Исключительная помощь - Владимир Берхин, Влада Калашникова - Чувствительно - 2016-03-26
И. Воробьева
―
17 часов и 6 минут в столице, всем здравствуйте, добрый день, это программа «Чувствительно». Сегодня эту программу веду только я, Ирина Воробьева, Светлана Сорокина по уважительной причине сегодня отсутствует, но будет обязательно в следующий раз. У нас, как всегда, замечательные гости – это президент благотворительного фонда «Предание» Владимир Берхин. Здравствуйте, Владимир.
В. Берхин
―
Добрый день.
И. Воробьева
―
И руководитель благотворительных программ службы «Милосердие» Влада Калашникова. Влада, здравствуйте.
В. Калашникова
―
Добрый день.
И. Воробьева
―
У нас программа называется «Исключительная помощь». Если я правильно понимаю, вы очень похожи в плане стиля работы, скажем так, но мы начнем не с этого. Я хочу спросить у каждого из вас, как вы стали тем, кем стали. Вот как вы, Владимир, начали заниматься этой деятельностью, и почему фонд «Предание», как так вышло?
В. Берхин
―
Значит, когда-то очень-очень давно, в 2005 году, мы тогда с друзьями были группой чтения Священного Писания, базировались на Крутицком подворье, такая группа молодежи. Мы собирались, вместе читали Библию и пытались понять, что Бог нам хочет сказать. И в какой-то момент один из нас, замечательный человек Вадим Щербаков, попал на одну конференцию православную, там читались лекции. Он подумал: какие замечательные лекции! Вот они сейчас прозвучат, и больше их никто никогда не услышит – и надо как-то их сохранить. Вадим по своему призванию веб-мастер, сисадмин, программист, все, что с этим связано, и при этом человек совершенно гениальных способностей. И он сделал самую, в общем, разумную вещь: он эти лекции записал, выложил в интернет, создал сайт для этого специально. Потом подумал: мало, надо собрать все православное аудио на одном сайте, чтобы для свободного скачивания. При этом именно не какие-то, не музыку, а именно аудиокниги, лекции, проповеди. И позвал меня в качестве рабочих рук, потому что там требовалось много раз делать одно и то же, в общем, то, что я тогда хорошо умел делать: сидеть и монотонно что-нибудь долбить, долбить, долбить. Так возник сайт predanie.ru в 2005 году. И вот он так возник и развивался, и мы добавляли туда все новые материалы, потом стали сами создавать аудиокниги, потом добавили видеоархив, потом еще добавили музыкальный архив – в общем, все это росло, росло, росло. В какой-то момент мы подумали: у нас по сайту в сутки ходит пять тысяч человек. В 2008 году мы это обнаружили. Давайте что-нибудь замутим хорошее вот с этими людьми. И создали фонд. Так как мы были совсем молодые, совсем зеленые, вообще не знали ничего о том, как все это работает…
И. Воробьева
―
А фонд создали, чтобы что? То есть, цель фонда была какая?
В. Берхин
―
А вот мы, собственно, не очень понимали, какая была цель фонда. То есть, мы, как все начинающие, хотели помогать детям. И мы пришли регистрировать устав. Ну, вот конкретно я этим занимался, потому что Вадим занимался техническими вещами, а я занимался бумажными. Пришел регистрировать устав, дали мне типовой устав и говорят: вы что планируете делать? Я говорю: ну, вот мы хотим детям помогать. И еще хотим, наверное, будем храмы помогать восстанавливать. И еще, наверное, хотим еще помогать таким-то категориям людей и таким... Сказали: понятно, вот, значит, пишите список. Я туда написал все, что в голову пришло. И поэтому у нас теперь в уставе есть все вообще на свете, практически любая благотворительная активность, кроме экологии, потому что животных я не люблю, и правозащиты, потому что у меня просто тогда фантазии на это не хватило, я вообще не знал о существовании правозащиты тогда, в 2008 году.Вот так все, собственно говоря, и началось. И с тех пор поэтому мы занимаемся много чем. Поскольку Вадим не мог заниматься бумажной работой, не мог нести никакой административной ответственности, он был перегружен чисто техническими вещами, то директором стал я. Был еще третий человек, который тогда нам на все это давал средства, и благодаря ему мы смогли очень хорошо стартовать.
И. Воробьева
―
Вот, собственно, так оно все и началось.
В. Берхин
―
Так оно все и началось. Можно проследить преемственность некоторую, потому что Вадим – откуда вообще взялась мысль про фонд? Он до того, как создать сайт «Предание», какое-то время работал в благотворительном фонде. У него длинное название, которое никто никогда не помнит. А находится он по адресу deti.msk.ru, вот у Лины Салтыковой Вадим когда-то работал. Отсюда взялась идея вообще создать фонд, а не как-то по-другому все это делать. Вот.А дальше выяснилось, что Вадим – очень умный человек, и его технологическая схема того, как он построил сайт фонда, оказалась чрезвычайно классной, чрезвычайно эффективной и живучей. Мы очень резко, очень хорошо стартовали, и дальше просто надо было работать – и мы работаем.
И. Воробьева
―
Сейчас поговорим, что было дальше.Влада, как вы попали в «Милосердие» и стали руководителем благотворительных программ службы «Милосердие»?
В. Калашникова
―
Моя история значительно проще. Я не являюсь основателем службы «Милосердие», она существует уже 25 лет. Просто в свое время, когда я ушла с очередной работы по каким-то сугубо личным причинам, мне захотелось воплотить наконец в жизнь свою давнюю идею стать волонтером, добровольцем.
И. Воробьева
―
А по профессии вы кто?
В. Калашникова
―
Ох, по профессии, ну, по первой серьезной долгой своей работе я маркетолог. По второй я была инструктором йоги и некоторое время даже управляющим одним очень хорошим качественным йога-центром Москвы. И вот в силу определенных внутренних причин я ушла оттуда, из этого йога-центра и, так сказать, в поиска себя познакомилась с одним замечательным священником Оптиной пустыни. Я не буду называть его имя, потому что знаю, что он очень скромный и не любит таких вещей. Просто само по себе знакомство, общение с ним, оно сильно на меня повлияло. То есть, это одна из знаковых таких встреч в моей жизни, когда смотришь на человека и понимаешь, что вот я хочу быть похожим на него, вот на этого человека. И поэтому в какой-то степени ему доверяешься, веришь. То есть, он находится в данном случае вот внутри православия, вот этой школы, назовем ее так, то это действительно что-то такое очень стоящее, этому стоит поверить и попробовать.Ну вот. И поэтому когда я начала искать, куда бы пойти и стать волонтером, я выбирала именно православные организации. На тот момент самой известной службой – надеюсь, никто не обидится на меня – была именно православная служба помощи «Милосердие». Я пришла просто волонтером, прошла все необходимые собеседования, помогала в психоневрологическом интернате №11 сестрам милосердия нашим. И, конечно, это все логически привело к тому, что мне захотелось больше времени уделять этой работе. Открылась вакансия фандрайзера, то есть человека, ответственного за привлечение средств – ну, и меня взяли, к счастью для меня.
И. Воробьева
―
Слушайте, а если так вот немножко назад вернуться, а что было самым трудным, вот когда вы пришли волонтером и до того момента, как вы стали фандрайзером? Это же такая сложная история, особенно с психоневрологическим.
В. Калашникова
―
Да, и поэтому самым сложным был первый визит в психоневрологический интернат. У нас просто совершенно чудесные сестры милосердия, они, простите за пафос, некоторые – ангелы настоящие во плоти. И для них все эти сложности, тяжелая инвалидность ментальная органическая физическая, для них это что-то естественное, то, что они видят изо дня в день, они этому сострадают, они помогают. И поэтому они абсолютно открыто и радостно повели меня в тяжелое отделение психоневрологического интерната. И мне радостно показывали своих подопечных. А я пыталась скрыть шок, потому что у меня был шок.
И. Воробьева
―
Конечно, да.
В. Калашникова
―
Когда мне показывают этих людей, которые… это действительно серьезнейшие нарушения, которые сказываются на всем. Они не интерактивны, они выглядят совершенно по-другому. Вот это и было самым сложным. А потом просто заражаешься радостью, верой в то, что ты делаешь для этих людей – и дальше легче.
И. Воробьева
―
Да, я пересекалась с вашими коллегами, сестрами милосердия в одном из психоневрологических интернатов, и надо сказать, что меня они, конечно, тогда очень сильно поразили, равно как и подопечные этого интерната, которые действительно… это вот я хорошо понимаю слово «шок».Владимир, вот он, фонд, возник, вот у вас был хороший старт. Понятно, что в то время, наверное, еще было действительно «вот мы хотим помогать детям», потому что все помогают детям. Но если я правильно понимаю, то вы, поскольку у вас такой широкий спектр по вашему уставу, вы начали буквальным образом заниматься всем. Вот мне просто когда писали про вас, писали, что, как правило, вы в том числе собираете на сложные случаи, на которые другие фонды просто не берутся собирать.
В. Берхин
―
Ну, да. Когда мы начинали, мы брались вообще за все подряд, никакой экспертизы не было, никакого понимания не было, на что собирать разумно, а на что – неразумно. Мы наделали массу печальных глупостей. Если бы не коллеги, наделали бы, наверное, их еще больше. Ну, в результате постепенно ниша, она как-то сама, ну, выковывается жизнью. То есть, мы смотрели и видели, что, допустим, фондов, занимающихся онкологическими заболеваниями, их много. Онкологическими заболеваниями у детей – их тоже много. Следовательно, здесь есть, грубо говоря, куда пойти и без нас. А, скажем, взрослому человеку с травмой позвоночника идти особенно некуда.
И. Воробьева
―
Но до того, как фонд «Живой» появился.
В. Берхин
―
Он появился примерно чуть-чуть позже, чем наш, но все равно, «Живой», допустим, не помогает иностранцам. Если узбекский рабочий в Москве упал и сломал позвоночник, то ему в «Живом» помочь не смогут, даже если захотят. Или какие-нибудь такие сильно экзотические вещи, вроде того, что у нас недавно были женщины со spina bifida, которым нужна была, их детям, внутриутробная операция за рубежом. В общем, без нее все это грозило тяжелой инвалидностью, и даже с ней эта инвалидность не совсем исключена. Но опять же, я не знаю другого фонда, который за подобную штуку взялся.
И. Воробьева
―
Я знаю только отдельных благотворителей, которые занимаются именно как раз тем, о чем вы рассказываете. Но это отдельные люди.
В. Берхин
―
Или, допустим, у нас есть направление, которым тоже не очень многие занимаются – мы собираем деньги для других организаций. Довольно быстро выяснилось, что на свете масса хороших начинаний, которые сидят без денег. А когда выяснилось, что наш сайт хорошо в этом смысле работает, то совершенно логично возникла мысль, что вот пришли к нам какая-нибудь волонтерская команда, у которой не хватает денег на какие-нибудь хорошие дела, там, не знаю, вот ребята из Центра пространства общения, мы им тоже когда-то собирали. Волонтерскому движению «Даниловцы» мы тоже собирали средства, потому что они – волонтерское движение, им довольно сложно самим деньги собирать, они в этих больницах пропадают целыми днями, а средства-то нужны на то, чтобы все это дело координировать, мы волонтеров поддерживаем на то, чтобы с ними общаться, на то, чтобы давать им возможность отдохнуть. Ну, волонтер, если его не поддерживать, если его не реабилитировать периодически после его работы, он рано или поздно выгорает и уходит. А у «Даниловцев», у них очень высокая стабильность состава именно в силу того, что они со своими волонтерами носятся. И вот мы для них собирали средства. Или, там, для какого-нибудь фонда, который занимается помощью сиротам, например, тоже нужны деньги на оплату сопровождения семей, находящихся на грани отдачи детей в детдом, к примеру.Объявлять сбор на подобные вещи просто в интернете на какие-то личные кошельки на то, чтобы отдать деньги каким-то другим людям, это все не сильно удобно. А у нас система уже довольно быстро была отработана, и это тоже получалось. Поэтому мы и беремся за разного рода экзотику, потому что у нас это получается. У нас не только она, у нас много тех же детей с ДЦП, совершенно тех же самых сборов, которые есть у многих других фондов, но и экзотикой тоже занимаемся. Есть у нас, допустим, программа помощи при ЧС. То есть, началось все, как у очень многих, с Крымска.
И. Воробьева
―
Кстати, про Крымск хотелось бы спросить поподробнее: а что было-то, как это все?..
В. Берхин
―
Ну, как, случилось это самое наводнение в Крымске, случилась всеобщая, я бы сказал, истерика по этому поводу. Очень много людей резко захотело как-то помочь, и подобная эмоциональная волна нас тоже захватила. Следовательно, надо что-то делать. Ну как? В любой непонятной ситуации начинаешь собирать средства, да? Собрали какое-то количество средств, закупили какую-то гуманитарку, поехал я туда, что-то там, какую-то деятельность вели. Потом огляделись, поняли, что огромные толпы волонтеров, беспорядочная куча гуманитарной помощи, порядка во всем этом нет. Какого-то внятного понимания, что делать, ни у кого нету, все туда-сюда тыркаются с этой гуманитаркой, кому помогать, кому не помогать. То ли юридическую консультацию организовывать, то ли там школы ремонтировать – в общем… И в итоге столкнулись мы там с парнем по имени Костя Сарваниди, который придумал такую фишку. Нашел направление, которым действительно никто в этот момент не занимался. Эти вот дома саманные, из дерьма и палок построенные, вообще-то говоря, они промокли и остались мокрыми, и руководство города требовало срочного ремонта этих домов там к какой-то дате, к приезду какого-то начальства, что-то такое требовалось. И местные жители, радостно получив компенсацию, стали срочно штукатурить мокрые стены, и, соответственно, возникла задача, что эти дома перед ремонтом надо сушить. И вот мы этим сначала занялись сами, затем…
И. Воробьева
―
Как сушить мокрые дома?
В. Берхин
―
Тогда мы это делали с помощью пушек. Берутся тепловые пушки – или бензиновые, или электрические, лучше бензиновые, потому что они экономичнее, ставятся определенным образом в доме, дом открывается нараспашку и сушится, затем волонтеры проходили с антиплесневыми препаратами по всем стенам, чтобы плесень не завелась, потому что если этого не сделать, то плесень все равно заведется, и через год в этом доме все будут кашлять и некоторые вплоть до туберкулеза. А сейчас уже, после наводнения на Дальнем Востоке, мы купили крутые голландские – а Голландия, это страна ниже уровня моря, там все понимают – крутые голландские такие установки, которые сушат не теплом, а сухим воздухом. Они создают в помещении сухой воздух и вытягивают влагу из стен. Это вообще удивительные совершенно аппараты.
И. Воробьева
―
То есть, вы в Крымске занимались тем, что сушили дома?
В. Берхин
―
Мы занимались в Крымске тем, что сушили дома, потом занимались этим на Дальнем Востоке, потом еще на Алтае этим немножко занимались. Наводнения потом закончились, начались пожары – мы стали закупать для пожарных команд оборудование и в Забайкалье, сейчас вот будем на Планете собирать для добровольных пожарных в Краснодарском крае, уже собрали на Планете на лодку и лодочный мотор для команды, которая тушит Ладожские шхеры. Вот всеми этими делами.Еще у нас была программа – помощь, связанная с беженцами и с теми, кто остался там, где война. Понятное дело, что туда можно вваливать бесконечное количество помощи, пока политики договорятся, люди там перемрут. В общем, такое у нас возникло направление, тоже потихонечку занимаемся.
И. Воробьева
―
Сейчас еще вернемся поподробнее к другим вашим проектам. Мне просто очень нравится набор такой.Влада, а вы из фандрайзера как стали руководителем благотворительных программ? И, собственно, чем занимается служба «Милосердие», в смысле, благотворительные программы службы «Милосердие»?
В. Калашникова
―
Служба «Милосердие», она потому и служба, а не фонд, что у нас есть собственные социальные проекты со своей собственной инфраструктурой. То есть, очень часто, когда смотрят на наши финансовые отчеты, удивляются: как так, у вас столько денег идет на зарплаты – 60%, да вы что, вы с ума сошли! Но дело в том, что это не на зарплату меня, или бухгалтера, или нашего юриста, это как раз на зарплату наших специалистов, которые работают с нашими подопечными в соответствии с их проблемами. То есть, если это, допустим дети с ДЦП, то у нас собственный медицинский центр при Марфо-Мариинской Обители милосердия, который занимается программами реабилитации детей с ДЦП, где каждый ребенок в течение 20 дней проходит вот эту программу профессиональной реабилитации всесторонней.То же самое, если это помощь старикам. Но я сейчас не говорю, там, о нашем проекте отдельном, адресной помощи, который, как правило, всем хорошо известен, на сайте miloserdie.ru, вот лентой идут эти просьбы. Я говорю именно вот об остальных 24-х наших инфраструктурных проектах. И вот, возвращаясь к старикам – для нас это богадельня, это наше здание, это наши сотрудники, это питание, которое покупаем мы, это диет-сестра, которая является нашим сотрудником, и прочее, и прочее.
То есть, наша такая всесторонняя деятельность, она в первую очередь завязана на вот эту нашу всестороннюю направленность проектов. Мы помогаем и детям, и тяжелобольным людям, в том числе, людям с редким заболеванием – боковой амиотрофический склероз, БАС, собственно, я и пришла заниматься им изначально, искать деньги на помощь этим людям. Потому что, к сожалению, с определенного этапа они начинают задыхаться, и одним из методов облегчения этой ситуации является покупка специального дыхательного аппарата. И продолжаю, чем мы еще занимаемся со стариками, я уже упомянула, и третья большая такая группа, это помощь людям в кризисной ситуации. Сюда входят и бездомные, причем, вы знаете, огромное количество людей бродяжничают на улицах Москвы в результате того, что они приезжают на заработки, и их банально обманывают.
Вот честно, мне даже самой не верится, когда я читаю все эти истории, какое количество непорядочных работодателей у нас в Москве, правда. Я вроде не совсем юный и не очень наивный человек, но я каждый раз поражаюсь: люди, где ваша совесть? Вот я взываю с прямого эфира: люди, имейте совесть – это приезжают отцы семейств, которых ждут дома с деньгами на еду, на одежду. Этих людей бессовестно обманывают. Им стыдно, мужчинам, мужикам взрослым стыдно возвращаться домой, они бродят по улицам Москвы, в итоге у них крадут документы, или они теряют документы, и человек просто по наклонной скатывается вот туда.
И. Воробьева
―
До этого состояния?
В. Калашникова
―
Да. И вот у нас есть программа помощи таким людям, она называется «Возвращение», потому что наша задача – вернуть людей к нормальной жизни. Там тоже много интересного происходит, и женщины там бывают подопечные.
И. Воробьева
―
Да, это сложная ведь история – вернуть такого человека обратно. Потому что еще, как правило, они же не хотят сами, то есть, синдром бродяжничества, он такой, очень цепкий.
В. Калашникова
―
Серьезный, да, поэтому наша задача – поймать человека в течение первых двух недель с того момента, как он попал на улицу. Потому что да, все исследования показывают, что если человек остается на улице дольше, когда к этому присоединяется пьянка, алкоголизм – то все. То есть, конечно, сама по себе проблема социальной реабилитации людей, которые уже опустились на самое дно, на такую конкретную улицу, это вообще отдельная очень серьезная тема, и туда, ну, мы погружены туда, конечно, но скорее у нас там функция помогающая все-таки – помыть, полечить, обогреть, выдать одежду – вот на таком уровне. Но вот мы хотим делать упор, мы делаем упор в первую очередь на то, чтобы люди не становились бездомными на наших улицах.
И. Воробьева
―
Влада, у вас раньше были машины в службе «Милосердие», которые – я просто вызывала их много раз ночью, когда видела людей на улице замерзающих. А сейчас нету этой службы?
В. Калашникова
―
У нас есть, она просто не такая масштабная. Я объясню, почему. На самом деле я считаю, что это история успеха, действительно. Не секрет, что некоммерческие организации берутся за решение тех проблем, до которых у государства не доходят пока по какой-то причине руки. И в принципе, это нормальная практика, насколько я знаю, она во всем мире нормальная, что наиболее успешные социальные практики, они принимаются на вооружение уже властями и масштабируются, потому что, конечно, у властей города Москвы, к примеру, ресурсов, в том числе финансовых, намного больше, чем у нас.И так же случилось с нашим автобусом «Милосердие». Сначала это был автобус, на нем было написано: «Милосердие», там наши суровые милосердные мужчины ездили по ночам по вокзалам, по самым злачным вот этим бездомным местам и реально вытаскивали пьяных людей из сугробов, реально спасали им жизни, мыли, кормили, там, вот как-то так. А потом Правительство Москвы взяло на вооружение эту практику, у них сейчас есть собственный социальный патруль. И мы просто когда сели – ведь ежегодно мы составляем бюджет, понимаем, что у нас, какой дефицит. Дефицит всегда есть, он всегда большой, и поэтому нужно оценить, насколько весом наш вклад в данную сферу. И мы поняли, что государство сейчас в Москве, оно закрывает вот эту нишу: они ездят, они вытаскивают…
И. Воробьева
―
Да, патруль – очень крутые ребята, мы с ними тоже сталкивались много раз.
В. Калашникова
―
Так что, они прекрасно выполняют эту функцию. Мы оттуда ушли и занялись вот этим «Возвращением», помощью людям, которых нужно быстренько подхватить, быстренько вернуть, пока они не стали элементами, такими…
И. Воробьева
―
А как к вам обращаются? К вам напрямую куда-то же можно звонить, то есть, люди к вам так, прямо звонят и говорят: помогите?
В. Калашникова
―
Звонят. У нас, конечно, велика роль сарафанного радио, когда люди рассказывают людям. В принципе, у нас есть телефон справочной службы общий – 542-00-00, по которому можно звонить и любой вопрос задавать, и как помочь, и заявить о том, что помощь нужна.
И. Воробьева
―
Очень интересно, но сейчас мы после середины часа еще поподробнее поговорим о некоторых ваших направления деятельности. Есть, конечно, разные проблемы благотворительности, которые касаются не только больших крупных фондов, например, которые занимаются конкретными какими-то заболеваниями, или какими-то конкретными людьми, ну, или, там, небольшими организациями и службами в том числе, это тоже все касается, все эти истории и с поправками, и тем, как люди реагируют – не реагируют, и кризис – все это сейчас обсудим.Я напомню, что у меня в эфире президент благотворительного фонда «Предание» Владимир Берхин и руководитель благотворительных программ службы «Милосердие» Влада Калашникова. Это программа «Чувствительно», вернемся через несколько минут.
НОВОСТИ
И. Воробьева
―
17 часов 35 минут в столице, программа «Чувствительно» продолжается. Меня зовут Ирина Воробьева. У нас сегодня в гостях президент благотворительного фонда «Предание» Владимир Берхин и руководитель благотворительных программ службы «Милосердие» Влада Калашникова.Но вот мы немножко познакомились с вами и с вашей деятельностью. Поскольку вы занимаетесь таким широким спектром, скажите, кому люди с большим участием относятся – к детям, к старикам, к инвалидам, к пожарам – к чему?
В. Берхин
―
Если речь идет об адресной помощи, то древний тренд на то, что лучше всего помогают голубоглазым девочкам с тяжелым, желательно смертельным, заболеванием, он никуда не делся. Так, во всяком случае, дело в интернете обстоит, я не очень знаю, как там люди в офлайне живут, но в интернете это именно так, и для красивых большеглазых детей славянской внешности собирать деньги гораздо проще. Ну, даже, поскольку у нас все сборы, они идут онлайн практически, прямо в эфире, любое пожертвование, оно в течение примерно 5-ти минут через электронную систему, оно отражается на сайте.
И. Воробьева
―
Да, там в правой колонке прямо видно.
В. Берхин
―
Да, человек сделал, и очень хорошо можно сравнивать, кому собирается быстрее, а кому собирается медленнее. И в том, что касается адресной помощи, это действительно так, и с этим ничего не поделаешь.И хорошо собирается то, о чем много рассказывают. То есть, чем шире какой-то резонанс, чем шире раскидали историю, тем больше пришло, и тем больше людей пожертвовало. И еще очень хорошо люди реагируют на что-то такое – сейчас цинично так прозвучит – интересненькое, что-нибудь такое необычное.
И. Воробьева
―
Необычное.
В. Берхин
―
Вот как с этими женщинами со spina bifida, вот им собрались какие-то безумные деньги за очень коротким срок, потому что, во-первых, была хорошая медийная поддержка, и потому что само по себе это достаточно интересно, и есть целые довольно большие группы, в которых эта проблематика была понятна. То есть, про одну из этих женщина написали, что вот православные много борются с абортами, но вот здесь ситуация примерно такая: этот ребенок или умрет или родится тяжело больным, или его надо спасать.
И. Воробьева
―
Ну, это хороший аргумент.
В. Берхин
―
Это хороший аргумент, и он сработал, там, какие-то действительно безумные деньги, по-моему, по 5-6 миллионов им собрали, последние вообще за новогодние праздники. То есть, когда в интернете вообще народу было мало. Ну, сработало.Вот помогают хорошо в том случае, когда хорошо рассказано, зачем это. На пожары когда мы собирали, у нас было письмо в рассылку, где мы достаточно подробно описали всю эту ситуацию, зачем нужны эти ранцы, зачем нужна эта защитная одежда. Ведь как было в 15-м году, когда за один День космонавтики сгорело полторы тысячи домов в Хакасии? Вот мы описали: они сгорели, потому что люди выходили жечь траву, как это делать, уже толком никто не помнит, жгут…
И. Воробьева
―
Как попало.
В. Берхин
―
Выходят мужики, палец послюнявили, подняли – ага, ветер вроде не к нам – зажигаем. Ну, ветер через 10 минут поменялся, и все сгорело. Вот примерно так.
И. Воробьева
―
Ну, да, у нас были в этой студии ребята из добровольных пожарных, Гринпис с основном, Григорий Куксин, который как раз всеми этими пожарами занимается. И он, конечно, рассказывал чудовищные истории. То есть, это пожары не 10-го года, как нам тут пишут, что сначала 10-й год, а потом уже наводнение. Нет, 10-й год – это все собирали на все, это мы помним. Но потом пожары-то не прекратились, просто Москва не дымила, поэтому все как-то подзабывать стали.
В. Берхин
―
Ну, и если хорошо объяснить, доходчиво, внятно, и лучше три раза…
И. Воробьева
―
С картинками.
В. Берхин
―
… то тогда люди, да, отзываются, и вполне себе хорошо подают. Плохо подают взрослым, плохо подают нерусским – ну, действительно так. Плохо подают на какие-то проекты, которые трудно объяснить. Вот сейчас, например, мы собираем средства для проекта «РОСТ». Это такая замечательная есть Маша Хадеева, ее проект занимается тем, что они в отдаленные детские дома проводят интернет, если его там нет, ставят компьютеры, организуют классы и по скайпу готовят детей к ЕГЭ и ГИА.
И. Воробьева
―
Потрясающе!
В. Берхин
―
С тем, чтобы дети вышли хотя бы с корочкой о том, что они закончили, потому что если этого не делать, они все равно оттуда выйдут, но не будут с образованием. Вот на этот проект собирается тяжелее, чем на реабилитацию детей с ДЦП. Потому что ребенок с ДЦП – он такой, трогательный.В России вообще жертвуют под влиянием какой-то минутной эмоции в основном, и основной главный способ получения средств благотворительными фондами в России, это смски, которые, вот сейчас у меня возникло такое чувство – три кнопочки нажал – раз – и сделал. Вот.
И. Воробьева
―
Влада? Кому у вас лучше помогают?
В. Калашникова
―
Я тут полностью согласна с Володей. То есть, если глобально посмотреть на социальные тенденции в целом, не вдаваясь уже в мастерство объяснения фонда как, зачем это нужно, безусловно с огромным отрывом – это дети, и главный мотив тут – ну, дети, они беспомощные, они ни в чем не виноваты, поэтому нужно им помочь. Там уже как люди, насколько они готовы воспринять тему необходимости помощи неизлечимо больным детям, детям с ДЦП, и так далее, это немножко отдельно. Многие, по моим вот ощущениям, по моему опыту готовы, но не хотят в это просто погружаться, особенно мужчины. Они в этом отношении немножко более хрупкие, может быть, чем женщины, то есть, им страшно в это погружаться, им проще просто пожертвовать, только, пожалуйста, не грузите меня и так далее.А вот все остальное – старики, особенно взрослые, да, в первую очередь. Вот самое сложное, если не брать там какие-то – экологию, животные, я просто с этим не сталкиваюсь, а из людей, взрослые люди, конечно, да, они всегда вызывают у людей соображения, что, он же должен сам.
И. Воробьева
―
Ну, как – взрослый человек, он сам виноват.
В. Калашникова
―
Должен был заранее позаботиться на случай, а что если. Поэтому, да.
И. Воробьева
―
А если мы про стариков говорим, вот у вас что за программы для пожилых людей?
В. Калашникова
―
У нас, во-первых, богадельня.
И. Воробьева
―
Как это выглядит?
В. Калашникова
―
Это выглядит прекрасно, в отличие от слова. Слово звучит ужасно, а выглядит у нас это прекрасно, это очень симпатичное здание трехэтажное, где очень милые, очень уютные комнаты силами старшей сестры нашей богадельня оформлены так, что не у каждого дома такая красота, потому что она воспринимает, старшая сестра богадельни, именно так, что это дом для этих стариков, и это их дом, у них другого дома не будет, поэтому у них все должно быть максимально красиво, уютно, мило. Ну, и, конечно, удобно, потому что большинство из этих стариков, они с тяжелыми заболеваниями. Есть совсем лежачие, есть те, которые могут с помощью передвигаться - с помощью сестер, каких-то там ходунков и так далее. Ну, то есть, это вот действительно такой дом с сестринским профессиональным квалифицированным уходом.
И. Воробьева
―
А вы каких пожилых людей туда берете?
В. Калашникова
―
Одиноких тяжелобольных, тех, кто к нам обратился. То есть, в принципе, мы наверное, ну, не то чтобы отличаемся, но вот история, иногда я сталкиваюсь с недопониманием, вот так попробую сформулировать, вот когда ходишь на какие-то обучающие семинары, и какие-то консалтеры рассказывают про стратегическое развитие организаций, про важность постановки долгосрочных целей, нету понимания, что у благотворительной организации все идет от жизни, от запроса людей. И проекты возникают потому, что пришли и плачут: а нам некуда деваться, мы не можем найти выхода, помогите, пожалуйста, люди. И вот люди начинают помогать.И так же в плане подопечных, это не какой-то там кордон, комиссия приемная – вот параметры, вот таких берем, а таких не берем. По сути, вот кто обратился, кого, что называется, Бог послал, тому и помогаем, стараемся помочь. Хотя, конечно, ресурсы небезграничные, не всем, к сожалению, возможно помочь.
И есть пара слов по поводу нашей патронажной службы помощи на дому, это старики, там, правда, и дети тоже есть, у этой программы, но в основном пожилые люди, которые тяжело больны, но они живут дома. И сестры патронажные ходят к ним.
И. Воробьева
―
Владимир и Влада, сразу к вам обоим буду обращаться. Я, кстати, напомню нашим слушателям, вопросы для смс-сообщений - +7-985-970-45-45. Да, вот действительно, слово «богадельня» вызывает у наших слушателей вопросы.
В. Берхин
―
Негативные ассоциации.
И. Воробьева
―
Неприятные, да, ассоциации. Но, видите, нам Влада рассказала, что это совсем не то, что вы думаете. Но просто, видимо, это исторически сложилось, такое слово, неприятное.
В. Калашникова
―
Да.
И. Воробьева
―
Но, может быть, у вас получится сделать это слово обратно как-то так нормальным. Касаются ли вас истории, которые сейчас происходят с большим количеством разных благотворительных организаций волонтерских, когда мы говорим о поправках к закону об НКО, которые, как мы выяснили из разных наших эфиров, коснется всех, и все попадут под определение политической деятельности. То есть, занимаетесь ли вы проведением разных мероприятий и апеллируете вы к властям или нет по поводу разных проблем. То есть, вы точечно занимаетесь помощью, или вы все-таки пытаетесь что-то системно менять в каких-то вопросах?
В. Берхин
―
Тут проблема в том, что необязательно пытаться системно что-то менять, чтобы подпасть под эти поправки, потому что даже, допустим, мое интервью какому-нибудь СМИ как руководителя фонда, мое выступление в эфире, значит, оно уже в принципе способствует формированию общественного мнения. А раз способствует формированию общественного мнения, то согласно новым поправкам, это уже политическая деятельность. А наличие иностранного финансирования для любого фонда, собирающего массовые пожертвования, фактически неизбежно, потому что, когда мы получаем пожертвования в банке – вот я открываю утром выписку , и там у меня 70-80 переводов. Перевод от какого-нибудь Ивана Ивановича Иванова – на нем не написано, что это Иван Иванович Иванов российский гражданин. Он может быть гражданином Украины, Казахстана, Белоруссии, Узбекистана запросто. И все – у нас есть иностранное финансирование. А поскольку в законе никак не прописан ни его объем, этого финансирования, ни его целевое назначение, ни в абсолютных, ни в относительных цифрах – это может быть ноль сотая процента от всего, это может быть половина, это может быть все иностранное финансирование – это неважно для закона. Поэтому это нас касается.На какую-то системную деятельность, на выходы с предложениями в Минздрав сейчас у нас просто не хватает сил. Можно было бы что-то такое придумать, можно было бы этим заниматься, и я пытался участвовать в рабочей группе Минздрава от Благотворительного собрания «Все вместе», где я вхожу в управляющий совет, но в какой-то момент стало понятно, что слишком мало на это у нас сил, и это требует совершенно специфической компетенции, и нужно иметь удивительные юридические мозги, потому что, вот я вчера как раз вечером встречался с юристом из проекта «Патронус», мы с ней пытаемся одну проблему решать, и вот удивительно как все устроено, что вот есть, допустим документ, в котором написана какая-нибудь норма, норма какая-нибудь неудачная, плохая, вредная. Но чтобы ее поменять, необходимо, не просто чтобы авторы этого документа собрались, нет, необходимо собрать мнения из этого министерства, из того департамента, все это вместе свести, а потом становится понятно, что это задевает и противоречит еще одной бумаге, эту бумагу тоже надо учитывать, а эту бумагу можно поменять, допустим, только федеральным законом. И вот для этого нужен совершенно специальный мозг, который, человек этим должен заниматься постоянно, специально обученный человек. Поэтому мы этим не занимаемся, но это нас не спасает, все равно под закон об иностранных агентах мы все равно запросто сможем подпасть.
И. Воробьева
―
Что делать будете?
В. Берхин
―
Если это все примут, мы будем работать как и раньше, придут и будут требовать записаться в реестр - ну, тогда и будем думать. Я привык думать, что в России проблемы с властями носят примерно тот же характер, что и проблема с плохой погодой. То есть, я выхожу на улицу неизбежно, я могу попасть под дождь, могу не попасть под дождь. Я могу взять с собой зонт, но дождь может быть такой, что зонт меня уже не спасет. Поэтому, ну, а что делать, организацию закрывать?
И. Воробьева
―
Некоторые фонды собираются вот сами пойти и наклеить на себя…
В. Берхин
―
Это хороший достойный и сильный выход, но я слишком жадный для этого. Одна из проблем с этим определением иностранного агента, что как только ты берешь на себя вот этот самый ярлык, твои расходы на отчетность всяческую возрастают многократно. Хрен с ним, с ярлыком, в конце концов, я не очень его боюсь, если на мне будет написано «иностранный агент». На мне много чего в жизни писали. А вот то, что придется тратить много пожертвованных денег, которые мы могли бы потратить на гораздо более полезные дела – даже не на помощь, на зарплату собственным сотрудникам, на аудит, на что угодно, на какую угодно полезную деятельность, мы должны просто отдавать государству, потому что ему что-то захотелось, вот сам я на это идти не хочу, мне денег жалко.
И. Воробьева
―
Позиция очень понятная. Влада, а вы пытаетесь как-то с государством взаимодействовать в решении каких-то глобальных вопросов? Это не когда к вам приходят московские власти и говорят: ой, классно, у вас автобус «Милосердие», давайте мы у вас переймем инициативу, а вот сами чтобы что-то поменять?
В. Калашникова
―
Я в принципе тогда затрону, вот как мы взаимодействуем с властями, где мы пересекаемся, на каком поле. Потому что вот так вот в целом, конечно, у нас тоже нет джиарщика, который был занимался лоббированием каких-то там проектов, законопроектов – нет на это сил, потому что силы уходят на решение, ну, то есть, благотворительная организация – это то место, где всегда какой-то пожар, где ты всегда что-то бегаешь и тушишь, а это все-таки такая тема, очень правильная, но она долгосрочная такая, она требует более спокойного холодного планирования. Я вот не знаю, честно говоря, какие условия должны вот возникнуть у нас, чтобы мы к этому пришли.Но тем не менее, сама жизнь, она как-то выстраивает так, что мы общаемся с представителями власти, и к нам прислушиваются. И в плане решения глобального – ну, вот оно не то, что решение глобальное, но это внедрение каких-то новых подходов при помощи, при поддержке властных структур. То есть, например, что у нас в прошлом году возник первый в России негосударственный детский дом для детей с множественными нарушениями развития. Как это произошло?
И. Воробьева
―
Это же когда детей прямо забрали?..
В. Калашникова
―
Да.
И. Воробьева
―
Это же вы сделали?
В. Калашникова
―
Да.
И. Воробьева
―
Это прекрасная история. Я смотрела видео, я просто плакала от счастья за этих детей.
В. Калашникова
―
Да, это сделал на владыка, наш духовник нашей службы епископ Пантелеимон, наша прекрасная сестра милосердия Светлана Емельянова, которая возглавляет сейчас этот детский дом. И вообще, в принципе, изначально это был добрый человеческий порыв самой Светы, которая страшно любила своих детей. Классическая история для нас, это было самое тяжелое отделение, оно тоже по какой-то такой иронии судьбы, что ли, называется отделением милосердия в детском доме инвалидов №15, он тогда был, сейчас, по-моему, переименован. И она сказала: нет, я не могу на это смотреть, потому что в рамках государственного детского дома дети-инвалиды - ну, я извиняюсь за грубое выражение, это ни в коем случае не в обиду работникам, просто условия таковы работы, что дети, они превращаются, ну, в овощей таких. То есть, им не дают ни быть детьми, ни двигаться, ни гулять…
И. Воробьева
―
Потом они переходят во взрослый вот этот психоневрологический интернат, в котором…
В. Калашникова
―
Да, с 18-ти лет, да. А бывают ведь страшные истории, и мы это знаем и мы это видели, что бывает, ребенку ставится ложный диагноз – ну, вот как-то так наслоилось, да, уж в этом я не медицинский специалист, но у нас был реальный такой случай, когда ребенку был неверно поставлен диагноз, и при индивидуальном подходе, при всяческой поддержке ребенок вырос, развился до состояния легкой отсталости, его просто отпустили из этого детского дома инвалидов, представляете?Но даже для тех детей, у которых нарушения более тяжелые, это же страдание. Ну, вот с гуманистической точки зрения подойдем, да, или с христианской точки зрения – это страдания, что им обрезана каждая возможность радоваться, двигаться, выходить на улицу на солнышко и так далее. И вот так возник у нас этот проект, что наши здоровые мальчики Свято-Софийского детского дома выросли, многие ушли, в семьи были устроены, и у нас осталось здание практически пустующее, в которое Света и забрала 21-го ребенка из детского дома инвалида, и там ими занимаются на совершенно другом уровне.
И власти нас поддерживают. То есть, Департамент защиты Правительства Москвы, он выделяет определенное финансирование, его недостаточно, нас очень активно поддерживает Русфонд, именно в этом проекте мы очень активно сотрудничаем, огромное им за это спасибо. Но при поддержке власти это происходит. То есть, вот такое взаимодействие. И это внедрение, с одной стороны, принципиально нового подхода к заботе о детях-инвалидах, а с другой стороны, это такой экспериментальный пилотный проект. Что из него выйдет в будущем – жизнь покажет.
В. Берхин
―
Я сообразил, по какому поводу сейчас мы будем активно взаимодействовать с властями. Сейчас планируется какая-то встреча, какое-то мероприятие, и будем пытаться найти какой-то совместный подход к проблеме расплодившихся на улицах Москвы лже-волонтеров с ящиками для сбора пожертвований.
И. Воробьева
―
О, да!
В. Берхин
―
Потому что в настоящий момент совершенно непонятно, что с ними делать. Силовые структуры разводят руками, поскольку какого-то закона, запрещающего такую деятельность, толком не существует, вот будем пытаться что-то придумать, как-то с ними – это вот будет взаимодействие с органами власти, поскольку сами мы - ну, что, мы можем им только пальчиком грозить и укорять, что они делают дело нехорошее.
И. Воробьева
―
Ну, да, или распространять какие-то их фотографии и говорить, что, не верьте этим людям, не давайте им денег. Но так, чтобы вот подошел полицейский и что-то у них проверил – да, этого, конечно, нет. Это, да, это, конечно, интересно.Хорошо, у нас с вами остается буквально 4 минуты, давайте поговорим о проблемах. Вот какие у вас проблемы, на что не хватает, на какие-то программы, прямо можно к нашим слушателям обращаться, называть ваши сайты, телефоны – все что хотите.
В. Берхин
―
Так.
И. Воробьева
―
С чего бы начать?
В. Калашникова
―
Длинный перечень - чего бы начать?
В. Берхин
―
Не хватает буквально на все. Но так, если совсем честно говорить – все фонды на самом деле об этом говорят – у нас не хватает прежде всего на нашу собственную жизнь, наше собственное бытие. В фонде работает в штате 8 человек, еще у нас какое-то количество людей работает по срочным каким-то договорам, по договорам ГПХ, и всем им надо платить зарплату, потому что при наших оборотах это уже не может быть любительщиной, это профессиональная деятельность, которой люди занимаются с утра до вечера, и им надо платить нормальную зарплату. У нас в фонде несколько сотрудников многодетные, у некоторых на руках престарелые родственники, они продолжают у нас работать. И при этом отсутствие нормальной зарплаты не дает возможности развернуться, что ли. Нам очень нужны дополнительные силы в IT-сфере, потому что мы прежде всего – интернет-проект, и их у нас нет, на них нету денег.
И. Воробьева
―
А если к вам просто волонтеры придут, предложат вам помощь с IT-проектами, принимаете?
В. Берхин
―
По опыту мы убедились, что IT-волонтер – вот баннер нарисовать – это круто, волонтер, а вот сидеть и… мы сейчас написали для сайта себе новую админку, новый вообще движок изначально, это не то, что на много дней, это на много месяцев была работа. Это волонтеры бы просто не сделали, потому что…
И. Воробьева
―
Это работа профессиональная, понятно.
В. Берхин
―
При этом система у нас такая, что мы не берем от денег, которые нам жертвуют на подопечных, мы ничего не забираем себе, никакого там ни процента, ничего – там, пожертвовали 100 рублей на подопечного, они на подопечного и пошли. На зарплату мы собираем совершенно отдельный сбор, при этом наша паранойяльная прозрачность такова, что на сайте можно посмотреть размеры наших зарплат, они крайне невелики, и никто мне не верит, что я действительно получаю в фонде именно такие деньги. Кому интересно – зайдите посмотрите.
И. Воробьева
―
predanie.ru, да?
В. Берхин
―
fond.predanie.ru, потому что сам проект «Предание» значительно шире, чем фонд. fond.predanie.ru – там есть ссылка, как помочь всем подопечным фонда, вот зайдите туда, там будут наши хмурые лица, и платежные поручения с перечислением денег нам на счета. Можно посмотреть, сколько денег мы получаем с этого проекта, и больше мы ничего, собственно говоря, не получаем.
И. Воробьева
―
Владимир, простите, осталась минута с небольшим. Я хочу, чтобы Влада успела.
В. Берхин
―
Да, я замолкаю, теперь пусть Влада.
В. Калашникова
―
Я обращаюсь к вам, дорогие слушатели, хочу просто предложить вам стать друзьями «Милосердия», службы помощи «Милосердие». Володя совершенно верно обозначил проблему – нам нужны средства на административные расходы, но мы тщательно следим, чтобы это не превышало определенного – у нас обычно в пределах 10% такие расходы. Самое главное – нам нужны постоянные жертвователи, потому что проекты наши постоянные, нельзя в отпуск ни детей-сирот отправить, что у нас денег нет, ни стариков наших, на нашем попечении находящихся, и так далее. Поэтому заходите, пожалуйста, на сайт друзьямилосердия.рф, подписывайтесь…
И. Воробьева
―
По-русски?
В. Калашникова
―
Да, прямо по-русски, да. Если у вас есть такая возможность, подписывайтесь на регулярные списания с вашей банковской карты, или через онлайн-банкинг – 100, 200 рублей, там, может, у кого-то целых 500 рублей в месяц – для нас это самая важная поддержка и помощь.
И. Воробьева
―
Спасибо огромное! Я напомню нашим слушателям, что у нас сегодня в гостях были президент благотворительного фонда «Предание» Владимир Берхин и руководитель благотворительных программ службы «Милосердие» Влада Калашникова. Спасибо вам большое, я думаю, что еще увидимся и услышимся.
В. Калашникова
―
Спасибо!