Лувр - Анри Луарет - Музейные палаты - 2008-03-08

К.ЛАРИНА: Эксклюзивное интервью записала Ксения Басилашвили.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Для программы «Музейные палаты» с директором и президентом Лувра Анри Луаретом, но у нас перед этой программой, несмотря на то, что она в записи, естественно, у нас будет все равно конкурс. Он проводится совместно с фондом благотворительным Потанина, и его проекты «Меняющийся музей в меняющемся мире». Мы теперь будем в каждой нашей программе рассказывать о проекте, а Интеррос, благотворительный фонд будет предоставлять нам замечательные свои призы. Это: и «Московское метро», и «Русский театр», и «Россия. ХХ век», «Маскарад», «Дарвиновский музей». Ну, ты знаешь эту издательскую программу.

К.ЛАРИНА: Роскошные книги.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Сегодня мы предлагаем вам этот фолиант – «Русский театр». Я решила выбрать его, потому что он, так или иначе, связан с французской темой – «Русские сезоны в Париже», и Лувр – это очень близко.

Ответьте, пожалуйста, на вопрос. Он тоже связан, так или иначе, с французской темой: именно его имя зашифровал в своих «Венецианских строфах» поэт Иосиф Бродский: «Там, где глубоким сном спит гражданин Перми». Кого он имел в виду? «Там, где глубоким сном спит гражданин Перми»? Кто этот гражданин?

+7 (985) 970-45-45. Отвечаем на вопрос, после половины подведем итоги. Ну, а сейчас слово президенту, директору Лувра.

(Пленка)

К.БАСИЛАШВИЛИ: Первый мой вопрос: каковы цели Вашего визита? Потому что я знаю, что за несколько дней Вы успели встретиться с очень многими важными людьми в Российской столице, в том числе с патриархом Всея Руси Алексием Вторым.

А.ЛУАРЕТ: Итак, когда я стал президент-директором Лувра, это было в 2001-м году, мне показалось очень важным интересоваться Россией. Я позже скажу о нашем музее, потому что музей он универсальный. Это музей, который был создан в 1893-м году после Французской революции, и мы интересуемся всеми областями, всеми цивилизациями.

Если подумать об истории Лувра в Х1Х– ХУШ веке, мы понимаем, что эта универсальность не совсем достигается, может быть, в особенной стороне некоторой области. Например, Америка – Северная, Южная, Испанский мир, Скандинавский мир, и в особенности Славянский мир. Вот почему было важно для нас обратить определенное внимание Лувра на цивилизацию России. И вообще, я считал, что это скандально, что у нас очень много произведений искусства России, и что у нас слишком мало отношений не с музеями России, а с Россией, потому что мы работали только на нашем поле.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Простите, а что во времена Наполеона ничего из России не попало, когда наши войска приходили во Францию? Ничего?

А.ЛУАРЕТ: Нет, как Вы знаете, Наполеон довольно быстро покинул Россию, у него были другие заботы, и он с собой никаких произведений искусств не увез.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Итак, Россия теперь возможно будет как-то присутствовать в Лувре, как я поняла?

А.ЛУАРЕТ: Да, да, конечно. Мы должны подумать о том, как именно обустроить это присутствие России.

По тем дням показало, что это символично провести такую крупную выставку. И вот эта выставка касается периода Киевской Руси до Петра Великого. И мне кажется, что это период, который французы меньше всего знают.

Конечно, у нас были большие выставки по Х1Х, по ХХ веку, когда я был директор музея д Орсе, то я организовал выставку «Россия, вторая половина Х1Х века». Эта выставка была представлена после того, как я покинул музей д Орсе, но это очень важно было для нашего музея, потому что мы признали как бы российское искусство, и с моей точки зрения показалось, что музей Лувр тоже очень сильно интересовался Россией и российским искусством. И вот русское искусство он в российских музеях есть и сегодня. Мы хотим организовать такую большую выставку. Нам нужно обратиться к нашим российским коллегам, и мы должны поработать с ними над этим крупным проектом.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А участие патриарха в этом большом деле каково?

А.ЛУАРЕТ: Нам показалось важным и, кстати, мы обсудили этот вопрос с нашими коллегами, особенности Третьяковки – очень важно мы считаем представить этот проект России, потому что, в общем, это святая Русь, и мы понимаем, что религия здесь играет важную роль, и очень значимую роль. И вот те предметы, которые мы представим, это религиозные произведения, которые до того, как стали музейными, это культовые объекты, это церковные объекты, которые сегодня находятся в витринах музея. И вот это вопрос, который мы хотели бы поставить в нашем музее, в Лувре, это, в общем, первоначальная цель этих предметов, их значимость.

Сегодня мы смотрим на все эти объекты, на все эти произведения. Но мы смотрим на них, как на музейные вещи тогда, когда первоначально у них был совершенно другой вес, другое значение, например, в Лувре это произведение, которое делали для церкви, для князя, для каждодневной жизни, которые сегодня стали музейными объектами, или предметами. Так что, мне кажется, что надо очень серьезно обдумать этот вопрос. Я считаю, что это безумно интересный вопрос! То есть, какова цель всех этих предметов в контексте музея, конечно. И вот нам показалось очень важно обдумать этот вопрос. Вот почему мы общались с патриархом.

Должен сказать, это была весьма интересная дискуссия, и патриарх нам поможет в этом деле – он оказывает содействие и высказал свой интерес.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но проект состоится в какие сроки?

А.ЛУАРЕТ: Ну вот, в 2010-й год, весна. 1 марта 2010 года открывается выставка до 24-го мая. То есть, точки средней организации, это значит, что это на носу, это вот завтра мы проводим эту выставку. Вот почему мы приступаем к конкретной работе.

Кроме того, эта вписывается в рамки Русского сезона во Франции и Французского сезона здесь. Это как бы Годами культуры. И мы хотим показать, с каким интересом мы относимся к русской культуре. И я надеюсь, что после этого установится партнерство с крупными российскими институтами.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А к нам, в Россию, Лувр не собирается приезжать со своими проектами?

А.ЛУАРЕТ: Ну, мы должны обсудить этот вопрос. Должен сказать, что мы уже много поработали с российскими музеями. Это Эрмитаж. Вы знаете, что я член Международного комитета Эрмитажа, я очень дружу с Пиотровским, я очень дружу с Ириной Антоновой, мы давно знакомы, и мы часто вместе работали. Кроме того, мы здесь, в Москве, в 2004 году была очень интересная выставка о Людовике Х1У в кремле. В общем, наше сотрудничество уже давно установилось.

И вот меня особенно поражает тот факт, вот я сейчас встречался с моими коллегами из кремля, из Исторического музея, из Третьяковки, я встретился с госпожой Антоновой. Когда я вижу, что все проявляют волю укрепить это партнерство и еще более активно работать с таким музеем, как наш музей.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А нет ли планов, предположим,

где-нибудь в России открыть отделение Лувра, как это делает Эрмитаж, такая экспансия Эрмитажа по всему миру, по Европе? Вы занимаетесь этим в Арабских эмиратах. Но, может быть, в Арабских эмиратах, но может быть, и Россия тоже достойна такого проекта?

А.ЛУАРЕТ: Нет, кстати, мы не филиал открываем, кстати, мне этот термин не очень нравится: «филиал». Есть один Лувр, этот Лувр в Париже. Но у нас есть конкретные отдельные проекты, мы остаемся верными как бы нашим универсальным целям. На три года мы подписали договор с музеем в Атланте, в Америке. Мы собираемся проводить выставки с 2006 по 2009 год.

Что касается Объединенных Арабских эмиратов, это не филиал Лувра, это партнерство с эмиратами, которых, в общем, по существу, касается создания крупного музея, который посвящен Франции. И вот французский архитектор будет создавать вот этот национальный музей Абу-Даби, и в течение 30-ти лет мы будем называть его… То есть, не только Лувр, все французские музеи, национальные французские музеи в течение 15-ти лет будут организовывать временные выставки в эмиратах.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Под брендом Лувра?

А.ЛУАРЕТ: Да. Это под эгидой Лувра. И вот название «Лувр» - это как бы символ универсального музея.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но я знаю, что у себя на родине вы столкнулись в данном вопросе с большим противостоянием музейного культурного сообщества. Говорили о том, что вы полностью меняете сложившуюся систему ценностей и музейного обмена?

А.ЛУАРЕТ: Нет, я скажу, во-первых, что всегда в этих обменах между музеями был определенный такой экономический аспект, финансовый аспект, который до сих пор остается в силе. Это важно я скажу в каждодневной жизни музея, в организации временных выставок, и так далее. Это необходимо для обновления музея.

Я скажу, что вот уже 15-20 лет есть такое. И те, кто критикует проект Абу-Даби, по-моему, практиковали это вот почему: я думаю, что важно в нашем проекте Абу-Даби это следующее: во-первых, речь идет об исламской стране, вот очень важно создать музей. Это будет универсальный музей. Мне хорошо знакомы арабские страны, и уже давным-давно у нас сотрудничество с этими странами. И вот два года назад мы провели очень крупную международную выставку в Абу-Даби об исламском искусстве. И вот я думаю о том, что происходит в Татарии, в Дохии, в Кувейте. Теперь там будут строить крупные музеи. И вот эти музеи касаются только исламского искусства, и вот первый музей этого региона не только строят музеи, но строят универсальные музеи, то есть, музей этот не только интересуется исламским искусством, но интересуется всеми видами искусства, всеми аспектами цивилизаций. Это Лувр и другие французские музеи в рамках межправительственного договора участвуют в этом партнерстве. Я считаю, что это совершенно нормальное явление. Когда ты что-то производишь, скажем, литературу, кино, театр и так далее, когда ты сам инвестируешь не только свои знания, твой ноу-хау и так далее, или финансовые инвестиции, то нормально то, что ты предлагаешь, как бы доставляет счастье тебе.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, Вы верите, что музеи и их коллекции они способны менять мир вот на такой дипломатической, может быть, норме?

А.ЛУАРЕТ: Ну, вы знаете, музей, как Лувр, это национальный музей, как Эрмитаж, как Пушкинский музей, - это национальный музей. Иными словами, не всегда играли с тех пор, как они были созданы, что касается Лувра, а это с момента революции, они играли национально-дипломатическую роль – это инструмент, но это инструмент культурной дипломатии. И я думаю, что мы не должны презирать это, наоборот, это совершенно нормальное, естественное ведение. И вот крупные археологические отделы были созданы на основе вот этих дипломатических отношений в Х1Х веке, то есть, мы продолжаем, как бы эту политику и уже 200 лет ее проводим.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но Вы знаете, в Москве, в России есть целое поколение, которое одним из своих лучших воспоминаний считает посещение музея Изобразительных искусств, когда туда с гастролями приехала «Мона Лиза». Сегодня возможно еще устроить такое путешествие этого шедевра по Европе, по миру, может быть, с заездом в Россию, в том числе, или изменилась ситуация и нельзя вывозить уже из стен Лувра?

А.ЛУАРЕТ: Ну, если об этой картине, эта картина уже все – она больше не покинет Францию и наш музей. И это очень важно, чтобы ваши слушатели могли услышать просто это состояние такого очень уязвимой, очень хрупкой, потому что там трещины, и вот эта трещина останавливается над головой «Моны Лизы», поэтому было бы опасно. Это из тополя, кстати, дерева.

Но вот, если говорить об Атланте, об Абу-Даби, о нашей международной политике, вообще о политике нашего музея, то самое важное я считаю это состояние этих произведений. Любое произведение рассматривается специалистом, реставратором, который говорит, может ли поехать эта картина или нет. И значит, главный хранитель затем говорит мне можно ли увезти эту картину, или так далее. Так что, понимаете, это сложная процедура. Мы все это контролируем, но надо, прежде всего, убедиться в том, что это произведение, эта картина может ездить: мы хотим избежать риск.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Ну что, мы опять в прямом эфире. Несмотря на то, что вы слушаете запись интервью Ксении Басилашвили с директором-президентом Лувра.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Андре Луарет, сейчас эта запись продолжится.

К.ЛАРИНА: Но мы должны ответить на вопрос. Вопрос-то какой у нас был? Напомни, пожалуйста, Ксюша.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вопрос у нас был такой: Именно его имя зашифровал в своих «Венецианских строфах» Иосиф Бродский: «Там, где глубоким сном спит гражданин Перми». Это Сергей Дягилев.

Серж Дягилев – человек, который всю жизнь боялся воды, а похоронен на острове Святого Михаила.

К.ЛАРИНА: И победители: Ольга, телефон 724 и Кирилл, телефон 695.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Серж Дягилев мы не зря зашифровали, потому что именно ему принадлежит идея Русских сезонов в Париже. У нас сегодня встреча с Лувром и тем, кто правильно ответил, им идут замечательные призы от благотворительного фонда Потанина, и от Интерросс, и от конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире», о котором мы теперь будем рассказывать в каждой нашей передаче. Это иллюстрированная хроника российской театральной жизни.

К.ЛАРИНА: Роскошная совершенно книжка, она у нас тут запечатанная, поэтому мы не можем ее открыть для того чтобы все-таки она попала в нормальном виде к нашему победителю. Она у меня есть эта книга, она уникальна тем, что это альбом художественный, конечно же. Здесь меньше рассказов об актерах, а больше - о художниках сценических, которые… Здесь представлены уникальные совершенно костюмы и эскизы к спектаклям, к декорациям. И именно вот по хронологии вся история, смотри: с 1824 по 1941 год.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, да. И также в каждой нашей программе теперь будут присутствовать эти уникальные призы от фонда Потанина, от конкурса музейного.

К.ЛАРИНА: Ну, скажи пару слов про директора Лувра-то. Чем он тебе так? Он давно там работает?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ой, я была им восхищена. Он работает с 2001-го года, но он уже музейщик, руководитель с большим стажем, потому что до этого он руководил музеем Орсен, а, конечно, когда его поставили руководить Лувром, это уже, как маленькая страна, о чем мы и будем говорить во второй части.

К.ЛАРИНА: А про пирамиды говорил?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Про пирамиды все, и про то, есть ли планы у Николя Саркози как-то повлиять на музей, потому что Лувр – это всегда еще и такая зона влияния всегда власти. Но французские – они вкладывались в Лувр, в коллекцию королей.

К.ЛАРИНА: Ну что ж, слушаем дальше интервью.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А я хотела еще поблагодарить посольство Франции, которое помогло нам организовать это интервью, и Ирэн Заёнчик, которая блистательно помогает нам с переводом.

Мой вопрос не может быть, конечно, не связан с тем, как повлиял на развитие вашего музея выход книги и выход фильма «Код да Винчи». Это что? Катастрофа теперь посетительская? У вас же забастовка даже была служащих.

А.ЛУАРЕТ: Нет, нет!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Нет? Не катастрофа? Но они какие-то претензии …

А.ЛУАРЕТ: Нет, я думаю, что там снимали фильм, и всех это довольно заинтересовало. Но вы знаете, очень много книг, очень много фильмов. Я сам не читал эту книгу, но я дважды смотрел фильм. Это не очень хороший был фильм, но я скажу так: если эта книга и этот фильм привели к нам зрителей, публику, то это не так уж плохо. Так что возможно это заставило некоторых людей, которые, может быть, меньше интересовались, теперь пришли к нам в музей, именно это их привлекло как бы в наш музей. И, если вы видели фильм, вы поняли, что есть важный момент, самый важный это герой - Лувр, то есть, вы поняли, что это даже важнее, чем Том Хангс.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но Вы проводили такие исследования – увеличилось количество тех людей, которые до этого, может быть, в Лувр и не приходили, и не пришли бы в связи с выходом этого популярного фильма и книг?

А.ЛУАРЕТ: Нет, Вы знаете, трудно сказать. В прошлом году у нас было 8 миллионов 300 тысяч зрителей-посетителей, с 2001 до 2008 года мы увеличили в 60%. У нас регулярно сейчас больше 8-ми миллионов посетителей, так что «Давинчи код» здесь сыграл не очень важную, скажем так, роль.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А как справляетесь с таким потоком посетителей? Здесь же нужна специальная наука, как этих людей развести по маршрутам в музее?

А.ЛУАРЕТ: Вы правы. Это проблема для нас. В среднем у нас 25 тысяч посетителей, понимаете, это много.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В день?

А.ЛУАРЕТ: В день. 25 тысяч в день! И здесь две проблемы. Это как город, маленький такой город посещает нас.

Две проблемы. Первая проблема: у нас дворец, мы же не музей, скажем так, традиционный музей, там галерея и так далее. Так что, это довольно сложно – это дворец. Пункт первый.

Пункт второй: посетители мечтают посмотреть то же самое, то есть, те же произведения знаменитые, ну, например: «Джокондо», «Венера Милосская», «Ника». Так что, понимаете, проблема – это не то, что только такие чувственные, но нам нужно как следует распределить как бы этих посетителей. Почему? Потому что все идут смотреть, в общем, те же произведения.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, все знают эти маршруты: «Три вершины», Ника Самофрокийская», «Венера» и «Джокондо», - то, о чем Вы сейчас сказали.

А не намерены ли выстроить еще какие-то маршруты, потому что так получается, что огромная часть Лувра для посетителей, которые приезжают, например, на один, на два дня в Париж. У них мало времени просто им остается на неизвестное. Предположим, они пробегают мимо зала Каро, и, не смотря на Каро, бегут смотреть исключительно Леонардо.

А.ЛУАРЕТ: Ну вот, мы пытаемся поступить таким образом, чтобы оставить совсем эту коллекцию. Вот средства для этого. Это общая проблема для всех музеев мира, потому что люди посещают музей, когда время у них для этого есть. Они не смотрят постоянные коллекции. Вот мы пытаемся привлечь парижан, жителей нашего региона в наш музей, мы организуем такие мероприятия. Например, департамент культуры – поменьше посетителей, и современное искусство, я тоже скажу об этом. Мы пытаемся привлечь посетителей. Это может именно заставить людей посмотреть на другие предметы, на другие произведения с тем, чтобы они открыли бы эти новые коллекции.

И вот в той системе, которую мы разработали, особенно в новой этой системе, мы пытаемся предлагать маршруты, благодаря которым люди могут посмотреть вот Джоконду, скажем, Милосскую Венеру, и Нику, но пытаемся тоже предлагать им маршруты, которые приводят в те места, где меньше публики, и они, таким образом, открывают новые произведения, новые галереи нашего музея.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Может быть, Вы бы нам открыли эти маршруты? Наши слушатели, которые сейчас слушают эту передачу, смогут воспользоваться советом и пройти по маршруту, которую предлагал директор.

А.ЛУАРЕТ: Но Вы знаете, что удивительно в Лувре – это вообще все наши коллекции. Есть замечательная фраза Сезанна, он говорил, что «Лувр – это большая книга, где ты учишься читать». И вот это любопытство приведет к тому, что ты не должен смотреть на все те же произведения, надо пытаться открывать новые произведения, новые отделы, например, восточные древности, или, например, коллекции Сьюза и Зирано.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А что в этом Восточном отделе?

А.ЛУАРЕТ: Ну, Вы знаете, в Лувре, это, кстати, характерно для этих коллекций, в археологических коллекциях у нас очень богатый фонд, у нас все есть. Например, тебя интересует доисламская Аравия, то у нас есть произведения Зелина, у нас замечательные коллекции из Ирана, у нас потрясающая коллекция из Пальмиры, понимаете? Это качество. Вот у нас как бы накопление вот этих произведений. Коллекция Лувра составлена в ХУ1 веке, и вы понимаете, что это очень такое богатство из Бодлея с такими потрясающими формами, да и вся эта громадная коллекция в Лувре, то есть там такое богатство, такая субстанция потрясающая, очень глубокая, и это позволяет нам понимать и видеть очень многое.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но ведь и историю Франции тоже можно изучать по Лувру, по тому, как складывалась коллекция каждый раз – это предпочтение правителя.

А.ЛУАРЕТ: Да, это так было: выбор – право правителя, это точно. То уж коллекция существует, я скажу, средних веков, но, в основном, с ХУ1 века. Вы только что о Джоконде говорили. Вы знаете, что это Франциск Первый купил Джоконду, он прямо купил у Леонардо Да Винчи. Так что, Вы понимаете, этот король купил современное искусство – вот как надо понять эту вещь. И мне кажется, зачем это было наследие, империя, республика, и мы всегда обогащали коллекцию Лувра. И, что очень характерно, что, так сказать, наша коллекция – это историческая глубина, это ХУ1 век, но тоже мы никогда ничего не продавали, всегда все сохраняли, и вот это все обогащало наследие нашей страны.

И даже революция, в которой иногда настоящие вандалы были, - в церквах, революция продавала мебель, например, но никогда революция не продавала произведения Лувра и коллекции произведений с культурой Лувра.

И мне кажется, что Вы правы, когда Вы напоминаете об истории. Это, как Эрмитаж, это дворец. И мне кажется, что Эрмитаж – это тот музей, который ближе всего к Лувру.

Все-таки, у Эрмитажа это более кратко – это в ХУШ веке было создано, а мы в ХУ1 веке. И это дворцы-коллекции, которые сопровождали историю страны. И с этой точки, да, Вы правы, можно читать историю Франции не только в наших коллекциях Лувра, но вообще в истории дворца.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но и в ХХ веке власти тоже сотрудничали с Лувром активно. Вспомним Миттерана, и проект «Большой Лувр», «Стеклянная пирамида». А сегодня, во времена нового президента, господина Саркози, какие-нибудь новые проекты планируются с Лувром? Власть осуществляет, культурная программа какая-то есть у новой власти?

А.ЛУАРЕТ: Ну вот, президент Республики, я думаю, как раз думает о таких проектах, он интересуется культурой. Я думаю, что Вы правы, когда подчеркиваете тот факт, что в национальном государственном музее, в общем, государство играет роль и президент Республики. И Большой Лувр, конечно, в долгу перед президентом Миттераном, потому что он принял решение воссоздать этот Большой Лувр, мы удвоили, как Вы знаете, территорию Лувра. Раньше у нас Минфин там был, и вместо Минфина теперь у нас Лувр, и он построил пирамиду. Конечно, без жеста нашего президента это было бы невозможно.

Президент Ширак, раз я о Лувре сейчас говорю, президент Ширак нам помог создать вот этот департамент «Отдел ислама», который я предложил ему. Факт, что президенты Республики интересуются нашим музеем и Лувром, надо сказать, что это недавно они стали этим интересоваться, это в ХХ веке, потому что государство не очень интересовалось нашим Лувром в ХХ веке.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Не могу не спросить о Вашем любимом маршруте. Может быть, о Вашем первом маршруте по Лувру Вы вспомните его, может быть, тот маршрут, который Вы делаете уже для собственного удовольствия не как директор, а как любитель Лувра. К каким произведениям Вы любите подходить, поздороваться?

А.ЛУАРЕТ: Ну, Вы знаете, это так: Лувр, что касается меня, он сопровождает меня в течение всей моей жизни.

Когда я был ребенком, я недалеко жил, и я не помню точно, когда был ребенком впервые, мне кажется, что я всегда бывал в Лувре, и я помню, что я интересовался французской живописью ХУ1 века, Х1Х века, я очень любил этого художника, я просто боготворил Энгра. Ну зачем все мы ходим в Лувр, постоянно ходим туда и нас интересует Лувр? Но в момент, кода я стал президентом, директором Лувра, так, конечно, немножко ситуация изменилась. Для того чтобы понять Лувр, для того, чтобы подойти к нему, так сказать, во всех аспектах, во всей многогранности кулисы, скажем, вот закулисной жизни этой громадной территории, потому что у нас дворец Лувра, но у нас еще Вы знаете, Став Черли, и вот мне пришлось два года посвятить этому. То есть, я должен понять, что там творится, что мы можем там делать. И одна из характеристик Лувра – это вообще громадная территория этого музея. Это не то, что гигантская территория, но просто очень большая-большая территория.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Теперь я понимаю, почему слово «президент» - получается Лувр как страна.

А.ЛУАРЕТ: Да, Лувр – это как страна, это как город.

Был замечательный фильм, который называется «Город Лувр». Вот этот «Город Лувр» показывал не только дворец, коллекции, сады, это громадная территория в центре Парижа. И, как я сказал, Лувр сопровождал историю Франции. Но это тоже люди, живые люди. Это консерватория ремесел. Вы знаете, это техника особенная, это большое богатство.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А каков штат?

А.ЛУАРЕТ: Больше двух тысяч, 2100 человек, приблизительно работают кадры и во всех областях.

Конечно, те люди, которые принимают посетителей, те, кто следят, контролируют порядок, потом 6 дней на неделе мы открыты, многие хранители, ученые, администраторы – и вообще все те, кто работают: специалисты по золоту, по мрамору, и так далее. Понимаете, у них свое ремесло. Вот они тоже своим уникальным опытом обогащают нас. И мы хотим размножить это богатство.

И я возвращаюсь к тому, о чем мы говорили в начале интервью, мы говорили об Абу-Даби, о том, что мы играем тоже и международную роль, то есть, здесь важны не только коллекции, но у нас есть экспертиза и ноу-хау.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, вы обладаете правом экспертизы официальной произведений искусства?

А.ЛУАРЕТ: Нет, нет, хранители не имеют этого права.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А Вы считаете, что это правильно, да? Что это ….

А.ЛУАРЕТ: Хранители не могут давать экспертизу.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Потому что это может скоррумпировать людей?

А.ЛУАРЕТ: Да, я считаю, что это совершенно ясно, и мы не можем давать свое мнение, и мы не можем, как бы в кавычках «продавать» свою экспертизу, свои знания.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А на какие тогда средства существует Лувр? Это государственная поддержка? Это поддержка друзей музея, так называемых меценатов? Это средства от продажи билетов?

А.ЛУАРЕТ: Бюджет Лувра – это 200 миллионов евро на 2008 год. 57% - это дотации государства, 43% - это то, что мы называем наши собственные средства, плюс меценаты.

А когда я стал директором, 70% - это было государство и 30% - собственные ресурсы. Теперь ветер меняется: мало-помалу часть государства сокращается: меценаты, наши ресурсы, и так далее. Мы видим тоже эволюцию, мы видим, что бюджет увеличивается, конечно, государство продолжает нас дотировать, но это очень стимулирует нас. То есть, взаимоотношения между государством и меценатом. Мы заключаем договор с государством, и государство нас поддерживает по целому ряду проектов, которые не могут финансироваться меценатом. Пример: мы сохраняем этот дворец, Вы понимаете, какая громадная территория? Мы реставрируем, сохраняем это здание, и так далее. Это громадная работа. У нас борьба с пожаром, там безопасность, план безопасности – все это государство.

Но зато государство нам говорит: «Если вы хотите обновить некоторые галереи, если хотите приобрести некоторые произведения, которые не входят в бюджет, если вы хотите осваивать новые пространства, то здесь меценаты должны вам». То есть, мы разделяем как бы компетенции, и, в общем, этот план довольно эффективный. Мы не жалуемся на то, что вот есть такое распределение финансирования между меценатами и государством.

Кроме этого, я еще скажу следующее: налоговая система в пользу меценатов. У нас революция была в последние годы, на то, что касается наших закупок, приобретение новых произведений. Я, когда был директором музея Орсен, были очень серьезные проблемы для того, чтобы покупать новые произведения, но теперь у нас замечательная налоговая система, что касается приобретения новых произведений.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это то, чего нам не хватает сейчас в России для того, чтобы меценаты вливались в такую помощь музеям

и культурным учреждениям. Надо перенять опыт у вас.

И еще одна проблема, которая у нас сейчас активно обсуждается, поскольку музеи пытаются, особенно небольшие музеи, пытаются заработать как-то средства на то, чтобы существовать. Часть из них арендует свои территории, свои помещения под проведение там корпоративных вечеринок, свадеб, приемов. Практикуется ли подобное в Лувре, и как Вы к этому относитесь?

А.ЛУАРЕТ: Да, мы тоже арендуем, но мы арендуем, конечно, помещения, где нет произведений. Ну, например, под пирамиды. И вообще, что касается меценатов, мы разработали Кодекс поведения. Это значит, что мы арендуем в рамках мероприятий – это корпоративные вечера. Нет, свадеб у нас не бывает, или какое-то, скажем, частное событие – нет. Но все, что касается меценатства, там очень внимательно, то есть, мы смотрим кто меценат, откуда деньги этого мецената. Мы пытаемся точно знать происхождение вот этих средств финансирования.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И последние два вопроса: многие музеи жалуются на недостаток площадей. То, что видят зрители, это лишь вершина айсберга, а многое остается в запасниках, в фондах. А у вас как?

Во-первых, напомните, сколько единиц хранения.

А.ЛУАРЕТ: Трудно точно сказать, сколько у нас произведений в музее. Мы сейчас выставляем 35 тысяч произведений. 60 тысяч квадратных метров, это уже много.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это постоянная экспозиция? Это можно увидеть?

А.ЛУАРЕТ: Да. Это постоянная.

Теперь, что касается современного искусства, скульптуры и так далее, по существу, мы выставляем почти все коллекции. То есть, все важные произведения выставлены.

Теперь, что касается археологического департамента, то здесь гораздо больше произведений – это Х1Х век, когда мы тогда искали весь этот материал. И, в общем, в основном, это документальный материал.

Например, потрясающая, потрясающая коллекция кирпичей из Месопотамии. В общем, это почти, как библиотека, это документальный материал, вот эти кирпичики. У нас очень богатые коллекции рисунков, гравюр, 170 тысяч рисунков и гравюр, и, конечно, мы не можем их выставлять постоянно.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И последний вопрос. Возможно, мне очень сложно ответить, но мне бы хотелось услышать ответ от Вас

все-таки. Могли бы Вы выделить для Вас главное произведение в Лувре, одно, что представит Лувр? Ну, помимо дворца?

А.ЛУАРЕТ: Трудно ответить. Вы знаете, если подумать о произведении, которое, в общем, представляет Лувр, то часто говорят: «Джокондо». Да, но это совсем особое произведение. Но, если ты думаешь об Эрмитаже, о Пушкинском музее, это замечательный музей, замечательные коллекции! То, когда ты думаешь о двадцати художниках, я не скажу, что у нас нет, скажем, одной такой иконы, как «Джокондо», в этом смысле она уникальна эта «Джокондо», это как бы символ нашей коллекции. Это стало нашим имиджем, и ты забываешь о том, что это великий шедевр живописи. Но еще я скажу – наш курс, как бы наша собственность больше, и так далее. Вот Вы спросили: что мне нравилось, когда я был ребенком? Я ответил, но я старею, и я теперь понимаю, что вкус не изменился. А с другой стороны, я очень любил Энгра, и вот есть портрет девушки- мадемуазель Ривьер, по-моему, было 5 лет, и я до сих пор, 50 лет спустя, я до сих пор восхищаюсь этим произведением, та же эмоция, такие же чувства – все это одинаково.