко. Вернее, может быть, и отравили: он чувствовал себя плохо, но выжил. Потом они возвращаются в гостиницу. И дальше следы первичного заражения — огромные следы, фонящие — в сифоне рукомойника в одном из номеров, где был Луговой. Дальше они меняют гостиницу 17 числа, оставляя следы. Дальше 18 октября они улетают на самолете, не заходя к Березовскому. Еще раз: не заходя к Березовскому! Они уже следят.

Значит, они улетают на самолете. Этот же самолет прилетает 1 декабря — через полтора месяца. Он обследуется, и там находят следы. То есть они заразились в Лондоне, не доходя до Березовского — они стали следить. Это был первый приезд. То есть все расписано! И только во втором приезде, уже с 25 октября, они приходят к Березовскому. Там тоже следы, но у них следы всюду, где они — и до, и после.

И то, что говорит прокурор — это просто неправда. Это же все есть: по датам, по адресам, по времени. Они идут в ресторан. Луговой расплачивается кредиткой в 16.21 — известно. Вот этот стол, за которым они сидели — он фонит. Понимаете, да? Вот история! Ну и так далее.

Надо внимательнее относиться к таким сюжетам, внимательно их изучать. И поэтому мне очень обидно за Лаврова. Я понимаю, когда там директор департамента может в отскоч сыграть (я имею в виду Марию Захарову или ее заместителя). Но здесь министр! Вес слова министра — он вот такой. Я сейчас даже не говорю, кто отравил, было, не было.

Я вам расскажу еще одну историю перед рекламной паузой, а потом будет следующая песня. Расскажу историю про так называемое химическое оружие. Игра словами, называется: «было химическое оружие в окрестностях Дамаска, в городе Дума или не было?» Что такое «химическое оружие»? Вот хлор, чистый хлор не относится к химическому оружию — он относится к отравляющим веществам, чтобы вы понимали. Поэтому в докладе, может быть, химического оружия не было, а хлор был, отравляющее вещество. Ну там понятно почему.

Просто вы должны понимать, почему мог быть использован хлор в атаках. Дело в том, что пока 4 года повстанцы (террористы — как хотите их называйте) держали под контролем вот этот город Думу, там были вырыты, так же как в Палестине, огромные туннели под городом. И поэтому очевидно, что для того, чтобы их выкурить... Вы спрашиваете: а какая выгода? Выгода могла быть: выкурить! Понимаете? Сбросить, чтобы выкурить из этих туннелей, из этих подвалов оставшихся боевиков. Они там есть — вы знаете, сегодня там была обстреляна миссия ООН. Они там есть, никуда не делись, там нет зачистки.

Поэтому еще раз — тоже, может быть, очень занудно то, что я говорю, но мне кажется. Что надо очень внимательно относиться к деталям. Надо быть очень наблюдательными в деталях, если вы хотите разобраться. А если вы хотите просто писать или не писать...

Вот Ярослав Пославский спрашивает: «Были ли отравляющие вещества?» - а откуда мы с вами знаем? А были ли перехвачены ракеты — 71, или 11, или 171? А откуда мы с вами знаем? Что мы с вами знаем: что было запущено от 105 до 109 ракет. Мы с вами знаем, что сирийское министерство обороны, а затем и российский Генштаб говорит, что была сбита 71 ракета. Мы с вами знаем, что Комитет начальников штабов США, британские вооруженные силы и французские утверждают, что не было сбито ни одной ракеты. Отлично, а теперь покажите нам сбитую ракету! Нам показывали фотографию — выяснилось, что это ракета от «Бука». Они же опознаются. Ну покажите нам сбитый «томагавк»! Хоть один. Ну покажите нам сбитые французские ракеты! То есть у нас есть 2 мнения, 2 заявления: были сбиты — не были сбиты. А теперь покажите нам материальную часть, чтобы нам разобраться. Чтобы нам знать.

Это не вопрос веры. Знаете, любимая фраза: вера не нуждается в доказательствах. «Я верю Лаврову» - ну и верьте!

Андрей Лузин пишет: «Highly likely опять? Детали важны для писателя и редактора, а не для истины». Нет, Андрей Лузин! Детали как раз важны для истины, а не для писателя и редактора! Вот для писателя и редактора детали совсем не важны — их можно придумать. Вы просто неправильно понимаете — ну, так бывает... Так, как-то нехорошо, бывает.

Это с ракетами. Ну и, конечно, последней точкой в истории с ракетами было то, что на следующий день было официально заявлено сирийской государственной телекомпанией и агентством SANA со ссылкой на руководство сирийской армии, что было сбито еще 9 ракет — атака на авиабазу. Потом выяснилось, что просто сработала ложная тревога. Ракет не было.

А.Венедиктов: Они заразились в Лондоне, не доходя до Березовского — они стали следить

Вот как можно доверять теперь? Вот есть факты: один, два, три, четыре, пять. Слово «верят», Лузин — а кто верит англичанам? Да и не верьте — вера не нуждается в доказательствах, Андрей. Вы верьте, не верьте, креститесь, молитесь, если хотите. Надо внимательным образом, если хотите разобраться, смотреть на детали. Если не хотите разобраться, то и не смотрите на детали. Вот и вся история.

Мы вернемся в студию через 3 минуты.

НОВОСТИ.

РЕКЛАМА.

А. Венедиктов

Хочу рассказать историю, довольно забавную. Был на дне рождения «Новой газеты». Выступали разные замечательные люди. И, соответственно, «Несчастный Случай» - вышел Алексей. И вдруг я подумал: вот когда они писали эту песню, которую вы сейчас услышите, из «Несчастного Случая», не было (у меня, во всяком случае) такого восприятия. Она зазвучала по-новому, и я решил сегодня вам напомнить про эту песню. Очень своевременно — особенно про шахтеров там есть кусочек. Вдруг, знаете, мороз по коже пробирает. Но это не вам, ребята, вы не услышите — я имею в виду Ютьюб. Остальные услышат.

ПЕСНЯ.

А. Венедиктов

«Различаются ли «томагавки», которые попали в цель, от остатков «томагавков», которые сбили?». Никита Сергеевич, да, различаются. И более того, я вам скажу: нам ни то, ни другое не предъявили, если вы обратили внимание.

Ира из Истры, да, в сети есть подробнейший отчет судьи по поводу отравления Литвиненко. Более того, это есть на нашем сайте. Если вы в Яндексе наберете «доклад судьи Роберта Оуэна», вам сразу вывалится «Эхо», потому что мы в очень удобном виде, на русском языке, в pdf все это сделали. Постранично можно смотреть.

«Кто заказал Скрипаля?» - хороший вопрос. Кто, что?

Монпелье нас слушает, хорошо!

«BZ, как нас учили, - пишет Михаил, - на войне был психотропным отравляющим веществом типа LSD. Референты министра или просто безграмотные чудаки, или провокаторы — выбирайте».

«Почему фейсбук НРЗБ», - смотрите, я про фейсбук ничего не понимаю, я не фейсбучный. Поэтому когда там в фейсбуке какое-нибудь говно наваливается, мне мои помощники говорят: «Ой, Алексей Алексеевич, про вас очередное говно!». Радостно так приносят. Я в этом смысле как Путин: ему распечатки, и мне распечатки из фейсбука. Поэтому я ничего не могу сказать, как это функционирует.

Лиза спрашивает: «А зачем вам эта Виктория Скрипаль?». Вы знаете, когда мы с ребятами говорили (мы же когда сидим, планируем неделю: каких людей звать, какой главный вопрос задать), меня спрашивают ребята: «Алексей Алексеевич, а какой бы вы вопрос спросили?». Я говорю: «Ребята, вы знаете, я бы спросил: Ты кто, а? Виктория, кузина Вика, ты откуда? Как ты функционируешь, как ты общаешься и общалась раньше со Скрипалем?». Мы знаем, что она живет с его мамой — со своей бабушкой. То есть, что за семья?

Мне вообще было бы интересно (если бы не эта трагическая история, может, мы пропустили), как живет в России семья тех разведчиков, предателей (да, предатель!) - как они живут, как соседи... Дон Кихот спрашивает: «Зачем вчера приглашали?» - а затем, чтобы вы сами услышали не отрывочки, которые дают разные каналы. Она сидела в живом эфире. И сегодня в 2 часа ночи я повторю для тех, кто не послушал. Это прямой эфир, мы ничего не вырезали, даже паузы...

Алим Пирак: «Ждете, когда Цукерберг установит?» - да, жду!

А.Венедиктов: Я как Путин: ему распечатки, и мне распечатки из фейсбука

Вот история ровно в этом, как мне кажется. Поэтому разные люди, особенно новые... Вот смотрите: Виктория Скрипаль — сейчас сравню удивительно. Вот у нас появился спикер Владимир Пастухов. Он сегодня был днем, в нашем «Дневном развороте». Я его читал раньше, и потом ребята говорят: «Слушайте, Алексей Алексеевич, а может, мы новых спикеров будем искать, которые говорят понятно?». Я говорю: «Я не знаю, как он говорит. Есть такой Владимир Пастухов — ну давайте!». И вот он был первый раз у Володи Варфоломеева с Аней Трефиловой, вот второй раз у ребят — очень круто! На сайте читайте — очень круто.

Как Сурайкин привел женщину? Помню, помню...

«Виктория Скрипаль — совершенно бесполезный источник, как я и ожидал». Дорогой Smith Jones Jr.! Одно дело ожидать, думать и верить, другое дело — видеть. И это очень важно! Вот вы уверились в том — теперь вы знаете, что были правы. Вот это наша работа!

Моя новая книга, Женя, еще не вышла. Она не новая на самом деле, это скорее то, что я наговорил за долгие...

«Присоединились ли вы к остракизму фейсбука?» - я даже не понял. Что такое остракизм, я знаю, присоединиться к фейсбуку не могу, присоединиться к остракизму не могу, потому что не был там, в фейсбуке.

Нормально тут народу... Новороссийск, привет! Хорошо, рубашка да, очень крутая, я ее люблю — это правда.

Смотрим дальше с вашими вопросами. «Почему вы на «Эхо» не приглашаете украинских экспертов?» - потому что мы российская радиостанция.

Сергей Булавский пишет: «У вас Telegram с царского плеча». Я бы сказал, с царского указательного пальца.

«А что с Голубем?» - Дядя Миша, он в отпуске. Вообще, вы знаете, журналисты иногда ходят в отпуски. Я, как главный редактор, все время возмущаюсь: почему журналисты ходят в отпуск, на каком основании? Ну вот он ушел в отпуск — вернется, никуда не денется, не волнуйтесь.

«Почему исчезло и будет ли мобильное приложение «Эха» для AppStore?” - я не знаю, куда исчезло, но должно быть.

«По звуку смс, - пишет Олег, - определил, что у вас айфон. А песня классная, тянет на Б.Г.» - думаю, что Алексея Козлова сейчас обидели... А может, не обидели.

Дмитрий пишет: «Раньше вы вели программу с Натальей Басовской, теперь нет. Почему? Было очень интересно», - ребят, я не успеваю. У меня сейчас суббота совсем загружена. Вы видели: даже на час подняли «Будем наблюдать». В эту субботу я уеду — кстати, еду в Лондон.

Я хочу сказать вам, что это тоже правило. Оно, мне кажется, должно быть и для вас по жизни правилом. Вот я вчера полтора часа разговаривал с британским послом. Пришел в гости, вот сюда — не для эфира, для понимания. Полтора часа мы с ним вдвоем разговаривали. И в субботу я буду в Лондоне разговаривать с нашим российским послом. Я вот так собираю информацию, я не придумываю ее. Я обогащаю, понимаете? Я для вас это делаю, потому что я-то понимаю. Чего мне тут сидеть? Я пошел бы сейчас, с удовольствием сериал бы посмотрел или прочитал бы «Волшебник Изумрудного города».

Так, сейчас забаню, одну секундочку... Пошел вон!

А.Венедиктов: Минкульт просит держать в тюрьме Малобродского, остальных - под домашний арест. Беспрецедентная история

Да, у Ежова и Крючкова было удачно. Если вы дослушаете сегодня Викторию Скрипаль.

Ой, Алексей Кортнев! Господи, Козлов — это «козел на саксе», извините! Алексей Козлов, мы были хорошо знакомы... Конечно Кортнев! Спасибо, Олег Панкратов. Конечно можно оговориться! И ничего страшного нет...

У меня ник в Telegram – aavst, Алексей Алексеевич Венедиктов-старший. Это мой ник в Telegram, это правда.

«Расскажите про Минкульт. Ярослав Таиров». - я сегодня охренел! Меня мало чем можно удивить от наших любимых людей, которых мы видим по телевизору. Реально охренел! Если что-то было, что меня удивило, то это меня удивило. Значит, идет суд по делу «Седьмой студии». Адвокаты говорят: никуда не сбежит, мы уже на стадии ознакомления с делом, уже на свидетелей давить никто не может и не будет. И всё.

Приходит бумага от Минкульта, причем не что-то там, а бумага, подписанная замначальника департамента, неизвестным человеком, где он, Минкульт, просит держать в тюрьме Малобродского... Еще раз: он просит держать в тюрьме Малобродского, а остальных под домашний арест. Я говорил с адвокатами — это беспрецедентная история. Потому что обычно пишут (даже ФСБшники пишут): «на усмотрение суда». А в лучшем случае гуманитарное ведомство пишет: «Просим смягчить, перевести под домашний арест, дать возможность...» Эти пишут: «Держите Малобродского в тюрьме!» Минкульт! Министерство культуры!

Нет, ребята, у меня не будет в этот раз никакой лекции в Лондоне. Я еду на полтора дня. Вот у меня будет там встреча с нашим послом. Хороший виски наливает. Александр Яковенко. Кстати, очень достойно представляет российскую точку зрения. Посмотрите у нас на сайте: мы дали фрагмент его пресс-конференции — без оскорблений, без хамства, без троллинга. Он задает реальные вопросы, на которые англичане пока не дают ответа — или не все ответы. И вот это серьезный разговор. Я с уважухой. И я понимаю, почему это было. Вот это — настоящая дипломатия! И мне важно было поговорить с одним послом, британским — и с другим послом.

Что я могу сказать про разговор с господином Бристоу? Когда я встречаюсь таким образом и с нашими деятелями, и с иностранными — это же для моего понимания. Например, было понимание (или не было понимания), почему он не выходит в эфир. Я ему предложил эфир, пресс-конференцию, что угодно. Вообще сказал: «Послушайте, мы британскую точку зрения знаем в пересказе нашего постпреда в ООН, что, в общем, неправильно».

Он мне объяснил, что у него позиция — из британская позиция в Москве — быть коммуникатором. Единственный коммуникатор между российским МИДом и их Foreign Office. “И если я буду говорить, я буду плохим коммуникатором». Вот такая школа дипломатии! Я ему говорю: «Ну, имейте в виду». Он: «Нет, Алексей. Спасибо большое за предложение. Британская дипломатия другая». Я принимаю эту точку зрения на самом деле. Я с ней не согласен, но я принимаю эту точку зрения.

Мы с ним конечно поговорили. Я не могу еще говорить про это дело, пока не поговорил с Яковенко в Лондоне. Но я могу вам сказать по Литвиненко, по отравлению. Значит, это был 2006 год. А году эдак в 2010, опять-таки в Лондоне, меня познакомили с человеком, который в британской прокуратуре был одним из тех, кто курировал это дело. Сейчас, честно, даже не вспомню имя — по-моему, его звали Питер, но это необязательно. Вот то, что стало известно в 2015 году из доклада судьи ООН, в 2010 году королевская прокуратура уже знала.

Я сейчас сравниваю, что он мне говорил. Я говорю: «А чего вы не выйдете, прессе не скажете?». Как у нас — выйти, сказать: Магомедов негодяй, Улюкаев такой-сякой. Выйти и сказать! Он говорит: «Вы просто не понимаете, Алексей. Если я выйду и скажу, меня адвокаты в суде просто порвут. Это нарушение всяческих законов. Я все свои «а» обязан в суде. Я не имею права вам сейчас тайно слить этот документ. Даже нашей прессе, даже нашей любимой газете “Times”, даже нашей нелюбимой газете “Sun”. Если это появится, и все поймут, что источник — прокуратура, адвокаты не оставят нас. Суд просто не примет этих показаний». Это такая британская практика.

И то же самое мне сказал Лори Бристоу. При этом логику действий британской стороны он изложил. Он говорит: «Вы можете не верить. Действует полиция. Вы считаете, что полиция — это часть правительства. У нас полиция — не часть правительства. У нас полиция в расследовании дел (это ведется со времен Великой хартии вольностей) отдельно. Она может не докладывать министру внутренних дел. Комиссар Скотланд-Ярда может сказать: Извините, у нас идет расследование, и мы вам дадим ровно то, что считаем нужным, потому что вы, политики, болтуны (это я перевожу), где-нибудь ляпнете — и наше расследование всё... Мы вам ничего давать не будем, уважаемые политики». Понимаете, это — позиция. Это другой мир, другая цивилизация, другие правила.

Мы привыкли к другому. Сейчас вот Прокуратура сливает на Следственный Комитет, Следственный Комитет сливает на Прокуратуру. Понимаете, когда в стране есть конкуренция... Я не буду говорить «оппозиция», «независимая пресса», «независимый парламент», «независимые суды» — конкуренция! Конкуренция институтов, конкуренция партий, когда они следят друг за другом и ловят на ошибке, потому что оппозиция хочет прийти к власти, говорит: «Вот Мэй, вот сучка Мэй! Мы тебя поймали на вранье! Мы на следующих выборах...» - и Корбин ее берет за горло (и мы это видели) и говорит: «Вы там повторяете за Трампом». У них борьба, и поэтому они боятся совершить ошибку. А полиция — вне этого. Она по фактам. Это важная история.

У нас вообще-то час Азнавура, я тут как-то забыл. Мы дадим Le Comedien, третью песню.

А.Венедиктов: Когда в стране есть конкуренция институтов, они следят друг за другом. Они боятся совершить ошибку

Про митинг Навального, про 5 мая я за 3 минуты успею сказать. Ребята, Навальный — настоящий политик. Он проводит те мероприятия, которые считает правильными и удачными. Наше дело — это освещать. Мы говорим: да, он призвал на митинг 5 мая. И наше дело — идти на митинг, освещая. Пойду ли я на митинг? Нет, у меня на митинг пойдут журналисты. А я буду, видимо, сидеть здесь и сводить, если, не дай Бог, будут столкновения. Вот, собственно говоря, какая работа. Вот такая работа должна быть для журналистов: мы объявляем о мероприятии и мы освещаем.

Анна: «Нашла вас в Telegram. Написано, что вы бот», - хорошо, я бот. Ну что я могу вам сказать, что я могу на это ответить? У меня там сейчас под 60 тысяч подписчиков. Еще раз: aavst – Алексей Алексеевич Венедиктов-старший. Младший, соответственно, где-то jr, а где-то он спрятан, и даже я не могу: папа не должен заходить и следить за мной в соцсетях. Папа, пошел вон!

«Вы с Марией Захаровой давно знакомы?» - мы с Машей познакомились, когда она вернулась в Москву. Мне кажется, года 4 назад. Она была замдиректора департамента.

Aavst55? А, там у меня, наверное, 55. Ну проверьте. Не знаю, почему вы решили, что 55. По-моему, я просто aavst. Не помню.

Короче, сейчас послушаем Азнавура про нас про любимых — про комедию. А в следующем часе — про Бреля.

ПЕСНЯ.

А.Венедиктов

Нет, вы знаете, вот в ссылке мой Telegram-канал, когда вот там t чего-то там aavst55. Да, спасибо тем, кто подсказал. Я себе не звоню, что называется, свой телефон не помню, поэтому извините, подписывайтесь. Ну, хотите – подписывайтесь, хотите – нет. Понимаете, мне это что приносит, мне приносит радость, что я напрямую вам первым могу сказать свои соображения или аналитику свою.

Вот АЕ мне пишет, насколько я помню, постоянный наш слушатель: «Хорошо бы в «Будем наблюдать» был раздел «Результаты наблюдения»». Нет, друзья мои. 3 тысячи смотрят, спасибо. Результаты наблюдения – это вы, потому что из того, что я говорю, вы делаете разные выводы, абсолютно противоположные, и я это вижу. Поэтому ну и чего? Сами. У меня есть своя позиция, я, когда вам говорю, я свою позицию высказываю. Но и, тем не менее, делюсь некими фактами.

Меня тут спросили, улетело, что я думаю, кто будет следующим премьером. Уж с большой долей вероятности, я думаю, что Дмитрий Анатольевич останется премьером. Не уверен на все сто, но с большой долей вероятности. И я буду еще про это, наверное, говорить.

Отдельно я хотел бы поблагодарить наших добровольных модераторов, которые всех говнюков из вашего чата выметают. Чем меньше говнюков с идиотскими вопросами, которые, знаете, лишь бы себя показать, тем легче мне отбирать вопросы, просто мусорят. Поэтому, мои дорогие дворники, вам огромное спасибо, огромное спасибо за то, что…

Александр Бубон пишет: «Не надо Дмитрия Анатольевича». А будете кушать.

Я вам обещал Бреля, я вам обещал «Amsterdam». Ну, давайте послушаем «Amsterdam», и час Бреля. Поехали.

У нас сейчас 1 час и 9 минут в Москве. Я спросил, кто здесь есть. Уфа тут, я вижу, Оренбург тоже тут. В Уфе буду читать лекцию про Александра III, а в Оренбурге – про Махно. В Уфу я лечу 24-го, и 26-го приезжаю в Оренбург.

Нет, я Красовского, я ехал из точки, застал самый конец, это, конечно, было весело. Да, меня тут поправили, в поиске Telegram, именно в поиске, aavst55. В поиске.

Так, в Магас… Давно, кстати, собираюсь, давно меня… Вы смеетесь, давно меня и зовут туда, и вот. Собираюсь, да. В Китай пока не заверну. Хотя была смешная история, мне нужно было из Читы попасть в Мадрид, и мне предложили лететь через Пекин. Ну, там из Читы не выбраться. Я сейчас ищу возможности, у меня просто там по датам так, сжато. Но не получилось. Так, Тихвин вижу.

«Почему вы на «Эхо» приглашаете американских экспертов?». Это кого, например? Например, кого? Катманду, да, я понимаю. Самара, отлично, в Питере. Миш, я сделаю в Питере, наверное. Я подумаю, каким образов. Смотрите, вот у нас сейчас выйдет номер про Дрейка, потом майский номер будет про Столыпина. Может быть, мне про бизнес староверов сделать? Я этим очень интересуюсь. Вот староверы, которые пришли и делали бизнес, это очень круто.

Да-да, я знаю все про студентов. Так, почему это, почему пошел сюда уже. Вы называете мне неизвестные фамилии, ребята, вы меня извините, пожалуйста. Так. «А за что вы любите Ланнистеров?». Во-первых, Александр, Ланнистеры всегда платят долги. Во-вторых, для Ланнистеров семья прежде всего. Я думаю вот так приблизительно. Так, Мединский, «сколько можно?». Сколько нужно, и не нам.

«Правда ли, что его применение не запрещено Конвенцией?». Да, Владимир, про «Новичков» это очень интересно. Дело в том, что они не попали, их нет… «Новичок» - это линейка. В этом секретном докладе, почему он еще секретный, потому что там, насколько я понял, формула. И «Новичок» там, одна из линеек «Новичка», А-234. Ну, такое обозначение. Сейчас вам еще про одно обозначение скажу. И, действительно, когда эта линейка этих веществ стала разрабатываться, они не вошли в Конвенцию, потому что к тому времени, к подписанию Конвенции, а в Конвенции прописаны все вот линейки боевых отравляющих веществ, химического оружия, они еще не были изобретены, грубо говоря. И они не попали в эту Конвенцию. И, конечно, нужно, безусловно, обновить список. К сожалению, развивается вот эта вся история и так далее.

«Когда ждать сведений о пораженных объектах в Сирии?». Костя, Самара. Они все есть. Более того, фотографии все есть. Это три объекта: это институт, НИИ такой, институт, который, как считает коалиция, разрабатывал химическое оружие и проводил там эксперименты на окраине Дамаска, и есть снимки, что с ним стало, и это в Хомсе тоже два таких места, где, возможно, была инфраструктура изготовления этого химического оружия. То есть там было три цели на эти 109 ракет. Сведения есть, почему? Главное – искать, искать, искать.

Так. Начинают рассказывать про Азнавура. Кирилл из Одессы. Вот в Одессу я хочу давно, не добрался. Что значит «не обновляется Telegram»? Вы знаете, он иногда зависает, но если вы поставили возможности обновления и так далее… По делу Скрипалей будет суд в Британии? Вот это очень интересная история. Игорь Журавлев мне задает вопрос. Нет, в Лондоне я не буду публично выступать, у меня там встречи разные для того, чтобы напитаться и потом как-то собрать сюда и здесь все рассказать. Поэтому меня в субботу не будет, я как раз буду на встрече, в «Будем наблюдать», но я на следующей неделе постараюсь кого-нибудь заменить, чтобы подробно поговорить.

Спросил, чего ты..., о чем я был. Ребята, извините, ради бога, уже забыл. Хороший вопрос Рамиля: «Почему вас по 282 не закрыли еще?». Это вы спросите тех, кто не закрыл. Чего у меня спрашивать? Я вообще уже давно про это не думаю. «Первая Стрелица вас слушает». А это где? Извините, ради бога. «Привет из Торонто, как дела?». О домашних животных Скрипаля ничего не знаю кроме того, что говорит наш МИД, поэтому подождите про это.

Про MH17: «будет ли новое давление и санкции после суда?». Я думаю, да, конечно. Ну, про давление я ничего не знаю, если что.

Франк Мюллер спрашивает: «Приедет ли дочь Петра Толстого после окончания учебы в университете Йеле?» Дорого Франк Мюллер, дочь Толстого была там на летней практике, в Йеле, в кампусе. Она там не учится, насколько я знаю. Ну а, может, уже учится. Я, знаете, за его дочерьми как-то не слежу, за его детьми. Я вообще детей бы в покое оставил. Хотят учиться там – пусть учатся там, только тогда родители, на чьи деньги они учатся, вели бы себя поскромнее.

А.Венедиктов: Я как Песков, люблю разговаривать с молодежью. Но чтобы не стирали записи, вернее, записи меня красивого

Ярославль, да, может, поеду. Майкл Бом, посмотрите, уважаемый НРЗБ, на сайте, когда последний раз был Майкл Бом, и сколько раз Майкл Бом был на «Эхе Москвы», скажем, за год.

Белгородская область, все, понял. Первая Стрелица. Красава, красава название! А как называют жителей Первой Стрелицы? Дорогой друг, если вы пришлете, я прочитаю. Кстати, в Белгородской области есть место, которое называется Первая Стрелица, извините, если ударение неправильно ставлю. Как? Как вы скажете.

Меня спрашивают: «Как вы считаете, Лавров врал про выводы швейцарской лаборатории?». Вы какой-то недипломатичный. Он дал неполную информацию, скажем так. Он дал ошибочную информацию, на мой взгляд, на то, что я знаю сейчас.

Так, наукоград Королев тут, Юго-Западная тут. «Кому принадлежит «Медуза»?». Ну, вы «Медузу» спросите, госпожу Тимченко, чего они скрывают-то, в чем проблема. «Медуза» принадлежит, если вы говорите, кому принадлежит, госпоже Тимченко. Она принадлежит, она владелица «Медузы». Если вы спрашиваете, кто ее финансирует, - вот это вопрос к госпоже Тимченко.

Первострельцы! Первострелы! Ну, это просто другие, а сам-то житель как называет?

Так, «народу маловато». Ничего себе, маловато. 3 есть, 3 тысячи есть? Скажите мне, я же не вижу отсюда.

Нет, дело Валерия Пшеничного мы еще не обсуждали. Вадим, скажу честно, не готов. В ужасе, на самом деле, если честно, просто. Ну как, идет следствие, открыли следствие, мы его освещаем, это следствие, мы про это рассказываем, мы собираем подробности. Это я не знаю.

Орел тут, хорошо. Так, дальше что. Ребят, тут меня просили еще раз сказать, что капслоком печатаете, заглавными – будут убирать. А, 2900, очень хорошая, спасибо большое, очень хорошая история. «Должны зваться «первострельчане», я думаю», - говорит Анна из Санкт-Петербурга. Ребят, вот… «Первострелец». Ну, все, я, кажется, вас втянул в игрища. Все, спасибо, я понял, сколько нас, сколько вас, 2900, отлично.

«Как вы лично относитесь к Евгении Альбац?». К Евгении Альбац я лично отношусь с восхищением, с дрожью души, можно сказать. «Первая стрелица»… А, спасибо. «У нас «Эхо» только через интернет». Первая стрелИца. Во как, я и ударение неправильно.

… пишет: «Были в Вышке – приглашаем в «МИСиС»». Пригласите. Я, кстати, хочу вам сказать, вот всем вам хочу сказать, чтобы вы не обижались. Я всегда, когда меня зовут студенты на разговор про это: про радио, про цензуру, про журналистику, про прессу, - я всегда говорю «да». И вот меня позвали в какой-то, я еще раз прошу прощения, город Ковдор в Мурманской области, небольшой город. И я сдуру согласился, не слыша ничего про этот город, потому что это для меня такой экстрим про то, что я не слышал, и я еду. Ну, через Мурманск, конечно. Мне там говорят: «А к студентам придете?». Обязательно. Приду ли я к студентам в Уфе? Да. Приду ли я к студентам в Оренбурге? Да. Понимаете? Я всегда прихожу, поэтому, если «МИСиС» меня зовет, вообще нет вопросов.

Я всегда с большим удовольствием разговариваю. В этом смысле я как Песков, люблю разговаривать с молодежью. Но так, чтобы потом не стирали мои записи, вернее, записи меня красивого. Я же красавчик, меня же все любят. Меня надо выкладывать в интернет, чтобы видели, как минимум, мои рубашки. Как минимум. И жилетки.

Пошли дальше. «Привет». Про Максима Бородина, Марина, и про Пшеничного, смотрите: Максим Бородин – как вы знаете, журналист из Екатеринбурга, который погиб, упав с балкона своего этажа. Это был один из первых журналистов, кто написал про гибель отряда Вагнера, ЧВК Вагнера, в Сирии. И уже сейчас говорят: ну, это несчастный случай. Дверь была заперта изнутри. Да, но. Согласились, мы же не знаем. Но мы изучаем. Да, возможно, версия следствия: дверь заперта изнутри… Слушайте, мы все Агату Кристи читали, да? Предположим.

Но он накануне звонил своему знакомому со словами, что у него на балконе человек с оружием и на лестнице тоже, и просил помочь. Через полтора часа отзвонил и сказал: вы знаете, это были учения каких-то служб. А вот проверить, какие учения были, кто у него там был на балконе накануне, были ли учения, понимаете? И я хочу, чтобы наше екатеринбургское «Эхо» это проверило, а проверило следствие телефон этого его товарища, правозащитника, был ли такой звонок. Во сколько, сколько он длился, было ли оба звонка. Понимаете, Марин?

Поэтому история про жизнь и смерть человека – это всегда история деликатная, почему я… в том числе и история со Скрипалем, где я думаю, что они были отравлены, и думаю, что они были на грани смерти. Я, например, говорил с медиками нашими, которые слушали релизы больницы. Я думаю, что они были отравлены и были в плохом состоянии. И вот история, вот история.

Поэтому, на самом деле, про Максима Бородина так. Про Пшеничного просто не готов еще, Марин, мне не хватает… То есть это все ужас и кошмар, безусловно, но, если вы хотите мое мнение, оно еще не сложилось. То есть понятно, что он был убит, понятно, что его пытали, непонятно, зачем. Он был арестован, если я правильно помню, по экономической статье. Не пытали же, куда ты зарыл деньги. Ну, или пытали. Надо понять.

Сиэтл: «Откуда информация про звонок?». Открытая, информация открытая, в нашем эфире об этом рассказала начальница Максима Бородина, бывшая уже, к сожалению, начальница. Это все знают, понимаете? Поэтому мне кажется, что вот история в этом.

Тимур пишет мне: «Закрытая дверь – это не аргумент». Это аргумент для следствия, заперта изнутри. Она была заперта изнутри, как сказано в следствии. Я не знаю, что такое заперта: засов, я не знаю, ключи торчащие. Я не знаю. Поэтому я говорю: не хватает данных, но кое-то надо проверить.

За 3 тысячи зашли! Нас слушает за 3 тысячи. Отлично, ребят, спасибо.

А.Венедиктов: Читаю показания парня из Стерлитамака. Что в нем копилось? Учителя и мама не понимают или не замечают

Про выборы. Про выборы спрашивают. Давайте я немножко поговорю… А, вспомнил! Меня упрекают, что я там участвовал. Смотрите, что мы сделали, и я этим горжусь: начиная с 2013 года, с выборов мэра, с предыдущего цикла, и вот сейчас цикл завершился президентскими выборами, удалось в Москве, да, при помощи мэрии, да, при помощи, внимание, всех политических партий, включая «Яблоко» и «ПАРНАС», при помощи кандидатов в мэры, включая Алексея Навального тогда, при помощи муниципальных депутатов, при помощи Каца, Гудкова, Собчак, неважно, всех, удалось выстроить систему наблюдения за выборами, так что мышь… мышь, может, и проскочит, а крыска уже нет. Я этим горжусь.

Последние выборы, президентские выборы, еще раз повторяю, вот математик Сергей Шпилькин, который строит вот эти математические доказательства фальсификатов, сказал, за ним повторил Кириенко, что в Москве кривая почти идеальная, почти идеальная. Есть чем гордиться, послушайте, ребят.

Да, лайки ставьте, действительно, лайки. Хорошо, доната вы мне не даете, лайки можете ставить? А то больше не приду к вам в ночное, буду называть это «Один» «ночное», в смысле как пастушок.

Вот действительно горжусь. Удастся ли это удержать на выборах мэра? Не знаю. Удастся ли уговорить московскую «Единую Россию» и мэрию, чтобы она поделилась историей, этими муниципальными депутатами, чтобы там не Собянин против, я не знаю, кого-нибудь, а чтобы все те, кто захотел бы, у кого за спиной, я не знаю, например, 50 муниципальных подписей. Вот нужно 110 в 110 районах, а вот было бы, условно говоря, 50 подписей, и тогда мэрия, я скажу циничную историю, добрасывает эти голоса, как она добросила Алексею Навальному в 2013 году. И мы посчитаем, и совершенно неважно тогда…

Значит, «Яшин упрекает вас в пиаре Гудкова». Яшин может упрекать меня что угодно, но он солгал и обманул меня, помните, по поводу митинга. Он меня подставил, он согласился перенести митинг, я пошел и выбил, я пошел и своей репутацией выбил из мэрии разрешение, а он, значит, вильнул задницей. Поэтому обойдется. Вот просто обойдется. Неинтересен он мне. Конечно, мы будем освещать его кампанию, конечно же. И, конечно, я считаю, что его надо регистрировать. И, конечно, я считаю, что и ему надо докинуть. И ему, и Гудкову, и Митрохину, и Ройзману, если бы он захотел, кому угодно. И тогда конкуренция, да? И тогда неважно, до 20 или до 22, вот неважно, поверьте мне.

Но вы должны понять, что Москва так проголосовала за Путина. Вот так, с такой явкой и так отдала голоса. Извините, пожалуйста, да, с одной стороны, сидели, не отрывали задницы, с другой стороны, повелись на такую позицию Алексея Анатольевича. Что вы хотите? Откуда 70%, 69 с чем-то процентов? Вот отсюда, в процентах. Вот отсюда. Это ваши недоголоса.

«Вы читаете, что вытворяет Плющев в своем твиттере и телеге?». Никита, я вам должен сказать, что то, что Плющев навытворял в своем твиттере 3 года назад, когда мы висели на волоске, это не волнует, это его личное пространство. И я занимаю позицию, что Twitter, Telegram, Facebook и прочее журналистов «Эха Москвы» и мой – это личное пространство. Все, что я прошу от своих журналистов, - не обсуждать нашу внутреннюю кухню «Эха» и помнить о том, что их ассоциируют с «Эхом», помнить. Но никаким образом я не буду их заставлять чего-то там менять, хотя из-за этого чуть нас не поимели.

Так. Значит, у меня вот просьбы к модераторам: все, что капслоком, просто банить этих людей. Они не слышат, банить.

«Поверьте, все рубашки Венедиктова можно приобрести значительно дешевле одной бутылки его любимого вискаря». Ну, по-разному. Я бы сказал, по-разному.

«Почему молчите о русских в украинских тюрьмах? Гласность помогла бы обмену». Почему? Вот сегодня, Андрей, не согласен с вами, сегодня у нас шли новости… Может, мы мало говорим, да, может, мы мало говорим. И сегодня, по-моему, Медведчук сказал: всех на всех, я всегда всех на всех, сторонник просто. А в эти «все» входит Олег Сенцов? Мы его считаем российским гражданином, российская юстиция. А украинская юстиция считает его украинским гражданином, и он сам себя считает украинским гражданином. И вот как? А мы российских граждан не выдаем. Понимаете, какая загогулина, как у нас говаривал Борис Николаевич? Сложная история. Ну конечно, я сторонник всех на всех, тут даже вопроса нет просто. Ну, мне так кажется.

И вообще, с Украиной все болит, если честно говоря, потому что огромное число друзей, эти друзья сейчас там тоже все развалились, занимают разные позиции, радикализируются, разговаривать довольно трудно и так далее.

«Вы поддерживаете заявление Плющева в Европейский суд по защите Telegram?». Я поддерживаю заявление Плющева в Европейский суд по Telegram. Более того, я буду поддерживать Александра Плющева в его борьбе и в Верховном суде, и в Конституционном суде, совершенно, просто.

«А что Трампушка с его твиттером?». Трамп вот такой, да. Он твиттером создает… знаете, это очень интересная история по поводу твиттера Трампа, потому что это кто-то гениальный придумал в момент, когда пошла президентская кампания. Он своим твиттером, самим фактом твита он перебивал информационную повестку дня. Удивительно это сработало. Я думаю, что все теперь это имитируют. Отлично.

«Как оцениваете вашу программу «Ганапольское»?». Это вы оцениваете, я смотрю рейтинга, первое место среди всех в этот час программ в Москве, среди всех 54 радиостанций. Первое место. Значит, оно нужно. Но я вам скажу страшную вещь, вообще так, я надеюсь, нас никто не слышит, кроме этих 3 тысяч человек и немножко по радио. Ребят, страшная история, честно говорю. Программа «Що там у них», которая у нас идет на украинском языке, она сейчас в воскресенье набирает больше всего слушателей в Москве. Каждые 15 минут ее слушают 173 тысячи человек в Москве, вы себе представляете, что это такое? Это значит, что, как минимум, ее слушает полмиллиона в течение часа, это в Москве, на украинском языке. Как они не хотели, как они этого не хотели, как меня за это сношали, как мне объясняли, что я неправ, и внутри радиостанции, и сам Матвей думал про это, и, естественно, мои разнообразные друзья.

«Что вы думаете про конфликт Шария и Фейгина?». Шарин прав, Фейгин неправ. Вот все, что я думаю. То есть удивительная история.

«Слушаем вас вчетвером с котом и кошкой». То есть вас слушает больше, чем 3 тысячи, отлично. Коту отдельный привет.

Я совершенно про эту нашу украинскую передачу… Знаете, с чего все началось, помните, как раз в программе «Один», когда Саша Плющев вел единственную программу, у него третий час ночи был на английском языке. Кто мог, то так и изголялся. То есть я точно не буду на английском говорить, совсем не знаю. И затем, когда пришел на замену Матвей абсолютно случайно, он говорит: «Ну, я могу на английском». А я говорю: «Матвей, может, на украинском?». – «Давай попробуем». И понеслось. А потом, когда был перерыв, я ему сказал: «Слушай, а давай сделаем нормально, люди будут стараться говорить на украинском. Это такой знак дружбы, знак любви между нами».

И тоже долго мялся, и мялся, и мялся, и потом говорил: «Тебя за это закроют», и скорее, кстати, была возможность, что меня закроют не за Навального, а за, сейчас очень модно, украинский язык, как вы догадываетесь. Неа, ребята. Получилось. Вот, спасибо вам всем, кто участвует, спасибо вам, что пытается это делать. Спасибо вам большое. Действительно, правда, мне кажется, что вот эту точно программу мы делаем вместе со слушателями. Мы все программы делаем вместе со слушателями.

Я сейчас опять прервусь и буду только с YouTube разговаривать, но «Що там у них» рулит, да, Андрей, это правда, абсолютно рулит. И, оказалось, на «Эхе» есть еще журналисты, которые пытаются или говорят на английском: Евгений Снегов и Олег Овчаренко, которые заменяют. Ну а эти двое, эти два бойца, Соломин и Нарышкин, которые знали только одно слово «тю» на двоих до того, да они сейчас чешут просто по полной программе, мне очень нравится. Мы прервемся, а потом продолжим.

1:35, я с вами еще 20 минут. Ира у нас в Благовещенске, Ира, доброе утро! Иру Воробьеву я сегодня заменяю. Меня спрашивают: «Как вы поступите, если сын захочет пойти на акцию Навального?». Ну, если он захочет, он пойдет. Как вы считаете, как можно семнадцатилетнего Алексея Венедиктова удержать? Это история тяжелая в том смысле, что он вообще неудержимый, они все неудержимые, и в этом смысле ходить на митинг Навального или вообще не митинги – это меньшее зло, по-моему, по сравнению с тем, что они могут учудить.

Это мы видим по тому, что происходит в некоторых школах, скажем мягко. И совершенно непонятно, что с этим делать. Я сейчас читаю показания этого парня из Стерлитамака. Я же еду в Башкирию, я буду встречаться с Хамитовым, с президентом, с руководителем республики. Я нет совета, я как бывший школьный учитель говорю: с этим ничего не сделаешь. Смотрите, что сдетонировало, смотрите, что происходит, если вы следили за деталями этого дела: парень в течение года вел записи, дневник, давайте назовем это дневник, где они писал фамилии детей и как они его оскорбляли. Вы представляете, что в нем копилось? Значит, учителя не замечают или не понимают, а родитель, мама не замечает.

А.Венедиктов: Я не люблю извиняться. А вы что, любите? Да, не люблю, правильно сказал у Дудя, совершенно

И знаете, что сдетонировало? Те, кто смотрел. Мама запретила сидеть за компьютером, и вот это сработало. И вот что, не запрещать? Башкортостан, да. Запрещать, не запрещать. У нас тоже возникает, не знаю, как у вас в семьях, а у нас возникало это, Алексей сидел ночами, свалился с пятерок на тройки и двойки, могу вам сразу сказать. Да, он сидел в компьютере, и у нас был элемент, когда мы там сорвались дома, провода повыдергали. Я потом перед ним извинялся, ему 15 лет было, 2 года назад было, потому что я идиот. В чем тут перемога, что называется?

Смотрите, это же американские школы, это каждый случай надо изучать, что в этом… От этого не убережешься, не придумывайте, не придумывайте. За детьми надо наблюдать. Там «мама запретила Telegram», да? Что там мама запретила, ваши шуточки, я могу только одно вам пожелать: чтобы с вашими детьми то же самое случилось. Я такие вещи пропускать не буду. Я знаю очень много людей, которые вот так вот насмехались, а потом им это прилетало. Вот я хочу, чтобы вам, конкретно вам, 23452336хай, я попросил бы его забанить, чтобы вам прилетело с вашим ребенком это. Понимаете? Он смеется.

И нет решения. Услышьте меня. Таких решений нет, это всегда будут случайности. И Хамитов абсолютно честно сказал, сегодня вы услышали в нашем эфире, о том, что мы не ожидали. Да конечно, не ожидаешь. Да конечно, не ожидаешь. А как, а чего тут ожидать? У вас ребенок, он сидит там в компьютере или бегает во дворе, не важно. А потом раз! – да это не мой мальчик, это не моя девочка, а мы не знали. Знаете, очень часто говорил со следователями… А, «мне мама запретила игры», я понял. Извините, я вас не понял, все назад. Извиняюсь перед вами, вот, который 234. Смотрите, это не кодифицируется, поведение детей не кодифицируется. Все разрешать, все запрещать, где та грань? Нет правильного ответа, поймите. Тут самое главное, что нет правильного ответа. И вообще, существуют ситуации, где нет правильного ответа.

Вот я вам сейчас… в другое место перескачу, одну секунду. История с пожарным в Кемерово, который арестован, начальником наряда, команды, неважно. Вот что произошло, какая фактура, фактура следующая… Аня, разблокируйте, пожалуйста, вот этого 23452, я перед ним извинился, я его просто не понял. Он о себе писал. Извините еще раз. Разблокируйте его.

Вот идет наряд, идет пожар. Ему здесь родители говорят, что вот по этой лестнице там наши дети, спасите, а человек из здания, говорит, нет, по этой лестнице, представитель здания, по этой лестнице быстрее. И он идет туда и утыкается в дверь, возвращается, идет туда… Это сравнимо, сейчас скажу страшную вещь, возьмитесь за что-нибудь, это сравнимо с врачебной ошибкой. И вопрос: как наказывать пожарного или врача за «врачебную» ошибку, если это привело к гибели людей? Еще раз: человек в секунду должен принять решение, идти направо или налево. Здесь родители или какие-то люди, которые говорят: иди туда, здесь представители: иди сюда. Значит, это врачебная ошибка, которая привела, возможно, привела к гибели 37 детей.

Вопрос: люди, которые принимают решение… спасибо, Аня… в ту секунду, которая у них вот секунда на принятие решения, 10 секунд, они должны иметь право на ошибку ценой жизни наших детей или не должны? Или что они должны? Нет правильного ответа. А нет, как это – невиновен? Из-за его ошибки, Игорь Журавлев, говорю вам, из-за его ошибки погибли дети. Как это – он невиновен? Он совершил ошибку, еще раз. Но как судебная система, как юридическая конструкция должна реагировать на ошибку?

Это история с врачебными ошибками, она очень похожа, да? Вот врач провел операцию, у него на столе умер больной из-за того, что он неверно диагностировал… А есть история, кстати, с Королевым. Вот господин пишет: «Виновен или нет, должен решать суд присяжных». Вы присяжный сейчас, вы сейчас присяжный, господин ... Вот я вам и задаю вопрос, а вы будете решать!

Так вот, история с Королевым, Сергеем Королевым, День космонавтики, да? Мы же знаем, почему он умер. Он же умер на столе хирургическом, когда ему давали кислород, но не знали, что у него во время допроса за 20 лет до этого следователь разломал ему челюсть и нос сломал. И он не смог правильно дышать. И, можно сказать, это врачи его убили. Они не знали. А почему они не знали, когда дается кислород? Вот это история врачебной ошибки.

Вот мне пишут: «Конечно, ни пожарного, ни врача за ошибку наказывать уголовно не надо», - пишет Аня из Санкт-Петербурга. А он арестован, потому что из-за его ошибки, ну, это правда, в том числе из-за его ошибки погибли дети. «В США врачи, - пишет Миниваня, - застрахованы от врачебной ошибки, страховку платят». Верно! Это правда. Но у нас вопрос ответственности врача, у нас же сейчас не вопрос, застрахован он, не застрахован он. Он должен, если из-за него погибли люди, грубо говоря, быть уголовно наказан, или достаточно лишить права на профессию, лицензии? И как тогда врачи будут принимать решение и пожарные, куда идти в следующем пожаре?

Вот мне пишут: «невиновен», да, not guilty. Понимаю. Но история в этом. Вот мне пишут: «С разблокировкой бана большой респект». Да это нормально, мы отвыкли от нормального поведения. У меня тут все летит, я не разобрался, наехал на человека просто, просто наехал на человека, и успел он написать, что он про себя. Я извинился. Я вообще не вижу проблем с извинениями, мы разучились извиняться. Слушайте, это мой косяк личный, я наехал, я не понял. Я, конечно, могу говорить: у меня тут, знаете ли, все мелькает, вас много, вас 3006, я не могу тут со всеми, я могу это сказать. Но тогда я мудак, по письму Роскомнадзора. Тютя, да? Понимаете?

Но давайте вернемся все-таки к этой истории. Вот мне пишут: «невиновен». «Врачи вправе делать ошибки, - пишут мне, - если бы никто…». Видите, не успеваю. Вы пишете, вас много, это правда. Так, давайте здесь посмотрим, а то надо немножко… «Последствие травмы было у Королева», да-да-да. «Как вы справились, пожалуйста, скажите». С сыном, да, я так понимаю? А я не справился, Света. Я сейчас скажу страшную вещь, меня, родители, не слушайте, я неправ: я пустил на самотек. Знаете, я очень часто иду у него на поводу. Жизнь еще его построит. Я думаю, что главная задача родителей – это не считать, сколько часов в день человек должен сидеть у компьютера, а учить его отличать добро от зла и не растрачиваться на мелкие конфликты по поводу того, что он там гулял и вернулся в 2 ночи, не позвонил, и мама с валидолом. Это я ему объясню, да? Это просто не обсуждается, надо звонить, все.

«А у Дудя говорил, что извиняться не люблю». Не люблю. Я не люблю извиняться. А вы что, любите? Я не люблю извиняться, вот просто. А мало ли чего я не люблю, на самом деле. Мало ли кого я не люблю, с кем я тут интервью делаю. Послушайте, ну, да, не люблю, правильно сказал у Дудя, совершенно не это самое.

Так, что-то я хотел важное сказать, что-то у меня был какой-то вопрос, и я пролетел… 3196, да, спасибо. 1607 зрителей поставили лайк. Что, не можете до 17 догнать, что ли? Отлайкают, что ли? 17 – хорошее число, сколько сыну как раз, отлично.

И самое главное, в этих историях, на мой взгляд, нет никакой матрицы, я имею в виду, с детьми. Вот никакой матрицы. У каждого своя линейка. И я понимаю ту маму, которая ему запретила сидеть в компьютере, потому что сидел он в этих группах, как выясняется, и мама за него переживала. Она думала, что этим его оградит. Не оградит.

НРЗБ спрашивает: «В каком возрасте, по-вашему, жизнь построила вас?». Вы знаете, она меня еще не построила. Я имею в виду, что мы живем, все кино, все движется, ничего не фотографии, извините за это слово.

Собчак позову, не волнуйтесь.

«Главная задача родителей – давать деньги», - пишет Николай Забурдаев. Я надеюсь, что ваши дети ответят вам, Николай, когда-нибудь, если вы так понимаете главную задачу родителей. Так я думаю.

«Что вы думаете о словах Ави, телохранителя Березовского, о том, что это было самоубийство?». Даниил, вы меня не поймаете, потому что Ави не было в этот момент, видите, как я глубоко знаю, в этом доме. Он был отослан господином Березовским. Когда он вернулся из города, это же не город, это поместье, он нашел его уже повешенным. Он не может делать такой вывод. То есть он может делать такой вывод, но я не считаю, что он может про это знать, понимаете?

А.Венедиктов: Выборы мэра Москвы. По-моему, понятно, чего ждать, это уже совсем

Про Армению. Ребят, я уже сказал про Армению, что тут можно сказать? Люди выходят на улицы, когда они не могут решить свои вопросы честными выборами. Есть 18, пишут. Хорошо, давайте 20. Извините. У меня огромное число друзей-армян, московских армян, у нас тут на «Эхе» их полно. Если бы вы видели, как они переживают. И я переживаю вместе с ними. Мы знаем, Сережа Бунтман, его корни к Нагорном Карабахе, его предки Бекзадяны. Нина Эрджан. Кто у нас там еще? Марина Аствацатурян, Ира Баблоян. Слушайте, они переживают.

НРЗБ спрашивает: «С Савиным и Юмашевым общаетесь?». Да, с Валей Юмашевым посредством Telegram, сейчас он не в России, с Савиным тоже. Слушайте, ну вы чего?

Артем Новиков спрашивает: «А убили-то Березу наши или англичане?». В вашем вопросе… ваши ваших и убили.

«Выборы мэра Москвы – чего ждать?». По-моему, понятно, чего ждать, это уже совсем. Вы устали? Так я могу раньше отключиться, у меня тут песен как собак нерезаных. Но я еще отвечу.

Так, ой, мне по-украински стали писать. Спасибо, Светлана и Черкассии. Я боюсь коверкать, вы знаете, чувствую себя неважно.

«А вы случайно не знаете, почему у Максима Шевченко такая неприязнь к евреям и армянам?». Я не знаю. Мне кажется вообще, что неприязнь к нациям – это недостаток. Можно. Это недостаток. Поэтому чего мы будем недостатки…

Антизонд: «Привет из Берлина».

«Думаете ли вы, что газовая атака была постановочной?». Нет, не думаю. Я вам могу сказать, что я за «Белыми касками» давно слежу. Они не без греха, «Белые каски». Надо сделать про них передачу, я думаю. Но постановочным… Они работают там под бомбежками. Ребята, это волонтеры, в уставе которых записано работать без оружия. Они там без оружия, между боевиками и правительством без оружия и волонтерами. Вот так. Поэтому мне кажется, что их напрасно так оскорбляют. И сейчас вы можете найти в интернете разбор вот этих эпизодов Руслана Левиева, которому я доверяю, он очень профессиональный. И там есть сомнения, что это постановочная история. Там все уже более-менее понятно. Да, я про тоннель уже говорил. Но даже не в этом дело, послушайте. Даже дело не в этом, а дело в том, что то, что там происходит, то, что Асад делает со своим населением, - это кровопийство.

«Спасибо, что ответили». Уже не помню, на что, если честно. Не обижайтесь.

«Почему писатели перестали приходить на «Эхо Москвы»?». Уважаемый Александр Егоров, какие-такие писатели? Вот я сейчас вошел в малое жюри большой литературной премии «Нацбест», сейчас буду читать 5 книг и начал читать уже. Ну вот, буду про них рассказывать вам, что прочитаю.

Семен НРЗБ говорит: «Будете лечиться корой дуба?». Корой Толстого? Нет, не буду, спасибо. Я буду лечиться тем, чем помогает. На самом деле, я буду лечиться тем, чем помогает, что помогает.

Василий Стрельников: «А Ира аж до 3 ночи!». Ну, Ира до 3, а с вами будет Вика Скрипаль, например, сказал бы я.

А нам, чего, надо ставиться уже, да? Полминутки. Я хочу вас всех поблагодарить. И Игоря Елизарова вонючего забанить прошу, чтобы его здесь не было, пшел вон, сучонок. Так вот, вас поблагодарить, тех, кто был со мной, кто задает хорошие вопросы. А вонючек и негодяев будем банить не моргнув глазом. В нашей с вами компании они нам не нужны, пусть они сидят в своей помойке, идут к Соловьеву, там и развлекаются. С вами прощаюсь, и мы с Жаком Брелем, мы «Madeleine» ставим, да? Мы «Madeleine» для веселухи. А потом, в 3 часа, Виктория Скрипаль в вашем распоряжении.