Памяти Олега Янковского - Борис Берман, Марк Рудинштейн, Ильдар Жандарев, Михаил Куснирович - Культурный шок - 2009-05-23

А. ТРЕФИЛОВА: Не весёлый у нас сегодня повод собраться. Анна Трефилова у микрофона, Ксения Ларина, приболевшая, у нас с нами на проводе. Ксюша, ты здесь?

К. ЛАРИНА: Да.

А. ТРЕФИЛОВА: Марк Рудинштейн, продюсер, создатель фестиваля «Кинотавр».

Б. БЕРМАН: Здравствуйте.

А. ТРЕФИЛОВА: Борис Берман, Ильдар Жандарев. Вчера проводили Олега Ивановича, все там были, мы все видели друг друга, с Ксенией мы там были.

К. ЛАРИНА: Я готовилась к тому, чтобы что-то такое сказать в начале программы, услышала эту музыку, прямо слёзы из глаз, не могу ничего с собой сделать. Дело в том, что идея собрать именно этих людей в студии – Марка Григорьевича, Бориса, Ильдара, Михаил Куснирович к нам присоединится по телефону. Поговорить с людьми, с которыми Олег Янковский соприкасался не на театральной сцене, не на съёмочной площадке, а в своей частной-профессиональной жизни. Потому что его участие в различных культурных программах, типа «Кинотавра», который он начинал, если я не путаю. Он был первым президентом «Кинотавра»?

М. РУДИНШТЕЙН: Он был единственным президентом.

К. ЛАРИНА: Единственный президент «Кинотавра», потом его участие в «Черешневом лесе», фестивале, который сейчас проходит и является фестивалем памяти.

А. ТРЕФИЛОВА: А помнишь, как первые фестивали, когда все в белых одеждах, эта черешня красная…

К. ЛАРИНА: Да. И Борис, и Ильдар, которые встречались с Олегом Ивановичем Янковским, как мы с тобой, в качестве журналистов, по-моему, даже кино делали, да?

Б. БЕРМАН: Да, мы делали, у нас был трёхсерийный фильм, который назывался «Олег Иванович и другие», он вышел в 2003 году, а потом мы снимали фильм «Здравствуйте, Олег Иванович», это к 60-летию мы делали. И он приходил к нам в программу «На ночь глядя», и мы с ним познакомились именно на «Кинотавре», сейчас, когда звучала эта музыка, и когда ты вспомнила про «Кинотавр», я всё сразу вспомнил. Этот Сочи, этот фестиваль, Олег, как он выразился, во время одной из съёмок: «Вот я весь в котоне перед вами». Он был президентом фестиваля. Да, мы много работали вместе.

К. ЛАРИНА: Как раз в таких вещах, которые не видны публичному взгляду, и человек всегда раскрывается и проявляется совсем по-другому. Я вспомнила, когда один из первых моих эфиров был с ним, когда мы наедине встречались, не считая слушателей, один на один в эфире, был звонок от одной женщине или девушки, поклонницы творчества Олега Янковского. Она сначала пыталась сформулировать какой-то вопрос для Олега Ивановича, а потом вдруг бросила это дело бесполезное, и говорит: «Ксения! Как же Вы можете спокойно сидеть, когда напротив Вас Олег Янковский!» Я говорю: «Боже мой, я и сама удивляюсь!»

Чем поразил меня Олег Янковский, когда я узнала его, как человека. Он абсолютно открытый и очень ранимый человек. И самое главное – человек, который совершенно не вписывается в эту индустрию шоу-бизнесовую. Человек совсем из другого теста. Сейчас, когда мы его вспоминаем, звучит слово «интеллигентность». Наверное, это самое главное его отличие. Перед тем, как выйти в эфир, я разговаривала с Игорем Костолевским, который тоже вчера был на прощании с Олегом Ивановичем. Я говорю: «Игорь, какое количество людей! Сколько было людей!» А он мне говорит: «Ты обрати внимание, каких людей! Не просто толпа, нет, это люди, которые от этой жизни хотели того, что хотел от неё Олег Иванович Янковский. Они с ним были на одной волне». Это символ русской интеллигенции на сегодня в нашей стране. Говорю пафосно, но, наверное, так оно и есть.

А. ТРЕФИЛОВА: Мы с тобой видели, что это была не просто толпа, а были целые поколения. В очереди стояло поколение.

К. ЛАРИНА: И при этом, это был человек, склонный к здоровому хулиганству. Если говорить о первом моём эфире встрече с Янковским, это благодаря Марку Григорьевичу Рудинштейну, когда мы собирались в нашей большой студии в честь юбилея «Мюнхгаузена», это была сумасшедшая идея Рудинштейна отметить юбилей фильма в цирке на Цветном бульваре. В студию к нам пришёл Марк Рудинштейн, Гриша Горин, покойный уже и пришёл Олег Иванович Янковский. Это была наша первая встреча, потрясающая совершенно. Меня там поразило ироничное отношение к миру и к себе, и вообще, сам факт, что он согласился на эту авантюру, я думаю, что Марк Григорьевич об этом лучше вспомнит и расскажет.

М. РУДИНШТЕЙН: Не то, что вспомнит… Из того, что сейчас говорила Ксюша, главное, что он был в этом обществе кинематографистов, просто людей искусства, он был каким-то камертоном, какой-то категории нравственной, которая выделяла его среди них. У его не было комплекса недополученности, недооценённости, чем страдали многие после советского периода, наши кинематографисты. И это всё делало общение с ним… Я обратил внимание, что иногда, когда люди видят артиста-комика, они улыбаются. И вот Янковский же не был артистом комедийного жанра, но когда люди видели его, то первое, что они делали – они улыбались. И это был не хохот, это была улыбка при виде человека, который несёт с собой какой-то покой.

Я при виде его, казалось, что не так всё страшно в кинематографическом мире, в мире. То есть, становилось внутри меньше злости. Это одна из причин.

А. ТРЕФИЛОВА: Я хочу рассказать, у меня тоже есть моё личное воспоминание, я Ксении его вчера рассказывала, больше никому не рассказывала. Ксения попросила у меня взять интервью в Ленкоме, я отправилась в гримёрку, кстати, хочу сказать какие-то слова поддержки Саше Збруеву, которому сейчас невероятно тяжело в этой гримёрке, он остался… Я пришла брать интервью, и так оказался Олег Иванович, который вдруг ни с того, ни с сего, казалось бы, мало ли кто пришёл… он стал изображать Венедиктова. Он вдруг преобразился, взъерошил волосы, и превратился в абсолютного Алексея Алексеевича. А потом точно так же, с себя это стряхнув, пошёл дальше.

Это не было комическим. У меня наступило такое спокойствие, что он здесь, рядом.

К. ЛАРИНА: Он может поддержать.

А. ТРЕФИЛОВА: Да, я боялась.

К. ЛАРИНА: Я попросила сделать интервью с Александром Збруевым.

А. ТРЕФИЛОВА: Я никогда не беру интервью на чужой территории, я работаю только здесь. А это был первый мой выход с диктофоном, я боялась, что что-то не запишется, и не рассчитывала на такую поддержку. И я это запомнила на всю жизнь.

М. РУДИНШТЕЙН: Я хотел спросить Бермана. Вы когда снимали фильм о нём, вы же, наверное, много работали, подбирая материалы из жизни, из актёрских работ, вы чувствовали рецензируемость?

А. ТРЕФИЛОВА: Был ли он строг в подборе материала?

Б. БЕРМАН: Он не принимал в этом никакого участия, мы работали на полном доверии. И Олег Иванович знал, с кем он работает, и он видел фильм только в эфире. Поэтому строг, не строг… Вы понимаете, в чём дело… Я себя чувствую очень неловко, я не очень понимаю роль, в которой я сейчас выступаю. Это немножечко масштаб несоразмерим. Олег Иванович был очень большим артистом и очень большим человеком. Мы вспоминаем, мне придётся вспоминать о том, что мои ощущения – это неправильно. Я хочу сказать о другом. Сейчас Марк сказал о том, что все люди, которые видели его впервые, они улыбались. Я вспоминаю «Кинотавр» и не только «Кинотавр», вспоминаю Москву, когда я видел Олега Ивановича на премьерах его спектаклей, там были люди статусные, они все добивались, у меня было такое ощущение, может быть Марк меня опровергнет, они искали дружбы с Янковским. Было такое?

М. РУДИНШТЕЙН: Я бы сказал не дружбы, а общения.

Б. БЕРМАН: Они искали общения с Янковским потому, что он, Олег, был эталоном мужественности, интеллигентности – это несколько другая история. Он был эталоном того, как себя должен держать мужчина, как он должен выглядеть, общаться с окружающим миром. Эти все «великие» статусные люди, они искали общения с ним потому, что им казалось, что, найдя этот контакт, я выскажу такую гипотезу, они будут такие же. У них есть деньги для того, чтобы носить такие же дорогие костюмы, есть деньги, чтобы следить за своей внешностью…

А. ТРЕФИЛОВА: Да не будут они такие…

Б. БЕРМАН: Это другой вопрос. Но в этот момент они выпускали из вида, что помимо того, что он был эталоном элегантности, эталоном остроумия, был очень большим артистом. И пройдёт время и все те, кто, быть может, искренне, кто-то из каких-то иных соображений светского ритуала, искали общения с ним, они состарятся, они станут пенсионерами, их лица приобретут совершенно другой цвет, они будут одутловатые, их перестанут снимать телевизионные камеры потому что они выпадут из номенклатурной обоймы. А Олег Иванович останется таким, каким он был. Всегда! Вне всякой зависимости от того, кто находился рядом с ним из этого номенклатурного списка.

А. ТРЕФИЛОВА: Я хочу немножко перестроиться. Мы собирались сейчас позвонить Михаилу Куснировичу. Я предлагаю это сделать после кратких Новостей, чтобы у нас была возможность пообщаться с Михаилом Эрнестовичем. И Ксению мы перенаберём. А вот по поводу ролей. Ксюша права. Раскрывается человек иногда за кадром абсолютно. Вы не согласны, Ильдар?

И. ЖАНДАРЕВ: Я просто хотел бы сказать, что Олег Иванович был редчайшим актёром, в общении с которым ты понимал, что нет того зазора между теми благородными ролями, которые он воплотил на экране, этими благородными героями, образцами благородства, которые мы привыкли видеть, и его реальной человеческой личностью. Был абсолютно адекватен высокому масштабу своих героев. Он и в жизни так же ироничен, как Мюнхгаузен, так же благороден и мудр. Всё это было и в нём. И это чувствовалось. Да, он такой человек, такой мужчина, на которого многие хотят до сих пор и будут хотеть быть похожими.

Но тут интересное свойство. Хочется быть похожим, и хочется верить, что ты будешь похожим. Но понятно, что никогда не будешь. Настолько недостигаемая вершина. И несмотря на то, что недостигаемая высота, его воспринимали и будут воспринимать, как своего, потому что у него очень достойный способ существования в этой профессии. Многие актёры, такие свои парни, потому что недалеко ушли от зрителя. Они это культивируют, что я такой же, как вы. А вот тут видно, что далеко ушёл от зрителя.

А. ТРЕФИЛОВА: Но он никогда не культивировал и не пытался показать, что он такой же, как мы.

И. ЖАНДАРЕВ: Но при этом понятно, что он поднимает публику до себя. Вот этим качеством обладают минимальное количество актёров.

А. ТРЕФИЛОВА: По пальцам можно просто назвать.

И. ЖАНДАРЕВ: Он поднимал публику просто своим фактом появления на экране, на сцене. Он свой не потому, что…

А. ТРЕФИЛОВА: …свой в доску.

И. ЖАНДАРЕВ: Он далеко ушёл, потому что ему доверяли говорить от своего имени эти миллионы зрителей. Они хотели, чтобы именно он задал с экрана, со сцены те вопросы, которые копятся у каждого в душе, но озвучит их Олег Янковский. И он голос многих поколений.

А. ТРЕФИЛОВА: Он, кстати, никогда не выступал на какие-то политические темы, никогда не был «рупором».

И. ЖАНДАРЕВ: А политические темы – это не то, что волнует по-настоящему людей. Он говорил совершенно о другом, чем люди живут.

А. ТРЕФИЛОВА: Марк Григорьевич…

М. РУДИНШТЕЙН: Когда я искал человека, который был бы лицом фестиваля, к тому, что сказал Ильдар, хочется добавить, что у него был люфт, в отличие от всей практически актёрской братии. У него был люфт между собой, любимым, и тем, что он делал. То есть, он умел на себя смотреть со стороны, иронически. Он внутри был очень ироничным человеком. Он не обладал таким чувством юмора – острить всё время.

А. ТРЕФИЛОВА: Он мог так посмотреть, что становилось всё понятно.

М. РУДИНШТЕЙН: Он был очень ироничным и было очень удобно в этом люфте находиться, потому что у других такого люфта нет. Он великий и всё, и другим места там нет. А у Олега между ним и его ролями, между человеком Янковским и актёром Янковским был люфт, в котором было удобно с ним существовать.

А. ТРЕФИЛОВА: С ним было просто приятно рядом находился. Борис и Ильдар не дадут мне соврать. Просто рядом с ним стоять было приятно и комфортно.

И. ЖАНДАРЕВ: Это человек такого масштаба, общение с которым – это экзамен профессиональный.

А. ТРЕФИЛОВА: Не было этого ощущения…

Б. БЕРМАН: Аня, я бы снял эту тему вообще из нашего сюжета. Что-то муравьиное есть в этом. Это неправильно.

А. ТРЕФИЛОВА: Мне кажется, что неправильно…

Б. БЕРМАН: Дело в том, что мы с Жандарёвым, Марк-то дружил с Олегом…

А. ТРЕФИЛОВА: Так, у нас Новости тут уже, заболтались. Запомните, хорошо?

НОВОСТИ

А. ТРЕФИЛОВА: Вспоминаем Олега Ивановича Янковского. Мы попытались выяснить, что муравьиное, что нет. Я хочу сказать, что есть великие, а есть великие люди. Олег Иванович был Человек, кроме всего прочего, с большой буквы.

Б. БЕРМАН: Дальше мы будем слушать Михаила Куснировича, потому что нам с Жандарёвым просто повезло, что в нашей профессиональной деятельности встретился Олег Янковский. Но мы узнали о нём ничуть не больше о нём, что знают о нём зрители. Зрители видели его на экране и на сцене. Это тот уникальный случай, когда мы узнали то же самое, может быть, чуть-чуть больше. Просто, работая с другими коллегами Олега Ивановича Янковского, мы узнаём больше, и эта правда не всегда нас радует. Об этом сказал Ильдар, мы не увидели зазора между тем, каким он предстаёт на экране и на сцене, и тем, каким он был, по моему мнению, в жизни.

А. ТРЕФИЛОВА: Это важно, потому что кто нам это, Борис, расскажет, если не Вы расскажете. Алло! Товарищи, вы здесь? Михаил Эрнестович.

К. ЛАРИНА: Я хочу сказать от имени многих людей Михаилу Эрнестовичу огромное спасибо, что он взял на себя эти проблемы, связанные с этой печальной церемонией. Просто молодец. Чувствовалось, что это очень организовано. Михаил Эрнестович, я думаю, Вы тоже были потрясены количеством людей, которые пришли на прощание с Олегом Янковским, качеством этих людей, я имею в виду зрителей, прежде всего, которые по всей Дмитровке стояли по обеим сторонам, на обоих тротуарах, как продолжали Олега Ивановича в последний путь, как бросали цветы на машину, какие аплодисменты и овации он получил на своём последнем выходе.

М. КУСНИРОВИЧ: Да. Действительно, я держал всё время какие-то организационные, суетные моменты, но когда уже вышел Олег Иванович из театра, мимо дома своего проехать и столько людей криками «Браво!» провожали артиста… даже в этой машине ГАИ мне тяжело было говорить, куда ехать, потому что я плакал. Нет, я не потрясён количеством людей, потому что их есть ещё гораздо больше. Огромное количество людей стали более счастливыми от Олега Ивановича. Я сейчас слышал про зазор между экранным образом и человечным. Я думаю, что есть зазор. И он в человечном, в бытовом плане ещё был глубже, чем на экране. Правда.

Он очень хороший человек. Он великий артист, но ещё величайший человек. Вот так.

А. ТРЕФИЛОВА: Я хочу пояснить нашим слушателям, что Олег Иванович был председателем попечительского совета фестиваля «Черешневый лес» и с Михаилом Эрнестовичем близко дружили и общались. И уж кто, как ни Куснирович может нам рассказать.

Б. БЕРМАН: А можно я спрошу у Михаила Эрнестовича?

М. КУСНИРОВИЧ: Называйте меня Миша.

Б. БЕРМАН: Я спрошу, о чём я мог бы спросить и Марка, но не стану, поскольку видел своими глазами фестиваль «Кинотавр» на протяжении долгих лет и был даже членом президентского совета. А вот о фестиваля «Черешневый лес» я узнаю из информации телевизионной.

М. КУСНИРОВИЧ: Это укор, я понял.

Б. БЕРМАН: Нет, нет, Миша, вопрос вот в чём, это фестиваль, полный светским звёзд, знаменитостей, то, что зовётся простым русским словом «селебритис». Чем Олег отличался от всех от них, будучи светской звездой, говоря языком презренной прессы?

М. КУСНИРОВИЧ: Прежде всего, Олег Иванович к «Черешневому лесу» имел не столько светское, сколько рабочее отношение. И он был с самого первого дня. Олег Иванович являлся камертоном того, что мы приглашали в культурологическую часть. Олег Иванович с первого дня, когда нам хотелось привлечь публику новым фестивалем в мае в Москве, это были не самые волшебные послекризисные годы, 2000-ные, он сам на входе стоял с кульками черешни и встречал гостей. И это продолжалось каждый год. Он был внутри рабочего состояния. И то, что мы обязательно посадим теперь, в этом году мы перенесли, конечно, посадку черешневого леса на неделю, но это будет уже сад Янковского с Филиппом и Людмилой Александровной. Мы так условились, что будет продолжаться его дело.

Он отличался тем, что строго, вне зависимости от количества черешен, нёс ответственность. И что удавалось, была большая радость. Что-то удавалось меньше, и за это всё равно была ответственность, и на следующий год мы какие-то уроки извлекали. Вот так происходило. По поводу «Кинотавра»…

К. ЛАРИНА: Можно я скажу? Я хотела Мишу спросить, поскольку в этом фестивале в нынешнем «Черешневый лес» заявлена была изначально юбилейная программа, посвящённая Олегу Ивановичу Янковскому, который в феврале этого года отметил 65-летие, теперь, в связи с такими трагическими событиями, когда фестиваль в честь юбилея превращается в фестиваль памяти, что изменится?

М. КУСНИРОВИЧ: Я скажу. Во-первых, мы действительно ещё год назад решили, что не будем делать в январе каких-то больших празднеств, сделаем в рамках фестиваля «Черешневый лес», сделаем премьеру фильмов Сергея Соловьёва «Анна Каренина» и «Царь». Раньше назывался «Иван Грозный и Митрополит Филипп» Павла Лунгина. И Сергей, и Павел очень отозвались на эту идею, очень хотели, чтобы так происходило. Но настолько великодушный, настолько правильный Олег Иванович к окружающим людям, что он сказал: «Ну конечно же Канны – это очень важно, надо ехать в Канны». А что касается «Анны Карениной», 19 мая должна была быть премьера, плюс ретроспектива любимых фильмов Олега Ивановича уже его предыдущих.

Я поставил себе такую планку – дождаться этих премьер, и 19 мая, когда все его друзья, когда Марк Анатольевич Захаров, когда Лёня Ярмольник, когда Инна Михайловна Чурикова, когда Хазанов Геннадий Викторович, все пришли на этот праздник художественный, и просто смотрели на большом экране «Полёты во сне и наяву». И он сказал: «Да, резонно», Олег Иванович сказал. «Резонно, давайте подождём с премьерой «Анны Карениной». И Сергей Соловьёв, который тоже был там, и все дарили диски зрителям, полный зал, Инна Михайловна сказала, что живой Олег Иванович, и фильм живой и всё, что с ним связано.

И конечно же, главная радость для Олега Ивановича была, когда он дарил окружающим. Ничем не хотел никого обременять. Всем он улыбался. В самые сложные моменты. И даже мне, даже сестричкам он улыбался своей очаровательнейшей глубокой улыбкой.

А. ТРЕФИЛОВА: А когда теперь фильм будет показан?

М. КУСНИРОВИЧ: 31 мая в Петербурге будет фильм показан в Михайловском театре. Это идея Сергея Соловьёва и Владимира Кехмана, они делают премьеру большую, а в этот же день в Москве мы будем сажать большой черешнево-вишнёвый сад Олега Янковского.

А. ТРЕФИЛОВА: А премьера Лунгина где-то в ноябре.

К. ЛАРИНА: В ноябре в прокат выходит.

М. КУСНИРОВИЧ: Я, может быть, какое-то открываю… открытие Московского фестиваля. Звонил Разлогов и говорил, что они очень бы хотели здесь открыться. И это будет очень важно и здорово. Мы с Олегом Ивановичем, должен сказать, посмотрели вчетвером ещё рабочий, почти готовый вариант, и потом очень долго обсуждали, часа три. Сильная, большая работа.

К. ЛАРИНА: А он сам видел окончательный вариант фильма?

М. КУСНИРОВИЧ: Да. Там не было буквально каких-то штрихов, которые обычно делают на озвучании, на титрах, на каких-то технологических… Он видел это совсем недавно.

К. ЛАРИНА: Можно ещё вопрос задать. Мне хочется к тебе, которую Боря заявил по поводу зазора между ролью и личностью. Видите, какие разные мнения по этому поводу. А если вспоминать его работы, как вам кажется, какая ему наиболее близка, как человеку, как личности? Где он весь сам?

А. ТРЕФИЛОВА: Давайте все попробуем.

Б. БЕРМАН: Олег Иванович – многогранная личность и многогранный актёр. И ему подвластны были многие жанры. И драма, и комедия. Вспомните картину Лиозновой «Мы, нижеподписавшиеся», где он в остро сатирической роли. Я может быть не очень точно выразился – отсутствие зазора. Отсутствие зазора между масштабом, который предстаёт на экране и на сцене и масштабом, который встречал нас и всех, кто был с ним знаком в жизни. Сейчас я уже точно выражаю свою мысль. Относительно тех ролей, я могу здесь сидеть и петь песни по поводу всего того, что… Но есть вещи, которые, на мой взгляд… я вот сейчас пересмотрел «Полёты во сне и на яву». Картина сейчас, с точки зрения кино, она, да простит меня Роман Балаян, она не совершенна.

Если сценарий Мережко остаётся сценарием точным, жёстким и очень провоцирующим, то картина в некоторых местах… ну, так сейчас уже не снимают. Но то, что там делает Олег Иванович это было и остаётся манифестом поколений. К сожалению, когда я смотрю эту картину сейчас, в тот день, когда её Первый канал показывал, я понял, что вот она, пропасть, ибо то, о чём говорит Олег Иванович, боюсь, это не понятно тем его ровесникам Макарова, главного героя, сегодняшним. Жизнь другая, хотя эти ноты чеховские, они всегда будут звучать. Но эта работа Янковского потрясающая!

К. ЛАРИНА: Боря, я сразу вспомнила, ведь по сути своеобразным зеркалом того поколения, того времени стала картина Филиппа Янковского «В движении», где он попытался продолжить эту тему, где его герой, которого сыграл Константин Хабенский, это какая-то попытка сделать сегодняшнего Макарова.

Б. БЕРМАН: Ну, быть может. Но тот герой, которого играл Хабенский, это сын Макарова, героя Мастрояни из фильма «Сладкая жизнь» скорее. Поэтому тут я бы не стал говорить. Поскольку Ильдар хочет вступить, я назову две работы, которые сразу приходят на ум. Это работа в фильме Сергея Газарова «Ревизор», острая комедийная, замечательная роль. Выскочил из головы гоголевский персонаж… Судья Ляпкин-Тяпкин! И конечно же, Тригорин в «Чайке». Я видел «Чайку» раз пять, так случилось. Я видел, как зритель видел эту работу, мы снимали это. И всякий раз Олег Иванович был разным на сцене. Это тоже часть Олега Ивановича, как личности, смею предположить.

И. ЖАНДАРЕВ: Когда я говорил о масштабе личности, адекватном масштабу героя, масштабам того, что мы видим на экране, перед глазами была сцена из «Ностальгии» Тарковского. Невероятное испытание, которое устроили себе и режиссёр, и актёр Янковский. Потому что так сыграть этот проход со свечой…

К. ЛАРИНА: По пропасти.

И. ЖАНДАРЕВ: Это уже каждый понимает… У меня нет слов, чтобы сказать, что происходит на экране. Это абсолютно космический масштаб художественного и человеческого явления. То, как каждый зритель видит это на экране, в этот момент для каждой личности зрителя это событие космического масштаба. Личность Олега Ивановича абсолютно адекватна этому космическому масштабу.

Б. БЕРМАН: Я хочу напомнить, как в середине 90-х мы снимали передачу, был фильм, в котором участвовал Ролан Быков, ныне покойный, к сожалению. И он вдруг отвлёкся, и помнишь, какой гимн он спел этой роли Олега Янковского! Этому эпизоду. А это Ролан Быков, который понимал в искусстве. Он сказал, что этот эпизод останется в истории культуры. Именно то, как его придумал Андрей Тарковский и то, как это сыграл Олег Янковский.

М. КУСНИРОВИЧ: Если позволите, я в продолжение этого эпизода и вообще «Ностальгии». Однажды мы были в очень маленьком городке в Италии, где-то в горах, там город художников, ходили, смотрели, уже даже полуразвалившиеся церкви, что редкость в Италии. И в сумерках неожиданно, где-то в глубине, мы увидели человека, который что-то активно объясняет своей 12-летней дочки. И ходят всё время за нами. Потом подходят и говорят: «Скажите, неужели это тот самый великий артист, который снимался в «Ностальгии» у Тарковского?» И это было совершено не понятно.

Б. БЕРМАН: А Олег слышал этот вопрос? Как он отреагировал.

М. КУСНИРОВИЧ: «Вот это да!» И это так его перепахало, что где-то, в забытом богом уголке Италии, на нём воспитывают детей. И потом он очень много раз об этом эпизоде рассказывал. Мы говорили с этим итальянцем, не зная языка итальянского, французского и английского, Олег Иванович мог часами общаться с Де Ниро. Они понимали. Он в последний раз выходил вместе с Филиппом, Иван ему переводил, они с Ярмольником общались с Де Ниро. А что касается поколения и «Полётов», я вам честно скажу, мне кажется, что не совсем так. Мне кажется, что нынешнее поколение очень хорошо понимает Макарова, пусть и чуть-чуть другими эстетическими приёмами.

Б. БЕРМАН: Но они не понимают, когда эта великая сцена с Гурченко, и он её говорит: «Сколько я тебе должен?» А она ему сразу говорит, сколько, 50 рублей. Эти реалии, которые для нас с Вами, Миша, и для Ксении, для Марка, для Ильдара, они для нас, из них была соткана наша жизнь. Я понимаю, что я огрубляю.

М. КУСНИРОВИЧ: Моему сыну сейчас 15 лет. Он посмотрел «Полёты», я думаю, раз 8 или 10, начиная с 6-летнего возраста.

А. ТРЕФИЛОВА: А у меня дочке 11 лет, я хотела сказать то же самое. Это правда. Вы знаете, это время покажет. Это не мы сейчас всё узнаем.

М. КУСНИРОВИЧ: Я вам так скажу. Он посмотрел, ладно, допустим, мы близко общались, это было внутри семьи. Но вот недавно Илья знал, что болен Олег Иванович, в общем, каждый день спрашивал. Приходим мы с женой домой вечером, у нас компания его одноклассников. И они говорили, что будут какой-то фильм смотреть. И это не какой-то современный триллер идёт на диске, а они все вместе в тишине смотрят «Полёты во сне и наяву». И это поколение 15-летних ребят, достаточно благополучных.

А. ТРЕФИЛОВА: Это Михаил Куснирович, если кто не узнал по голосу.

К. ЛАРИНА: А Марк нам скажет?

М. РУДИНШТЕЙН: А что я? У меня любимый фильм «Любовник», одна из последних, не последних, а поздних картин Олега Ивановича. Это не лучшая картина, но то, как он безжалостно сыграл своего героя, пропустив через себя, для меня оставило наибольшее впечатление. Хотя я с большим удовольствием, для меня тоже «Во сне и наяву» является фильмом поколения. Здесь я согласен с Борей Берманом. То, что говорит Миша, это скорее исключение сегодняшнее, кто там в тишине сидит и смотрит «Полёты во сне и наяву». Всё-таки, это фильм нашего поколения. Просто это поколение может смотреть это, как учёбник, для того, чтобы идти дальше и знакомиться с фильмом Филиппа «В движении». Всё-таки, я повторяю, как есть Янковский, так и фильм «Полёты во сне и наяву», со всеми его слабостями.

И так же, как и эта свечка, которую он несёт в «Ностальгии», это остаётся, как явление культурологическое, наверное, навсегда. А все остальные желания, которые мы здесь высказываем, говорят, что поколение сегодняшнее будет смотреть эту картину, мне кажется, чуть-чуть надуманными.

Б. БЕРМАН: Нет, я думаю, что Янковский столько оставил, столько ролей, что всё-таки, я убеждён, что сейчас думаю… они будут смотреть и «Мюнхгаузена», есть что посмотреть. Он так много сказал, что им есть, что посмотреть.

А. ТРЕФИЛОВА: Этого хватит ещё ни на одно поколение, мне кажется. Михаил Куснирович, Ксения Ларина, Марк Рудинштейн, Борис Берман, Ильдар Жандарёв. Спасибо вам всем. Я думаю, что пройдёт время и мы много ещё поймём. Вот сейчас, как мы прокручиваем эти роли, меняем что-то в себе, ещё ни раз пересмотрим эти фильмы, правда? Спасибо большое. Счастливо.