Анархисты в Гражданской войне в России - Дмитрий Рублев - Цена Революции - 2020-03-01
М. Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ведет ее Михаил Соколов. В гостях у нас историк Дмитрий Рублев, автор книги «Российский анархизм в XX веке», которая только что вышла в свет. И мы продолжаем беседу о судьбах русских анархистов уже во время революции и Гражданской войны. Собственно, вот октябрь 1917 года. Можно ли сказать, что без участия анархистов большевики не победили бы в Петрограде и в Москве?
Д. Рублев
―
Я бы так вопрос не поставил. Без участия других политических сил.
М. Соколов
―
То есть это была такая коалиция переворота.
Д. Рублев
―
Конечно, коалиция. Это даже не большевистский переворот, а леворадикальный. Потому что были регионы, где большевики были на вторых ролях и так далее.Соответственно, что происходит? В Петрограде анархисты активно поддерживают большевиков. Особенно эта поддержка была важна в Кронштадте, где они были второй по силе политической партией. В первую очередь они возглавляют вооруженные отряды. Это отряд шлиссельбургских рабочих. Там Иустин Жук, который становится к тому времени уже фактически «красным директором» завода, комиссаром порохового завода, производящего взрывчатку и порох. Это отряды матросов Балтийского флота. Здесь Анатолий Железняков, Эйжен Августович Берг - один из матросов, тоже анархист. Затем Ефим Захарович Ярчук, депутат Кронштадтского совета, который тоже возглавляет эти матросские отряды. Вот они вместе с большевиками осуществляют переворот.
В состав Петроградского ВРК входят несколько анархистов. Акашев Константин Васильевич - был такой анархист-коммунист, боевой летчик, который успел повоевать во Франции, имел диплом авиашколы в Милане. Он был комиссаром артиллерийского училища и, собственно, сумел дипломатическим путем добиться нейтралитета юнкеров училища. Они отвели свои батареи от Зимнего дворца. До сих пор некоторые исследователи пишут, что если бы батареи были, то, возможно, они бы прямой наводкой открыли огонь по осаждавшим дворец. Правда, в ответ на это стали бы стрелять корабли Балтийского флота, а тут уже что было бы, предположить трудно. Наверное, всем было бы не очень приятно. Но во всяком случае, роль его была такая. Потом входил Шатов - опять-таки, тоже известный анархо-синдикалист.
М. Соколов
―
Американский.
Д. Рублев
―
Да, он был активистом организации «Индустриальные рабочие мира». Пожил в США, а до того активно действовал в России и уже был довольно известен среди анархистов. Эмма Гольдман хорошо его знала - она потом вспоминала о нем. В США его называли Билл - Билл Шатов. Потом Блейхман - такой известный оратор в Кронштадте, в Петрограде, который играл большую роль и в апреле, и особенно в июльских выступлениях. Всё время всех призывал к восстанию, пламенный бунтарь. Затем кого еще можно вспомнить? Тот же самый Ярчук. Ну, иногда называют Другова - Федор Павлович Другов, будущий заместитель Дзержинского по ВЧК. И так далее.
М. Соколов
―
Скажите, а какое было отношение к Учредительному собранию? Ведь власть захватывали под лозунгом проведения срочных выборов в парламент.
Д. Рублев
―
К Учредительному собранию - негативное. Выдвигались лозунги (почти помню цитату наизусть): «Учредительное собрание стремится к тому, чтобы набросить новую удавку, новую петлю на шею рабочего класса. Долой Учредительное собрание!». Антипарламентаризм играл большую роль. Конечно, они были категорически против. Хотя вот интересный факт: если мы говорим о том, что было до июльских событий, то некоторые небольшие местные организации в своих листовках наоборот призывали содействовать выборам в Учредительное собрание. Вот в Енисейске была какая-то анархистская организация...
М. Соколов
―
В общем, анархистский плюрализм.
Д. Рублев
―
Конечно. Кропоткин, в общем-то, был за выборы в Учредительное собрание. С ним тоже была смешная история. Он едва ли не стал премьер-министром. Его племянница Половцова вспоминала, что после июльского восстания к нему приехал Керенский и стал уговаривать составить кабинет министров. Это означало возглавить правительство - так публикатор этого документа Ярослав Викторович Леонтьев трактует эту ситуацию. Кропоткин наотрез отказался, сказал: «Вы забыли, что я вообще-то анархист. Хотя я и против того, чтобы нагнетать ситуацию, но всё-таки не пойду на такое». Это была известная ситуация.Кропоткин был за выборы в Учредительное собрание. Поскольку, скажем так, в чем была проблема Кропоткина? Он не видел каких-то перспектив для строительства анархического общества в России. Поэтому он считал, что сначала нужно строить демократическую федеративную республику. И в 1917 - отчасти 1918 году он активно продвигает эти идеи. Пропагандирует федерализм, пытается рассматривать под этим углом Швейцарию, Канаду, США.
М. Соколов
―
Видимо, соратники его не очень одобряли. Это как с Плехановым.
Д. Рублев
―
Соратники не одобряли категорически. Соратники, даже очень умеренные, как Александр Моисеевич Атабекян, говорили: «Учитель, оставьте всё это, возьмите наконец наше знамя. Что это вы такое делаете?» и так далее. Ну вот, разные школы, разные взгляды, разные подходы, разный опыт.
М. Соколов
―
Скажите, в Совнаркоме, я вроде помню, их не было, а во ВЦИК входили какие-то анархисты?
Д. Рублев
―
Очень интересно, да, входили. Там была фракция анархистов-коммунистов. Зима 1918 года - примерно тогда она образуется. Ее основателями были Александр Ге и отчасти, конечно же, Аполлон Андреевич Карелин. Эта фракция была наблюдательной с совещательным голосом. Они считали, что не будут участвовать в голосовании, а просто будут доводить позицию до широких масс. При этом эту позицию многие не поддерживали. Большинство анархистских организаций относилось к этому категорически негативно. Были отрицательные отзывы в отношении Карелина. Их называли анархистами-шкурниками, анархистами-парламентаристами, полугосударственными коммунистами (такие были эпитеты), которые продались Совнаркому, стали марионетками в его руках. Много было таких высказываний.Собственно, Александра Ге иногда позиционируют как чуть ли не одного из теневых лидеров российского анархизма. Ничего подобного и близко не было. Многие его очень сильно не уважали за это всё.
М. Соколов
―
Ну а что такое Черная гвардия? Я знаю, что у вас подготовлена книга еще и на эту тему. Так что это такое? Что привлекло ваш интерес к ней?
Д. Рублев
―
Книгу готовит издательство «Сommonplace». Сейчас даже объявлен такой краудфандинг, сбор средств на эту и другие книги. Желающие читатели могут ее предзаказать через сайт planeta.ru. Уж извините, что я озвучиваю, но слушатель имеет право знать, раз ему интересно.Что касается Черной гвардии, это очень интересно. Образуются боевые анархистские дружины. Первые попытки их образования относятся уже к событиям вокруг дачи Дурново, когда вооруженные люди там находятся, защищают это помещение, вместе совершают налет на тюрьму Кресты, в том числе во главе со знаменитой Марусей Никифоровой. В 1917 году в разных городах они создают свои организации, получают оружие. Многие потом очень активно участвуют в боях на фронтах Гражданской войны - например, Черная гвардия в Сибири, в Иркутске. Там тогда появляется Нестор Каландаришвили и другие командиры. Некоторые даже носят на фуражке и на рукаве черную звезду вместо красной.
Но это название больше связано с московскими анархистами. Здесь образование Черной гвардии относится приблизительно к зиме 1918 года. В это время название закрепляется окончательно - зима-весна. Они в основном занимаются захватом особняков.
М. Соколов
―
И экспроприациями?
Д. Рублев
―
С экспроприациями сложнее. Экспроприации в прежнем виде, которые практиковались в начале XX века, в это время не одобряются.
М. Соколов
―
То есть по банкам пройтись.
Д. Рублев
―
Это уже не одобряется. Они открещиваются от таких актов официальными заявлениями. Но тут, как говорят, квартирный вопрос испортил москвичей. Анархистам очень долго не давали в Москве помещение. Я сам видел все эти мандаты - они усиленно бомбили: ребята, нам нужно где-то проводить собрание, устраивать типографии. Вот вы всем даете помещение - дайте и нам тоже какое-нибудь нормальное здание, хотя бы одно.
М. Соколов
―
А большевики не терпят конкурентов.
Д. Рублев
―
Ну да, не только большевики - меньшевики, эсеры. Это было еще до октября. Но если в Петрограде они просто занимали дачу Дурново (правда, с разрешения местных властей - им всё-таки разрешили, и там были не только они), то здесь ситуация была такой. И уже после этого они начинают захватывать здания уже прямо в процессе Октябрьского переворота. Сначала захватывают газету, типографию, где печатаются некоторые газеты - «Фонарь», еще другие московские издания. Их оттуда потом выбивают юнкера, обстреливают это здание из миномета, там идет бой. Ну а дальше идет захват зданий.
М. Соколов
―
Что они забрали себе?
Д. Рублев
―
Какие здания? Это очень интересно. Вот сейчас театр «Ленком» - тогда это было купеческое собрание. Это как раз зима 1918. Там возник дом «Анархия». Не Дом анархии, а дом «Анархия». Там располагалось анархистское общежитие. Какое-то время там располагался штаб Черной гвардии. Там располагался, как сейчас бы сказали, офис Московской федерации анархистских групп, редакция газеты «Анархия», издательство, а заодно еще и Пролетарский театр, который организовали молодые художники. Там были авангардисты Малевич, Ган, Родченко - приходили туда, проводились занятия с рабочими-анархистами. В газете «Анархия» им принадлежал целый отдел творчества.Еще какие здания? Вот тут недалеко, около Арбатской - знаменитый Мавританский особняк Морозовых. Там они тоже были. Они там пытались устроить художественный музей с участием вот этих художников. Был такой проект. Дальше здесь же, недалеко, находится посольство Кипра. Сейчас не помню, чей особняк, уже запамятовал. Там сидела группа «независимых». Она была немножко скандально известна. Что еще? Дворец Рябушинских - тоже неподалеку. Даже есть версия, что знаменитый «дом Маргариты».
М. Соколов
―
То есть, в общем, они выбрали вполне НРЗБ для жизни помещения.
Д. Рублев
―
Индонезийское посольство и даже современное здание прокуратуры Москвы в Замоскворечье, на Новокузнецкой улице - там они тоже находились. Много зданий. Но, понимаете, с одной стороны, они хотели устраивать там что-то вроде анархистских сквотов - общежития, коммуны. С другой стороны, проводить собрания. И действительно, культурные мероприятия там проводились. То есть ясно, что там были притоны, разврат, сплошное пьянство - ну, иногда в отдельных случаях, это имело место быть, но всё-таки это было не так распространено.
М. Соколов
―
Большевики обвиняли их в том, что они связаны с организованной преступностью.
Д. Рублев
―
Обвинения были, и случаи периодически имели место быть. Я сам в книге привожу историю с бандой братьев Рябковичей, которые внедрились в самарский партизанский отряд, который располагался как раз где-то в районе Арбата. Совершили 9 крупных ограблений, совершили убийство, украли крупные суммы денег. Потом были расстреляны. Но что самое интересное - кого из арестованных 12 апреля анархистов расстреляли за бандитизм? 12 человек. Половина или даже больше половины - члены этой банды. То есть остальные - это какие-то очень случайные люди. И далеко не все из них вообще имеют отношение к анархистам. Понимаете, тоже известный факт.
М. Соколов
―
А почему анархисты тоже стали мишенью для большевиков? Они первые НРЗБ: «Они с нами расправляются как с конкурентами».
Д. Рублев
―
Объясняю. Причина очень простая. Представьте себе, что существует вот это большевистское правительство. Большевистско-левоэсеровское. Правда, левые эсеры уже ушли.
М. Соколов
―
Переехало в Москву, кстати.
Д. Рублев
―
Оно переезжает в Москву из Петрограда, а здесь есть боевые отряды анархистов, которые сотрудничают с местными властями. Кстати, они вместе проводили обыски, арестовывали уголовников. Не надо думать, что там были сплошные уголовники - нет. Правда, иногда проводились бесконтрольные экспроприации, но при этом ситуация улаживалась, урегулировалась. Сами анархисты порой даже и задерживали этих экспроприаторов, выводили из здания и разоружали. Такое тоже было.Ситуация, скажем так, установления некой легитимности: кто имеет право на насилие - государство или различные политические силы? Анархисты рассматривают создание Черной гвардии как шаг к социальной революции: рабочие когда-нибудь поднимутся, будут организовывать новое общество, а мы их тогда поддержим. Кроме того, все же чегшо ожидали? Ситуация в России все же неспокойная, борьба с контрреволюцией. С ней хотят бороться и анархисты, создавая отряды, и большевики.
М. Соколов
―
Но у них уже есть ВЧК.
Д. Рублев
―
В том-то и дело. Им не нужна эта конкурирующая сила - зачем? А вот представьте: придется проводить репрессии против анархистов. А у них есть отряды, они не дадут. А вот 6 июля была бы Черная гвардия - как бы она сыграла, на чьей бы стороне она выступила? Тут надо иметь в виду и психологический фактор. Большевики ведь пришли к власти в огромной стране. У власти они очень недолго, еще не совсем понимают, что с этим делать, чего ожидать. И возникает некоторый страх. Кстати, ведь и эта склонность к террору во многом порождена и страхом тоже, психологической неуверенностью в своих силах и возможностях.
М. Соколов
―
То есть они боятся и контрреволюции, и конкурентов слева.
Д. Рублев
―
Да, опасаются. И, опять-таки, международное признание. Ведь если почитать мемуары Локкарта, Жака Садуля, книгу историка Евгения Юрьевича Сергеева «Большевики и англичане», знаменитый огромный том...
М. Соколов
―
Да, мы обсуждали.
Д. Рублев
―
Да, материалы архивов британской дипломатии. Большевики ведут дипломатическую игру, и тут возникает вопрос: вот у вас, ребята, легально действуют анархисты. У них тут отряды в Москве. А тут в Москву должен приехать посол Мирбах. Что интересно, его приезд как раз совпал с этой операцией. Это отмечали даже некоторые авторы. Вот Мельгунова-Степанова в своем дневнике писала об этом, даже германский дипломат фон Ботмер, который сопровождал Мирбаха, тоже обратил внимание.
М. Соколов
―
Операция прошла успешно для большевиков?
Д. Рублев
―
Конечно, успешно. Потом была директива НКВД, Народного комиссариата внутренних дел, в регионы, где тоже стали проводить операции. Вот весна-лето - это антианархистские операции по всей стране.
М. Соколов
―
А большевики здесь были солидарны с левыми эсерами?
Д. Рублев
―
Значит, очень интересная ситуация. Партия, которая безоговорочно поддержала анархистов - это были эсеры-максималисты. Их даже разоружали вместе - например, в Ижевске (Воткинске). В Самаре их тоже разоружали.У левых эсеров очень интересно - официального заявления партии на эту тему нет, но в официальном органе партии левых эсеров публикуются без комментариев все официальные документы по этой операции. То есть на ее страницах проводится официальная точка зрения. И вместе с тем в одной из колонок появляется заметка - не заметка, статья, где критикуются другие партии, организации. Эту статью фактически можно считать официальной, потому что она в какой-то мере редакционная. И там говорится: «Вы протестуете против разоружения? Да вы сами виноваты, ребята. Вам надо очиститься», то-сё, пятое-десятое. То есть таким образом фактически подтверждается обвинение в бандитизме. И так далее: вот, вашими обвинениями вы разрушаете единый революционный фронт.
Например, в городе Бузулуке, где было разоружение - тут я ссылаюсь на труды историка Старикова, специалиста по поволжскому социалистическому движению - он пишет, что там левые эсеры поддержали разоружение. А вот, например, когда дело дошло до репрессий против анархистов и максималистов в Самаре, вот тут местная организация левых эсеров выпускает заявление с протестом. То есть очень интересно. Во всяком случае, анархисты потом писали: «Вот, ребята, 6 июля - вы сами видите, к чему пришли. Что в итоге? Вы нас не поддерживаете, а вас потом самих точно так же». И оказались правы.
М. Соколов
―
Вот вы описываете проникновение сторонников Савинкова в анархистские организации. Может быть, в этом была причина, что чекисты заинтересовались этими анархистскими базами?
Д. Рублев
―
Понимаете, об этом постфактум писали и заявляли. В принципе, подозрения о внедрении белых вроде бы возникали даже еще до того. Хотя была какая-то смутная информация. Но, что интересно, никакого подтверждения того, что во время операции были задержаны белые, нет. Если вы помните, было знаменитое письмо полковника Эрдмана, одного из организаторов савинковского подполья, Дзержинскому, с налетом провокации, о котором иногда пишут как о достоверном документе, всё подтверждающем. Но, что интересно, сам Дзержинский, несравненно более других информированный о том, что из себя тогда представляли анархисты, оставил на этом письме резолюцию «Бред сумасшедшего. Наверное, болен сифилисом». Емельян Ярославский тоже написал, что бред. Видимо, не только потому, как полагает публикатор документа Александр Иванович Колпакиди, что он бил по большевикам. Ведь Эрдман внедрился в Военконтроль.
М. Соколов
―
Это военная контрразведка.
Д. Рублев
―
Да, он якобы внедрял своих людей чуть ли не в ЧК и в органы военного командования. Помните историю генерала Носовича, который тоже работал в составе командования, занимал командные должности и всё саботировал, работал на белых. Таких агентов было много - и двойных, и тройных, и так далее.Соответственно, дело не только в этом, а в том, что преувеличение действительно есть. Потому что когда мы читаем документы, ощущение, что он всё держал в своих руках и так далее. Но сопоставляя с мемуарами других белых подпольщиков - был такой известный Клементьев, полковник Гиацинтов, знаменитый народный социалист Виленкин кое-что рассказал в тюрьме однопартийцу Пешехонову - всё это, конечно, надо проверять. Понимаете, степень достоверности не очень высокая. Полковник Гоппер, кстати, оставил воспоминания.
Мы видим, что на самом деле это влияние было не столь серьезным. То есть они какое-то время были в особняках. Был знаменитый Дом Леве - он находится напротив РГАСПИ, в Столешниковом переулке - где вроде бы концентрировалась их значительная часть. Там находился Эрдман. Кто-то был внедрен в группу «Ураган». Но сколько их было на самом деле, сказать трудно, точных данных нет. Судя по всему, не так много, как описывают. Судя по всему, они, скорее, использовали некоторые особняки как перевалочные пункты. Какое-то время жили там, потом уходили. Некоторые потом переходили служить в московскую милицию - такие данные тоже есть. То есть вот так. Какого-то сильного влияния не наблюдается, но при этом видно, что агентура пыталась работать. Как и везде - как и в Военконтроле, как и в ВЧК, как и в формирующейся Красной армии.
М. Соколов
―
А сколько вообще было арестовано в результате этой операции?
Д. Рублев
―
Арестованных? Я насчитал 562 человека по тем спискам, которые мне достались в Центральном государственном архиве Московской области.
М. Соколов
―
Но постепенно большинство выпустили?
Д. Рублев
―
Да, большинство выпустили. Несколько десятков было опознано - по разным данным 50 или 40. И то среди них некоторые были опознаны ошибочно, как Худумов, известный анархистский деятель. Есть материалы опознаний, свидетельства об опознаниях, которые публиковали журналисты в газетах. Там прямо писали, что женщина подошла, говорила: «Он, а вроде бы и не он, я не помню, может быть, и не он». То есть вот такие. На основании этих опознания людей тоже арестовывали. Поэтому сведения про 80-90% (как иногда публикуют официальное заявление того времени, что среди них 80% - это люди с уголовным прошлым) не подтверждаются. Это была пропаганда, не более того.
М. Соколов
―
Хорошо. Если говорить еще об одном сюжете 1918 года - это Брестский мир - какова была, опять же, позиция анархистов и их основных лидеров?
Д. Рублев
―
Позиция была резко негативной. Хотя местами, со стороны Гордина, были такие осторожные мысли: что их осуждать, они, в общем, действует по своей логике. Но в основном негативные. Брестский мир рассматривался как мир грабительский. Требовали революционной войны - как и левые эсеры, как и эсеры-максималисты. Собственно, все левые, кроме большевиков, были против этого мира. Вы же помните эту позицию. Анархисты тоже. Александр Ге активно выступал во ВЦИК, в газете «Анархия»... Нет, «Анархия» тогда не выходила. «Голос труда» выступал против. Скорее, там была близка позиция Троцкого.
М. Соколов
―
Ни мира, ни войны.
Д. Рублев
―
Да, ни мира, ни войны. Мы явочным порядком объявляем мир, ведем пропаганду по разложению солдат противника, братаемся, если надо, засылаем пропагандистов в тыл врага. Если Германия будет настаивать на своих условиях, мы ведем партизанскую войну, формируем революционную армию и так далее. Собственно, они же все потом и воевали на Украине.
М. Соколов
―
Вот я как раз хотел спросить про Украину, которая в этот момент является самостоятельным государством. Там возникла вот эта группа «Набат». Что это было такое?
Д. Рублев
―
Это не группа. Сначала инициативная группа анархистов Украины «Набат» в Курске среди эмигрантов-анархистов, ушедших с территории Украины в Россию. Поскольку Украина формально была независимым государством, даже советская Украина, то всё-таки эмигрантов, назовем так. Про УНР я и вовсе не говорю - понятно, что они считали себя независимыми, и это верно.Что касается «Набата», они образуют в Курске эту Конфедерацию анархистов Украины «Набат». Это уже осень 1918 года. Объединяют группы, действующие на территории Украины. Делегаты принимают такую программу «единого анархизма», как тогда называли (позднее, в 20-е годы, в эмиграции это называли «анархическим синтезом») - синдикализм как стратегия, индивидуализм как философия и стратегия повседневной жизни человека, некая культурная позиция и коммунизм как цель, без государства. Это три кита, на которых базировалась эта теория.
М. Соколов
―
А ключевые фигуры?
Д. Рублев
―
Всеволод Волин (настоящие имя фамилия отчество Всеволод Михайлович Эйхенбаум), Арон Давидович Барон. Кто еще? Марк Яковлевич Клаванский (псевдоним Марк Мрачный), очень известный. Кстати, позднее друг Эриха Фромма, известный психоаналитик уже в США, куда он эмигрировал. В Институте еврейских исследований в Нью-Йорке даже есть его отдельный фонд, где лежат его рукописи на идиш. На самом деле во главе этого движения стояли очень яркие личности. Можно еще добавить разных людей, но я думаю, что этих 3-х фигур хватит.
М. Соколов
―
То есть они фактически устанавливают связи с этим партизанским украинским движением. И с Махно, наверное.
Д. Рублев
―
Да, с подпольными группами. С Махно интереснее. Связи «Набата» с Махно установились не сразу, а все-таки позднее, когда он уже создает вольный район. У Махно были связи с разными силами. Очень сильные с левыми эсерами. Одно время они даже считали, что он им подчиняется. Но он мог и признать руководство, ничего странного тут не было. Взаимодействие всех со всеми. Связи с большевиками, с местными анархистами. Сам Махно - анархист, и анархически настроенные партизанские командиры составляют ядро его отряда, этой его группы.Естественно, они очень активно пытались влиять на повстанчество (причем сами набатовцы в тот момент отказывались от создания чисто анархических формирований), на рабочее движение, на профсоюзное, на кооперативы и так далее. К Советам отношение было осторожным. Считалось, что Советы - это государственная структура. Нужно создавать вольные Советы рабочих организаций, которые придут к революции. И они, в отличие от многих анархистов, которые в то время действовали в России, были противниками переходного периода. Непосредственная борьба за безвластное коммунистическое общество.
М. Соколов
―
То есть сразу?
Д. Рублев
―
Да, у них была эта позиция.
М. Соколов
―
А на территории России, собственно, можно ли сказать, что анархисты раскололись на таких советских и антисоветских?
Д. Рублев
―
По поводу антисоветских сложнее. На мой взгляд, были 3 позиции - даже 4. Даже советские анархисты тоже не были едины. Среди них были анархо-большевики, которые полностью, безоговорочно поддерживали линию РКП(б), а потом в нее вступили. Гроссман-Рощин - знаменитый журналист, публицист, бывший теоретик чернознаменцев, этих наших безмотивников. Билл Шатов, который одно время руководил милицией в Петрограде, вместе с товарищем Сталиным организовывал оборону Петрограда от Юденича. Потом Сталин даже за него заступился, когда Шатова хотели судить за какие-то злоупотребления по службе.Шатов же потом был одним из лидеров Дальневосточной республикил. Будучи анархистом, даже возглавлял большевистскую фракцию в правительстве ДВР. Создавал Госполитохрану - спецслужбу ДВР на Дальнем Востоке. Вел переговоры с японцами, был там военным министром, министром путей сообщения. Вот такая фигура. И до 1924 года считался анархистом, на минуточку - ничего не мешало.
Кто еще? Илья Моисеевич Гейцман, видный сибирский анархист, тоже был примерно такой же человек. Герман Борисович Сандомирский - ну, с ним сложнее. Всё-таки он так себя не называл. Советские анархисты - это Аполлон Андреевич Карелин, Всероссийская федерация анархистов-коммунистов, Сандомирский, также некоторые анархо-синдикалисты. Они считали, что необходимо поддержать большевиков. Большевики - это меньшее зло. Они ведут прогрессивную политику, они ведут к тому, что государство будет ликвидировано, заменено Советами после завершения гражданской войны. Они наносят удар частной собственности и так далее. Ну, такая эволюционная модель. Тут же можно назвать знаменитых братьев Гординых, таких очень экстравагантных, которые тоже говорили о себе как о большевиках. Хотя, например, сам Карелин не считал себя советским анархистом, не любил, когда его так называли.
Дальше шла категория таких оппозиционных анархистов, которые критиковали советскую власть, критиковали большевиков, но при этом считали, что да, нужен единый революционный фронт против белых. Это Московский союз анархистов-синдикалистов-коммунистов. Собственно, Московская федерация анархистских групп в 1918 году была такой же. В какой-то момент Союз анархо-синдикалистов «Голос труда».
М. Соколов
―
Но это легальные организации.
Д. Рублев
―
Да, легальные. Даже набатовцы в какой-то период тоже придерживались этой линии. В какое-то время - правда, сравнительно небольшое. Большинство анархистов вроде бы придерживались этой линии. Но при этом они не доходили до крайности анархо-большевизма и дистанцировались от советского анархизма. Другие анархисты подполья выступали непосредственно с самых радикальных антибольшевистских позиций - вплоть до террора, вооруженного восстания, какой-то активной пропаганды, участия в крестьянских повстанческих движениях и прочее. Здесь я бы не стал мешать течения. Скорее, больше такая радикальная антибольшевистская тенденция, куда в какие-то периоды входил и Махно.
М. Соколов
―
Когда его регулярно объявляли вне закона.
Д. Рублев
―
Да, конечно. И Махно, и Рогов (Федерация анархистов Алтая), когда там началось это восстание - роговщина..
М. Соколов
―
И взрыв в Леонтьевском переулке 1919 года.
Д. Рублев
―
Конечно, взрыв в Леонтьевском переулке, экспроприации в Туле, в других местах. Иногда они объединялись в своих действиях с максималистами. Но при этом вот это третье течение, умеренно-антибольшевистское и радикально-антибольшевистское - они, конечно, иногда сотрудничали. Там между ними были замечены некие контакты, и какая-то финансовая помощь от экспроприаций, скорее всего, кому-то шла. То есть это было, это можно даже заметить.
М. Соколов
―
Можно ли сказать, что вот это махновское (государством его назвать нельзя) махновское движение сыграло важную роль в победе над белыми, над Деникиным?
Д. Рублев
―
Ну, с государством интересно. Я исходил из чего - что это такая военная диктатура, которая стремится к своему отмиранию. Действительно, он всё время предлагал: мы армия, мы ничего не делаем. Давайте создадим конференции, съезды, и вы будете решать, как вам всё устроить. Кстати, это действительно удалось в Александровске, в Екатеринославе, удавалось проводить в Гуляйпольском районе. Поэтому это скорее такой симбиоз какой-то военной демократии, военной власти, диктатуры с такими попытками ввести широкое общественное самоуправление. Еще раз можно вопрос?
М. Соколов
―
По поводу роли в победе.
Д. Рублев
―
Да, извините, ради Бога. В победе, конечно. Роль было значительной, поскольку мы помним, что происходило летом-осенью 1919 года. Армия Деникина наступает. Деникин рвется к Москве. Махновцы отходят на Западную Украину и, развернувшись под Уманью, наносят удар по войскам генерала Слащева. В этот момент махновцы достигают определенного перевеса, прорывают оборону на самом незащищенном участке и дальше двигаются по территориям, где у белых недостаточно войск.
М. Соколов
―
Они фактически дошли до Азовского моря.
Д. Рублев
―
Да, до Мариуполя. Был под угрозой и Таганрог, где в это время даже находился Антон Иванович Деникин. Ну, взять они его, конечно, не взяли. Кто-то даже на какое-то время вроде бы прорывается в Крым. Захватывают Мелитополь, захватывают Никополь в районе Днепра, Екатеринослав, Александровск - вот эти города.
М. Соколов
―
Дезорганизация тыла.
Д. Рублев
―
Да, дальше там разные версии - было НРЗБ не было. Но у такого современного украинского исследователя Виктора Анатольевича Савченко есть такая книга «Южноукраинская безвластная федерация». Они пытаются создать на этой территории такое безгосударство, полуанархическое общество. Дезорганизация тыла белых - в значительной мере да, это их заслуга. Как, собственно, и зеленых партизан Кубани и Причерноморья, помните, тоже. Так же, как и партизан (анархистов и других) в Сибири.
М. Соколов
―
А вот, кстати говоря, о Сибири. Там были фигуры, равные по масштабу Махно?
Д. Рублев
―
Масштаба Махно, видимо, не было. Если бы были, наверное, была бы сибирская махновщина. А так была только роговщина на Алтае, которая по времени была менее продолжительной, хотя и прогремевшей в тот период.
М. Соколов
―
Это Рогов, который разграбил город Кузнецк, по-моему.
Д. Рублев
―
Да, во всяком случае, есть такая версия. Правда, там идут дискуссии. Я, например, в своей книге отнесся к этому с меньшим доверием. Хотя я склонен полагать, что, наверное, это требует еще дополнительных исследований. Потому что я, например, могу вам привести пример. Есть такой сборник, изданный в 1999 году «Партизанское повстанческое движение в Причумышье 1918-1922 год», составитель Безруков. Безруков приводит данные, которые говорят о том, что еще до прихода роговцев в город там уже было восстание, уже побывали уголовники, вышедшие из тюрем, побывали партизаны других отрядов, которые вели себя там достаточно нелицеприятно. Побывали там заодно и отступавшие белые, которые бились за этот город.В этих условиях в городе царил страшный беспорядок. Я не к тому, что пришли роговцы и навели порядок. «Рогов придет - порядок наведет». Конечно, нет. Ясно, что роговцы проводили там репрессии, и, видимо, был террор. Партизаны тоже, наверное, не были агнцами, не были склонны к пацифизму и толстовству. Понятно, что они тоже могли творить разные вещи. Но, на мой взгляд, всё-таки пока очень трудно окончательно говорить, кто и что там делал.
Я в своей книге немножко склонился к такой версии, более благоприятной для Рогова. Хотя я готов допустить, что нужно еще изучать эти вопросы и, наверное, всё-таки здесь могут быть разные варианты. Но я привожу и официальные советские данные того времени, которые известный историк Сибири Шишкин приводит в своем сборнике. Кстати, автор, склонный к довольно сбалансированной точке зрения по этим вопросам, который говорит, что партизаны там были склонны к этим акциям, и в то же время это результат общего ожесточения в войне. Это тоже известно. Период был страшный. Поэтому с Кузнецком ситуация какая-то такая.
М. Соколов
―
По крайней мере, на Алтае было такое массовое движение.
Д. Рублев
―
Да, массовое. Хотя по масштабам меньше, чем махновщина. У них там было несколько тысяч бойцов. Где-то 2 тысячи в роговской армии - есть разные данные. Я говорю об антибольшевистском восстании.
М. Соколов
―
Ну а если еще о борьбе с Колчаком. Известный иркутский переворот, переход власти к Политцентру. Там тоже появляются вот эти анархопартизаны.
Д. Рублев
―
Как известно, Каландаришвили приходит на помощь местному ревкому 20 января. До того он действует под Иркутском. И власть ревкома укрепляется с приходом войск Каландаришвили. Поэтому да, он один из тех партизан, кто содействовал усилению большевиков.Вы помните, что происходит дальше. С одной стороны, в это время развивается его конфликт (в книге я пишу об этом, привожу кое-какие иллюстрации) с большевистским руководством партизанским движением, которые хотят разоружить его отряд. Отряд действительно ведет себя своеобразно. Они склонны издеваться над пленными колчаковцами. Приводится факт избиения пленных. Они склонны иногда захватывать чужие обозы, склонны и к реквизициям тоже, не всегда выполняют приказы, действуют автономно. Кстати, это, видимо, всё-таки не всегда была неоправданно, как иногда считается. Конфликты здесь нарастают, но поскольку Каландаришвили нужен, его терпят. Он сам тоже старается вести себя более лояльно. И в итоге он, опять-таки, делает карьеру. Уже потом он погибает в Якутии - как помним, от рук партизан, других повстанцев, уже антибольшевистских.
М. Соколов
―
Но другие-то не делают карьеру. Скажем, тот же Рогов и Новоселов. Они фактически уже в 1920 году.
Д. Рублев
―
Может быть, их можно было бы и купить, как в других. Я не говорю, что Каландаришвили предатель и так далее, но ренегат - есть такой термин. Какие там были соображения, это другой вопрос. У всех они, конечно, свои, все не ангелы. Но если говорить о Рогове и Новоселове, их, в отличие от Каландаришвили, таки подвергают репрессиям. Их таки пытаются судить, причем вполне ли справедливо - это всё-таки тоже вопрос. Понимаете, и красные части, которые шли, тоже по отзывам из этого сборника (составитель и автор предисловия Безруков - не тот, который актер, а другой) здесь видно, что на них пытаются валить вину. Надо же на кого-то списать все эти бесчинства - на анархистов. Есть большевики, есть анархисты. И вообще многие бывшие партизанские командиры подвергаются аресту - те, кто действовал в Сибири.
М. Соколов
―
Ну, как Махно - только выполняет свою роль, его тут же в очередной раз объявляют...
Д. Рублев
―
В Сибири подвергаются и вполне лояльнее. Почему - это другой вопрос. Возможно, большевики хотят показать, что они наводят порядок. Там же и колчаковцы иногда возвращаются на службу в армию. Там же потом было движение под лозунгом «Бей гадов!» - что колчаковские офицеры, чиновники снова на своих должностях. Нужны были управленческие кадры, поэтому, естественно, к ним тоже обращались. Был такой достаточно интересный момент.
М. Соколов
―
Вот это роговское и новоселовское восстание - это фактически такой вариант Западно-Сибирского или Кронштадтского.
Д. Рублев
―
Да, близко, только под более радикальными лозунгами. Если Махно говорит всё-таки о вольных Советах, о неком переходном варианте, есть даже что-то от власти, то Рогов прямо говорит о безвластии, о вольных трудовых федерациях, об анархии и так далее. Там, видимо, такой очень сильный антиклерикальный, атеистический момент. Громят церкви, расправляются не только с бывшими колчаковцами, но и со священнослужителями тоже. Вот этот момент виден в этом движении.Очень интересно - ведь Рогову меньше повезло во всех отношениях. Его движение оказалось довольно быстро разгромлено. Оно не успело, как махновское, развернуться во всю ширь, и, в отличие от махновцев, никто не попал за границу. Иными словами, у него не было влиятельных родственников, поэтому никто особенно нигде не защищал, не писал, что было такое движение. За рубежом никто о нем до недавнего времени особо и не знал. Зато о махновщине знали очень немногие. Потому что Аршинов попал, Махно попал, Волин попал, и все написали об этом книжки. Сами видите.
М. Соколов
―
На этом рубеже 1920-1921 года что можно сказать, опять же, о позиции анархистов? Условно говоря, перед Кронштадтом, когда вот этот выбор пути - уже начинаются народные восстания. Белое движение подавлено, зато есть массовое движение крестьян против военного коммунизма.
Д. Рублев
―
Здесь, опять-таки, разные позиции. С одной стороны, по-прежнему есть надежда на эволюцию большевиков. Вот если почитаете Карелина... Хотя Аполлон Андреевич всегда больше склонен к такой двойственности - никогда нельзя было понять, что он хочет на самом деле. Он играет так, а что он думает - непонятно. Что-то вроде такого умеренного Нечаева.Ну, значит, очень интересно по поводу Кронштадта. В книге я привожу материалы как раз конференции петроградских анархистов 1920 года, где участвовала Эмма Гольдман. Она пишет о ней мемуарах. Там в протоколах значится, что в этой конференции ни много ни мало участвуют делегаты анархистской группы с линкора «Петропавловск» - уже тогда. Позднее об этом писали чекисты - что среди инициаторов этой группы, которая выпустила эту листовку (знаменитое воззвание «Петропавловска»), были анархисты - Вейсгинтер, Петриченко, который тоже сочувствовал анархистам, и так далее.
Вполне возможно, что на самом деле тут версия не белогвардейская, как иногда позиционируют, что кто-то с кем-то связан, а анархистская. Что, возможно, из вот этой группы линкора «Петропавловск» кто-то дожил до этих событий и подготовил эти лозунги, руководствуясь тем опытом, который был в России. То есть по этим анархистским каналам они, возможно, получали информацию об этих лозунгах. В конце концов кто-то ездил домой в отпуск - наверное, и на родную Украину. Было много сведений, накапливалось. Я думаю, что это сыграло роль.
Опять-таки, был интерес. Вот недавно в Центральном архиве ФСБ я обнаружил в одном из следственных дел документ - доклад члена секретариата Всероссийской секции анархистов-универсалистов Стыценко о восстании Сапожкова в Поволжье. Как раз Самарская губерния, понимаете, рядом. Тоже проявлялся интерес. Правда, они трактовали восстание не как крестьянское, а скорее как такое солдатское. Но видно, что любопытство было очень серьезное. Проводился анализ, прослеживается даже интерес к лозунгам крестьянских союзов и так далее.
М. Соколов
―
В связи с Кронштадтом и такой поддержкой (по крайней мере, моральной) анархистов ВЧК стала активно репрессировать? Или всё-таки был период такого полулегального существования в начале 20-х годов?
Д. Рублев
―
В начале 20-х был период, когда ЧК всё-таки попыталась действовать осторожно. Во-первых, анархисты пытаются легализоваться уже с 1919 года.Первая попытка - вот я привожу в пример Московский союз анархистов. Собрались все, кто мог - Карелин, Гордин, Аба Львович, Бармаш, Аскаров - все лидеры, которые были в Москве. И решили: давайте создадим Всероссийский союз анархистов. И обратились к большевикам: «Ребята, давайте так - мы вам поддержку, вы нам легализацию. Так поговорим». Эмма Гольдман и Александр Бергман были такими посредниками в этом вопросе. В Москве в это время были представители петроградских, самарских анархистов. Была такая инициатива. Большевики ответили уклончиво: «А мы вас и не преследуем, собственно говоря - и так всё хорошо. Преследуем только врагов, поэтому ничего не надо, ребята». Исторический компромисс не состоялся.
Потом в 1920 году уже образуется сначала московская, потом всероссийская секция анархистов-универсалистов. Это вторая попытка. Используется Гордин как такой допустимый для большевиков вариант. Он был, с одной стороны, очень экстравагантен, с другой стороны, вполне просоветский. Очень сильно просоветский. Даже некоторые арестованные (даже некоторые махновцы) в тюрьмах подписывают декларацию этой самой ВСАУ, говорят: «Мы тоже, только освободите нас». Был такой момент. Есть свидетельства чекистов (в книге я их привожу), что лучше, наверное, их легализовать, чтобы избежать ухода людей в подполье. Это еще прослеживается вплоть до Кронштадта.
Потом всё-таки выясняется, что анархисты не хотят быть марионетками. Они всё-таки по-прежнему критикуют советскую власть, причем довольно остро, хотя и не поддерживают ее прямых противников. Они ведут агитацию среди рабочих в Москве. Даже образуются такие полуподпольные агитационные «пятерки», как это называлось. Образуется Всероссийское исполнительное бюро РКАС (Российской конфедерации анархо-синдикалистов), которое ведет связи с группами в регионах. Шлет им инструктивные письма: как вам работать с красноармейцами, как интегрироваться, внедряться в культурно-просветительские организации, работать там, поддерживать через них, например, связь с тюрьмами, как работать с крестьянами, как внедряться в комсомол - тоже надо. И так далее. То есть анархисты по-прежнему продолжают бороться и в силу этого становятся опасными.
М. Соколов
―
Кропоткин пытался еще и на Ленина повлиять.
Д. Рублев
―
Кропоткин очень интересен, его позиция была интересной. Он в это время ведет себя дипломатично. С одной стороны, да, он высказывает комплименты в адрес Ленина, ведет переговоры, пытается заступаться за репрессированных. Не только за анархистов - за знаменитого инженера Пальчинского, который защищал Зимний дворец. Он был его близкий друг. Понимаете, ему смягчают тюремный режим благодаря призыву Кропоткина. Пытается заступаться за арестованных анархистов - за Всеволода Волина, например. Его жена пишет Кропоткину письмо - оно есть в архиве Петра Алексеевича в ГАРФе. Даже за священника, которого пытаются репрессировать за то, что он критикует то, что большевики отняли землю у местного церковного прихода - даже за него он заступается.В то же время на встрече с Лениным (Бонч-Бруевич оставил об этом воспоминания) он тоже ведет себя очень неоднозначно. С одной стороны, вот так, а с другой стороны, критически - против террора, против всего, по принципу «Владимир Ильич, мели, Емеля - твоя неделя, ладно, но посмотрим, что у вас получится». Отказывается издавать книги в государственных издательствах, хотя Ленин предлагает ему. Он говорит: «Нет, ни в коем случае, потому что вы зажимаете свободу печати. Я не могу с этим согласиться».
Уже ближе к концу своей жизни, в 1920-1921 годах (даже в 1920), он пишет Александру Шапиро, известному анархо-синдикалисту, старому другу еще по Лондону: «Давайте воссоздавать движение с нуля. Может быть, даже делать всё по-новому. Нужно искать людей без амбиций, склонных работать, вести пропаганду. Может быть, пока между собой, тайно». То есть, в принципе, он возвращается к каким-то прежним идеям, но несколько по-новому.
М. Соколов
―
Чтобы нам как бы завершать: это, конечно, большая тема, 20-е годы, я бы хотел просто понять, какую позицию всё-таки сформулировала советская власть по отношению к анархистам в этот период, начиная с Кронштадта?
Д. Рублев
―
Начиная с Кронштадта, позиция в основном антибольшевистская. Цель работы анархистов в это время - создание какого-то массового рабоче-крестьянского движения, которое приведет к ликвидации большевистской диктатуры, восстановлению свободной советской демократии и рабоче-крестьянского самоуправления. Соответственно, некий путь к такому безвластному обществу.
М. Соколов
―
А наоборот, у советской власти?
Д. Рублев
―
По отношению к анархистам? По отношению к анархистам в 1921 году, весной, выходит знаменитая директива о том, что необходимо ликвидировать анархистские организации на местах. Директива ЦК. Я привожу сведения об этом в книге. Дмитрий Борисович Павлов в своей монографии о репрессиях большевиков против анархистов-социалистов тоже ее приводит. И с этого момента начинается подавление движения.
М. Соколов
―
Ну да, которое удерживается исключительно в каких-то культурных формах - Кропоткинский музей и так далее.
Д. Рублев
―
Да, временно, до конца 20-х годов. Просто примерно в 1921 году осенью уже арестовывают последних депутатов Моссовета анархистов.
М. Соколов
―
Спасибо! Я благодарю историка Дмитрия Рублева, который был гостем программы «Цена революции» - автора книги «Российский анархизм в XX веке». Она только что вышла в свет. Всем рекомендую ее для чтения. Всего доброго, до свидания!
Д. Рублев
―
Спасибо!