Леонид Григорьев - С добрым утром, ГКЧП - 2011-08-13

19 августа 1991 года. Понедельник. Начну с конца. У меня был очень короткий понедельник 19 августа. Он длился утром час, который я ехал из своей квартиры на Октябрьской улицы, Театр советской армии, в Шереметьево лететь в Америку на 40 дней в командировку. А интересно было то, что в пятницу мне никак не могли дать паспорт в академии наук. Там был специальный отдел. Ничего не выдавали. А поскольку такая напряжённая была обстановка, ходили разговоры, что там никого не выпустят, там, чего-то не будет. Я, значит, прихожу, пасусь, наконец выходит человек и говорит – ну ладно, но все, кто летят в субботу, воскресенье и понедельник, ну, типа чёрт с вами, забирайте свои паспорта. И мне отдали паспорт с визой, американский, на 40 дней, билет в зубах. Я ни про какой путч ничего не знал, не думал. Я в совершенно полуобморочном состоянии писал какие-то бумаги, потому что… кому-то что-то писал. И я совершенно довольный побежал домой, 2 дня писал, телик не смотрел, ни во что не вникал, я прямо… летим, как говорится. Утром сажусь в такси, самолёт был… ну, там, типа в 9, в 8 утра. Еду в Шереметьево – навстречу бронетранспортёры. Я как-то зачесал опять в репе, думаю – что это такое, интересно? А шофер говорит, таксисты всегда знают, о, видишь, танки. Но тоже не распространялся особо. Но так он с надеждой смотрел на танки. Он как раз был из тех, кто надеялся на наведение порядка, так можно было понять. Приезжаю в Шереметьево, выхожу в зону уже отъезда, и никуда не лечу часов до двух. Ну, думаю, вряд ли кому я нужен. Уже как бы за паспортным контролем, про меня все забыли. Но мы не летим. Оказалось, что самолёты американской компании угнали с семьями дипломатов в Финляндию утром. То есть там что-то такое происходило, что все знали, а мы не знали. То есть это версия, это версия, которую нам сказали, что самолёт улетел. Именно с семьями дипломатов. Он или другой самолёт появился, я улетел в штаты в 2 часа дня, там пробыл 40 дней, прозевав самое интересное. Как теперь понимаю, но тогда мне это в голову не приходило, что это будет настолько интересно. Я оттуда судорожно смотрел. Но единственное ещё, чтобы завернуть эту историю, как говорится, скажу, что в результате такой поездки я оказался автором статьи в «New York Times», потому что, естественно, в Вашингтоне никого наших не было, на меня вышли люди, и 12 сентября 91-го года у меня была первая и, естественно, последняя в моей жизни статья в «New York Times» под заголовком «Soviets need unified free market space», где я выступал а) за реформы, б) за рыночные, в) за демократические и г) всё-таки единым союзом. Это тоже не приходило в голову, что он сейчас начнёт раскалываться и рассыпаться. То есть у меня была основная идея там… ну что… помните, областной национализм, когда не вывозили муку к соседям, ну что всё это очень вредно и что надо с этим бороться. Но в сущности речь шла о том, что при рассыпании на куски трансформация будет гораздо хуже. Поскольку я писал в «500 дней» за год до этого, то для меня это всё было вполне актуально, я был внутри этого процесса, этой темы. Так что моё 19-ое августа – это наблюдение танков, ожидание отлёта и до – переживание по паспорту в какой-то сомнительной обстановке, и после – статья в «New York Times». Я лично доволен. Индивидуально на моей площадке в общем сносно.