Артемий Троицкий - A-Team - 2020-01-01
А. Нарышкин
―
Всем добрый вечер! В эфире «Эха Москвы» программа «A-Team». Здесь сегодня Алексей Соломин, Алексей Голубев и Алексей Нарышкин. Приветствую вас, друзья, коллеги.
А. Соломин
―
Добрый день!
А. Голубев
―
Добрый день!
А. Нарышкин
―
Наш гость сегодня Артемий Троицкий, музыкальный критик. Наконец-то Артемий Кивович без вот этих вот ваших, простите, приблуд и всяких заковырных представлялок. Вот вы же когда приходите к нам в «Особое мнение»… Добрый вечер, во-первых. Как-то вы напряглись. Я боюсь уже.
А. Троицкий
―
Всем Алексеям добрый вечер. Нет, я расслаблен максимально.
А. Нарышкин
―
Замечательно. Вот вы когда к нам приходите в «Особое мнение», вы себя любите представлять – легендарный ди-джей, легендарный, не знаю, шахтер. Это зачем? Вам скучно?
А. Троицкий
―
Народ меня так представляет. Значит, «легендарный ди-джей» появилось вот каким образом. Я и моя семья (актуальная семья, скажем так) – мы живем в Таллине. И моя дочь Лидия, которой сейчас уже 9,5 лет, она ходит в экспериментальную такую эстонско-русско-английскую школу. Ну и там очень симпатичные ребята, интересные родители, проходят всяческие праздники многочисленные. Кстати, вы знаете, что по только что опубликованным результатам тестов глобальных, эстонская школа оказалась на первом месте в Европе и на пятом месте в мире? Это есть.
А. Нарышкин
―
Вы хотите, чтобы я как отец и Голубев как отец вам как отцу завидовали, что вы смотались отсюда, а мы здесь торчим?
А.Троицкий: Я никогда не буду на одной стороне с депутатами Государственной Думы никакого созыва
А. Троицкий
―
Я хочу, чтобы все прониклись уважением к эстонской школе. У меня двое младших детей как раз в эстонских школах учатся. Но это все по поводу ди-джея. И однажды они меня пригласили там подиджеить на детской вечеринке. И я, естественно, согласился. Подобрал всякую веселую музыку, в основном из 60-х годов. И меня представляла директриса школы. И она не знала, как меня представить. Думала-думала и сказала: «Артемий Троицкий, легендарный ди-джей». И мне это ужасно понравилось.
А. Нарышкин
―
А там русскоязычные были или сборная солянка?
А. Троицкий
―
Нет, она сказала это по-эстонски. Но дело в том, что звучит это по-эстонски так, что и русскому человеку понять можно: «Легендарный ди-джей». Звучит? Звучит. И я решил, что вот чем быть каким-нибудь музыкальным критиком, журналистом, публицистом, музыкологом, я не знаю кем, лучше быть легендарным ди-джеем. Это намного веселее.
А. Соломин
―
Вы говорите про музыку 60-х, которую вы ставили на детском празднике.
А. Троицкий
―
Да, потому что она намного веселее, искреннее и свежее до сих пор звучит, чем музыка, скажем, 10-х, не говоря уже о чудовищной музыке нулевых.
А. Голубев
―
Ой-ё-ей. Но это потому, что трава раньше была зеленее, Артемий Кивович? Ну это прям совсем грустно.
А. Троицкий
―
Да нет. Я бы сказал, что трава зеленее сейчас. То есть я сейчас проехал по Москве 10-го декабря…
А. Соломин
―
Как похорошела Москва.
А. Троицкий
―
…И наблюдал зеленеющую траву. Это, конечно, настоящая русская зима. Нет, в 60-е годы были все эти Битлз пресловутые и так далее.
А. Соломин
―
Была, смотрите, хорошая, замечательная музыка. А сейчас дети слушают Фэйса, Фараона. Дети помладше слушают… Вам лучше знать, родители малолетних детей.
А. Нарышкин
―
«Литтл Биг» слушают.
А. Соломин
―
Акулы какие-то песни.
А. Нарышкин
―
Не слушают, не надо.
А. Соломин
―
Вот эта вот пляшущая акула – в Ютюбе безумно популярный ролик.
А. Троицкий
―
Ну не только это. Они слушают некоторую довольно симпатичную свежую музыку.
А. Нарышкин
―
Артемий Кивович, я заключу, что не смог сделать Соломин. Вы отстали от современных трендов.
А. Соломин
―
Я не это хотел сказать.
А. Троицкий
―
Я уже давно отстал, естественно.
А. Нарышкин
―
Зачем? Ну зачем? Ну вы крутой были. Вы про музыку вообще забыли.
А. Троицкий
―
Затем, что есть музыка, которая мне близка. А есть музыка, которая мне не близка, но которую мне надо как-то более или менее переваривать, исходя из каких-то профессиональных соображений. Есть музыка, которую я вообще не понимаю. Вот, в частности, вы упомянули, Алексей, рэпера Фараона. Вот я слушал записи рэпера Фараона. Я вообще не понимаю, о чем он поет. Там дикое количество каких-то даже не энглизмов, а каких-то рэпизмов, какого-то безумного сленга. К тому же у него плохая дикция.
А. Нарышкин
―
Это фишка.
А. Троицкий
―
Да, да, да. Ну, у Хаски тоже дикция не очень хорошая.
А. Нарышкин
―
Это бич нашего времени.
А. Троицкий
―
Но у него, по крайней мере, это забавно звучит.
А. Голубев
―
Но вы не в тренде.
А. Соломин
―
Артемий Кивович главное Скриптонита не слушайте, потому что тогда вы расстроитесь совсем вконец.
А. Троицкий
―
Нет, и Скриптонита я тоже слышал. Я говорю, я не догоняю эту музыку.
А. Голубев
―
А Невзорову со Шнуровым нравится Фараон.
А. Соломин
―
И мне нравится.
А. Троицкий
―
Это их проблемы, это ваши проблемы и так далее. Мне нравится очень многое из современной музыки, в том числе, кстати, из рэпа и хип-хопа. Вот Noize MC мне очень нравится. Прекрасный парень. Замечательные у него песни.
А. Нарышкин
―
Потому что они оппозиционные. Вы вот так теперь делите музыку?
А.Троицкий: Когда-то музыка у меня была на первом месте. Сейчас мой главный интерес – это семья и дети
А. Троицкий
―
Нет, почему? Ну вот, скажем, рэпер Фэйс тоже сейчас стал оппозиционным. Рэпер на меня не производит такого впечатления. Он намного, на мой взгляд, зануднее, чем рэпер Иван Алексеев.
А. Нарышкин
―
И он в оппозиционном движе недавно, а Noize MC – уже давно
А. Троицкий
―
А он там всегда, да. Потому что у него сердце в правильной стороне расположено.
А. Соломин
―
Потому что они вам кажутся более искренними – люди, которые говорят о насущных проблемах?
А. Троицкий
―
Нет, они все искренние. Ну как они могут быть неискренними, если они, во-первых, молоды; во-вторых, совершенно никак не вовлечены во всю эту нашу попсовую музыкальную индустрию; в-третьих, никак не зависят от государства, в отличие какого-нибудь Тимати, какого-нибудь Баскова и прочих? Нет, они искренние ребята. У меня к ним нет претензий. У меня к себе претензии. Претензия в том, что я их не понимаю. Вот и все.
А. Голубев
―
А разве это не бизнес-модель – политический такой рэп?
А. Соломин
―
Мне тоже кажется, что это попсовая индустрия теперь.
А. Голубев
―
Вот сейчас про молодых. А сейчас вот Каста – старички русского рэпа – выпустили прямо новый альбом суперполитизированный.
А. Троицкий
―
Да, прекрасный альбом, хорошая группа. И я успел послушать. Ну, не целиком, а так в режиме «pass forward». Мне понравилось.
А. Соломин: Я
―
то, на самом деле, в своем вопросе первом хотел с другой стороны зайти и попробовать вас как-то зацепить.
А. Нарышкин
―
Напомню только, у нас Артемий Троицкий, если кто не узнал по голосу.
А. Троицкий
―
Легендарный ди-джей.
А. Нарышкин
―
Музыкальный критик, легендарный ди-джей.
А. Соломин
―
Когда вы говорите о том, что детям веселее слушать музыку из 60-х, вы в каком-то смысле встаете на одну сторону с условным Петром Толстым, который осуждает все эти новые… Ну, я не знаю, Петр Толстой про это говорил или нет, но это для меня такой образ вот этого консервативного, скрепоносного депутата, который говорит, что все эти современные рэперы – это угроза нашим детям, их нужно запрещать, их нужно ликвидировать.
А. Нарышкин
―
Сейчас, Алексей, обидно очень прозвучало.
А. Соломин
―
Это так или нет?
А. Нарышкин
―
Он вас назвал депутатом от «Единой России».
А. Соломин
―
Нет, я сказал, что вы, получается, как будто на одной стороне с ними.
А. Троицкий
―
Я никогда не буду на одной стороне с депутатами Государственной Думы никакого созыва. Вся эта демагогия мне известна наизусть давным-давно, потому что точно то же самое говорили депутаты, только не Государственной Думы, а Верховного Совета, а также ответственные работники Министерства культуры, отдела культуры ЦК КПСС и прочее-прочее в 60-е, в 70-е и в первой половине 80-х годов. Они это говорили про «Битлз», они это говорили потом про «Пинк Флойд», потом – про «Машину времени», «Аквариум» и так далее.Это старая песня, которая повторяется из одного поколения пузатых демагогов к следующему поколению. Так что я когда говорю о музыке 60-х, я имею в виду такую музыку 60-х, от которой Петра Толстого, я думаю, Кондратий бы хватил. Так что не надо меня вмешивать во все эти демагогические делишки.
А. Нарышкин
―
Вы лучше.
А. Троицкий
―
Да нет, я просто другой. Причем коренным образом другой.
А. Нарышкин
―
Для меня Артемий Троицкий такой же уважаемый дядька, как и Михаил Козырев. Вот, может быть, мои музыкальные вкусы формировались благодаря вам обоим. Почему Козырев занимается музыкой и как раз для современной музыки открыт, а Артемий Троицкий себя для нее закрыл?
А. Соломин
―
Музыкальный критик.
А. Троицкий
―
Я бы не сказал, что я себя для нее закрыл. Но, во-первых, я живу, как уже было намекнуто, не в Российской Федерации, а, в общем-то, я большую часть времени провожу в Эстонии. Там живет моя семья. Кроме того, я езжу как в восточную сторону, то есть Россия, иногда Белоруссия, так и в западную сторону, там тоже провожу много времени за океаном в северной части, в южной части Атлантики и так далее. Поэтому мне сложно, конечно же, выполнять какие-то обязанности вечно дежурного по русской музыке.Миша Козырев занимается музыкой с конца 90-х годов, я занимаюсь музыкой и нашими ребятами в том числе с начала 70-х годов, то есть начал я это дело практиковать на 25 лет, на четверть века раньше, чем Михаил Козырев. Поэтому естественно, что у Михаила Козырева…
А. Нарышкин
―
Запал еще.
А. Троицкий
―
…Силенок побольше, он посвежее.
А. Нарышкин
―
Ну ладно! А вы что, дедушка что ли теперь? Не, может, вы и дедушка, конечно.
А. Троицкий
―
Я многократный дедушка, мне 64,5 года.
А. Нарышкин
―
Поздравляю вас с этим.
А. Троицкий
―
Так что, конечно же, у меня нет таких возможностей, у меня нет ни времени, ни азарта для того, чтобы пахать это поле с той же интенсивностью, с какой я его пахал в 70-е, в 80-е и даже в 90-е годы. И это совершенно естественно. То есть когда-то музыка у меня была на первом месте. Не знаю, музыка, друзья, девушки и так далее – это все составляло мои приоритетные интересы. Сейчас мой главный интерес – это семья и дети. И я совершенно не комплексую по этому поводу. Я вовсе не хочу на седьмом десятке, как выражались в советское время, задрав штаны бежать за комсомолом. Нет, это уже не моя тропинка.
А. Нарышкин
―
А из популяризаторов музыки кого-то сейчас можно выделить в России?
А.Троицкий: У меня состоялся разговор с деканом. Мне было сказано, что нехорошо приглашать Макаревича, не согласовав это
А. Троицкий
―
Нет, сейчас никого нельзя выделить, потому что, вообще, вот это время каких-то просветителей, популяризаторов, музыкальных критиков, авторитетов прошло. Сейчас каждый сам себе музыкальный критик. Имеются сотни, если не тысячи, музыкальных блогов, блогеров. Все пишут рецензии, все дают оценки тем или иным музыкальным событиям. У кого-то из этих блогеров десятки тысяч подписчиков.
А. Нарышкин
―
А вы просто устранились.
А. Троицкий
―
Иногда я читаю эти блоги. Я в полном ужасе от того, что там существует.
А. Нарышкин
―
Почему не прийти, не показать подрастающему поколению, как надо это делать?
А. Троицкий
―
Я показывал, как надо это делать на журфаке МГУ с 2001-го по 2014-й год. У меня там был спецкурс «Музыкальная журналистика». Очень популярный спецкурс. Вышла книга…
А. Соломин
―
Туда нельзя было попасть. Я, просто, один раз там был.
А. Троицкий
―
…На основание этого спецкурса. Вот я тогда учил студентов самым таким сертифицированным образом в высшем учебном заведении типа МГУ. Сейчас у меня нет возможности вот эту самую молодую поросль взращивать, к большому сожалению.
А. Соломин
―
Я, просто, объясню слушателям. Я тут вас перебил – вставил одну фразу свою. Дело в том, что на этот курс хотели приходить вообще все курсы, в смысле с 1-го по 5-й. И туда нельзя было попасть, потому что там вся аудитория была забита. Раз в месяц, по-моему, вы проводили его.
А. Троицкий
―
Да, раз в месяц или даже раз в две недели. Ну, там по-разному бывало.
А. Соломин
―
Вот мне удалось попасть только один раз за 5 лет моего обучения.
А. Троицкий
―
Я уже тогда много путешествовал, поэтому да, иногда раз в месяц, иногда раз в две недели. Но, в общем, это было очень регулярно. И действительно это был очень популярный спецкурс. И я надеюсь, что какую-то пользу он принес.
А. Соломин
―
Который закрыли.
А. Голубев
―
Зачем вы там вот эту крамолу начали нести на лекциях, за которую вас оттуда якобы и выгнали?
А. Троицкий
―
Значит, произошло все в 2014-м году. Ну, вы знаете, что это был такой довольно интересный год, насыщенный весьма противоречивыми событиями. И у меня была такая традиция, что на свои занятия я все время приглашал каких-то гостей. И вот в сентябре 14-го года я пригласил не кого-нибудь, а Андрея Вадимовича Макаревича, который тогда находился просто под жесточайшим прессом патриотической прессы. Ну, фактически его просто травили, если вы помните, из-за его высказываний на украинские темы. Ну а я Андрея Вадимовича позвал к себе в самую крупную аудиторию журфака МГУ. Естественно, народу было очень много. По-видимому, естественно прошел такой хороший стук на эту тему. У меня состоялся разговор с деканом. Мне было сказано, что, в общем, это нехорошо и чтобы впредь я согласовывал с деканатом, кого это я приглашаю к себе на занятия.
А. Соломин
―
Нехорошо что?
А. Троицкий
―
Нехорошо, что я пригласил Андрея Макаревича, не согласовав это с факультетским начальством. Ну, до тех пор я, естественно, никогда и ничего не согласовывал. И об этом даже речи не заходило. А были у меня там все, включая наркомана Шаповалова и матершинника Шнурова. Мне это, естественно, не понравилось. Я ничего согласовывать не стал, потому что я считаю это просто нарушением моих прав преподавателя. И на следующее занятие я пригласил Зыгаря и Лобкова с телеканала «Дождь», который тоже тогда находился под огнем.На это занятие уже пришла дамочка из деканата – я ее не знаю – которая демонстративно села в первом ряду, развернула кондуит и что-то там строчила, очень недобро из-за очков на меня поглядывала. После этого снова был я вызван в деканат, где мне сказали: «Артемий Кивович, вот это все неправильно, что у нас происходит. Мы вас просили. Вы нам навстречу не пошли». И надо сказать, что меня эта ситуация уже настолько достала! Но это усугублялось еще и тем, что декан факультета журналистики – это Лена Вартанова. В общем-то, очень милая дама.
И, в общем-то, у меня с ней были всегда прекрасные отношения. Она меня, собственно, пригласила в начале нулевых преподавать и так далее. А тут, значит, она вдруг дала такую жесткую начальницу. В общем, короче говоря, после всех этих неприятных разговоров я, просто, решил, что мне там делать больше нечего. Извинился перед своими студентами и прикрыл эту лавочку.
При этом интересно, что за год или за два года до этого я там практически создал что-то вроде кафедры музыкальной журналистики, называлась «направление»: направление «Музыкальная журналистика». Я туда пригласил нескольких своих приятелей преподавать: Олега Нестерова из группы «Мегаполис», который там Музыкальное продюсерство преподавал; Андрея Бухарина, известного журналиста, который там, по-моему, преподавал Музыкальные медиа или что-то в таком духе. И это направление осталось, и все эти кадры там тоже остались. Насколько мне известно, до сих пор прекрасно себя там на журфаке чувствуют.
А.Троицкий: Макаревич – артист. Артисты – это люди не такие, как все остальные. Для него важно выступать
А. Соломин
―
Только замечание сделаю. Упомянутая вами фамилия Шаповалов – это продюсер группы «Тату» Иван Шаповалов.
А. Троицкий
―
Да, Иван Шаповалов. Это было абсолютно феерическое выступление, потому что Иван Шаповалов – очень своеобразный парень. Он пришел на занятие примерно в том же состоянии, как Джон Травольта в первой части фильма «Криминальное чтиво», когда он заявился не вечеринку с Умой Турман. То есть он был обдолбан просто ну по самые…
А. Соломин
―
А он уже прекратил работу в группе? Его уже выгнали тогда?
А. Троицкий
―
Нет. Нет, почему…
А. Соломин
―
А это какой год?
А. Троицкий
―
Ну, это был, я думаю, 2004-й год. На него и на «Тату» же свалилось огромное количество денег. Ну, в основном, на Шаповалова, поскольку он был правообладателем. То есть из ничего вдруг ну если не миллионы долларов, то сотни тысяч точно. И он, надо сказать, как настоящий беспредельщик эти деньги не стал складывать в кубышку, а он снял весь пентхаус гостиничного комплекса «Пекин». И это называлось «Тату в Поднебесной». И там возник просто реальный такой, веселейший наркомузыкальный притон. И существовал он довольно долго – где-то полгода примерно.
А. Нарышкин
―
Захаживали туда, да?
А. Троицкий
―
Да. Да, я там бывал.
А. Нарышкин
―
Но вы по музыкальной части исключительно.
А. Троицкий
―
Естественно. Мелодии и ритмы отечественной эстрады, да.
А. Нарышкин
―
Артемий Троицкий у нас.
А. Голубев
―
Насколько педагогично, с вашей точки зрения, было вот в разгар конфликта с Украиной, в самой горячей его фазе звать людей, которые занимают определенную позицию, которые выступали открыто за Украину? Вы же не звали там, я не знаю, Чичерину или Александра Ф. Скляра, которые тоже занимали противоположную позицию. Вы звали людей проукраинских, скажем так.
А. Троицкий
―
В первую очередь я звал тех людей, которые мне представляются людьми умными и знающими. Александра Ф. Скляра я знаю очень хорошо. Это был мой близкий друг. Он человек неглупый, но человек, скажем так, в политике разбирающийся весьма слабо. Чичерина – ну, извините, это просто оглашенная дура. О чем мне с ней там было говорить непонятно. Андрей Вадимович Макаревич – человек знаменитый, с одной стороны; с другой стороны, очень разумный; с третьей стороны, обладающий весьма сформулированной гражданской позицией. А ребята с «Дождя» у меня были, потому что…Там, вообще, была другая тема, которая не имела никакого отношения к Украине. Кстати говоря, выступление Макаревича тоже. Я его расспрашивал не про Украину. Мы с ним говорили вообще о других делах. Я же не фанатик, я не демшиза какая-нибудь, чтобы вот тупо долбить в одну точку – «Украина! Украина! Кровавая гэбня. Фашистская хунта», и так далее. Я пригласил Макаревича в первую очередь из чувства… Ну, во-первых, мы с ним друзья уже лет 40 примерно, а во-вторых, из чувства солидарности, потому что Макаревича тогда реально гнобили. Сейчас, слава богу, уже у него так более или менее все в порядке.
Но лето-осень 14-го года он был просто враг народа. И надо сказать, что я с ним тогда проводил довольно много времени. Мы с ним вместе ездили даже в какую-то поездку. Я помню, в Литву и еще куда-то ездили. И Вадимовичу было просто очень плохо. Ему было очень плохо, потому что его всю жизнь любили. И дело даже не в том, что он был обласкан властями, хотя властями он тоже был обласкан, а дело в том, что к нему приходили ходоки, толпы народу и все говорили: «Андрей, мы выросли на ваших песнях».
И вот Андрей Вадимович вдруг вместо этой всеобщей народной любви вдруг на него такое хэйтерство обрушивается. Причем люди как раз говорят: «Мы вас любили, а теперь мы вас ненавидим, потому что вы предатель», и прочее, и прочее.
А. Нарышкин
―
Он переживал?
А. Троицкий
―
Он страшно переживал. Слава богу, это уже все позади. Но он очень переживал. И переживал он именно это, что: «Я пел “Пока горит свеча”, я учил людей любви, пониманию, миру. И они меня слушали. Я был уверен, что они это все впитали». А, оказывается, они нифига не впитали. И стоило им послушать Киселева с Соловьевым и мифы о распятых мальчиках – и все, и он уже превратился в их глазах во врага народа. И это его дико деморализовало. И я его пригласил, чтобы сделать ему приятное, чтобы он пообщался в МГУ с молодыми ребятами, с нормальной публикой. На самом деле, ему это было очень все тепло и душевно.
А. Нарышкин
―
Как вы относитесь к гибкости Макаревича? Потому что, с одной стороны, он может сказать что-то в таком оппозиционном духе. С другой стороны, по-моему, Андрей Вадимович никогда не побрезгует возможностью выступить на Красной площади, если там будут высокопоставленные гости, представители власти и так далее.
А.Троицкий: Мне было важно проявить солидарность с теми, кто оказался в тяжелой ситуации из-за угарного периода 14 года
А. Троицкий
―
Макаревич – артист. Надо понимать, что артисты – это люди не такие, как все остальные. Для него важно выступать, для него важно, чтоб была аудитория. Ему очень приятно, когда его любят, когда его понимают и так далее. У меня были разные периоды во взаимоотношениях с Макаревичем. Иногда мы с ним очень надолго и далеко расходились в разные стороны. И это было связано как раз с тем, что он, как мне казалось, как-то слишком задружился с властями, сблизился с ними слишком интимно, скажем так.Я даже помню, скажем, однажды, когда Медведев был президентом, и Макаревич как раз с ним общался, а Дворкович вообще был чуть ли не его ближайшим другом, ну и я в разговоре с ним на эту тему как-то сыронизировал и так далее. На что мне Макаревич сказал: «Послушай, старик, для тебя, конечно, это все власть, для тебя это все вот эти самые противные, скучные, властолюбивые, коррумпированные типы. Но я тебе могу сказать, что это очень узколобая точка зрения. Они, на самом деле хорошие ребята. И вот я, в отличие от тебя, с Дмитрием Медведевым общался, разговаривал. Я могу дать тебе гарантию, что он точно такой же парень, как мы с тобой. Он точно так же мыслит, все понимает и прочее, и прочее». Ну, на что я сказал: «Ну, не знаю». Ну, теперь, естественно, все с Дмитрием Анатольевичем Медведевым стало понятно.
А. Нарышкин
―
Мы продолжим этот разговор. Сейчас перерыв надо сделать. У нас в гостях сегодня в программе «A-Team» Артемий Троицкий, музыкальный критик и легендарный ди-джей. Алексей Соломин, Алексей Голубев и Алексей Нарышкин. Скоро вернемся к вам.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
А. Нарышкин
―
Программа «A-Team» продолжается. В эфире «Эха Москвы» еще раз всех приветствую. Алексей Нарышкин, Алексей Соломин и Алексей Голубев. Это мы. И наш гость сегодня – Артемий Троицкий, музыкальный критик и легендарный ди-джей. Соломин. Легендарный ди-джей Соломин, да.
А. Соломин
―
Спасибо. Радиоведущий. Я все-таки хочу напомнить о том, что определенный тренд у вас в ваших высказываниях, в том, что вы делаете, он чувствуется. Когда я посещал ваш спецкурс на журфаке МГУ, вашим гостем был Борис Моисеев, тогда действительно представитель шоу-бизнеса. Вот тот шоу-бизнес, который тогда был – это был Борис Моисеев в том числе. И Маша Цигаль. Вы говорите, Иван Шаповалов был в свое время. Это те люди, которые представляли тогда музыкальную индустрию. В 14-м году вы целиком переходите в политическую плоскость в большей степени все-таки (не в музыкальную, а в политическую). Группа, которую вы называете «Последнее время».Это группа, так или иначе относящаяся к политической повестке или которую слушает оппозиционный слой общества. Барто, Noize MC, Вася Обломов, «Shortparis» – это замечательные группы. Но они представляют только часть музыкальной индустрии сейчас и далеко не самые популярные.
А. Троицкий
―
Да. Ну и что? Дело в том, что времена меняются. Бывают времена такие спокойные, сытые и беспечные. В частности, такими были нулевые годы по большей части. Поэтому, действительно, я приглашал к себе в гости на журфаке самых разных людей. Это могли быть представители вот этого самого музыкального истеблишмента, это могли быть какие-то тоже такие достаточно мейнстримовые, скажем так, политики – Ирина Хакамада или…ну, в общем, такого типа люди. Но не коммунисты и не оппозиционеры. Я бы, кстати, с удовольствием пригласил бы и коммунистов тоже. Я их просто тогда не знал ни одного. Ну вот, скажем, если в нулевые годы как-то выделялся бы Сергей Удальцов, я бы его с удовольствием позвал, чтобы он рассказал об авангарде красной молодежи. Ну что, здорово, интересно. Субкультура своего рода – молодая красная поросль.
А. Соломин
―
Там и Лимонов был. Просто вам это было неинтересно. А в 14-м году вам стало интереснее другое.
А. Троицкий
―
Изменились времена. И соответствующим образом сдвинулись приоритеты. Одно время, когда все мило и беспечно. А другое дело, когда, в общем-то, идет холодная гражданская война, причем такая достаточно интенсивная.
А. Нарышкин
―
То есть вы к тому ведете, что в наши непростые времена нельзя оставаться аполитичным, ты обязательно должны быть либо за красных, либо за белых, либо за черных?
А. Троицкий
―
Нет, никто ничего не должен, особенно артисты ничего не должны. Артисты должны быть верны своей музе. И больше, в общем-то, ничего от них не требуется. Но я в данном случае никогда не скрывал своей политической позиции, естественно. И для меня было важно определиться и для меня было важно выполнить мою повестку. Я совершенно не претендовал на объективность. То есть я был хозяином своего спецкурса. И в качества хозяина, в качестве продюсера этого спецкурса я имел полное право определять репертуар этого самого спецкурса. И в данном случае поскольку, в общем-то, запахло жареным, то я не мог оставаться к этому равнодушным.И, конечно же, мне было важно проявить солидарность с теми людьми, которые оказались в тяжелой ситуации из-за всего вот этого самого угарного периода 14-го года.
А. Голубев
―
Позвольте мне вспомнить ваше интервью журналу «Слону». Вы сказали: «Я считаю русских мужчин в массе своей животными, существами даже не второго, а третьего сорта». И далее вы пишете, что они, в принципе, «должны все вымереть».
А. Троицкий
―
Это очень популярная цитата, которая, по-моему, имеется в «Википедии». Мне ее припоминают регулярно, все время и так далее. Дело в том, что эта цитата абсолютно вырвана из контекста. И речь шла в этом интервью, то есть «Слон» меня интервьюировал о журнале «Playboy»: вот как я основал журнал «Playboy», стал его главным редактором и так далее, и какие у меня были цели. И я там сказал, что одной из моих целей было развенчание мифа о так называемом «настоящем мужике». То есть вот есть, скажем, в латинских странах такое понятие «мачо». В России как бы параллельное понятие – это понятие «настоящего мужика».Настоящий мужик в представлении народных масс это существо агрессивное, грязное, вечно пьяное, драчливое, при этом относящееся к женщинам со смешанным чувством ненависти и боязни. То есть тещу ненавидят, жену боятся и так далее. В общем, это действительно очень жалкое существо. И вот вся вот эта вот тирада касалась именно этого очень конкретного и действительно ненавистного мне типа русского мужчины.
Дальше я говорил о том, что я в «Playboy» как мог пытался цивилизовать наших мужчин, заставить их более уважительно и более трепетно относиться к женщинам, нормально одеваться, нормально себя вести и прочее, и прочее. В общем, приблизить их к какому-то галантному, скажем так, европейскому стандарту.
А.Троицкий: Вся эта тирада касалась очень конкретного и действительно ненавистного мне типа русского мужчины
А. Нарышкин
―
Получилось?
А. Троицкий
―
Вот о чем я говорил. До некоторой степени, да. В общем-то, я знаю, что журнал «Playboy» определенное количество таких вот наших мужланов как-то перековало и заставил немного по-иному взглянуть на жизнь, на секс, а главное – на отношение с женщинами.
А. Соломин
―
Но вы не феминист?
А. Троицкий
―
Я феминист.
А. Соломин
―
Вы феминист.
А. Троицкий
―
Да.
А. Соломин
―
Просто, галантный мужчина – это все равно мужчина, который платит за девушку в кафе, например, в ресторане.
А. Троицкий
―
Да. Я не экстремальный феминист. То есть у современного феминизма имеются некоторые, на мой взгляд, абсолютно ну просто идиотские и довольно уродливые черты. То есть я всегда буду пропускать женщин вперед, я им буду подавать руку, я буду за них платить и прочее. Для меня это просто правила хорошего тона. И я жил в соответствии с этими правилами с тех самых пор, когда травка была зеленее. И в этом смысле вот всю вот эту вот уже такую маразматическую политкорректность я, конечно же, не признаю.Но я стопроцентный феминист в том смысле, что я действительно считаю, что мужчины и женщины, при том, что это, в общем, разные совершенно существа, но они абсолютно равны в своих правах. И все они заслуживают одинакового уважения, одинакового почитания. И никакого вот этого мужского патерналистского отношения типа я петух и давлю всех курочек – вот этого быть не должно.
А. Голубев
―
Артемий, вы немножко себе противоречите. Смотрите, вот вы говорите, что посредством «Playboy», в частности, пытались исправить ситуацию с русскими мужчинами. В то же время в интервью «Еврорадио» вас спрашивали: «Какой вам видится Россия сегодня?». Вы говорили: «Эта страна тупиковая, бесперспективная, противная, малоприспособленная для жизни и полностью лишенная элементарных прав, удобств… Я бы хотел, чтобы Россия распалась, чтобы на улицах появились дикие звери».
А. Троицкий
―
(Смеется).
А. Голубев
―
Зачем вам заниматься этой страной и что-то пытаться здесь изменить к лучшему, если вот у вас к ней такое отношение?
А. Троицкий
―
Я могу говорить все, что угодно. Во-первых, я очень не люблю повторяться. Во-вторых, я очень люблю давать провокационные ответы на дурацкие вопросы. Я совершенно не собираюсь отвечать за каждое свое высказывание, тем более, что этих высказываний будут миллионы. Я так думаю, что когда я сказал, что я хочу, чтобы на улицах появились дикие звери, естественно, это была цитата из Салтыкова-Щедрина и, естественно, это была шутка. Другое дело, что да, имеется, я так думаю, достаточное количество людей, которые ко мне не очень хорошо относятся. И вот они вот просто выискивают какие-то мои веселые, куражные высказывания. – «Вот мужчин ненавидит, страна пусть развалится».
А. Голубев
―
Но это же не Салтыков-Щедрин. Но вы говорите, что это провокация и все такое. Но, например, в случае с русскими мужчинами вы понимаете, чем бы такая провокация закончилась, подставь туда вместо слова «русские» любое другое – «армянские», «чеченские», «дагестанские» или еще что-нибудь? Вы понимаете, ваша провокация стоила бы вам гораздо дороже. В этом случае она вам не стоила ничего.
А. Троицкий
―
Это аргумент имени певицы Елены Ваенги, которая про «Пусси Райот» сказала: «А я если бы они это сделали в мичети». Ну вот это то же самое. При чем тут армянские и чеченские? Про армянских и чеченских мужчин я бы просто сказал что-нибудь другое.
А. Голубев
―
Что они классные, да?
А. Троицкий
―
Скажем, чеченские мужчины, в отличие от так называемого настоящего русского мужика, насколько мне известно, не пьют.
А. Голубев
―
Серьезно?
А. Троицкий
―
То есть у них там мусульманство, сухой закон и так далее. Про чеченских мужчин, если бы я их знал так же хорошо, как и русских… Я их знаю очень много. У меня нет друзей чеченцев.
А. Голубев
―
А русские – все алкоголики, получается?
А. Троицкий
―
Я там пишу о конкретном типе. Алексей, я же уже об этом сказал. Я там пишу…
А. Голубев
―
Ну, этот тип у вас в голове сидит. А существует он или нет – это неизвестно науке.
А. Троицкий
―
То есть вы считаете, что этого типажа не существует?
А. Голубев
―
Не знаю. Я русский мужчина. Я не пью, к женщинам отношусь вполне нормально и считаю себя нормальным человеком, понимаете.
А.Троицкий: Я очень люблю давать провокационные ответы на дурацкие вопросы. Не собираюсь отвечать за каждое высказывание
А. Троицкий
―
Вы правильный русский мужчина. А есть русские мужчины, которые бухают. И вы знаете прекрасно, что таких мужчин не то что миллионы, их десятки миллионов. И каждый год порядка 10 тысяч таких мужчин гибнет от алкоголя. Их огромное количество, которые бухают, которые дерутся, которые ходят вечно вонючие и грязные. И при этом считают, что они самые крутые.
А. Голубев
―
Я думаю, такие мужчины есть и среди американцев, эстонцев.
А. Троицкий
―
Мне плевать на американских мужчин. Это опять же вы повторяете какие-то аргументы. То есть вам что-то говорят плохое из того, что имеет место в нашей российской действительности, а у вас тут же контраргумент типа – а зато у них в Америке негров линчуют. Я это слышу с советских времен. То есть ты им про коррупцию, про какого-нибудь там Пригожина, Прилепина и прочих уродцев, а они по поводу геев, толерастов и чего-то там еще такого нехорошего иностранного.
А. Голубев
―
Понимаете, вы же человек либеральный. Но это все звучит очень как бы человеконенавистнически, когда вы говорите, что «русские мужчины должны вымирать и меня это очень устраивает, когда я вижу всех их, начиная от ментов и заканчивая депутатами». Я понимаю, что у нас многие не любят ментов и депутатов, но вы как человек, как журналист, публичная личность должны понимать свою ответственность за такие слова. Это прямо-таки какая-то… Это будит в людях ненависть по отношению и к полицейским, и к депутатам, и вообще к русским мужчинам, понимаете. Ну это же очевидно.
А. Троицкий
―
Я уже все сказал по этому поводу, что я имел в виду не всех русских мужчин, а один конкретный отвратительный мне тип. Я думаю, что, в общем, это вполне заслуживающий внимания аргумент.
А. Нарышкин
―
У нас в гостях Артемий Троицкий. Вы слушаете программу «A-Team». Объясните, пожалуйста. Вы нам сказали в первой части, что вы уехали в Эстонию, там счастливы, сконцентрировались на семье, на детях, на супруге. Правильно все, да?
А. Троицкий
―
Правильно.
А. Нарышкин
―
Вот ваш канал в Ютубе «ARU TV», где вы и ваши коллеги…
А. Троицкий
―
Спасибо за рекламу. Отлично.
А. Нарышкин
―
Да не за что. Нет проблем.
А. Соломин
―
Ссылочка будет в описании.
А. Нарышкин
―
Конечно. Смотрите, вы и ваши коллеги говорят там исключительно, ну практически всегда о каких-то политических вопросах, связанных с Россией. Вот я смотрю конкретно блоги Артемия Троицкого. Тут, кстати, «Музыкальные итоги десятилетия», неожиданно; «Иностранный агент – это звучит гордо» - это про Россию.
А. Троицкий
―
Это про меня. Ну ладно, да. Это про новопринятый российский закон.
А. Нарышкин
―
Да. Вы объясняете, как закон работает. Потом дальше у вас про съезд «Единой России». Где-то тут у вас видел про Медведева. Есть противоречие, мне кажется, с тем, что вы как раз сказали про Эстонию и вашу счастливую семейную жизнь. Почему вы, уехав туда в 14-м году – ладно вы приезжаете, вам никто не запрещает, слава богу – почему вы Россию не можете отпустить в вот этими проблемами? Живите счастливо эстонской реальностью.
А. Троицкий
―
Ну, вот это, на самом деле, серьезный вопрос. И я готов признать, что в этой ситуации имеет место какая-то доля шизофреничности бесспорно. Потому что, с одной стороны, да, я живу очень комфортабельной, уютной и, не побоюсь этого слова, счастливой жизнью семейной североевропейской. С другой стороны, да, Россия меня не отпускает. Почему не отпускает? Потому что я Россию люблю. Я люблю страну Россию, я люблю русских людей, за исключением отдельных типов. Нет, я имею в виду не вас, я имею в виду вот этих самых грязных пьяных.
А. Соломин
―
И показал на меня.
А. Троицкий
―
(Смеется). Я люблю страну. Притом что, как поется в известном хите группы «Люмен», люблю свою страну, но ненавижу государство. Государство ненавижу – это факт. И поскольку я не могу выработать в себе такое академическое равнодушие или такой вот стоицизм, или просто наплевательство к тому, что в России происходит. Да, меня это дело мучает, я продолжаю на эту тему высказываться и переживать. В общем, эта боль меня не отпускает. Притом что жизнь я свою наладил вовне. Это такая история.Может быть, было бы гораздо лучше, если бы я переключился на какие-то чисто академические вещи или чисто музыкальные вещи. Кстати, все вот эти мои политические выступления – это вообще мое хобби. Я этим не занимаюсь профессионально. Мне за это деньги не платят.
А.Троицкий: Да, Россия меня не отпускает. Почему не отпускает? Потому что я Россию люблю
А. Соломин
―
Это делает вас блогером.
А. Троицкий
―
Вот на Радио «Свобода» выходит моя музыкальная еженедельная часовая программа – вот за это я получаю зарплату от иностранного агента под названием Радио «Свобода». А вот за все эти свои политические всхлипы и выкрики я денег не получаю. Это то, что называется «labor of love». То есть я это делаю по любви, точнее, по неравнодушию.
А. Голубев
―
«ARU TV» существует на какие деньги? Кто его спонсирует?
А. Троицкий
―
Никто его не спонсирует. Это самодеятельный канал. Студия у нас находится в спальной комнате одной квартиры разваливающегося дома. Вообще, это некоммерческое предприятие, это немедийное предприятие. У нас нет никаких спонсоров, у нас нет никаких рекламодателей. Это, на самом деле, я всегда говорю, что ребята, наша партизанское телевидение, земляночное телевидение. Да, мы партизаны.
А. Нарышкин
―
Я у Голубева следующий вопрос украду. А засчет чего вы живете?
А. Троицкий
―
Нет, у меня есть другие источники дохода. Я же говорю, у меня есть музыкальная радиопрограмма. Потом, я постоянно читаю лекции. Лекции я читаю в Соединенных Штатах, в Англии, в Европе, где угодно, в самых разных странах.
А. Нарышкин
―
Там про музыку или там все-таки про политику?
А. Троицкий
―
Там только музыка и культурология. Мое отношение к политике сугубо любительское, эмоциональное, совершенно непрофессиональное и так далее. Я думаю, что, может быть, поэтому меня кто-то и слушает, потому что я не занимаюсь таким типичным политологическим занудством, а высказываю мнение просто простого человека, неравнодушного к ситуации; человека, которого достало вообще то, что происходит. То есть я сугубый дилетант в этом смысле. Лекции о политике я бы никогда в жизни не стал читать, потому что у меня для этого нет никакой политологической, а также экономической, социопсихологической и так далее подготовки.Я читаю лекции о музыке, причем исключительно о советской и о русской музыке, а также лекции на культурологические темы, то есть это субкультуры в России, молодежные движения и организации в России. Ну вот, скажем, там такая есть популярная у меня тема: «100 лет музыкальной цензуры в России». Это находится где-то на стыке с политикой, но тем не менее речь там идет исключительно о музыке, песнях и так далее, а не о съездах партии.
А. Нарышкин
―
Сколько стоит Артемия Троицкого позвать выступить с лекцией? Я просто хочу понять, насколько нам всем троим и нашим радиослушателям повезло, что вы сегодня с нами.
А. Троицкий
―
Ну, дело в том, я же visiting professor, то есть посещающий профессор. Я не состою в штате каких бы то ни было университетов.
А. Соломин
―
Он поэтому и спрашивает.
А. Нарышкин
―
Вот я и спрашиваю. Коридор такой назовите.
А. Троицкий
―
Но я читаю лекции и в Гарварде, и в Принстоне, и в Йеле, и в Коламбии, и в NYU, и так далее.
А. Нарышкин
―
Супер. В деньгах это сколько?
А. Троицкий
―
Я не уверен, что это тот вопрос, на который я готов дать ответ, потому что это такая достаточно профессиональная что ли вещь. Я, конечно, не давал подписки деканатам американских университетов о неразглашении своих гонораров, но могу одно сказать, что это небольшие деньги.
А. Нарышкин
―
Одна лекция больше 2 тысяч долларов?
А. Троицкий
―
Какие-то приличные деньги скапливаются уже тогда, когда этих лекций становится много.
А. Нарышкин
―
Артемий Кивович, больше 2 тысяч за одну лекцию?
А. Троицкий
―
Меньше 2 тысяч.
А. Соломин
―
А вы предпринимали попытку вернуться на телевидение, насколько я знаю.
А. Троицкий
―
Нет.
А. Соломин
―
В «Википедии» об этом написано, что весной этого года…
А. Нарышкин
―
Мы хорошо готовились по «Википедии», да.
А. Троицкий
―
Да, да, да.
А. Соломин
―
Да, да, да. «Википедия» не всегда врет.
А. Троицкий
―
Вы правы. Точно, была такая история.
А. Соломин
―
А почему не получилось и в чем была ваша мысль, ваш месседж? Это «Кафе “Обломов”», насколько я знаю.
А. Троицкий
―
Да, да, да. У меня была популярная программа на канале «НТВ», потом она еще один год выходила на «России» с 94-го по 97-й год. Называлась «Кафе “Обломов”». И мне, просто, финский продюсер предложил возобновить эту самую программу «Кафе “Обломов”». Мы записали 5 программ в качестве, в общем-то, можно сказать даже демо-программ. Продюсер послал это на канал «RTVI». И эти программы понравились. И «RTVI» эти программы показал.А потом что-то у них не срослось с продюсером. К тому же с «RTVI» ушел Леша Пивоваров, который, собственно, был главным инициатором того, чтобы «Кафе “Обломов”» версия 2.0 стала выходить на канале «RTVI». Ну и вот дальше этих первых 5 программ дело не пошло.
А.Троицкий: «ARU TV» никто не спонсирует. Это самодеятельный канал. Студия у нас находится в спальной комнате
А. Соломин
―
То есть это не разочарование ваше в камбэке?
А. Троицкий
―
Нет, нет, нет. И программы имели очень хороший резонанс, массу всяких теплых отзывов и так далее. Но что-то там… Я думаю, может быть, тут дело в деньгах; может быть, дело в правах. Мне трудно сказать.
А. Соломин
―
В правах, потому что вы демонстрировали видеоклипы?
А. Троицкий
―
Ну, там были какие-то видеозаписи. Честно говоря, все это было уже более полугода тому назад. А жизнь моя настолько интенсивна, что уже плохо помню, что там было. Во всяком случае, я был бы рад вернуться к этой самой истории, потому что мне понравились вот эти задушевные долгие, неторопливые разговоры с интересными ребятами. У меня там в гостях, кстати, был Андрей Макаревич, был Вася Обломов, был Олег Нестеров, был Александр Невзоров и там был сооснователь группы «Кино» Алексей Рыбин. Очень симпатичные разговоры. И я был бы рад это дело возобновить. Так что если кто-то предложит, то я скажу: «Рад стараться».
А. Голубев
―
Артемий Кивович, наверное, уже последний вопрос. Вы не так давно на Ютюбе рассказывали, что причиной вашего отъезда из России стали школа и детский сад, где ваших детей учили патриотизму.
А. Троицкий
―
Ага.
А. Голубев
―
Неужели действительно стало главной причиной? Можно было поменять учебное заведение.
А. Троицкий
―
Значит, смотрите. Это тоже очень серьезный вопрос. Дело в том, что я человек тертый, привычный и пожилой. Я прожил большую часть своей жизни в Советском Союзе. У меня там были самые разные приключения, в том числе и малоприятные. И я в России могу жить совершенно спокойно при любом режиме, пока меня не арестуют и не расстреляют. В принципе, поскольку страну я люблю и друзей у меня тут много, и человек я по складу ума авантюрный, я мог бы тут жить при любых условиях. Но детишек жалко, потому что, в отличие от меня, они только начинают жить.И мне хотелось, чтобы они жили, в общем-то, в нормальной ситуации. Конкретно что меня вынудило. Сын Иван учился в либеральнейшем лицее «Подмосковный», основанном Михаилом Ходорковским. Это такой boarding school, интернат. И он нам начинает по телефону рассказывать всякие вещи типа того, что «у нас сегодня вместо урока русской литературы был урок патриотизма».
А. Нарышкин
―
Путиноведение.
А. Троицкий
―
Что бы это ни значило. В следующий раз: «Нас сегодня силком заставили идти смотреть фильм “Сталинград”». «Ну и что фильм “Сталинград”?», - спрашивает мама. – «Ужасный фильм. Там через слово ругаются матом». А у нас парнишка такой…
А. Нарышкин
―
В общем, спасли детей от кровавого режима.
А. Троицкий
―
Дочь, 3 года, в Звенигороде – ну, мы жили на даче – ходит в ДДТ (Дом детского творчества). Ну, там рисование, лепка и так далее. Забираем ее из ДДТ, и она нам начинает травить про каких-то фашистов, которые нас хотят захватить, про каких-то зловредных украинцев и так далее.
А. Нарышкин
―
В 3 года.
А. Троицкий
―
Да. Это весна 14-го года. Спрашиваем: «Откуда у тебя это?». – «А нам воспитательница в Доме детского творчества сказала». Мы не могли контролировать жизнь наших детей. И вот от этого стало очень зябко.
А. Нарышкин
―
Спасибо огромное!
А. Соломин
―
Спасибо!
А. Нарышкин
―
Артемий Троицкий. Это была программа «A-Team». Алексей Нарышкин, Алексей Соломин, Алексей Голубев ее провели.
А. Троицкий
―
Всем пока!
А. Нарышкин
―
Счастливо!