Евангелие от Рузвельта - Виктор Мальков - Не так - 2001-04-02
С. КОРЗУН - Добрый вечер, Виктор Леонидович. Сразу будем голосовать. Вопрос, который выношу на интерактивное голосование: к кому обращено послание президента России, к законодателю или к нации? В вопросе есть подвох. Наверное, Виктор Леонидович этот подвох тоже определит, тем более что и тема сегодняшнего разговора будет близка. Мы имеем в виду завтрашнее послание президента России Владимира Путина Федеральному Собранию. Если вы считаете, что оно обращено к законодателю, звоните 995-81-21, если к нации 995-81-22. У вас, как всегда, 5 минут.
Сегодня историческая справка или размышление под названием "Евангелие от Рузвельта". Ведь Владимир Владимирович Путин и даже Борис Николаевич Ельцин не первый президент, который обращается с посланием к законодателю или к нации. Прошу Вас, Виктор Леонидович.
В. МАЛЬКОВ - Сегодня мы будем говорить об одном историческом событии, о котором мало известно историкам, хотя хорошо известно истории. Оно состоялось в 1941 году - год, памятный народам всех стран, катастрофический переломный год. Это был год начала Великой Отечественной войны советского народа против фашизма. Это был год битвы под Москвой. Это был год наивысшего напряжения в битве за Англию. Это был год, наконец, гибели цвета Тихоокеанского флота США, Перл Харбор, это американская Цусима и начало войны на Тихом океане. Можно говорить об этом очень много и дальше. Между тем, некоторые события и эпизоды этого года оказались в тени или полузабытыми. И неслучайно, потому что в сущностном отношении некоторые из них были как бы обращены в будущее. И в силу этого только по прошествии многих лет могут быть по-настоящему и поняты, и оценены. Именно так произошло и со знаменитой речью Франклина Делано Рузвельта, президента США, произнесенной им в первых числах января 1941 года.
С. КОРЗУН - К кому была обращена эта речь?
В. МАЛЬКОВ - Она была обращена к членам американского Конгресса. Это была речь о положении страны. Обычно он обращается с такой речью к членам американского Конгресса на объединенной сессии палат.
С. КОРЗУН - Как Вы думаете, господин Рузвельт обращался на самом деле к законодателю, к нации, либо к потомству, как Вы изволили предположить?
В. МАЛЬКОВ - Я думаю, что ко всем последующим генерациям американцев, и не только американцев. Он подчеркнул в своей речи, он обращался к народам и других стран, всего мира. Об этом он говорил прямо, и хотя ему возражали и говорили, что американцам нет никакого дела до народа Явы. В ответ он отвечал, что мир становится очень тесным, и поэтому завтра уже народ Явы станет нашим соседом.
Итак, январь 41 года, Вашингтон. Исторический фон абсолютно необычный. И пугающий, и однообразный. Европа как бы поделена надвое между фашизмом и коммунизмом. Сектор либерально-демократического многоцветия сжимается до предела. Англия, Швеция, Швейцария. Кто еще? Растоптаны элементарные свободы и права человека, проводится политика геноцида в отношении еврейского народа, в отношении славянских народов, и все страны сделали ставку на вооружение и военщину. Разворачиваются работы по созданию атомной бомбы, оружия массового поражения, и Рузвельт знает об этом. Он сам дал санкцию на форсирование этих работ. И может быть, самое главное, идеологически и психологически миллионы людей во всех континентах, и в Северной Америке тоже, поверили в спасение от великой депрессии, от нищеты и невзгод с помощью организованных на рациональных началах государственных систем, полностью переподчинивших себе волю и судьбы людей. Если воспользоваться очень точной формулой великого психоаналитика Карла Густава Юнга, наблюдавшего сход этой лавины и бывшего ее свидетелем, можно было бы сказать, что человек коллектива грозил удушить человека-личность, чьему чувству ответственности, в конечном счете, обязано своим существованием все ценное в истории человечества. Нужно было обладать незаурядной нравственной силой, оптимизмом и проницательностью, чтобы в момент триумфа и популярности правого и левого радикализма предложить Америке и народам всего мира альтернативу, третий путь в форме широкой и долговременной конструктивной программы обновления. Принципиально было то, что Рузвельт в духе эвелетаризма Джефферсона, считая главными и неотъемлемыми естественными правами человека интеллектуальные, духовные и гражданские права, вместе с тем признавал бесспорной обязательностью для общества, государственных институтов вмешиваться в естественный ход событий в случае необходимости, в интересах экономического равноправия граждан, поддержки нуждающихся, последовательного возрастания жизненного уровня граждан. И, что особенно характерно для прогрессизма Рузвельта, ликвидации специальных привилегий, незаконно присвоенных меньшинством нации.
С. КОРЗУН - Виктор Леонидович, откуда такое послание? Оттого ли, что Америка не слишком активно участвовала в этих событиях, а стояла в стороне? Ведь 41 год - уже 2 года, как в Европе вовсю идет война, война идет и в Северной Африке, и где она только не идет, собственно, только не в Америке. Америка на этот момент, я уже не помню, честно говоря, из школьного курса истории, вступила, Перл Харбор был уже, или не был?
В. МАЛЬКОВ - Не был.
С. КОРЗУН - Это всемирная жизнь, он просто не в русле цивилизации. Весь мир живет совершенно другим.
В. МАЛЬКОВ - Нет, мир живет войной. И никто так в Америке, как Рузвельт, не понимал, что не сегодня-завтра Америка вынуждена будет вступить в эту войну на стороне трудно было в этот момент сказать, на чьей стороне, на стороне Англии - это было очевидно. Но на стороне какого блока, кто войдет в этот блок антифашистской коалиции? Тогда это было еще неизвестно. Но самое важное, и я хочу это еще раз подчеркнуть, что это был ответ, реакция на как правый, так и левый радикализм, который захлестнул все континенты. И Рузвельт очень опасался, что он доберется и до берегов Америки.
С. КОРЗУН - Как Вы считаете, это был ответ в первую очередь все-таки Гитлеру, Сталину, кому-то из двух (Муссолини можно вспомнить), либо некие общечеловеческие высказывания, он не имел в виду никого конкретно?
В. МАЛЬКОВ - Естественно, он имел в виду кого-то конкретно, но в целом это был месседж для человечества. Он дал понять, что первое, что должны отстаивать в этих сложнейших условиях, которые сложились к началу 41 года, народы всех стран - это те самые четыре свободы, которые он включил в свою речь. Поэтому и речь называется речью о четырех свободах. На первое место он поставил свободу слова, на второе - свободу вероисповедания, на третье - свободу от нужды, как он ее понимал, имея в виду то, что мировое сообщество должно сорганизоваться и взаимодействовать в решении всех вопросов, связанных с экономическим развитием. И, наконец, свобода от страха, это четвертая свобода. Как политик-реалист, конечно, Рузвельт понимал, что эта программа может выглядеть утопичной. Особенно в глазах тех, кто просто не хотел верить в тот момент в бесконечный прогресс на фоне происходящих трагедий. Но в его правилах было формулировать фундаментальные цели государственной политики, способные стать мобилизующей силой в поддержку этой политики со стороны больших масс людей, пробудив в них настроения, подобные тем, что испытывали, как мне кажется, крестоносцы. Так Рузвельт понимал духовное руководство.
С. КОРЗУН - Тем временем закончилось наше голосование. За 5 минут позвонило 234 человека с ответом на этот вопрос. Голоса разложились примерно пополам. 49% считает, что обращение нашего президента - это обращение к законодателю, и 51% из позвонивших считает, что это обращение к нации. Вот некий срез мнения слушателей радио "Эха Москвы". Мы возвращаемся к Рузвельту и к его мнению. Виктор Леонидович, Вы сказали, что это послание незаслуженно забыто. Значит, оно и прошло незамеченным, и не сыграло своей роли, наверное?
В. МАЛЬКОВ - Нет, оно сыграло свою роль. Более того, Рузвельт продолжил его. И в конце войны в следующем своем послании 11 января 44 года, после того как он в четвертый раз был избран президентом США (невероятный случай, совершенно нарушение всех традиций, которые существовали к тому времени), Рузвельт продолжает ту же тему, тот же мотив. И это очень интересная вещь. Он развивает свое послание о четырех свободах. Причем делает акцент на третий пункт, свободу от нужды, называя свое послание в этот раз уже вторым или, как принято его называть в исторической литературе, экономическим биллем о правах. Обратите внимание, не просто билль о правах, а экономический билль о правах. Причем в преамбуле этого документа, своего послания также Конгрессу, 11 января 44 года Рузвельт предваряет эти перечисления неотъемлемых экономических прав людей, американцев и не только, говоря: "подлинные личные свободы не могут существовать без экономической безопасности и независимости, нищенствующие люди не являются свободными; люди, испытывающие голод, не имеющие работы, создают массовую опору диктаторам". А дальше Рузвельт перечисляет экономические права людей, могущие создать, как он полагал, базу для процветающего демократического общества. И среди них (я прошу обратить ваше внимание на это) право на труд, на достойную зарплату, доход, право предпринимателей быть защищенными от несправедливой конкуренции со стороны монополий, право на жилище, право на достойное здравоохранение, защиту здоровья, право на достойно обеспеченную старость, и, наконец, право, как он сказал, на хорошее образование.
С. КОРЗУН - Маркса и Энгельса начитался?
В. МАЛЬКОВ - Это переписанная программа европейской социал-демократии. Весь вопрос, что означает эта декларация. Тут же возникает этот вопрос. А то, что Америка к концу войны и на переходе к постиндустриальному обществу прошла точку невозвращения к старому классическому капитализму, сделав это без устранения рыночной экономики, создав одновременно предпосылки общества всеобщего благоденствия.
С. КОРЗУН - И все же еще раз попробую Вам прооппонировать. Конец войны, Америка участвовала, конечно, но чисто экономически осталась единственной серьезной, почти не пострадавшей все-таки (будем называть вещи своими именами) державой. Более того, разбогатевшей во многом на войне и на военных поставках, хотя часть из них были бесплатны, но значительная часть шла за вознаграждение. Вольно ему было говорить, если он лидер крупнейшей, вышедшей из войны практически невредимой страны. Война не велась на территории США. А после этого пришел Труман, и пошла холодная война с Черчиллем и т.д.
В. МАЛЬКОВ - Да, но обратите внимание, что все-таки эта, называйте ее квази-социал-демократическая программа или подражание социал-демократической программе, была чрезвычайно важной для американцев. Это был сигнал к тому, что реформы нового курса, реформы 30-х годов, которые покончили с великой депрессией, будут продолжены, и общество продолжит свою трансформацию к новому качественному состоянию. Это очень важно. Но это одна сторона вопроса. Другая сторона вопроса состоит в том, что одновременно это обращение Рузвельта к Конгрессу было месседжем и народам европейских стран, которые после сокрушительной, разрушительной и разорительной войны оказались как бы на перепутье, в какую сторону двигаться. И более того, чрезвычайно показательным для Рузвельта, а он внимательно следил за тем, что происходит в Европе, было то, что народ поворачивается к левым силам. В Англии в течение всей войны, несмотря на популярность Черчилля и его военного кабинета, консервативного в своей основе, росла популярность лейбористской партии, лейборизма, который, в конечном итоге, в 45 году и одержал совершенно неожиданную победу в августе 45 года. В связи с этим как бы отвечая на эти процессы и отражая их одновременно, Рузвельт предлагает, как мы бы сейчас сказали, продвинутую социальную реформу, обещая и нации, и всему миру, что Америка несет с собой благоденствие на основе перестройки общественных структур в контексте тех реформ, которые он огласил 11 января. Кстати, Рузвельт сделал это вопреки тому, что Конгресс-то был уже чрезвычайно консервативным. Там без конца побеждали республиканцы, которые находились в оппозиции президенту.
В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" был историк Виктор Мальков.