Роман Виктюк - Дифирамб - 2014-11-02
К. Ларина
―
Ну что, начинаем нашу программу. У нас сегодня в студии эпоха и легенда. Именно так называют руководители нашего государства нашего сегодняшнего гостя. Я думаю, что приятно при жизни такие получить ярлыки. Роман Григорьевич Виктюк в нашей студии. Здрасте, Роман Григорьевич!
Р. Виктюк
―
Ярлыки… Это благовесть, это добрый знак души!
К. Ларина
―
Нет, в наше время это, считайте, просто индульгенция, это просто вообще билет в рай на земле.
Р. Виктюк
―
Правильно! Ты можешь это помнить – и потом забудешь.
К. Ларина
―
Дорогие друзья, для вас открыт эфир абсолютно, поэтому напомню номер SMS: +7 (985) 970-45-45. Сейчас, я надеюсь, мне ещё принесут все вопросы, которые на сайте были опубликованы до начала нашей передачи. Начинаем, конечно, мы с хорошего, поскольку я уже говорила, анонсируя сегодняшнюю встречу, что 27-го числа накануне своего дня рождения Роман Григорьевич Виктюк выпустил премьерный спектакль, который сыграл на сцене театра имени Моссовета. Спектакль называется «В начале и в конце времён» по пьесе Павло Арие. Да?
Р. Виктюк
―
Да.
К. Ларина
―
Это имя новое, незнакомое. Надеюсь, теперь будет знакомое многим, кто спектакль увидит. Роман Григорьевич, во-первых, с премьерой!
Р. Виктюк
―
Спасибо большое.
К. Ларина
―
С днём рождения тоже!
Р. Виктюк
―
Это неизвестно.
К. Ларина
―
Мне очень понравилось, я была на премьере. В конце спектакля, когда традиционные поклоны, Роман Григорьевич взял слово (что тоже традиция, он никогда молча не кланяется, обязательно должна быть акция), сказал слова благодарности зрителям, а потом сказал: «Завтра у меня день рождения, а сегодня день рождения нового драматурга!» То есть это сегодня…
Р. Виктюк
―
Совершенно правильно. Ты видишь, какой я благородный человек?
К. Ларина
―
Молодец, да. И молодой человек вышел, и ему было, конечно, очень приятно и лестно такую оценку получить из ваших уст. Для него это, конечно, событие было невероятное.
Р. Виктюк
―
Ты мне сейчас напомнила. Знаешь, это так было и с Александром Вампиловым. Я его первый ставил в городе Калинине. Потом мы ходили по московским театрам и предлагали его пьесу о трубаче – ту, которую я и поставил. Если ты думаешь, что кто-то из тех руководителей театра, которые потом клялись и у них в кабинетах висели фотографии Вампилова, заинтересовался им – нет! Он прятался за моей спиной. И один режиссёр потом мне говорил, что этого не могло быть. Это было! Это было в театре Гоголя. На втором этаже там такая тёмная площадка, потому что театр – бывший вокзал. И мы Голубовскому принесли эту пьесу о трубаче. Он через несколько дней сказал, чтобы мы пришли. Мы пришли. Мы его ждали два часа. Саша Вампилов сзади меня стоял. Вышел, выбежал Голубовский. Пьеса лежала в газетке. И он с размаху эту пьесу мне!.. Да! Я руку поднял, не успел схватить листочки…
К. Ларина
―
То есть он швырнул вам?
Р. Виктюк
―
Швырнул! Листочки были все на полу. Мы на коленях собираем, а он кричит: «Этой пошлости в моём театре никогда не будет!» И поверь мне, что прошли годы… Была такая переводчица Тамара Яковлевна Скуй, моя приятельница, замечательный святой человек. И она мне говорит: «Сегодня мы приглашены в «Дом на набережной». Я говорю: «Я не пойду. Мне достаточно, что там Хазанов выступает». Она говорит: «Пойдём», – очень просит, женщина милейшая.Действительно, приходим – большущая квартира, книжки, полки, книжки, книжки! Я Тамаре: «Наше задание главное: я отберу те книжки, которые нам нужны, я сложу в кучку. Будем уходить – сумку держи открытой, я положу. Я человека, который в квартире, спрошу: «А у вас есть эти экземпляры?» Когда скажут «нет» – у нас чистая совесть, и мы ушли домой». Открывается дверь – входит Голубовский. Тот Голубовский! Он ко мне бросается – я делаю шаг назад и говорю: «А вы меня знаете». Он говорит: «Ну что вы, если бы я вас знал». Я говорю: «Да мы приходили с Вампиловым. Вы так отшвырнули, мы на полу…» Он сказал: «Это мой любимый драматург, а вы – любимый режиссёр!»
К. Ларина
―
Да что вы?
Р. Виктюк
―
Я отвечаю за свои слова. Когда я через какое-то время об этом сказал на телевидении, он мне позвонил и сказал: «Этого не было». Я говорю: «Считайте, что не было, а бог видел». Всё. Понимаешь?
К. Ларина
―
Кстати, тогда раз уж мы с этого начали, это не первый и не второй случай, когда вы драматургов открывали для нас. Петрушевская…
Р. Виктюк
―
Ну а Петрушевская? О чем ты говоришь…
К. Ларина
―
Коляда.
Р. Виктюк
―
Боже, зачем ты вспомнила? Коля Коляда. Ну клянусь тебе, еду я… Ксюша, вот услышь меня, какой я хороший человек. Значит, мне утром лететь в Америку. Везде – в газете «Правда», в другой газете – все со мной берут интервью. И я пишу, что я еду ставить Тургенева. Даже не «Месяц в деревне», какую-то пьесу я сказал. Поздно вечером накануне мне приносят оставленный экземпляр пьесы в театре Ермоловой. И это оказалась та пьеса, которую я прочитал ночью и сказал себе: «В Америке ты будешь ставить только это».
К. Ларина
―
Это «Рогатка»?
Р. Виктюк
―
«Рогатка». Слушай дальше. Я ему звоню в Свердловск. Длинный гудок, кто-то хватает трубку – и: «Алло…» Я говорю: «Так, это говорит с вами товарищ Виктюк. На проводе кто со мной?» – «Этого не может быть… Это продолжение сна…» Я говорю: «Так вот, я тебе даю слово. Я не знаю, получится это или нет, но я всё сделаю, чтобы я поставил эту твою пьесу. Всё».Я прилетаю в Америку, приезжаю в этот их театр и говорю дирекции (не зная языка, ты ж понимаешь, я только так, на мимике, на жестах): «Прошу дать мне двух переводчиц». – «Почему двух?» – «Двух!» Приходят девочки две, которые выросли здесь, а там с родителями. Я говорю: «Девочки, я буду читать эту пьесу, потому что я им сказал, что я не могу не поставить. Я умру, если я не поставлю». А американцы же дети, они доверились мне, и поэтому пришли быть свидетелями: или я сейчас на полу, или я возношусь.
К. Ларина
―
А Тургенева к чёрту?
Р. Виктюк
―
Да я вообще забыл Тургенева! Вот ты смеёшься, а ты понимаешь глупость мою? Ну, финал сейчас я дорасскажу, и всё. Значит, я читаю, а девкам сказал: «Плакать! Кричать! Не думай. Всё, что делаю я – делайте и вы». А там есть эти моменты – предательство, любовь, отчаяние – всё. Девки ревут! Эти думают: «Это какой-то детский сад безумных». И они сказали, что сейчас уйдут обсуждать. Я говорю: «Только быстрее!» Они говорят: «Мы не хотим быть свидетелями вашей гибели». Через секунду они пришли и сказали: «Мы все решили – играть эту пьесу».Теперь слушай финал. А теперь из Министерства культуры должны приехать на премьеру. А если ты помнишь, в пьесе женских ролей только одна, и то в финале, и то эпизодическая. Что я делаю? О, боже, как гениально, что ты мне сейчас напомнила! Приближался мой же день рождения, и премьера как раз к этому. А там были девушки – дочери, жёны миллионеров. И они всё время приходили, улыбались, приносили что-то выпить, выпить, выпить. И было так прекрасно. И я им вдруг говорю: «Мадамы, на премьеру одеть роскошные белые платья, в уши – бриллианты, на пальцах – бриллианты, волосы – причёски!» Их было человек 12. И говорю: «В финале… Сидите в зале. Там будет вальс. Я вам дам сигнал – идите на сцену! Праздник! И танцуйте с персонажами!» Они были так счастливы! Ты себе не представляешь. Они – артистки в бриллиантах друг перед другом!
И в последний момент… А я сказал директору: «Как только приедут те, которые ходят увидеть…» А они мне здесь сказали, что это будет достижение русской культуры – Тургенев в Америке. Благодарили меня и благословили. И я сказал: «Возьмите их, покормите, напоите немножко, чтобы было им очень весело. И в тот момент подведите, – а спектакль 2 часа и 5 минут, – открывайте двери и говорите: «Тихо, тихо! Вы увидите балл в длинных платьях. Это XIX век!» – Скажите, что это Тургенев». Звучит вальс, эти так танцуют, понимаешь, безумно! На сцене был такой флёр любви, что проверяющие сказали: «Это настоящий Тургенев!»
Ты вот смеёшься. Ты мне напомнила, это было перед днём… И потом они меня не отпустили и сбросились. Боже, если я тебе скажу, какой ансамбль пел, ты бы заплакала. На моём дне рождения ну таких собрали людей, и такое угощение было! Я даже никогда, естественно, не знал…
К. Ларина
―
Это была первая постановка «Рогатки» вообще, да?
Р. Виктюк
―
Первая постановка и первый русский режиссёр.
К. Ларина
―
Ну а здесь у нас что?
Р. Виктюк
―
А здесь у нас… Это славянская натура, потому что, понимаешь, когда я узнал о том, что вот этот саркофаг в Припяти начинает о себе опять давать известия, угрожает… Никто не предполагает, какая сила выброса. Там не всё утихло. И они должны бросить клич миру, чтобы люди сердечные всё-таки спасали все это место. А там ещё живут же люди, которые не уехали. Вот эта семья, которая в пьесе – они живут и жили там. Эта бабушка сказала, что это то, что её взрастило, и эта земля её исцелит. Дочь уже заболела. Маленький мальчишка, которому 28, а на вид ему 8. И он не понимает, почему они говорят, что у него нет ума.Но свыше… Понимаешь, есть беда, а над этой бедой, в этом вечном пространстве есть те силы, которые что-то открывают в человечке другое. В бабушке открыли вот эту способность общаться с духами, с простыми святыми духами. А мальчишка был наделён таким сиянием внутри, что он этим сиянием считывал слова. Он расшифровывал, как на экране – то, что там внутри думали, а не то, что говорили. И он заранее всё знал. Поэтому всю эту историю ведёт он. И то, что он придумал во спасение – это есть его сияющее такое видение и предощущение. И беды нет, потому что есть вот этот… Потому что говорится, что там, в том месте, где они, метро. А он никогда не видел ни достижений цивилизации, ни телевизора, ни Интернета – ничего! А внутри есть поезд. И он мечтает об этом поезде. И когда они засыпают, то он их видит всех в этом тайном вагоне метро. И они едут, не зная, куда. А они уже по ту сторону жизни… И сияние мальчишки – то сияние, в которое попадают их души.
Видишь, как я говорю красиво, но это правда. Понимаешь, есть невероятное в человеке желание – пробудить помогать людям. Это не зависит, где эта точка Земли, где эта беда может быть. Мы же недавно слышали о Японии, правда? И Первый канал, по-моему, уже будет на днях выпускать фильм о чернобыльской аварии. А поскольку Чернобыль, то можно разделить на два понятия: «черно» – это то, что было во всех сказаниях, место, где произойдёт, и что; а «быль» – это главное – то, что остаётся в душах людей.
И беда эта пробуждает в тебе то единственное назначение человека на Земле – любовь. Всё! И бабушка эта сохранила в себе эту любовь до последней секунды. Это же было и в дочери. И когда она, бабушка, самое драгоценное – то, что она получила во время Отечественной войны, медали и звезду красную – самое дорогое она отдаёт дочери, чтобы она сдала это и купила лекарство для сына. Потому что бабушка кричит: «Сын – это всё! Это твоя и моя любовь». И что мальчишка видит в финале – как оделась бабушка. Она накрасила ярко губы, одела эту же звезду и медаль и счастливая, с этой победной какой-то напутственной, святой… От гибели людей же. Она же получила это от государства. И она ушла с этим из этой жизни.
К. Ларина
―
Она же ребёнка тоже с собой забрала?
Р. Виктюк
―
Категорически! Этим она их всех спасла, понимаешь. Потому что они не проклинали, умирая, не прощались, не рыдали и не устраивали драм. Они поджигали это всё здесь вокруг, а ушли вот с этим сияющим нимбом. Прости, что я так рассказываю.
К. Ларина
―
Прекрасно. Причём то, что я хотела сказать. Я бы выразилась гораздо хуже, естественно. Потому что то, что я хотела сказать, вы это продемонстрировали.
Р. Виктюк
―
Твоё сияние я слышу.
К. Ларина
―
Это не реалистическая драма, это не соцреализм, это не бытовая драма.
Р. Виктюк
―
Нет!
К. Ларина
―
Это абсолютная притча.
Р. Виктюк
―
Правильно. Это может быть в разных частичках на Земле. Это беда может прийти к любому из нас.
К. Ларина
―
Новости, а потом продолжим.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу. Напомню, что в гостях у нас сегодня Роман Григорьевич Виктюк. Мы говорим о новом спектакле, который вышел… Хотела сказать «на сцене». На сценах разных он будет идти пока. Ну, точно в театре Романа Виктюка. Спектакль называется «В начале и в конце времён». Автор пьесы Павло Арие, львовянин, живущий в Германии, как написано в программке.Роман Григорьевич, тут уже зрители пишут. Зритель, который смотрел ваш спектакль в Петербурге: «Поздравляю вас с днём рождения и с премьерой. Приятно было увидеть ваш новый спектакль в Петербурге. Актёрский ансамбль был хорош. Очень много болевых точек вы коснулись, очень своевременной темы. Может быть, страшноватая бабка Фрося – хранительница и сама природа, но и Баба Яга, та, что живёт на рубеже загробного царства». Вот замечательная маленькая такая рецензия.
Р. Виктюк
―
Замечательная. Понимаешь, это дороже всего – вот такое прочувствованное, сформулированное, буквенное…
К. Ларина
―
Да. И вот спрашивает этот слушатель, ваш зритель, почему выбрали на роль бабки актёра-мужчину. Актёр замечательный – Олег Исаев.
Р. Виктюк
―
Потому что живя в этой зоне, спасая себя, жизнь и ребёнка… Это же известная песня русская: «Я и баба, и мужик». Это то, что было во время войны.
К. Ларина
―
«Я и лошадь, я и бык. Я и баба, и мужик».
Р. Виктюк
―
«Я и лошадь, я и бык». Я не произнёс. Так вот, эта бабушка, у неё даже от природы – это известно, это мне сказали врачи – появляется и борода, растёт борода. Потому что внутри она становится… Спасает, как мужчина. И об этом этот мальчишка говорит, он это чувствует, что бабушка тоскует по мужчине. И это верно. Как и мама. А этого ничего нет.
К. Ларина
―
Там некие такие мутации происходят с людьми, не только в физиологическом смысле.
Р. Виктюк
―
Конечно. Сверху над тем, что происходит внизу, есть ещё верхний ряд, который, если человек прозрачен и чист, то этот верх небесный его наделяет чем-то другим.
К. Ларина
―
А как вы придумали речь персонажей? Они же у вас, как я понимаю, на таком суржике разговаривают.
Р. Виктюк
―
Конечно. Так, как там разговаривают.
К. Ларина
―
Пьеса написана на русском языке?
Р. Виктюк
―
На русском. А поскольку кроме Игоря Неведрова, который мальчишку играет… Он музыкальный очень, и он освоил моментально совершенно…
К. Ларина
―
Мелодику эту, да?
Р. Виктюк
―
Да, мелодику. И вообще он уникального дарования человечек. Это моё дитя, мой студент.
К. Ларина
―
И ещё я хотела про художника узнать, потому что не нашла имя.
Р. Виктюк
―
Боер. Это же Володя Боер.
К. Ларина
―
А! Потрясающий абсолютно. Я могу сказать нашим слушателям, что по ощущению, по ассоциации у меня возникла сразу картинка из «Сталкера» Тарковского.
Р. Виктюк
―
Конечно! С этого и начинается спектакль, когда мальчик рассказывает, что он видел сталкеров, и они ему сказали, что есть в этом мире Интернет и всё, а он об этом понятия не имеет. И он так и не увидел это. Но сияние его душу привело к тому, что Интернет и всё остальное никогда ему не даст. Помнишь… Ой, ты на меня так посмотрела страшно. Малевич, уникальный человек, великий гений, «Чёрный квадрат», он пришёл к обэруитам в гости (Хармс, Введенский), у порога разделся, снял ботинки и пошёл босяком, с ними разговаривал. И, уходя, говорит: «Вы прекрасны, но я вам могу только одно сказать. У меня есть пожелание, чтобы вы остановили цивилизацию. Она погубит нас». Это Малевич.
К. Ларина
―
Ну, спорно.
Р. Виктюк
―
Это пожалуйста. Это сказал Малевич, а не я. Вот ты какая-то вредная очень.
К. Ларина
―
Роман Григорьевич, а когда мы всё это будет смотреть уже на сцене вашего театра? Уже сил нет никаких. Ну?
Р. Виктюк
―
Ну, надо иметь, понимаешь… Вот Саша Калягин…
К. Ларина
―
Мы каждый раз с вами открываем. Ну?
Р. Виктюк
―
Молчи. Саша Калягин, председатель СТД, он замечательно всё знает. И он меня обожает, потому что он у меня и в спектаклях играл во МХАТе, и потом в «Игроках» Гоголя. Он играет гениально вместе с Гафтом. Это дуэт феноменальный! Я тогда собрал таких ребят… Уже из них остались единицы, Ксюня. Единицы…
К. Ларина
―
Вот как-то хочется, чтобы и вы тоже успели всё-таки выйти на сцену своего театра. Вот мечта просто.
Р. Виктюк
―
Я не понял твой смех. Вот это что пронеслось над планетой? Ну вот скажи мне, что пронеслось?
К. Ларина
―
Вот я не знаю, что пронеслось над планетой.
Р. Виктюк
―
Что в тебе вот сейчас через тебя…
К. Ларина
―
Ну, мы уже шутим по этому поводу, что хорошо, чтобы при жизни успел Виктюк выйти на сцену своего театра на поклоны и сказать: «Я дома! Наконец-то у меня есть дом!»
Р. Виктюк
―
Нет, у меня это ощущение всё время, потому что любой театр – это наш дом. Поэтому не пугай меня совершенно.
К. Ларина
―
Надо хоть экскурсию туда провести. Вот вы мне рассказывали, что там уже, в принципе, всё готово внутри.
Р. Виктюк
―
Да, феноменально. Только есть какие-то сложности. Вот Саша Калягин…
К. Ларина
―
Телеграммы принесли.
Р. Виктюк
―
Я не могу тебе не прочитать. Только выдержки, потому что если я буду всё читать, так люди скажут: «Какой он хороший человек». «Ваше творчество – это целая эпоха в истории театрального искусства».
К. Ларина
―
Это кто так считает?
Р. Виктюк
―
«Все ваши постановки даже в годы, когда любой творческий эксперимент был связан с риском». Это министр культуры Мединский.
К. Ларина
―
Молодец. Иногда всё-таки просыпаются в нём, какие-то чакры открываются.
Р. Виктюк
―
Они могут быть, понимаешь, потому что он пишущий и думающий. И когда он, по-видимому, от чего-то отвлекается – тогда вот это сияние в нём струйкой… Капков, тоже министр культуры – он тоже замечательный. Я быстро: «Потому что вы легенда». Этим всё сказано. Там я – эпоха. «Ваш театр неповторимый и уникальный. Вы – личность…»
К. Ларина
―
Сейчас зарыдаю.
Р. Виктюк
―
Плачь! Плачь! «Вы – личность, которая поражает своей харизмой, обаянием и безудержной энергией!» Я могу не согласиться. И теперь я прочитаю. Понимаешь, есть люди, которые… Ну не ругайся, что я вот так взял. И Говорухин замечательно говорит. Знаешь, все правительственные телеграммы.
К. Ларина
―
Прекрасно! Только бы театр открыли всё-таки, ремонт бы закончили.
Р. Виктюк
―
Это ты им говоришь?
К. Ларина
―
Все эти авторы замечательные, чтобы они помогли нам поскорее открыть театр.
Р. Виктюк
―
Ты молодец, ты хорошо говоришь. Я тебе скажу, в чём проблема. Прости, я одну секунду. Так вот: «Предположу, – догадайся, кто мог так написать, – что среди режиссёров не бывает реалистов или это ненастоящие режиссёры. Потому что реалист – это всегда границы меры допустимого и хождения по земле. Вы и ваш театр границы раздвигаете, оставаясь при этом пронзительно злободневным. Уважаемый Роман Григорьевич, в день вашего рождения хочу пожелать, чтобы ни взбунтовавшийся мир, ни неуклюжие обстоятельства, ни недоразумения не ограничивали ваших замыслов».
К. Ларина
―
Путин?
Р. Виктюк
―
А. Б. Чубайс.
К. Ларина
―
Я думала, что Путин. Он любит раздвигать границы, мы его знаем.
Р. Виктюк
―
Совершенно верно. От него телеграмма идёт. Так что я в следующей передаче… И Медведев. Они обычно присылают, поэтому я в ожидании.
К. Ларина
―
Мне кажется, это Дуня Смирнова сочиняла такой текст потрясающий наверняка от Чубайса.
Р. Виктюк
―
Наверное.
К. Ларина
―
Молодчина.
Р. Виктюк
―
Я снимал у учителя, снимался, или учитель обо мне снимал фильм, и Дуня была сценаристской. Поэтому, понимаешь, это такая родная душа, она такая юная была. Хорошо.
К. Ларина
―
Всё?
Р. Виктюк
―
Нет. А Калягин – что он поклонник на всю жизнь. И так далее. Ой, это всё…
К. Ларина
―
Всё, хватит, давайте пойдём дальше. Я хочу понять, что у вас там происходит с директором вашим – с Ириной Апексимовой. Потому что я тоже была свидетелем странной мизансцены во время премьеры спектакля, о котором мы сегодня говорим. Когда вышли на поклон артисты и Виктюк, из-за кулис вышла Ирина Апексимова, которая занимает пост директора театра Виктюка, за букетом цветов – и стала на колени перед Романом Григорьевичем. Он сделал вид, что её не заметил, и цветы просто в бок куда-то пихнул. И всё. И ни один актёр также даже не посмотрел на своего директора. И это было понятно, что там какая-то драма внутри заложена этих отношений. Что там?
Р. Виктюк
―
Потому что нашего директора мы не видели уже пять месяцев. Потому что труппа написала обращение к властям, подписали все – и обслуга вся, и артисты, и я, – чтобы она освободила место добровольно, чтобы она ушла, что точек соприкосновения с ней нет. Она, как актриса, только амбиции в свою сторону, в одну сторону, чтобы её только обожали – и больше ничего и никаких дел. Потому что у неё параллельно есть спектакли, которые она возит по стране, там по два-три человека у неё, как скамейка. И она всё время занята собой. А вот теперь есть то, что есть любовь к артисту и любовь к делу. А это нулевое… Это два года.И когда началась два года назад реконструкция, я привёл человека, Иру Вотрину, у которой два высших образования, которая имеет прямое отношение к строительству, у неё зарубежное образование и наше. Она светлая, она молодая, в ней нет никакой ни зависти, ни злости – ничего. И труппа её полюбила. Вот тут и началось! Потому что Апексимова поняла, что она ведь одна, и руководить и ремонтными работами должна она, хотя в этом она не понимает. И когда мы ушли в отпуск в августе, она её вызвала и сказала: «Ты мне не нужна. Уходи и больше не приходи». Да. И мы потеряли уже два месяца работ. Я сказал: «Пойди, Ира, во все органы и пойми, как восстанавливаться». И она всё сделала. И вот она пришла к Апексимовой и сказала: «Вот мои документы». Та ей сказала: «Нет. Ты мне не нужна! Всё». Так вот мы теперь только хотим: возвратите Вотрину, дайте закончить ремонт!
РЕКЛАМА
К. Ларина
―
Я всё-таки хочу вернуться к этой истории драматичной, она какая-то невероятная. Я не понимаю, потому что у нас сейчас всё очень просто стало. Не в советское же время живём, товарищи. У нас сегодня директоров меняют как перчатки, по одному щелчку. А уж когда труппа вся выступает против – это вообще не проблем. В чём проблема? Что говорит нам министр культуры Москвы Сергей Капков? Боже мой, у нас театры новые открывают, а от старых отказываются – и ничего. Ну?
Р. Виктюк
―
Я знаю. Он говорит: «Всё будет хорошо». И я ему верю, потому что он говорит, что я кто? Легенда. Всё! Я теперь приду к нему и скажу: «Легенда вошла, живая легенда. Всё».
К. Ларина
―
Я хочу вам сказать, друзья, что это проблема, как вы понимаете, не сегодняшнего дня. И в прошлый раз, когда мы с Романом Григорьевичем встречались, этот конфликт был в самом разгаре. Но тогда мы решили пока не говорить, не выносить это на публику. Сегодня Роман Григорьевич принял решение об этом сказать вслух. Почему, скажите? Потому что уже, что называется, нет никаких вариантов других?
Р. Виктюк
―
Сказать тебе двумя словами?
К. Ларина
―
Да.
Р. Виктюк
―
Театр – это любовь. Творить можно только в любви. Творить в ненависти – не может быть никакого результата. Мы об этом ставили и пьесу Жана Жане «Служанки». Об этом. Что в таком рабстве и ненависти можно только убивать друг друга. И родные души могут убить друг друга, не задумываясь. Всё. Это невозможно совершенно. И поэтому в этом спектакле на поклонах тоже поёт Иван Козловский и Зоя Гайдай. Двое великих певцов из оперы «Запорожец за Дунаем». О любви, о тоске любви! И только что смерть одна может нас разлучить. И артисты это ощущают фантастически. И Олег Исаев играет феноменально.
К. Ларина
―
Подождите, давайте всё-таки закончим эту историю бытовую, конфликтную, земную. Вот просто напрямую обращаемся сейчас к Сергею Александровичу Капкову, который является министром культуры московским…
Р. Виктюк
―
И меня любит.
К. Ларина
―
Да. Чтобы он как-то всё-таки эту проблему решил. Если весь коллектив театра просит освободить театр от одного конкретного человека – я думаю, это не повод для дискуссий, как говорил другой политический деятель другого времени. Абсолютно. В чём здесь проблема? Если есть проблема какая-то другая… Может быть, мы чего-то не знаем, Роман Григорьевич?
Р. Виктюк
―
Нет. Я ничего не знаю. Ты видишь, я как на исповеди. И чтобы себя как-то просветлить душой, а не погрязать в этом, я в Доме музыке у уважаемого Спивакова с его женой, с Сатей Спиваковой, поставил спектакль о любви.
К. Ларина
―
Она же актриса, кстати, я хочу напомнить.
Р. Виктюк
―
Она актриса. Она 27 лет не была на сцене. И она вышла – и победила себя, прежде всего, своё сомнение! И вдруг, когда она почувствовала вот эту невероятную атмосферу Серебряного века, который настолько прозрачен и ажурен… И в Серебряный век входит всё – прежде всего, символизм, то есть те вещи, которые ушли и неизвестно когда возвратятся. И Сати это почувствовала необыкновенно! Она молода и красива! И тут же была пианистка, они вдвоём участвуют потом, квартет, который играет Франка, играют все великие произведения фортепианные о любви. И когда в конце – ой, господи, боже! – она выходит на поклон – это такое очищение, это такое счастье! Вот этим я себя спасаю. Я параллельно с этим отдушину получал в этом. И талант Сати вот сейчас для меня – это такая благодарность природе. Они это придумали, понимаешь, чтобы я обязательно с ней это поставил.
К. Ларина
―
А в спектакле «В начале и в конце времён» звучит песня Святослава Вакарчука. Вы же с ним знакомы, да?
Р. Виктюк
―
Да как я могу быть не знаком, что ты? Конечно. Я его папу знаю. Понимаешь, он человечек уникальный, очень похож на драматурга по внутренней структуре, он ребёнок доверчивый, открытый и счастливый. И мы выбрали песню о коне, в которой тоскуют о любви. Потому что и девушка любит этого коня, потому что нет жениха. То есть какие-то такие вещи – они все сходятся, они все кричат только об одном. Знаешь, как я говорю себе? Быть человеком – значит, любить. Человек – это звучит любовно. Я не знаю, есть ли такое слово (вот ты в передаче выяснишь), но мне нравится. Человек – это звучит не гордо, а любовно. Потому что «гордо» – это всё-таки нижний пласт, материально. А «любовно» – это возносит куда-то туда и так высоко нас держит. Это есть тоска по высокому Серебряному веку.
К. Ларина
―
Мы должны заканчивать. Прекрасная кода от Романа Григорьевича Виктюка. А в финале, конечно же, мы хотим вам эту песню показать, которая звучит в спектакле Романа Григорьевича «В начале и в конце времён». Песня на украинском языке в исполнении Славы Вакарчука, лидера группы «Океан Эльзы». Сегодня это, считайте, подвиг уже даже в этом – художественный и гражданский подвиг с этой песней завершать спектакль. И мы завершаем наш эфир сегодня. Спасибо, Роман Григорьевич!(Звучит песня в исполнении С. Вакарчука «Ой, чий там кінь стоїть».)