Музей современного искусства. Выставка Александры Экстер «Ретроспектива» - Георгий Коваленко - Музейные палаты - 2010-06-05
К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Музейные палаты». Здесь Ксения Ларина, здесь Анна Трефилова.
А.ТРЕФИЛОВА: Как я рада тебя видеть!
К.ЛАРИНА: Как я рада, как я рада.
А.ТРЕФИЛОВА: И всех видеть и слышать.
К.ЛАРИНА: Мы сегодня отправляемся в Музей современного искусства на выставку Александры Экстер, которая называется «Ретроспектива». Выставка открылась 29 мая и продлится до 22 августа, в гостях у нас сегодня куратор выставки Георгий Коваленко. Здравствуйте, Георгий Федорович.
Г.КОВАЛЕНКО: Здравствуйте.
А.ТРЕФИЛОВА: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: И прежде чем начать наш разговор, мы по традиции давайте сразу про призы скажем и зададим вопросы.
А.ТРЕФИЛОВА: Давайте скажем. В призах у нас книга Георгия Федоровича «Александра Экстер». Но это только первый том, да?
Г.КОВАЛЕНКО: Да.
А.ТРЕФИЛОВА: Потому что заканчивается первый том на прибывании фактически в Россию. А второй том только готовится. Так что ждите, товарищи, но первый мы вам отдадим. И здесь, конечно, бесподобный совершено текст, за что вам отдельное спасибо. И очень красивые репродукции. Вот, все что касается особенно Таировского театра, потрясающе. Оторваться невозможно.
У нас есть «Сокровища русской живописи» - это такая книга-музей, издательство «Аст-Пресс» нам сделало. И приглашение, конечно, на выставку Александры Экстер «Ретроспектива» в Музей современного искусства. Что надо сделать? Вопросы детские как всегда. Сейчас буду опять глупить. Внимание. Напоминаю, что Александра Экстер делала костюмы к фильму Якова Протазанова «Аэлита», поэтому вопросы будут в том числе по «Аэлите» (подсказываю). Что было написано на небольшом сером листке, который появился однажды на улице Красных Зорь в Петербурге на стене пустынного дома? Второй вопрос. Каким очень нашим, отечественным способом один из героев «Аэлиты» товарищ Гусев решил наладить и наладил дружеский контакт с марсианами? Третий вопрос. Кто сыграл роль сыщика Кравцова в фильме «Аэлита»? Четвертый вопрос. «Пора вам знать, я тоже современник, я человек эпохи Москвошвея» - кто автор этих строк? Александра Экстер, я напомню, работала в Москвошвеи некоторое время. И, вот, пятый вопрос как раз по этому поводу. Когда она работала в Москвошвее, среди прочего она участвовала в разработке одной форменной одежды. Какую форму делала Александра Экстер в Москвошвее?
К.ЛАРИНА: Ну что же? Ответы на эти вопросы присылайте на SMS. И сразу обращаем ваше внимание, что на SMS мы разыграем каталоги и альбомы, поэтому приветствуется участие наших иногородних слушателей – не московских. Напомню номер +7 985 970-45-45. А затем уже во второй части программы по телефону прямого эфира 363-36-59 мы разыграем уже для москвичей билеты, приглашения на выставку.
Конечно же, прекрасно, что выставку сопровождает скандал, а это значит, касса обеспечена. Я, вот, только открыла сайт Музея современного искусства, и сразу же наткнулась на письмо от профессора Андрея Накова, председателя общества Александры Экстер в Париже. Обращается он к директору московского Музея современного искусства Василию Церетели в связи с тем, что объявлено об открытии в конце мая выставки Александры Экстер. «В соблюдение личного морального права художницы, находящегося на моем попечении, - пишет автор письма, - и как держатель архивов этой художницы, я считаю себя обязанным обратить ваше внимание на некоторые обстоятельства, которые могут нанести урон данному мероприятию. Организатор выставки Георгий Коваленко, а также некоторые статьи, появившиеся в международной и российской печати должны были привлечь ваше внимание к факту, что ситуация с творчеством Экстер находится в настоящее время в состоянии полнейшего потрясения. Это происходит из-за большого количества подделок, появившихся в течение последних лет на российском и на западном художественном рынке». Дальше приводятся примеры таких подделок, и следующий уже пассаж обращен непосредственно к содержанию выставки, которая открывается в Музее современного искусства: «В анонсе вашей выставки уже представлена одна картина кубофутуристического типа, «Пейзаж с домами», атрибуция которой Александре Экстер не может быть принята по двум причинам. По стилистическим признакам и по исполнению, и по причине того, что подпись, поставленная на этом произведении, полностью совпадает с некоторыми подписями на произведениях, арестованных в Туре в марте 2009 года. С учетом ведущегося во Франции уголовного расследования, мне кажется совершенно преждевременным затевать в настоящее время выставку Экстер, тем более, что это мероприятие осуществляется без всякого соблюдения морального права художницы и без обращения с запросом проверки в архиве художницы». Ну вот, приблизительно такое вот обращение. Есть ответ Василия Церетели, но я думаю, что Георгий Федорович, поскольку его имя в этой жалобе упоминается, наверное, нам попробует разъяснить ситуацию. В чем причина?
Г.КОВАЛЕНКО: Ну, мне очень жаль, что мы с этого начинаем разговор.
К.ЛАРИНА: Ну а как же?
Г.КОВАЛЕНКО: На самом деле, господин Наков вводит читателей интернета в заблуждение. Потому что никакого скандала не было, связанного с этой выставкой. Кроме того, почему-то господин Наков, если нужно будет я расскажу это в деталях, забыл указать в этом письме, что суд в Орлеане совсем недавно отказал ему в моральных правах, а также он не представил архива, о котором он говорит, как бы, для изучения, обозрения хотя бы суда. Об этом писала русская пресса, и, вот, в журнале «Коммерсантъ Власть» об этом подробно пишется – о том, что у него подобных прав, моральных прав и архива тоже в настоящее время нет.
К.ЛАРИНА: То есть с ним согласовывать ничего не надо, когда выставки происходят, да?
Г.КОВАЛЕНКО: Абсолютно. Кроме того, господин Наков, который считает себя крупным исследователем Экстер, на мой взгляд, да и не только на мой взгляд, таковым не является. Потому что любой исследователь или научный сотрудник того или иного учреждения всегда высказывает свое мнение от лица или от имени своих публикаций. Что касается господина Накова, то миру известен его маленький каталог выставки Экстер в 1972 году, где им написано предисловие. И одна еще статья в американском журнале, забыл какого музея, но статью эту знаю, о двух марионетках Экстер, которые он же в этот музей и продал.
Есть упоминание об Экстер у господина Накова в его книжках других, но это упоминание и тексты, не свидетельствующие о том, что он является серьезным и крупным исследователем творчества Александры Экстер.
К.ЛАРИНА: Но что самое главное в этом письме сказано – там очень много специфических терминов, в которые мы не будем углубляться. Но как я поняла, господин Наков ставит под сомнение подлинность некоторых картин, которые принимают участие в этой выставке.
Г.КОВАЛЕНКО: Ну, во-первых, господин Наков не видел этой выставки. Во-вторых, та репродукция, которую он приводит на сайте своем, она абсолютно подлинная, там есть сертификаты Третьяковской галереи и так далее. И поэтому странно по изображению черно-белому ему судить, что это, как бы, фальшивая работа или подделка.
К.ЛАРИНА: То есть и здесь тоже безосновательны его обвинения? То есть и с точки зрения его претензии на то, что у него есть моральное право защищать художницу, представлять, собственно говоря, ее интересы сегодня, да?
Г.КОВАЛЕНКО: У него таких прав нет, это он не представил суду доказательства. Что касается вот этой выставки в Туре.
К.ЛАРИНА: Которая там арестованная, какие-то произведения?
Г.КОВАЛЕНКО: Да. Это такой галереист в прошлом Жан Шавлен, который в свое время устраивал первую выставку в 1972 году в Париже. Это ситуация просто, как бы, борьбы двух экспертов и двух маршанов, которым является тоже и Наков. Вот, как бы, чтобы устранить конкурента, это, как бы, был такой...
А.ТРЕФИЛОВА: Здесь надо просто сказать несколько слов о том, с чего все началось. А началось как раз с наследства художницы, которая... Каким образом получилось? Она уехала заграницу и дальше что случилось? Откуда взялись эти господа и что такое «моральное право» тогда?
Г.КОВАЛЕНКО: Понимаете, во Франции есть такой закон о моральном праве, он такой, особый совершенно закон. Это, как бы, не материальное право. Но есть, вот, закон о материальном праве, что поручается кому-то соблюдать эти моральные. Что это значит? Это значит, что если вы печатаете... Вот, у вас моральное право на произведения Мопассана. И вы видите, что в каком-то издательстве вышла книга с купюрами – вы можете это опротестовать на основании того, что у вас есть документ об этих моральных правах. Вот, господин Наков утверждает, что у него есть такие права и что их ему передал Симон Лиссим, ученик Экстер. Но дело в том, что и Симон Лиссим не обладал этим правом.
А.ТРЕФИЛОВА: У нее же не было детей, да? И прямых наследников не осталось.
Г.КОВАЛЕНКО: Детей не было. Просто Лиссиму досталась часть наследия Экстер, которую он увез в Америку после ее смерти.
К.ЛАРИНА: Давайте мы сейчас прервемся на новости, потом продолжим. Еще у нас тут есть кое-какие вопросы для того, чтобы мы, все-таки, этот клубок немножко размотали
А.ТРЕФИЛОВА: Давай его разрубим.
К.ЛАРИНА: И потом еще успеем поговорить и о самой выставке.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Продолжаем программу «Музейные палаты». Напомню, что сегодня мы с вами путешествуем, пока еще не начали путешествовать, но, надеюсь, с вершины путешествия по выставке Александры Экстер «Ретроспектива», которая проходит в Музее современного искусства. У нас в гостях куратор выставки Георгий Федорович Коваленко.
А.ТРЕФИЛОВА: Он же, между прочим, один из самых главных и больших исследователей творчества Александры Экстер.
К.ЛАРИНА: Ну, понятно, конечно.
А.ТРЕФИЛОВА: Можно я это скажу? Разрешите, пожалуйста. (смеется)
К.ЛАРИНА: На вопросы уже там у нас есть ответы. У нас уже есть победители, которые правильно ответили на SMS. Можешь их назвать наверное, да?
А.ТРЕФИЛОВА: Ну, давай я последние цифры телефона назову. Иван – 79, Марина – 17, Варя – 34 и Марина – 52. Вы уже можете себя поздравить. А я вас поздравляю.
К.ЛАРИНА: Ну, давайте к выставке к самой уже вернемся. Георгий Федорович, из чего состоит? Там я так посмотрела, очень много есть, целый перечень участников.
А.ТРЕФИЛОВА: Несколько музеев там, да.
К.ЛАРИНА: Каким образом собиралась именно эта экспозиция?
Г.КОВАЛЕНКО: Дело в том, что собрать выставку Экстер – это очень трудная задача. Почему? Потому что нет, скажем, какого-то такого музея, где был бы большой корпус ее работ, как, скажем, Малевич в Ленинграде и так далее. Она разбросана по всей России.
К.ЛАРИНА: Поэтому такие споры и происходят до сих пор, она или не она, настоящая или не настоящая.
Г.КОВАЛЕНКО: Нет, ну, не происходят споры по поводу музейных работ. Ну, вот, всюду она по одной работе – в Нижнем Тагиле, в Махачкале, в Саратове, везде. И на Украине, и в Ташкенте. Поэтому это крайне сложная работа. Кроме того, в России вообще очень немного ее произведений – есть только большой корпус театральных работ в музее Бахрушина. Но только 3-х спектаклей. И это крайне сложная задача, связанная чисто с организационными вещами – перевозкой, страховкой и так далее, и так далее.
Надо сказать, что Музей современного искусства сделал все возможное, чтобы обеспечить ей максимальную полноту. И это сделано. Кроме того, впервые на этой выставке демонстрируются работы парижского периода, которых нет в государственных собраниях, а есть у некоторых наших частных коллекционеров, появившиеся недавно, когда можно было покупать. И они очень дополняют наши представления об Экстер, о ее творчестве в целом. Впервые на этой выставке показаны ее рукописные знаменитые книги – их тоже никто никогда не видел.
К.ЛАРИНА: А они где хранились?
Г.КОВАЛЕНКО: Это были у частных владельцев, потом они были куплены на разных аукционах. И как правило, это книги в одном экземпляре, и они и в Европе не выставлялись никогда. Вот, здесь 3 книги, которые впервые покажут эту сферу искусства Экстер.
А.ТРЕФИЛОВА: Это то, чем она занималась в последние годы, да? Вообще, о ее периоде, когда она уже была не у нас, а в эмиграции, известно крайне мало.
Г.КОВАЛЕНКО: Ну, вот, это все будет во 2-м томе. Могу сказать так: жизнь ее по-разному складывалась в Париже, где она оказалась в декабре 1924 года после Венецианской выставки.
К.ЛАРИНА: Она просто осталась, да?
Г.КОВАЛЕНКО: Она просто осталась. Она, как бы, не эмигрировала официально, и до конца своих дней она жила с советским паспортом.
А.ТРЕФИЛОВА: Умерла она в 1949 году, то есть она Вторую мировую пережила с советским паспортом, не меняя.
Г.КОВАЛЕНКО: Да. И если в начале буквально с января 1925 года она стала работать в Академии Модерн Фернана Леже (это был ее друг), и работала там до 1931 года, пока не была закрыта эта Академия, то дальше жизнь ее достаточно была сложна, потому что, вот, надо было думать о том, как жить. И Экстер делала очень многое. Помимо живописи она занималась керамикой, она занималась рукописными книгами, которые делались на продажу. Хотя, это шедевры, я считаю.
К.ЛАРИНА: То есть в одном экземпляре, да?
Г.КОВАЛЕНКО: И в одном экземпляре. Некоторые были в 2-х - 3-х, но почти все в одном. Кроме того, она оформляла витрины такого парижского универмага «Галери Лафайет», делала плакаты, работала и в театре. Ну, как бы, вот это труднодоступный в настоящее время момент, потому что эскизы сохранились, литература очень небольшая об этих спектаклях и так далее. Но главным образом работала для издательства «Фламмарион». Она сделала замечательные детские книжки, панорамы. Это панорамы реки, панорамы горы и панорамы берега, которые надо было раскладывать с текстом. Фантастические и изящные очень книги.
А.ТРЕФИЛОВА: А почему она никогда не была, вот, в этой волне русской эмиграции?
Г.КОВАЛЕНКО: Вы знаете, вот это...
А.ТРЕФИЛОВА: Вот, всегда стояла как-то особняком.
Г.КОВАЛЕНКО: ...интересный момент. Она и в России участвовала во всех авангардных выставках, скажем, до 1914 года и потом, как бы, всегда была в стороне, потому что, в основном, до 1914 года она жила в Париже. Кроме того, она ощущала себя французским художником. И французское начало в ее искусстве было очень сильным. И, вот, как бы, она считала необходимым включиться именно в парижский контекст и не участвовала в этих...
А.ТРЕФИЛОВА: А почему она осталась там? Она же не собиралась специально уезжать и паспорт не поменяла.
К.ЛАРИНА: Там целая компания же их осталась, «амазонок». Кто с ней там еще остался?
Г.КОВАЛЕНКО: Нет, никто не остался.
К.ЛАРИНА: Нет? Она одна?
Г.КОВАЛЕНКО: Она одна с мужем осталась там. Они уехали в мае 1924 года в Венецию на биеннале как сотрудники выставки. И до октября они там жили в Венеции, потом она уехала в Париж в декабре по визе, которую ей сделал Дягилев, потому что предполагался балет у Дягилева в постановке Нежинской в ее костюмах и декорациях. Много причин было для ее отъезда. И, наверное, ее разрыв с Таировым – после 1921 года она больше не работала в этом театре. Кроме того, она не очень видела себя в искусстве производственном и таком, новом.
К.ЛАРИНА: Пролетарском, да?
Г.КОВАЛЕНКО: Пролетарском, которое, в общем, доминировало тогда в Москве. И, конечно, она в силу своего воспитания художественного и молодости, проведенной в Париже, как-то была более причастна к тому художественному контексту, который сложился в Париже.
К.ЛАРИНА: Она вписалась, вот вы говорите, все-таки, в парижский контекст, во французскую живопись? То, что она хотела, все-таки, стать французской художницей. У нее получилось?
Г.КОВАЛЕНКО: Ну, вы знаете, до 1914 года она вписывалась абсолютно. Она выставлялась в салоне независимых, а главное, она участвовала в выставке «Золотое сечение» - это 1912-й год, это такая, манифестационная выставка кубизма, которую освещала большая пресса. И все ее друзья были – Леже, супруги Делане, Оден Гософиче. Как бы, она с этими людьми была очень связана. Пожалуй, даже больше, чем с русскими.
К.ЛАРИНА: А как вообще ее оценивали, ее творчество в России?
Г.КОВАЛЕНКО: Это тоже сложный момент. Дело в том, что она участвовала во всех выставках, «Бубновый валет», «Союз молодежи» и так далее, и так далее. Практически во всех. Но ее искусство очень долго было, как бы, непонятно и для критиков, ну, не говорю про широкую публику. Никто не мог подойти, найти ключ к этому искусству. Как правило, в рецензиях была одна строчка и не всегда точная. И только в 1916 году на выставке «Бубновый валет» - сначала открылась выставка, там были живописные произведения, а через несколько дней состоялась премьера Фамира Кифаред в Камерном театре. И тогда Абрам Эфрос, по-моему, в «Русских ведомостях» написал. Она включила после – уже выставка работала – 16 эскизов, она дополнила выставку. И тогда Абрам Эфрос написал отдельную статью именно об этих эскизах. И вдруг всем стала понятна одна особенность ее искусства – это театральная природа и живописи ее. Собственно говоря, это то, что Таиров когда-то в ней рассмотрел, в ее живописи и пригласил ее, и был абсолютно счастлив, что эта живопись пришла в его театр. И вот это театральное начало – оно в ее живописи присутствовало всегда – и в парижской, и в русской, и в абстракциях, и в фигуративных работах – это всегда было. Иногда очень явно, иногда скрыто, но это всегда читалось.
К.ЛАРИНА: А в чем была причина конфликта с Таировым?
А.ТРЕФИЛОВА: Вот, я тоже хотела спросить, да.
Г.КОВАЛЕНКО: Я не могу сказать, что это был конфликт такой, знаете, в привычном понимании этого смысла. Дело в том, что пресса, которая сопровождала «Ромео и Джульетту», это май 1921 года, была очень негативной. Этот спектакль недолго шел. Ему очень сопротивлялась Алиса Георгиевна Коонен, потому что очень сложные были конструкции этого спектакля и он был задуман как очень динамичный и при этом таким и был, и очень таким, энергетическим спектаклем. И, вот, критика повторяла одно – что вот это неудача Таирова, а победа Экстер. И даже Абрам Эфрос написал такую фразу в своей книге, что Таиров выпустил духов, с которыми не справился.
К.ЛАРИНА: То есть такой, удар по самолюбию сильный он получил.
Г.КОВАЛЕНКО: Да. И Алиса Георгиевна не любила этот спектакль. Он быстро очень сошел. Она не могла пережить упреки в адрес Таирова. То есть не было разрыва такого, но это, как бы, было понятно, что это не будет продолжаться.
К.ЛАРИНА: Георгий Федорович, а сохранились какие-нибудь театральные костюмы? Или только эскизы?
Г.КОВАЛЕНКО: Мне неизвестны подлинные костюмы. Может быть, что-то и сохранилось. Были какие-то вещи у Алисы Георгиевны, которые, я не знаю, куда делись. У нее был, например, - но это уже не Экстер, а Веснин – у нее был шлем (НЕРАЗБОРЧИВО). Возможно. Но в настоящее время это не обнаружено. Были попытки реконструкции этих костюмов, но крайне неудачные. Потому что другие материалы, другие фактуры, и слишком сложными были эти костюмы, для того чтобы они были живыми в повторении.
К.ЛАРИНА: То есть вживую костюмы Александры Экстер можно только посмотреть как раз в «Аэлите», да? На кинопленке, что сохранилась?
Г.КОВАЛЕНКО: Да.
К.ЛАРИНА: Давайте мы сейчас уже на саму выставку отправимся вместе с нашим корреспондентом Тимуром Олевским, который небольшую экскурсию проведет, поговорит с посетителями. Потом, наверное, нам нужно будет ответить на вопросы, чтобы наших слушателей пригласить, и что-то, да, прокомментирует и дополнит наш гость.
Т.ОЛЕВСКИЙ: На ретроспективную выставку Александры Экстер я ненадолго забежал, как и многие не зная, что ожидать от работ, в общем-то, неизвестного на родине мастера. Где-то на краешке сознания крутилось имя Бурляка, Трамвая «В», да Бубновый валет. И тут стало ясно, что в залах раскрывается история становления новых течений русского искусства начала века, которая кормилась с руки этой красивой и увлеченной женщины. Кто бы еще привез из Парижа фотографии самых новых последних работ своих друзей и учителей, Пикассо, Аполлинера, Леже и преподнес их авангардистам, супрематистам и кубистам. Одну ее Малевич пускал в свою мастерскую после приема в киевском доме, где урожденная Григорович устраивала отчетные лекции.
Вот уж кого в поисках национального исторического достояния Украина могла бы поднять на флаг. Да, похоже, как и мы, не заметила «амазонку» русского авангарда. Не просто быть гением в большевистской России, да еще и женщиной, да еще и с чувством собственного достоинства, объяснила продавец книга Олеся.
СЛУШАТЕЛЬ: Это не ретро, абсолютно точно. Но вообще настоящее искусство не может быть ретро. Для меня это какое-то просто впечатление, в котором каждый что-то видит даже свое, что-то такое, на что можно смотреть и бродить по каким-то лабиринтам своего собственного подсознания. Я не знакома с биографией ее. Ну, вообще, у нас из нашего искусства тех лет как-то мало можно вообще имен назвать, таких, наиболее ярких. То есть кто там? Кандинский, Шагал. Ну, плюс, она еще была женщина. Мне кажется, это тоже сыграло свою роль. Не знаю. Может быть, она просто преимущественно работала как театральный художник, и именно поэтому она не так знаменита.
Т.ОЛЕВСКИЙ: Отчего Александра Экстер так небрежно относилась к названиям своих полотен? Не всех, а только тех, где человеческий разум сперва теряет ориентиры. Кажется, от того, что скромность не позволяла их назвать примерно так – «Полное описание всех возможных построений плоскостей, ритма и цвета». В одной такой работе Сергей увидел маленького человека, проходящего сквозь все круги чиновничьего ада или двигающегося в круговороте жизни. Описать словами впечатления от них или ранних эскизов порой непросто.
СЛУШАТЕЛЬ: Тут больше всего абстракций. Ну а при нашем умении, при нынешних технологиях. Хотя, даже и в те времена, скорее всего, можно было. Мне, допустим, некоторые вещи в кубизме нравятся. В последнем зале там мне понравилась балерина, книги тоже понравились рисованные. Как сказал, потерялся, споткнулся о палку. Ну, в глубине картины.
Т.ОЛЕВСКИЙ: По секрету, хранители Музея современного искусства рассказали, что на открытии выставки побывал художественный руководитель театра Эрмитаж Михаил Левитин. Позже он рассказал об утраченном первоисточнике нынешних маленьких подвальных театральных экспериментов, которые, возможно, еще когда-нибудь откроет большая сцена.
М.ЛЕВИТИН: Тогда я сразу понял, что нахожусь в центре другого пространства, для того чтобы художник, так давно живущий, снова прозвучал и предстал впервые. Мы долго не понимали, что такое Камерный театр, мы не понимали, что делает Экстер для Камерного театра. У Таирова было много великих художников, но основная идея таировская – театр не смешивается со зрительным залом, остается в пределах портальной рамки, там, где ему полагается быть, на сцене. Совершенно становилось непонятной, пока эта выставка не состоялась. Потому что Экстер воспевает некую неподвижность, но хитрую неподвижность. Это мощные формы, внутри которых существует незаметное движение, усиливается, усугубляется, продолжается в костюмах Экстер.
И сами площадки так выстроены, что существуют как некое движение в абсолютной статике достоинства. Впечатление о камерном театре для тех, кто хочет чтобы оно возникло, скорее всего сталкивается с понятием достоинства его гениальной актрисы Алисы Георгиевны Коонен, которая, конечно, единственная могла поднять на полную мощь экстеровские эскизы.
Вообще, представить себе театр, в котором был занавес Экстер, учитывались какие-то ее архитектурные требования, в котором стояло такое оформление. И живые люди преображались в этом оформлении, они не могли играть в нем так просто – они должны были там учиться.
Экстер – невероятно цельная до неизменности, она не меняется вообще. Вот это восприятие не негативное, не плохое. Во всяком случае, исчез Камерный театр, исчезла необходимость в искусстве той же Экстер, потому что на выставке я не обнаружил – мне не повезло – ни одного из своих коллег. Причина мне непонятна. Потому что это даже не истоки, это, может быть, какой-то гигантский результат.
Т.ОЛЕВСКИЙ: «Ретроспектива» Александры Экстер – это, безусловно, событие года. Пока есть шанс изучить наследие миссионера нового стиля, женщины, которая вместе с избранными писала азбуку современного российского искусства.
К.ЛАРИНА: Тимур Олевский как всегда с большим воодушевлением рассказал нам о выставке «Ретроспектива» Александры Экстер. Напомню, выставка проходит в Музее современного искусства. Если есть что дополнить, Георгий Федорович, к тому, что рассказал Тимур.
Г.КОВАЛЕНКО: Я хочу еще обратить внимание на такой момент. У выставки нет каталога в привычном смысле. А, вот, вышел первый том моей монографии, и должен быть в ближайшее время второй том. Это был сознательный ход музея, и я им очень за это признателен, потому что мы в этих томах попытались восполнить то, чего нет на выставке, показать ее работы, находящиеся в зарубежных собраниях, в тех собраниях, которые нам оказались недоступны. И особенно касающиеся парижского периода, которые многими нашими читателями будут увидены впервые. И музей, надо отдать ему должное, сделал все возможное, чтобы изобразительный ряд там был представлен как можно более полно.
К.ЛАРИНА: А где можно, простите, увидеть работы Александры Экстер в Европе? В Париже есть какое-нибудь собрание, достаточно такое большое?
Г.КОВАЛЕНКО: Как ни странно, в Европе есть много ее работ. В Париже в центре Помпиду 3 работы, потом в городе Лионе, потом в городе Шенетьен. Есть ее работы в Берлине, в Вене и очень много ее произведений в Америке.
К.ЛАРИНА: А музея нету ее нигде?
Г.КОВАЛЕНКО: Музея специального нет, к сожалению. В Америке от MoMA до маленьких музеев университетских городов.
А.ТРЕФИЛОВА: Я еще хочу одну вещь дополнить, что оформлением этой выставки занимался Борис Мессерер, мастер сценического пространства, что тоже само по себе интересно.
К.ЛАРИНА: Давайте мы теперь ответим на вопросы, которые Аня сейчас вам напомнит, по телефону прямого эфира. И приглашаем москвичей, прежде всего, принять участие в этом конкурсе, потому что вы, дорогие друзья, получите пригласительные билеты в Музей современного искусства. И вот конкретно на выставку Александры Экстер. Итак, еще раз вопросы.
А.ТРЕФИЛОВА: Значит, быстро напоминаю. Что было написано на небольшом сером листке, который появился однажды на улице Красных Зорь в Петербурге на стене пустынного дома? Каким очень нашим отечественным способом один из героев «Аэлиты» товарищ Гусев решил наладить и наладил дружеский контакт с марсианами? Кто сыграл роль сыщика Кравцова в фирме «Аэлита»? Кто автор строк «Пора вам знать, я тоже современник, я человек эпохи Москвошвея»? И какую форменную одежду для кого разрабатывала в Москвошвее Александра Экстер?
К.ЛАРИНА: 363-36-59, мы готовы принять ваши ответы, уважаемые друзья. Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Осип Мандельштам.
А.ТРЕФИЛОВА: Автор строк. Совершенно верно.
К.ЛАРИНА: Да. Как вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Инна?
К.ЛАРИНА: Инна, пойдете?
СЛУШАТЕЛЬ: С удовольствием.
К.ЛАРИНА: Отлично. Все, записали вас. Ответ есть. Следующий звонок, пожалуйста. Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Роль Краснова сыграл Игорь Ильинский.
А.ТРЕФИЛОВА: Совершенно верно.
К.ЛАРИНА: Совершенно верно. И вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Людмила.
К.ЛАРИНА: Пойдете на выставку?
СЛУШАТЕЛЬ: Да. С удовольствием пойду.
К.ЛАРИНА: Прекрасно. Людмила, записали и вас. Следующий звонок, пожалуйста. Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Это Алексей. Я про форму скажу. Это парадная форма для Красной армии.
А.ТРЕФИЛОВА: Совершенно верно.
К.ЛАРИНА: Это правильно. Алексей, пойдете на выставку?
СЛУШАТЕЛЬ: Да, схожу.
К.ЛАРИНА: Прекрасно, телефон записали. Следующий звонок, пожалуйста. Есть еще, да, у нас?
А.ТРЕФИЛОВА: Что было написано на листке, который прикрепили на улице Красных Зорь и каким способом товарищ Гусев договорился с марсианами.
К.ЛАРИНА: Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: На объявлении было написано, что Лось приглашает лететь на планету Марс.
А.ТРЕФИЛОВА: Точно. 18 августа.
К.ЛАРИНА: Как зовут вас?
СЛУШАТЕЛЬ: Елена.
К.ЛАРИНА: Пойдете на выставку?
СЛУШАТЕЛЬ: Обязательно.
К.ЛАРИНА: Елена, и вас записали. Следующий звонок.
А.ТРЕФИЛОВА: Ну, про товарища Гусева. Родной способ.
К.ЛАРИНА: Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро.
К.ЛАРИНА: Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: По-моему, Экстер делала форму для Красной армии.
А.ТРЕФИЛОВА: Ответили.
К.ЛАРИНА: К сожалению, опоздали. На этот вопрос уже ответили. Именно так, как вы и ответили. Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Да, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Может быть, он наладил контакт с марсианами с помощью алкоголя?
А.ТРЕФИЛОВА: Ну, да. С помощью алкоголя. Достал полбутылки спирту, захваченную с земли, и марсиане выпили и залопотали.
К.ЛАРИНА: Как зовут вас?
СЛУШАТЕЛЬ: Андрей.
К.ЛАРИНА: Андрей, пойдете на выставку?
СЛУШАТЕЛЬ: Пойду.
К.ЛАРИНА: Обязательно. Хорошо, Андрей, и вас записали. Все?
А.ТРЕФИЛОВА: Все.
К.ЛАРИНА: На все ответили. Ну что? Георгий Федорович, скажите пожалуйста, вот, если проследить все творчество Александры Экстер, вот, для вас лично что представляет наибольший интерес? Какой период ее жизни?
Г.КОВАЛЕНКО: Ну, для меня представляет период, тот, который я не знаю, или те какие-то моменты ее жизни, которые я не знаю. И я надеюсь, что, в общем, как бы, рукописи не горят и произведения не пропадают. Рано или поздно я это узнаю. Во всяком случае, так, догадываюсь, где это может быть.
К.ЛАРИНА: А, вот, какие источники существуют на сегодняшний момент?
Г.КОВАЛЕНКО: Существуют источники – архивы самые разные.
К.ЛАРИНА: Ну, а она что? Она вела какие-нибудь дневники? У нее есть какие-то письма? У нее есть какие-то воспоминания? Ничего же нет.
Г.КОВАЛЕНКО: Нет. Она не вела ни дневников, ни мемуаров. Сохранилось очень немного ее писем. Но они, все-таки, находятся. Есть письма, ее переписка с супругами Делане, в Париже она находится. В России есть ее письма к Таирову. Замечательная совершенно – вот, мы публикуем это во 2-м томе – ее переписка с Мухиной, очень такая, печальная.
К.ЛАРИНА: Они были подругами же, да?
Г.КОВАЛЕНКО: Они были ближайшими подругами, очень преданными друг другу. Но, вы знаете, я бы мог часами рассказывать о своих находках, совершенно неожиданных, случайных.
К.ЛАРИНА: Ну, например? Скажите хоть что-нибудь.
Г.КОВАЛЕНКО: Ну, вы знаете, когда-то я в Германии увидел эскиз костюма Экстер к «Ромео и Джульетте», выполненный на фанере. Это очень странная вещь. Почему на фанере, когда они все на бумаге, и так далее? И как-то не обратил внимания на него, хотя, по живописи гуашь была совершенно Экстер. А потом я вдруг уже в самолете, летя в Москву, вспомнил, я 2 или 3 раза был в гостях у Алисы Георгиевны, и там была дверь кабинета Таирова – она жила в помещении камерного театра. Я на нее как-то посмотрел, и она мне говорит, что когда-то у Александра Яковлевича была идея вот эти филенки заполнить эскизами театральных художников, его художников. Кто-то сделал, кто-то не сделал, но я не обратил внимания. И, вот, моя мечта была измерить эту филенку. И когда я измерил размеры, они точно совпали с этим эскизом, то у меня как-то было вот такое... Вообще, таких открытий совершенно неожиданных вещей за 30 лет, что я занимаюсь Экстер, было много. И я говорю, этому можно было посвятить отдельную передачу.
К.ЛАРИНА: А человеческие открытия? Не, вот, открытия в художественном плане.
Г.КОВАЛЕНКО: Ну, человеческие – это, скажем, ее одна из любимых учениц, к сожалению, уже покойная, это Эстер Шимерова, это словацкая художница, у которой было 37 работ Экстер. И, вот, я публикую ее воспоминания во 2-м томе. И я много раз приезжал в Словакию, специально чтобы встречаться, ее рассказы о доме, о быте, о людях, кто там был. Это уже в Париже, и потом Фонтене-о-Роз (это под Парижем). Вот, какие-то вещи такие, неожиданные.
К.ЛАРИНА: Когда 2-й том выходит?
Г.КОВАЛЕНКО: Ну, он должен выйти в конце июня – начале июля.
К.ЛАРИНА: То есть еще, вот, в течение выставки?
Г.КОВАЛЕНКО: Да-да, конечно.
К.ЛАРИНА: Значит, напомним еще раз. Выставка до 22 августа, Музей современного искусства на Петровке – а то спрашивают «Какой? Их 3». Как у Соленова: «В Москве 2 университета». (все смеются)
Г.КОВАЛЕНКО: Это главное здание.
К.ЛАРИНА: Это главное здание, да. Петровка, по-моему, 25. Спасибо вам большое.
А.ТРЕФИЛОВА: Спасибо.
Г.КОВАЛЕНКО: Спасибо.
К.ЛАРИНА: Приглашаем всех на выставку Александры Экстер. И как мы поняли, вашу монографию можно там купить на выставке.
Г.КОВАЛЕНКО: Надеюсь.
К.ЛАРИНА: Спасибо.