Карен Шахназаров - Без дураков - 2012-06-10

С.КОРЗУН: Всем добрый вечер. Сергей Корзун – это я, мой сегодняшний гость – кинорежиссер, директор «Мосфильма», Карен Шахназаров. Довольно много вопросов было прислано к эфиру, начну вот с чего – если судить по сообщениям слушателей «Эхо Москвы», можно выбрать одну из трех главных тем современности - вам на выбор: «Что является для вас главной темой современности?», «Кто победит на чемпионате Европы по футболу?», «Кто придет после Путина», или «Когда в России начнут снимать нормальное кино?»

К.ШАХНАЗАРОВ: Думаю, футбол.

С.КОРЗУН: Болельщик?

К.ШАХНАЗАРОВ: Не могу сказать, что я страстный болельщик, хотя моя молодость была отдана футболу – любил, играл и болел. Но такие события, как чемпионат Европы все-таки интересуют. Во всяком случае, когда наши играют, когда знаменитые сборные типа Испании. Но без фанатизма, - если есть время.

С.КОРЗУН: Для вас важна своя команда, красивый футбол, или то, что происходит вокруг?

К.ШАХНАЗАРОВ: Нет, меня это как раз несколько пугает. Я вырос в то время, когда все эти страсти стадиона были чужды футболу, стадионы были относительно тихие – не помню драк. Поэтому я давно уже не хожу на стадион. Скорее меня интересует сама игра.

С.КОРЗУН: Интрига, зрелище?

К.ШАХНАЗАРОВ: Да, зрелище. В футболе есть что-то притягательное, момент импровизации, когда происходит сию секунду, в определенной степени это то, к чему и мы стремимся в кино – самое лучше, когда удается сделать что-то такое, что выглядит непредсказуемым, живым, импровизационным. В футболе это в природе заложено.

С.КОРЗУН: Футбол такая игра, что там о справедливости и честности можно рассуждать долго. Архаичная система судейства, договорные матчи, как в любом шоу и симуляция игроками на поле – вспомним гол Мардоны, забитый рукой.

К.ШАХНАЗАРОВ: Надо сказать в этом тоже есть своя прелесть, в этом есть некий артистизм, ты уже начинаешь оценивать: гляди, как убедительно он это сделал. Тот же Марадона. Жульничество, но необыкновенно удачное жульничество. В этом тоже есть футбол.

С.КОРЗУН: А фанатизм, связанный с футболом - в этом есть опасность?

К.ШАХНАЗАРОВ: Я с опаской отношусь ко всему, что связано с массовым фанатизмом, и то, что мне приходилось несколько раз видеть в жизни, реально эти проявления, это вообще дело нехорошее. Поэтому эта часть не привлекает меня совсем.

С.КОРЗУН: Фанатизм часто связан с национализмом, даже в экстремальных формах – помним бананы, которые бросались на поле и недавние события, когда открыто судопроизводство в отношении наших болельщиков за оскорбление. Можно отделить одно от другого?

К.ШАХНАЗАРОВ: К сожалению, в футболе, вообще в спорте это присутствует. Конечно, люди болеют за свою национальную сборную, люди по-разному болеют. Некоторые нормально, некоторые принимают соперника, а для некоторых это форма самовыражения. Конечно, может национализма присутствует вообще в большом спорте, особенно в массовом. Не очень представляю, как от этого можно избавиться. Думаю, что в принципе, в советское время это регулировалось жестко, этого не было, это было невозможно представить на советских стадионах – чтобы кто-то бросил кожуру банана.

С.КОРЗУН: Надо признать, что в советское время темнокожие футболисты на поле появлялись нечасто.

К.ШАХНАЗАРОВ: Да, но строго говоря, воспитана было немножко другое – советскому школьнику вдалбливали в голову, что жители Африки – друзья, мы их видели в университете Лумумбы. Другая была идеологическая… и надо сказать, это работало в этом отношении.

С.КОРЗУН: За российскую сборную болеете?

К.ШАХНАЗАРОВ: Болею, конечно. Хотелось, чтобы Россия вышла в финал – на редкость удачно начали чемпионат, но такие мысли, чтобы в финал выйти? – не знаю.

С.КОРЗУН: На национальную идею тянет футбол? Мы ее мучительно ищем.

К.ШАХНАЗАРОВ: Нет, в этом смысле нет. Думаю, что все-таки приравнивать футбол и искать в футболе или хоккее национальную идею - вообще-то это слабость. На мой взгляд, есть гораздо более важные вещи, которыми нация может и должна гордиться. Допускаю, что и спорт должен быть, но в моей иерархии ценностей он не является первостепенным. Занимает место, но я нахожу гораздо больше тем для гордости, чем просто выигрыш.

С.КОРЗУН: Расскажите тогда, что находите. Кроме великой культуры?

К.ШАХНАЗАРОВ: Великая культура это немаловажно. Великой культурой можно гордиться и есть совершенно уникальные достижения в русской, российской культуре. Не только литература, музыка, само освоение страны. С.КОРЗУН: Размеры территории?

К.ШАХНАЗАРОВ: Это надо было все в свое время пройти, исследовать, записать. Кстати, эта часть не стала частью нашей культуре. На западе есть конкистадоры, Колумб, мореплаватели, а у нас это и в школах не преподается, что, на мой взгляд, большая ошибка, потому что масса замечательных людей удивительные вещи совершали для того, чтобы все это огромное пространство исследовать. Короче, думаю, достаточно много поводов гордиться, и футбол только часть не самая важная.

С.КОРЗУН: Но поводы из прошлого. Если даже брать смежную область - все меньше наших книг получают мировую известность, музыкальных произведений, про науку так же говорим. Чем сейчас гордиться? Или все сломано?

К.ШАХНАЗАРОВ: Когда мы говорим о наших достижениях, действительно, мы все больше туда обращаемся, в прошлое. Но на самом деле отрезок времени, в котором мы живем, достаточно мал для человеческой жизни. И исторические такие провалы бывали в жизни каждой страны. И утешает, что после этого возникали новые подъемы, - я так смотрю на вещи. Надеюсь, что это произойдет. Но согласен, что сегодня такой период, когда мы больше смотрим в прошлое. Но с другой стороны, мы не можем сказать, что и в мировом масштабе я не вижу таких вершин.

С.КОРЗУН: А интернет-революция? На самом деле контакты между людьми она изменила.

К.ШАХНАЗАРОВ: Да. Хотя я сам так и не освоил его, я не интернетчик, но я принимаю и понимаю. Более того, для кино, я считаю, это принципиально в определенной степени. Допустим, «Мосфильм» открыл сайт кинотеатра своего, на «Ю-Тьюбе» выложили картины, и вдруг я вижу, что смотрят со всего мира сотни тысяч людей. Получается, что то, о чем мечтали руководители наши, происходит, потому что мы видим, что это реальные зрители со всего мира - из США, Латинской Америки, - бог знает, откуда. Смотрят наши картины и это прибавляет некий посыл.

С.КОРЗУН: Там алгоритм смотрения совсем иной.

К.ШАХНАЗАРОВ: В определенной степени это помогает, реанимирует. Для чего делают кино? - чтобы его смотрели. Вот, пожалуйста, интернет.

С.КОРЗУН: Но интернет это еще возможность непосредственного воздействия на человека, реакция зрителей.

К.ШАХНАЗАРОВ: Да. Но, к сожалению, замечаю и другие моменты – есть компании, которые по заказу могут накрутить, могут опустить – этот момент тоже в интернете присутствует, во всяком случае, такие предложения поступали. Я уже стал понимать, что это дело не вполне свободное, там есть очень много моментов, которые проплачены, за этим стоят какие-то интересы.

С.КОРЗУН: Широко известно, что ваш отец, Георгий Шахназаров, человек далеко не последний в этой жизни, был личным помощником президента Горбачева. Вы с ним говорили когда-нибудь об этой стороне его жизни?

К.ШАХНАЗАРОВ: Конечно.

С.КОРЗУН: Что он вам говорил о Горбачеве - правильный перелом начал Горбачев?

К.ШАХНАЗАРОВ: Конечно, мой отец - он умер 11 лет назад, он до конца своих дней не изменял Горбачеву, хотя у него была такая возможность после 1991 г., у него были предложения от Ельцина перейти, но он отказался. И он до конца своих дней верил в то, что те изменения необходимы - вообще верил в это, в Горбачева в этом смысле. Я не могу сказать, что наши взгляды во всем совпадали. У нас были и споры.

С.КОРЗУН: Он был более либерален?

К.ШАХНАЗАРОВ: Я бы сказал, да, - он был более либеральным. Наверное, мне кажется. Но с другой стороны нельзя сказать, что он принимал и все, что делал Михаил Сергеевич. Вообще в окружении Горбачева шла своя серьезная борьба, там были совсем разные взгляды. Нельзя сказать, что все вокруг него, кто с ним работал, были едины.

С.КОРЗУН: Первые лидеры вышли из КПСС.

К.ШАХНАЗАРОВ: Я имею в виду в среде его помощников, - свои взгляды были на развитие, на то, как надо действовать. Мой отец больше придерживался более государственных взглядов, там были более радикальные взгляды. Но при этом все равно он оставался преданным этим идеям.

С.КОРЗУН: Вашего отца считают одним из отцов современной политологии, - вы с ним говорили о политике?

К.ШАХНАЗАРОВ: Много раз.

С.КОРЗУН: То есть, с детства были вовлечены в общественную жизнь?

К.ШАХНАЗАРОВ: Да, интересовался. И нужно сказать, что очень благодарен тому, что так случилось в моей судьбе, может быть, это в определенной степени помогло и в моей работе, потому что развивало кругозор. Во-первых, у меня была информация, которой не было у других, даже в таких вещах, как – у отца были так называемые «белые книги» - то, что не издавалось широко. Там были потрясающие книги - Сартр, Боф, «История СССР». Потому все это начало издаваться, а на самом деле в СССР это все издавалось для служебного пользования, их было очень много. Почему белые – потому что обложки были белого цвета, бумажные. И это было очень интересно. Он приносил, я все это читал, естественно, - проглатывал. У него не было допуска к сверхсекретному, но у него была информация, которую я узнавал и наверное, это расширяло кругозор.

С.КОРЗУН: При этом вы никогда не были диссидентом.

К.ШАХНАЗАРОВ: Нет.

С.КОРЗУН: Внутренне были согласны с системой?

К.ШАХНАЗАРОВ: Да, но мой отец тоже был социалист, у него взгляды до конца дней были социалистические. И в этом смысле я тоже. Если говорить о моих политических воззрениях, может быть, они не вполне определенные в силу того, что я там не занимаюсь, но я, скорее левый по своим взглядам. Во всяком случае, считаю, что социализм это наиболее правильное устройство общества.

С.КОРЗУН: А где он реализован в том виде, в котором вас бы устроил?

К.ШАХНАЗАРОВ: Дело в том, что советская система – капитализма тоже разные системы - есть швейцарский капитализм, мексиканский. Социализм может претерпевать разные формы. В моем понимании социализм это, прежде всего, равные возможности для образования и здравоохранения. У людей должны быть равные возможности, чтобы дать детям качественное образование, иметь возможность лечить себя и детей. Все остальное – вопрос соревновательный.

С.КОРЗУН: Вернемся к вашему отцу, длительному эпизоду в его истории, военному. Я с удивлением для себя узнал, что ваш отец прошел всю войну, участвовал в большинстве сражений, в частности, командовал артиллерийской батареей, форсировал Перекопский перешеек, участвовал в освобождении Севастополя, Минска, Литвы, взятии Кенигсберга.

К.ШАХНАЗАРОВ: Да. Был в Миусском котле, довольно известном. Он закончил старшим лейтенантом, командир батареи, артиллерист. Два года его потом не выпускали из армии, молодых офицеров старались держать. Его в академию посылали, но он не хотел.

С.КОРЗУН: Фильм по мотивам войны - мистический «Белый тигр» - у вас первый на военную тему.

К.ШАХНАЗАРОВ: Я был продюсером фильма «Звезда», это была моя идея, но снимал его Коля Лебедев, очень хороший режиссер, хорошо снял. Но конечно, это разные вещи – быть продюсером и снимать.

С.КОРЗУН: Доросли до этой темы, либо, как некоторые считают, этот фильм вообще не про войну, а про что-то другое?

К.ШАХНАЗАРОВ: Нет, фильм все-таки военный. Приходилось снимать войну, батальные сцены. В общем, могу сказать, что это такое дело, к чему… я хотел снять, попробовать себя. Потому что в моем понимании это совсем другая режиссура. Ты можешь быть очень хорошим режиссером, заниматься чем угодно, делать хорошие фильмы. Но снимать батальные сцены, военные картины – на мой взгляд, это отдельная профессия. Конечно, мне хотелось посмотреть, смогу ли это все потянуть.

С.КОРЗУН: Вы всегда мистически относитесь к своей работе, говорите, что никогда не думаете, будет фильм иметь успех, или нет.

К.ШАХНАЗАРОВ: Вообще много говорят и меня спрашивают – «мистика, мистика». У меня сложилось в ответ такое: мистика – это тайна, загадка. Но в моем понимании, человека, прожившего долгий отрезок жизни, вообще жизнь это и есть мистика. Вообще наша жизнь это тайна, все в ней мистика. А война это тем более мистика. Поэтому для меня это настолько взаимопроникаемо, что я не вижу даже, как это все разделить – реальность и мистику.

С.КОРЗУН: Встретимся после короткого перерыва.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Продолжаем программу. Чуть-чуть о политике поговорим. Наших слушателей интересует: «Ни одному из умных, все понимающих «поддержантов» Путина не удалось честно, без дураков ответить, - почему они это сделали. Неужели вам первому это удастся?» И тест Собчак: «Если бы вы не были директором «Мосфильма», если бы финансирование ваших картин не зависело от государства, вы бы поддержали г-на Путина в его президентских устремлениях на третий срок?»

К.ШАХНАЗАРОВ: Однозначно повторю - реконструкция «Мосфильма», модернизация, которую нам удалось сделать - «Мосфильм» не получает бюджетных средств вообще ни копейки, вообще ничего. Более того, мы платим довольно большие налоги. Более того, как унитарное предприятие, платим сверхналоги. Поэтому в том смысле от государства мы никак не зависим. Я, как режиссер, по-моему, моя последняя государственная картина была «Город Зеро», это был 1988 г. - включая «Цареубийцу», почти все картины я снимал не на государственные деньги. Да, у меня было участие государства, но не более – процентов 10. Поэтому могу сказать, что с этой стороны я независим. Но с другой стороны не буду лукавить, все равно, как директор «Мосфильма», мне могут сказать – вы все равно зависите от руководства. Да, это так. Но должен сказать, что даже если бы этого не было, я бы все равно голосовал за Путина и все равно поддержал бы.

С.КОРЗУН: Я понимаю, что вы не напрашивались - вам делалось предложение.

К.ШАХНАЗАРОВ: Мне делалось предложение таким образом, что ничего не будет - как на духу скажу – пожалуйста, вы можете отказаться. Мне его делал человек, которому я абсолютно доверял, сказал - поверь, что никаких санкций, никаким образом это не скажется. Делай, как хочешь. Поэтому не буду врать, что меня запугали. Я это делал абсолютно из своих убеждений, что называется, публично это говорю. Понимаю, что рискую. Более того, я бы сказал, что для меня лично это, наверное. Не очень хорошее дело. Вообще для режиссера – ведь мои зрители в разных лагерях, И, строго говоря, вообще человеку моей профессии лучше быть очень осторожным в таких вещах. Как Чехов говорил: заниматься политикой в той степени, в которой можно себя оградить. Понятно, что если я поддерживаю Путина, то многие люди, которые сегодня против, они по другому будут смотреть мои картины и ко мне относиться. Я бы сказал, что для меня это был скорее минус, чем плюс.

Но я действительно считаю, что в этой ситуации – это мое глубокое убеждение - вот Путин такой, какой есть – я прекрасно вижу его недостатки, все вижу, более того, мало кто понимает, как мы страдаем от этой чудовищной бюрократии, которая в России процветает. От бесконечных идиотских циркуляров, которые к нам приходят, и нужен целый аппарат, чтобы в этом разбираться. Это я все вижу. И, тем не менее, абсолютно убежден, что в этой исторической промежутке это та фигура, которая страну проведет через вот эту часть истории, которая ей необходимо.

С.КОРЗУН: То есть, коня на переправе не меняют. А если вся жизнь переправа?

К.ШАХНАЗАРОВ: Вот я не поклонник Ельцина абсолютно. Но в тот момент. Когда он появился, было сразу понятно, что этот человек, - и я, хотя я был сторонник Горбачева, - но с этим ничего поделать нельзя. И этот поворот произошел моментально. Когда это, в моем понимании, исторически было необходимо. Видимо, ельцинский период, - хотя я совершенно не поклонник Ельцина, - но я признаю, что видимо, была необходимость именно в его фигуре в тот исторический период. Я так смотрю вообще на историю.

С.КОРЗУН: Но вообще смена власти должна быть? Социализм хорошо работает в тех странах, где власть меняется регулярно.

К.ШАХНАЗАРОВ: Конечно, должна быть. Но я считаю, что все равно наша страна не может перескочить определенные периоды. Более того, если мы посмотрим на историю, как это происходило у других – мы без конца ссылаемся на историю цивилизованных стран. Но слушайте, возьмите историю Франции послереволюционной – там что было? Там был Наполеон, реставрация, что очень близко к нашей ситуации, - на мой взгляд, мы переживаем примерно то же самое, что французы переживали в период так называемой Реставрации. Только у них был живой монарх, у нас нет, - у нас вся идеология в сторону имперской России.

Потом был Наполеон Третий, фактически это был период диктатуры во Франции. И он длился довольно долго, несколько десятилетий, пока это не закончилось Коммуной, Республикой. Современная политическая система Франции складывалась более ста лет. А мы хотим все это перешагнуть в течение 3-4 лет. Понятно, что хочется. Но, по-моему, так не бывает. Поэтому я на это так смотрю. Это неизбежно придет, в конечном счете, к какой-то политической системе, которая будет логична для России. Но должно пройти время. Может быть, я ошибаюсь, но я смотрю на вещи таким образом.

С.КОРЗУН: Готовы ли вы были к тому, что за то, что вы были в списке поддержки Путина, и на вас обрушится потом едких замечаний? В интернете «пособник дьявол» самое мягкое, что о вас говорили.

К.ШАХНАЗАРОВ: Готов, я понимал. Я и говорю – это лишний довод в пользу того, что я это сделал - для меня в этом больше риска, чем выигрыша. В результате что я? Меня никуда не назначили, я ничего не получил – что я приобрел? - ничего. Кроме многих недоброжелателей теперь.

С.КОРЗУН: Татьяна 23 года живет в Германии: «Меня огорчают комменты ваших слушателей о "пособниках дьявола" – это нарастающий экстремизм, неприятие друг друга приближается к временам гражданской войны». Можете прокомментировать?

К.ШАХНАЗАРОВ: Меня это тоже пугает. Я, может быть и по «Эхо» слышал, когда ваш слушатель кому-то из программы звонил, и сказал: «Я Путина вообще не признаю, для меня нет порядка». Вообще это пугает. Потому что надо все-таки соблюдать правила. У меня чисто эмоционально, когда я понял, что СССР падет. Я сидел в такси, мы стояли на красном светофоре – это был 1991 г., после путча, когда власти как будто не было. Стоят 15 машин на красном свете. И вдруг все поехали – не одна, не хулиган, а все разом поехали на красный свет. И я про себя подумал: да, плохо дело. Когда все едут на красный – это уже серьезно. И сегодня у меня бывает такое ощущение. Но я считаю, что не надо ехать на красный свет. Лучше от этого не будет. Более того, это может привести, езда на красный свет, может привести к самым правым результатам.

С.КОРЗУН: А если он постоянно горит, красный?

К.ШАХНАЗАРОВ: Все-таки нельзя сказать, что он горит все время, безусловно, надо выражать свои мысли, но не надо допускать нарушения правил. Это ведет к войне. Лучше от войны никому не будет.

С.КОРЗУН: А вам не кажется, что градус нетерпимости в обществе растет не только потому, что власть правосудие осуществляет, - она выборочно разговаривает с людьми, которые с властью не согласны.

К.ШАХНАЗАРОВ: Я совершенно в этом смысле не оправдываю власть. Конечно. Я вижу массу глупостей, которую делает власть, но и в СССР делались глупости. Результат развала СССР – тут большая вина власти. И сейчас, безусловно, это есть. Но, строго говоря, все-таки есть та мера, которая, на мой взгляд, должна существовать. Поэтому я приветствую, когда люди выражают сове мнение, когда пресса говорит об этом и конечно, власти надо делать выводы – это тоже правильно.

С.КОРЗУН: Но и разговаривать надо.

К.ШАХНАЗАРОВ: И разговаривать. Более того, если это будет усугубляться, то правильно – на ваш красный свет могут поехать. Просто я имею в виду, что это будет катастрофой для всех, и для тех, кто едет. Не только для тех, кто держит красный свет, будет катастрофой, но и для тех, кто поехал, потому что начнется хаос – мы все это проходили.

С.КОРЗУН: На личные митинги не ходите. И на прогулки с писателями?

К.ШАХНАЗАРОВ: Нет, я вообще не митинговый человек, я боюсь.

С.КОРЗУН: То есть, вы одобряете закон о увеличении штрафных санкций за митинги?

К.ШАХНАЗАРОВ: Не могу сказать, что я его одобряю. Правда, я знаком не со всеми нюансами этого закона, но я не считаю, что нужно мешать людям выражать свое мнение. Другой вопрос, что нужно находить компромисс. И я не могу понять, что если речь идет о месте, почему нельзя согласиться? Я это вижу с обеих сторон. Ну, власть не хочет митинга напротив Кремля.

С.КОРЗУН: Одни дает, другим не дает – это и возмущает.

К.ШАХНАЗАРОВ: Все равно в этом есть некая спекулятивность. Н люди должны иметь право выражать свое мнение. И то, что я видел, я не вижу в этом катастрофы – что люди выходят. Ну, с белыми ленточками – не вижу в этом ничего такого, что должно бы так уж пугать власть. Поэтому – нет. Яне сторонник таких мер.

С.КОРЗУН: Еще от Татьяны: «Сейчас уходят постепенно наши великие артисты и режиссеры, которые творил в той ужасной стране. Почему же свода в России не дала нам таких великих людей? Почему нам нужно теперь обсуждать не творчество артистов, а их замки, а на кинофестивалях – туалеты наших звезд?» Есть новые люди?

К.ШАХНАЗАРОВ: Ну, я советский человек абсолютно. Не буду пытаться выдавать себя за другого. Я воспитан в советском кино, я снял большую часть картин в российском кино. Но конечно, внутренне я из того кинематографа. И не я один, думаю. Большинство режиссеров моего поколения – даже тех, кто это отрицает. На самом деле не вычеркнешь этого из жизни, да и не надо.

С.КОРЗУН: А новые растут?

К.ШАХНАЗАРОВ: Растут. Но надо сказать, что действительно советское кино – сейчас это уже понятно - это феномен, такого кинематографа в современной России нет. Но вообще искусство и свобода это совершенно не значит, что это все совпадает. Как говорил Бердяев, истинные вершины достигаются часто тогда, когда горят костры инквизиции. Я бы сказал, что все-таки наличие идеи в обществе более важно для появления мощного искусства, чем вопрос свободы или несвободы. СССР нес в себе некую идею. С ней можно было не соглашаться. Но все дело в том, что те, кто не соглашался, тоже были частью советской культуры. Булгаков был советский писатель, хотя он абсолютно неприемлел это, но сама идея была настолько мощная, что вокруг нее все создавалось. Бродский все равно был частью советской литературы, оставался, - на мой взгляд.

С.КОРЗУН: «Нобеля» дали за советскую его часть? Или потому что он сделал для мира?

К.ШАХНАЗАРОВ: Так потому он и сделал для мира. Все равно он был частью советской литературы и культуры - мне так кажется. Сегодня дело в том, что общество наше действительно не имеет никакой сформировавшейся идеи. Ради чего мы живем, газ потреблять или перерабатывать, или что? Чтобы колбаса у нас была? - это хорошо, - колбаса.

С.КОРЗУН: Ну, дайте какую-нибудь идею.

К.ШАХНАЗАРОВ: Это невозможно. Она вызревает, она сама должна где-то возникнуть. Невозможно ждать, что придет один умный человек и скажет. Хотя так бывало.

С.КОРЗУН: Мурад просит: расскажите, как вы работали с Элисон Уитберг в фильме «Американская дочь». Я встречался с тем, что западное образование сильно базовое – приезжают стажеры, студенты, уже практические журналисты. Владеют всеми профессиональными навыками – в отличие от тех, кто учится в российских школах журналистики.

К.ШАХНАЗАРОВ: Элисон была не актриса. Другой вопрос, что я с ней не работал, потому что она от бога - моя работа заключалась в том, что я правильно выбрал ее из нескольких сотен девочек, которых смотрел в Сан-Франциско. Там кастинг проводился, и я увидел именно ее. А все остальное она делала сама. Так бывает – от бога. Особенно с детьми. Она такая, и все, и с этим ничего не поделаешь. Другое дело я могу сказать об опыте с Макдауэлом, когда работал над «Цареубийцей» - потому что он такой голливудский актер, хотя англичанин и выдающийся мастер. Но у него школа.

С.КОРЗУН: Вам важна школа?

К.ШАХНАЗАРОВ: Для меня неважна школа, мне доводилось работать с разными актерами, все-таки я начинал с Мастрояни, поработал. Но я бы сказал, что конечно, американская, особенно голливудская система – она другая чем вообще европейская. Вообще другая. Кстати, и Мастрояни потом мне сказал – я не смог работать в Голливуде, потому что я не могу репетировать перед зеркалом. Они тщательным образом готовятся к съемкам. В России, вообще в Европе так не принято. Американцы в Голливуде тщательно работают, готовятся к съемкам, перед зеркалом репетируют - готовы до предела. Это связано еще с тем, что когда они работают – они снимают огромное количество точек, планов, суть работы состоит в том, что сцена снимается с 12-15 разных точек для живого монтажа. И это работа на износ, поэтому они должны быть абсолютно готовы, они должны повторять все точно. Поэтому они в этом смысле очень профессиональны, гораздо более профессиональны, чем европейские актеры и наши.

Но есть и момент другой - в результате это становится очень формальным. Если вы посмотрите американское кино, именно голливудское - у них много хорошего кино не-голливудского, и там по-другому работают. А в голливудском кино посмотрите реакции актеров – они всегда одинаковы: страх. Сомнение, - у них очень много штампов. Посмотрите кино Скорсезе, не-голливудской, а нью-йоркской школы, Вуди Алена тем более, и посмотрите типичные голливудские картины. Но это система актеров – актеры должны так работать.

С.КОРЗУН: Вы смогли бы работать режиссером в Голливуде? Если 12-15 точек, то на монтаже просто с ума сойдешь.

К.ШАХНАЗАРОВ: Дело в том, что в Голливуде в таких картинах режиссер не имеет никакого значения. Строго говоря, он и картину не монтирует. Его функция – сидеть в кресле с надписью «Режиссер». Потому что там отдельные группы снимают трюковые съемки, - это совсем другая работа. Строго говоря, могу сказать - мог бы.

С.КОРЗУН: Но не хотел бы.

К.ШАХНАЗАРОВ: Но я никогда не хотел. Это надо было ставить себе цель, - на самом деле это возможно, если поставить себе цель. Европейцы работают там.

С.КОРЗУН: Спасибо. Оставайтесь в нашем кино, авторском, приходите еще. Всего доброго.

К.ШАХНАЗАРОВ: Спасибо.