Лабораторный бизнес, перспективы развития, проблемы, точки роста - Сергей Амбросов - Курс Потапенко - 2021-12-14
Д. Потапенко
―
Всем доброго дня. Это «Курс дядюшки По». Как обычно, в это время я говорю об экономике и людях, которые ее создают тем или иным способом. У меня в гостях Сергей Валерьевич Амбросов, операционный директор Лаборатории персонифицированной медицины LabQuest. Все-таки почему Quest?
С. Амбросов
―
Нам приходится решать достаточно сложные диагностические задачки иногда.
Д. Потапенко
―
Все-таки это про диагностику человека. Смотрите, поскольку это тема такая периодически поднимающаяся в разных программах (такой так называемый чекап), насколько здесь больше маркетинга, чем реальности? Потому что сейчас, вот я смотрю, повально идет реклама генных тестов, вот прямо можно восстановить куда-нибудь себя, найти где-нибудь обязательно себя среди цезарей, ну и так далее.
С. Амбросов
―
Как всегда, истина где-то посередине. Если начинать со второго вопроса про генный тест, мы делим их на две части: это прям медицина-медицина, то есть исследования, которые помогают выявить серьезные заболевания на ранней стадии, а есть генетика, я ее называю «шоу-бизнес» – это как раз поиск родственников, которые у тебя были 60 тысяч лет назад и прочее-прочее. У всех есть научная подоснова.Но тем не менее с точки зрения каких-то прикладных медицинских задач есть абсолютно четкое направление генетики, которое помогает врачам и очень-очень здорово помогает. Это, собственно, одна из движущих сил медицины 4П. Как сейчас принято, что медицина будущего – это 4П: это персональная медицина, предиктивная медицина, то есть которая работает на опережение заболеваний, это профилактика и участие пациента, то есть сам пациент должен активно принимать участие в тех лечебных процессах, в которые его втягивают или сам себя втягивает.
Что говорить про чекапы... Тоже очень интересная история. В свое время как-то под понятием «чекап» появилось... Вот все, что есть оборудование в медицинском центре, просто собирается перечень, объединяется в некий список, делается небольшой дисконт и это вводится как чекап. То есть скорее чекапы продавались не от потребностей пациента, а от возможностей медицинского центра. Вот все, что есть – это все упаковывается в чекап.
Д. Потапенко
―
Тоже опять маркетинг, получается.
С. Амбросов
―
Отчасти маркетинг, да. По-хорошему, для того, чтоб провести проверку организма себя или своих близких, нужно пойти на прием к врачу, он узнает вашу историю, кто у вас болел раньше, чем вы болели, напишет определенный перечень исследований, которые хорошо бы сделать, вы с этими исследованиями пойдете на те или иные инструментальные методы диагностики, потом снова вернетесь к врачу, он посмотрит: «Да, у меня есть вот такие подозрения. Вам нужна консультация узкого специалиста, который занимается непосредственно тем или иным заболеванием». Вот такое управление движением пациента – оно и есть самый эффективный способ провести так называемый чекап.И поэтому это уже сейчас есть. Мы активно сейчас начали развивать в том числе вот такое направление, когда все начинается с консультации врача, дальше лабораторные исследования, при необходимости – инструментальные, дальше консультации узких специалистов и снова врач для оценки того, что происходит.
Д. Потапенко
―
Если говорить не только о чекапе, а в целом (разделим все-таки маркетинг, где можно найти у себя цезаря и все остальное, и реальность), насколько генетический анализ – это приговор?
С. Амбросов
―
Конечно, не приговор. И возможность выявить на раннем этапе дает впоследствии путь коррекции себя через образ жизни, через те или иные препараты. То есть это не приговор, это возможность раньше реагировать на потенциальные заболевания. Поэтому вещь очень нужная.И опять же генетический тест, например, показывает, к каким препаратам лекарственным вы невосприимчивы. То есть врач, может быть, пропишет вам какое-либо исследование, когда уже, не дай бог, заболели, а, оказывается, это подходит 90% людей, а для вас оно не подходит в силу того, что у вас есть какие-то генетические особенности. И это очень большой пул ответов, которые можно сейчас получить при помощи весьма доступных генетических тестов.
Д. Потапенко
―
Сейчас понятно, что когда идет пандемия, тесты... У меня есть коллекция ПЦР-тестов. Я ими могу, наверное, стенки обклеивать. И своим дочерям младшим уже скажу, что без этого нельзя было...
С. Амбросов
―
Такая жизнь была.
Д. Потапенко
―
Да, такая жизнь была. У меня действительно их коллекция. Смотрите, насколько я вижу, за те 2 года произошло достаточно серьезное изменение чисто технологические даже самих ПЦР-тестов. Насколько я помню, раньше он был какой-то двухфакторный. Сейчас он какой-то стал куда более упрощенный и практически это можно делать без лаборатории чуть ли не в пробирке. У меня у самого эти коробочки дома лежат подаренные, когда ты можешь на ковид себя элементарно проверить. Вот что произошло за эти 2 года? Это так резко изменилась технология или какая-то одна из технологий пришла в другую область?
С. Амбросов
―
Это разные технологии. То, о чем вы говорили (про двухфакторную) – это классический метод ПЦР. Мы, по-моему, уже все выучили, что есть такой метод ПЦР. Он стал звучать из всех источников. И если раньше об этом знали только специалисты, сейчас об этом знают уже все. Это считается классическим стандартом диагностики (в нашем случае – ковидной инфекции). Но в том числе и многих других инфекций, а не только ковида. Он состоит действительно из двух этапов: это этап выделения ДНК и потом определение, какой тип ДНК был обнаружен в вашем материале.Принципиально эта история действительно меняется в сторону ускорения сроков каждого из этапов, повышения чувствительности. Но вот эти два этапа все равно есть. Это никуда не уходит. Это та технология, которая считается классической, которая требовалась с точки зрения преодоления административных барьеров, которые создавало государство.
Потому что у нас рынок ПЦР-исследований можно четко поделить и сейчас, и последние 2 года на два: это то, что делается принудительно со стороны государства, без чего ты не можешь проделать какие-то действия (куда-то улететь, в ресторан сходить, на спорт), и то, что имеет прямое медицинское назначение, когда, предположим, есть какие-то симптомы у человека, и нужно понять, ковид у него или не ковид, или какая-то другая инфекция. И в качестве стандарта такого государством был определен тест на ПЦР.
Но есть и другие исследования, которые действительно быстрые и в виде вот этих плашечек, про которые вы говорите. Вопрос приема их в качестве аргумента государством для тех или иных целей. Для бытовых, для скрининга, если есть какие-то сомнения, они вполне применимы. И там как раз технология за это время сильно развивалась в сторону повышения чувствительности и специфичности того, чтобы вам не дать либо ложноотрицательный, либо ложно положительный результат. Но, в любом случае, после использования таких тест-систем при выявлении подозрений на ковид назначают классический ПЦР-метод, для того чтобы можно было уже проверить окончательно.
Более того, я скажу про нашу лабораторию, если первичный результат получился положительным, когда человек сдает анализы, то он все равно проходит повторную проверку, для того чтобы окончательно убедиться, что это не какая-то техническая ошибка, а что у человека действительно есть COVID-19. Но это то, что касается непосредственно вот этого исследования.
Д. Потапенко
―
Хорошо. Помимо вот этого есть еще, на мой взгляд, большая часть людей, которые тестируются, – вот я просто по своим коллегам даже сейчас просматриваю, – это спортсмены. Они что исследуют в основном? Я потому что со своими коллегами когда разговариваю, они говорят: «Мы кровь проверяем, гемоглобин, сахар и все остальное». Я даже сейчас просматриваю соревнования. У них прям такой список два листа тестов как минимум.
С. Амбросов
―
Да, полный контроль состояния организма по всем показателям, тем более для людей, которые испытывают резкую физическую нагрузку...
Д. Потапенко
―
Или готовятся к соревнованиям.
С. Амбросов
―
Или готовятся к соревнованиям. Там действительно достаточно широкий спектр. Измеряется десятками показателей, которые определяют, в том числе, метаболизм человека, готовность его к каким-то тяжелым нагрузкам. Например, в части генетических тестов – вот сегодня спросили – можно выявить параметр, что тебе не очень хорошо тяжелые нагрузки применять, потому что есть риск разрыва мышц и прочее-прочее.
Д. Потапенко
―
Предрасположенность.
С. Амбросов
―
Да, предрасположенность в первую очередь. Это не то что гарантированно, но в том числе это в части генетики. А рутинно спортсмены меряют, конечно, все, что связано с метаболизмом, готовностью к тяжелым физическим нагрузкам. Ну и сейчас обязательна вся ковидная история.
Д. Потапенко
―
То есть это, по сути дела, такое продолжение одного из другого. Если говорить о лаборатории, насколько это дорогая штука?
С. Амбросов
―
Лаборатория – очень дорогая штука. И она очень хлопотная. И, скажем так, вся эта ковидная история с точки зрения бизнеса подтолкнула людей задуматься: а не сделать ли мне свою лабораторию?
Д. Потапенко
―
У меня партнер прилетел из Канады. И первое, что он у меня спросил: «Надо лабораторию ставить».
С. Амбросов
―
Потому что все вроде бы к этому идет. По факту, если все посчитать и ответить на сложные вопросы, например, кто у тебя будет работать, потому что специалистов не так много, и те, которые могут возглавлять лабораторию, и те, кто, например, могут управлять качеством, и кто может обеспечить такую работу с вендором, чтобы ты мог конкурировать с большими лабораториями в части себестоимости исследований, вот когда все такие более детальные вопросы начинают обсуждаться, многие от лаборатории отказываются.Так же, как еще в доковидные времена отрасль развивалась таким образом, что многие крупные медицинские центры сначала бросились строить лаборатории, а потом поняли, что это невыгодно, а есть 3-5 поставщика уже готовых лабораторных исследований, и отдать им часть исследований – это выгоднее, чем выстраивать аналогичную сложную кухню внутри себя.
Я как пример приведу. У меня с начала года было порядка 5 или 6 визитов Роспотребнадзора с проверками. В этом ничего страшного нет, но тем не менее это некие хлопоты, про которые люди вряд ли задумываются, когда они хотят открыть лабораторию. Потому что требования очень жесткие и контролируемые. Да, страна, в которой строгость требований смягчается неисполнением. К счастью, этого нет. Поэтому свою лабораторию, если ты можешь замахнуться на то, чтобы конкурировать с крупными лабораторными игроками, в том числе за персонал, за IT-решения, за условия с вендорами, в эту историю надо идти. Но это большой и тяжелый путь.
Интереснее, если хочется попробовать – и это многие сейчас делают – это все, что связано с лабораторными франшизами. Они как расцветали последние 15 лет, так и сейчас продолжают пользоваться достаточно высоким спросом.
Д. Потапенко
―
Я так понимаю, что эта франшиза – это, по своей сути, такая точка приема анализов.
С. Амбросов
―
Это точка приема анализов, в которой находится очень важный лабораторный этап – это подготовка материала. То есть большая часть, порядка 70% ошибок в лабораторном мире приходится как раз не на этап, когда ты пробирку в прибор вставил, а в тот момент, когда ты взял у человека кровь, потряс, перевернул, положили не в тот хладоэлемент. И большая часть ошибок возникает на этом этапе. Поэтому это не просто пункт приема. Может быть, мы к этому придем. И есть некие такие фантазии у участников рынка.
Д. Потапенко
―
Когда человек сам у себя берет?
С. Амбросов
―
Сам у себя или передает в некие точки, хабы, где дальше уже минимум участия человека. Но все, что касается самовзятия материала, когда человек может взять сам у себя, – это чрезвычайно перспективное направление. И вот в ковидной истории мы ее опробовали. Это было удобно людям. И это минимизировало контакт между медперсоналом и человеком, которому нужно было получить результат анализов. Мне кажется, это очень перспективная штука. Мы в нее, по крайней мере, верим. Просто пока есть ограничение, какой объем материала можно таким образом собрать для лаборатории.
Д. Потапенко
―
У нас тут даже была небольшая дискуссия, когда я первый раз привез коробки. Тогда еще они были с назальным. Честно говоря, взять самому у себя... Я не знаю, конечно, может быть, профессионал возьмет это на раз-два, но мне кажется, что это непростая задачка.
С. Амбросов
―
Кого-то это, несомненно, отпугнет.
Д. Потапенко
―
Я попробовал, честно могу сказать.
С. Амбросов: Я Пцр
―
тест сам делал и семье.
Д. Потапенко
―
Ну, семье – понятно. Не, со стороны... Мы когда первые ПЦР-тесты, там приезжали, нам отдавали палочки, и мы это делали. А вот самому себе в нос... Там же достаточно глубоко надо запрокинуть голову. Ну, не знаю.
С. Амбросов
―
Ну, неприятный момент.
Д. Потапенко
―
Во-первых, неприятный. А во-вторых, не знаешь, ты попал или не попал, вот этот момент. Когда даже на своем человеке экспериментируешь, он плачет, но ты уже понимаешь – ты попал.
С. Амбросов
―
Когда возникнут системы, которые могут брать – и их разрешат к применению – кровь или будут тест-системы более чувствительные... Уже пот существует, такие системы.
Д. Потапенко
―
Да, выделения.
С. Амбросов
―
Все, что с этим связано, имеет чрезвычайную перспективность, потому что вся инфраструктура, которую мы видим в обычных медицинских офисах – хороший холл, рецепция, несколько человек в медодежде – это достаточно дорогая штука. И в структуре конечной стоимости для потребителя она занимает очень значимый участок, даже иногда больше, чем на этапе лаборатории. А как довести эту услугу до конечного потребителя?
Д. Потапенко
―
Поскольку одну из важнейших тем – это качество материала, не могу не спросить про очень нашумевший случай, когда ребенок оказался пьян. Помните это ДТП. Если мне не изменяет память, там даже судебного эксперта, по-моему, привлекли к уголовной ответственности в конечном итоге. Все медицинское сообщество сразу говорило, что рубль против ста, что что-то не так связано с материалом, потому что вряд ли 6-летний ребенок мог оказаться в состоянии алкогольного опьянения. Это просто, грубо говоря, некачественно, действительно, взят материал, могла быть грязная пробирка, извините за банальность?
С. Амбросов
―
Грязная пробирка маловероятна. Кровь берется в одноразовой пробирке вакуумной. Мне сложно объяснить, чем там закончилось следствие и к какому выводу пришли. Но эта ситуация крайне нетипичная. И скорее не в части лабораторной диагностики надо искать выводы, что там было.А сейчас пробирки, в которых вы сдаете кровь, при вас маркируются, наклеивается идентификатор. Вы можете быть уверены, что в этой пробирке именно ваш материал. Вот все происходит при вас, чтобы исключить вариант, что что-то куда-то потом перемещалось. Материал исследуется из этой же пробирки. Потом остается некоторое время на хранении. Если есть какие-то вопросы, его можно снова поднять, перемерить, посмотреть. Масса решений внутрилабораторных, для того чтобы исключить какие-то специальные или неспециальные подмены.
Иногда это может быть не какой-то злой умысел, а просто нарушение процедур. Поэтому я всегда говорю, если вы приходите, проверяйте первичную пробирку. То есть не ленитесь. Потому что велик соблазн иногда положить несколько, чтоб потом сразу все. Это неправильно. Вы должны быть уверены, что ваш материал идет в вашей персональной пробирке.
В лаборатории, кто был в крупных лабораторных комплексах, максимально минимизируется участие человека в дальнейших процессах. То есть пробирку надо поместить в сортер, который сортирует, дальше она уходит в автоматический анализатор, где человек не касается ее, касается автоматика, и результат выдается уже с минимальным участием человека. Это большая часть исследований.
Есть часть исследований, где участие специалиста крайне необходимо – это все, что касается экспертных заключений. Например, это гистология, когда оцениваются срезы ткани на предмет выявления опухоли. Здесь для того, чтобы убрать ошибку, врачи, если у них есть какое-то сомнение в трактовке визуального изображения, обращаются к мнению других врачей, которым они доверяют. Плюс сейчас активно развивается, конечно, все, что касается Computer Vision и какие-то такие подсказки. Они рано или поздно начнут очень активно тоже включаться в лабораторную жизнь. Поэтому чем меньше в неэкспертной зоне участие человека, тем лучше. А в экспертной зоне нужно давать инструментарий, который поможет найти истину.
Д. Потапенко
―
Вы знаете, я даже был поражен. Я совсем недавно как человек, постоянно практически сдающий анализы... Например, анализ традиционный на наличие наркотиков сдается по биологическому материалу моче, как бы это кому ухо ни резало. Вот за последние лет 30-40... Раньше ты баночку с подписью, с резиночкой относил и получал результат. Сейчас это пакетик, в котором, я так понимаю, по сути дела, лаборатория сама. То есть это такой прогресс в технологиях? Это же удорожает очень сильно, насколько я понимаю. Условно говоря, баночка и вот эта, по сути дела, лаборатория практически сразу все определяет.
С. Амбросов
―
Там, по всей видимости, тест-полоски.
Д. Потапенко
―
Там прямо такая банка была и к ней какой-то набалдашник. Врач вообще ничего больше не делал, он сразу писал заключение.
С. Амбросов
―
Да. Один из трендов, к чему лабораторный мир идет, – это приблизить лабораторию к пациенту максимально. И прямо при вас можно сделать какие-то уже выводы и не заставлять вас ждать, приходить второй раз к врачу – конечно, такие технологии появляются. И не во всех направлениях пока они применимы. Но тем не менее это большой путь. В частности, мы сейчас тоже такой формат хотим сделать с рядом оборудования, когда вам не придется уезжать ждать.
Д. Потапенко
―
Просто надо подождать, что называется, за дверью, как говорится.
С. Амбросов
―
Да. Или поговорить с врачом. Это же короткий промежуток времени. Все идет к экономии времени людей. Если раньше что надо было сделать? Прийти к врачу. Он сначала назначит вам исследование. Вы идете ищете лабораторию, потом возвращаетесь снова к врачу уже с результатами. Он говорит: «А вы забыли такой-то показатель». Вы идете снова. Каждый раз идет накопление времени, сколько вы должны потратить на визит, не говоря уже про деньги, если это коммерческий сектор.Понятно, что теперь один из трендов, который я вижу: чем меньше лишних телодвижений, чем больше операций можно сделать при подготовке похода к врачу, включая уже какие-то исследования, тем будет более востребовано пациентами. То есть это некая оптимизация вашего времени.
Д. Потапенко
―
Если возьмем несколько типов клиентов. Вот давайте попробуем их нарисовать. Кто это? Семья, люди, пожилой человек, мужчина, женщина. Давайте прямо по портретам попробуем. Возраст.
С. Амбросов
―
Скажу достаточно очевидный, который много лет не меняется: женщины 25-35 лет.
Д. Потапенко
―
Женщины больше заботятся о здоровье?
С. Амбросов
―
Там связано и с деторождением, и в целом с тем, что более ответственно относятся к своему здоровью, как вы правильно сказали. Потом они за руку приводят мужей и детей. То есть эта такая очень традиционная уже последние 10-15 лет модель поведения. Она очень классическая. С этого, наверное, начал развиваться коммерческий рынок. Это такое очень сильное ядро потребительское.Сейчас бы я отметил, наверное, две новых группы людей. Во-первых, это пожилые, за которыми следят дети, которые могут оплатить им исследование и которые хотят, чтобы их родители жили как можно дольше. И они готовы и дополнительные обследования проводить, и класть на какие-то стационарные, может быть, мероприятия, но и в том числе лабораторные. Это очень активно развивающееся направление.
Ну и из таких, может быть, не самых очевидных – это поколение совсем юное (18-20 лет). У них немножко другое отношение к медицине, на мой взгляд, более ответственное. Они хотят лечиться, они хотят контролировать свое здоровье, они ценят его.
Д. Потапенко
―
То есть хотят знать?
С. Амбросов
―
Хотят знать, хотят быть уверенными. Там нет никаких барьеров на прием к врачу сходить. То есть в моем поколении признать, что тебе нужно сходить к психологу или к дерматологу...
Д. Потапенко
―
Это была засада.
С. Амбросов
―
Это надо было себя побороть сначала. И потом, если уж совсем, то ты идешь.
Д. Потапенко
―
Давай сейчас прервемся. У меня в гостях Сергей Валерьевич Амбросов, операционный директор Лаборатории персонифицированной медицины LabQuest. Это «Курс дядюшки По». Не переключайтесь.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
Д. Потапенко
―
Еще раз всем доброго дня. Это «Курс дядюшки По». И у меня в гостях Сергей Валерьевич Амбросов, операционный директор Лаборатории персонифицированной медицины LabQuest. И мы говорили только что до перерыва о тех людях, которые приходят реально за помощью. И оказалось, что молодежь более ответственна, чем пожилые людей. У них нет страха белого халата?
С. Амбросов
―
Думаю, да. И это некая, может быть, какая-то тоже культура, которая приходит с Запада, что не надо бояться врача.
Д. Потапенко
―
Человека в белом халате.
С. Амбросов
―
Да, в белом халате. Это не всегда страшно. И, может быть, у них не было в жизненном опыте страха стоматологов, и они уже ходили в красивые центры, где им показывали мультики, Я думаю, что это все в комплексе.
Д. Потапенко
―
Да, есть такое. Поскольку обследование было на оружие, у меня был нарколог, а потом психиатр. Он же должен понять. Он говорит: «У вас давление повышенное. Вы боитесь белого халата?» Я говорю: «Девушка, у меня просто ребенок до 5 утра колобродил. Знаете, мне все-таки 52-й год. Мне позволительно иметь 140. Для меня это нормальное давление. С учетом того, что я спал, наверное, часа 3». Он говорит: «У нас есть такая категория людей, которые боятся людей в белых халатах».Если б вы сейчас говорили с потенциальным инвестором, что бы вы ему сказали? Рекомендовали бы этот бизнес именно с точки зрения вложений? Если бы рекомендовали, то в каких локациях, с какой нарезкой? Ну вот я про своего товарища это абсолютно. Он вернулся из Канады. Мы с ним когда-то делали магазины. А тут он приехал и говорит: «Слушай, вот сейчас же тесты». Я ему говорю: «Так, спокойно». Я ему так же сказал про персонал, потому что мне кажется, что это ключевое еще до того, как вложить деньги в оборудование.
С. Амбросов
―
Я стараюсь в таких случаях достаточно откровенным быть с потенциальными инвесторами. Потому что если ввести в заблуждение и нарисовать избыточно красивую картинку, то потом все равно рано или поздно отвечать за это. Конечно рекомендовал бы. С какими оговорками? Ажиотажный спрос, который был последний год, он, с одной стороны, снизится. То есть такого, чтобы в один день спрос на анализы увеличился в 10 раз...
Д. Потапенко
―
Это как раз когда ковид пошел, да?
С. Амбросов
―
Нет-нет, это история июньская, когда объявили, что всех посадят на удаленку, но они не сказали, что антитела не являются оправданием не идти на удаленку. И в этот момент в несколько дней спрос реально вырос в 10 раз. У нас сотрудники не уходили домой.
Д. Потапенко
―
Я понимаю. Ночевали на раскладушках.
С. Амбросов
―
Да. То есть таких историй, наверное, уже не будет, потому что более осознанная позиция, более аккуратные какие-то заявления, прогнозы и прочее-прочее. То есть спрос на ковидные тесты будет продолжаться. По оценкам западных аналитиков, мы недавно встречались на конференции по инвестициям в здравоохранение, на себя смелость никто не взял какие-то цифры назвать, но западные игроки сказали, что 3-4 года нас еще немножко поштормит в этой истории. Но я не думаю, что в таких объемах, как это было в пиковые месяцы.Но что очень важно, начнет хорошо восстанавливаться рынок обычных исследований, потому что несмотря на то что был такой спрос ажиотажный, мы как лаборатория потеряли очень в обычных тестах. То есть это плановые госпитализации, это все, что касается красоты, здоровья. Ну какие красота и здоровье, если люди там с ковидом стоят и прочее-прочее? То есть этот ажиотажный спрос немножко вытеснил историю, на которой все зарабатывали в доковидные времена. И этот рынок рос очень стабильно. Сейчас просто произошла буря небольшая.
Поэтому, несомненно, он и дальше продолжит расти. Для этого есть все факторы. Факторы в первую очередь, к сожалению, последствий от ковида. То есть они никуда не уйдут. Тем, кто переболел, надо себя мониторить. Возможны обострения каких-то хронических заболеваний. То есть это то, что не будет иметь такой волнообразный вид, но совершенно четко это будет в плюс к тому, чего не было раньше на этом рынке.
Второе, что тоже, на мой взгляд, произошло. Нельзя это отрицать. Большое количество людей распробовало формат специализированных медицинских лабораторий, то есть лабораторий, которые занимаются только анализами. Это не крупный медицинский центр и не средний медицинский центры. Это профильное медицинское учреждение. И люди попробовали, поняли, что это удобно, это быстро, там есть ряд сервисных составляющих. Эти результаты прекрасно идут в медицинские карты тем врачам, с кем вы работаете. И я думаю, эта потребительская привычка сформировалась.
Что это означает? Что даже если рынок в части анализов не будет расти, будет перетекание этой выручки из неспециализирующихся на анализах медицинских центров. То есть будет такая консолидация вокруг крупных известных федеральных лабораторий. Этот процесс многие индустрии проходили. Сейчас последний год, мне кажется, мы идем и в лабораторном бизнесе по этому пути. То есть идет консолидация, что даст тоже приток посетителей тех точек, которые еще можно открыть.
Что касается нашей компании LabQuest. Сейчас замечательное время, когда можно присоединиться к покупке франшиз, потому что есть вкусные локации в таких городах как Москва и Московская область.
Д. Потапенко
―
То есть есть куда...
С. Амбросов
―
Есть, да. Те компании, которые являются лидирующими, которые все знают и которые являются крупными, у них уже практически невозможно купить франшизу в таких локациях, где есть плотное население, высокие доходы. Ну, просто в хороших местах. В LabQuest сейчас это можно сделать. Мы сами активно будем делать это и за свой счет, не только франчайзи. Я думаю, что следующий год у нас как раз будет очень интенсивным именно в части закрытия локаций, которые пока открыты.Если в цифрах говорить, у нас под конец года будет 110 точек, из которых порядка 90 в Москве. А потенциал Москвы и Московской области – это больше 200-250. Поэтому что касается нашей истории, сейчас очень хорошее время приходить в нашу сеть. Это на вопрос идти или не идти в этот бизнес.
Д. Потапенко
―
Консолидация бизнеса будет, на ваш взгляд? Если взять не компанию, а в целом посмотреть ретроспективно по рынку?
С. Амбросов
―
Консолидация между кем? Между сетями?
Д. Потапенко
―
Будут ли пожирать друг друга?
С. Амбросов
―
Предпосылки к такому действию были уже давно. Лет 5-6 назад я считал, что этот процесс неизбежен. И особенно это касается региональных сетей, которые вполне успешны. Более того, была практика в моей жизни реализации таких проектов. Сейчас все будут себя очень высоко оценивать.
Д. Потапенко
―
То есть выше рынка?
С. Амбросов
―
Да. Все прошли ковид, все заработали денег. И если кто-то возьмется консолидировать, у него должен быть очень глубокий карман, чтоб идти договариваться. Это что касается и франшизных сетей, и лабораторных. Здесь сейчас именно надо немножко, наверное, подождать, пока, как анекдот был, океан схлынет, и будет видно...
Д. Потапенко
―
Кто купался без трусов.
С. Амбросов
―
Кто купался без трусов, да. И тогда это вполне возможный сценарий.
Д. Потапенко
―
Совершенно логично вытекает следующий вопрос. А вы не боитесь, что туда придет то, что мы называем государством? Попросту говоря, когда вы говорите про такой карман, совершенно выгодно отобрать. Все взять и поделить. Я не про государство, а про людей, которые близки к государству.
С. Амбросов
―
Достаточно много есть проектов, связанных с государственными деньгами. Ничего здесь нового нет. Это уже существует достаточно давно. Возникнут ли какие-то новые или будут интенсификационно развиваться действующие? Я думаю, что будут в части выполнения госзаказа. Эта тенденция уже есть. И такие планы, я знаю, есть. Это не является никаким секретом. То есть кроме частных денег на рынке, еще есть достаточно большое количество денег, которые государство тратит на диагностику в той или иной форме.С этими деньгами, конечно, надо работать в формате, наверное, ГЧПшных проектов в первую очередь, где будет некая консолидация опыта и гибкости частных компаний и резервов и возможностей государственных. То есть этот кусок пирога в виде госзаказа, скорее всего, будет развиваться именно таким образом, что если государство направит свой капитал в такие проекты, то он пойдет именно в это направление.
Рынок, на котором мы работаем, он высокоитерационный и хлопотный. То есть это не один-два-три контракта, которые нужно обслуживать. Это борьба за каждого пациента каждую минуту. И мне кажется, это не совсем государственная история. И здесь частники будут гибче, быстрее, адаптивнее. Ну, посмотрим. Жизнь покажет.
Д. Потапенко
―
Упомянули одну из важнейших частей, на мой взгляд, она в целом на всех рынках – это персонал. Что сейчас с ним происходит? Где его взять? Видят в том числе и в медицинских услугах достаточно большое количество приезжих. На ваш взгляд, это нормальный или ненормальный тренд? Насколько вообще, действительно, наши медицинские учреждения готовят персонал, а не просто полуфабрикаты?
С. Амбросов
―
Я бы такими оценочными критериями не судил. Но проблема персонала очень высока, практически близка к катастрофическим. И это было даже не связано с таким резким усилением в ковидный период. Я знаю несколько крупных инвестиционных проектов, когда были найдены деньги, помещение, можно было поставить железяки современные, накатить современную IT-систему. Работать там просто некому. Потому что чтобы создать врачебный коллектив, нужно найти мотивационного лидера, который вокруг себя уже сформирует.
Д. Потапенко
―
То есть даже не только деньги?
С. Амбросов
―
Не только деньги. Скорее такая штучная охота за теми людьми, за которыми пойдут уже остальные врачи. Это если говорить про какие-то крупные медицинские проекты. Поэтому перспективу эту имеют те компании, те бизнес-модели, где ты скорее упрешься в поиск рядового персонала, хотя с ним тоже все не очень просто, который не заточен под личности, которые в медицинском сообществе идут.Вот в первом случае, когда нужно найти качественных медсестер или врачей, которые работают на приеме, – эта задачка решаемая. Здесь как раз нужно платить нормальные деньги, создать нормальную атмосферу в коллективе, подобрать графики. То есть это вполне возможно. Хотя и тут, естественно, борьба за такой персонал привела к тому, что ставки выросли.
Д. Потапенко
―
Сколько средняя зарплата сейчас, условно говоря, у медсестры на ресепшен?
С. Амбросов
―
За смену – от 3 до 4 тысяч рублей.
Д. Потапенко
―
Да, уже приличные деньги.
С. Амбросов
―
В регионах, конечно, меньше. Везде там своя картина. Но везде тренд один и тот же. Но если кто-то задумается делать лабораторию, я бы на месте инвестора просто попросил привести перечень ключевых сотрудников именно в зоне управления лабораторией. Если их нет, это очень рискованно и сомнительно.
Д. Потапенко
―
Становится бессмысленно попросту.
С. Амбросов
―
Да. А то лучше и несколько с запасными вариантами. Поэтому проблема ключевая. С точки зрения подготовки врачей, наверное, просто сама жизнь показывает, насколько здесь все хорошо. Все крупные игроки, которые уже сформированы, так или иначе делают образовательные проекты для врачей.
Д. Потапенко
―
То есть внутри себя.
С. Амбросов
―
Внутри себя. С чего бы им этим заниматься, если можно было бы взять с рынка достойных кандидатов? Посмотрите, и «Хадасса», и «Медси». Все так или иначе строят внутри учебные учреждения.
Д. Потапенко
―
Мне-то это тревожит, что и в других отраслях, абсолютно во всех, что промышленные предприятия, что ритейл, что медики – все практически делают внутрикорпоративные университеты. И при этом сколько десятилетий я пытался – я уже сейчас забросил эту идею – изменить образовательную программу, то есть чтобы не выполнять двойную работу.Потому что получается дурацкая история: мы с вами выплачиваем кучу налогов, потом детишек учит сначала ПТУ, потом ВУЗ, потом, может быть, аспирантура (ладно, это откинем). Минимум, соответственно, ПТУ и ВУЗ – это хотя бы лет 7. Это колоссальные затраты, оборудование, здания, люди, преподаватели. А потом, по сути дела, все вернулось на круги своя. Когда я еще учился при советской власти, когда я пришел на практику на свое подшефное предприятие «закрытый ящик», мне сказали: «А теперь наплевать и забыть все, что ты там говорил». Я понимаю, что мы опять на этом круге, как белка в колесе.
Внимание, вопрос. А почему медицинские вузы не изменяют свою программу, условно говоря, хотя бы делая не то чтобы кафедру, а хотя бы курс, который связан, ближе к экономике, к вашей экономике? Почему так происходит? Где вот эта кнопка?
С. Амбросов
―
Где-то есть. Наверное, отдельные личности, отдельные образовательные лидеры пытаются что-то сделать. Возможно, нет какой-то долгосрочной связки работодателя и вуза.
Д. Потапенко
―
ВУЗы к вам не обращаются?
С. Амбросов
―
Да. Но мы сейчас не такие большие, чтобы к нам обращаться.
Д. Потапенко
―
100 точек – достаточное количество. Это, я так понимаю, 300-500 человек работающих должно быть.
С. Амбросов
―
Мне сложно ответить на этот вопрос. Наверняка к более крупным компаниям медицинским, которые строят сейчас такие холдинги, такие обращения есть.
Д. Потапенко
―
Вот и проблема, что нет. Это даже не в крупные и не в мелкие. Это просто для всех боль и беда. И все предприниматели, которые проходят через мои руки, я сказал бы так, включая меня, мы говорим об одном и том же.У нас не много времени. Давайте картинку раскрасим. Поскольку вы говорили о тестах и о регионах, Москва и Питер – это единственные места, где люди заботятся о своем здоровье? Или все-таки в регионах тоже проникает это пагубное явление – брать анализ?
С. Амбросов
―
Это миф, что только Москва и Питер. На самом деле, рынок очень развит и неплохо развит в регионах. Во многом, может быть, это связано было с каким-то голодом предложения в части государственной медицины. И сейчас уже во всех крупных городах мы увидим все те же несколько крупных сетей лабораторных, скорее всего, несколько крупных государственных учреждений. Но в городах с населением 20-50 тысяч человек предложение гораздо меньше. Сейчас потихонечку появляются, но несколько лет назад там было пустое поле. Культура потребления анализов и необходимость их такая же. Спрос не подкреплен доходами. Вот это надо учитывать, что спрос есть, но денег, конечно, в регионах поменьше.
Д. Потапенко
―
И концентрация плюс ко всему. В регионах средний класс очень разбросан, мне кажется.
С. Амбросов
―
Это еще одна сложность при создании лабораторий. Очень важно уметь управлять логистикой. Современная лаборатория – это колоссальный проект по логистике биоматериала: как его везти из разных точек и не испортить, и за необходимое время, и чтобы все это в итоге оказалось в центральном хабе, там, где будут проводиться исследования. Но я думаю, что в пуле у всех известных сетей и у нас есть успешные франчайзи из других регионов, которые показывают прекрасные результаты даже в сравнении с рядом московских точек.И здесь бы я совершенно не боялся идти в другие города. Очень важно просто оценить возможность лаборатории обеспечить ту самую необходимую логистику, чтоб просто не проигрывать по срокам тем, кто выполняет исследования на местах. Или быть готовым к тому, что сроки могут несколько отличаться, и придумывать какие-то локальные решения, как с этим можно работать.
Д. Потапенко
―
С точки зрения расширения имеет ли смысл идти в сопредельные государства русскоязычные (бывший СССР)? Или у вас таких мыслей даже не было? Или там уже все занято?
С. Амбросов
―
Сейчас в рамках LabQuest у нас таких мыслей нет. Нам нужно срывать те яблоки, которые висят очень низко и которые понятно, как срывать. Что касается других рынков. Я персонально их знаю и знаю те сложности и что мы можем там сейчас получить. При наличии глубокого кармана и лет 10 свободного времени можно прийти в любую страну.
Д. Потапенко
―
10 лет – это срок инвестиций серьезный.
С. Амбросов
―
К сожалению, почему-то считается, что в медицине эти сроки гораздо короче по возврату инвестиций. Но если возьмете любой более-менее серьезный инвестиционный проект даже в России при всей благодатной почве, что там все понятно, и на русском языке все говорят, и опыт какой-то есть, все равно проекты в медицины приближаются к гостиницам, наверное.
Д. Потапенко
―
Долгоиграющие.
С. Амбросов
―
Долгоиграющие, да.
Д. Потапенко
―
Ну что ж, спасибо, что немножко осветили эту тему. У меня в гостях был Сергей Валерьевич Амбросов, операционный директор Лаборатории персонифицированной медицины LabQuest. Ну а вам здоровья, не болейте и чаще проверяйтесь. И глядишь, оно все будет хорошо. Ваш «Курс Потапенко».