Сергей Лойко - A-Team - 2017-08-09
09.08.2017
А.Нарышкин
―
Всем здравствуйте! Программа A-Team в эфире «Эха Москвы». 20 часов и 6 минут в российской столице. Это программа злобная, программа мясорубка. Друзья, кстати, Алексей Гусаров, Алексей Голубев, Алексей Дурново… Осина и Соломина и себя заодно, я вас поздравляю: сегодня у нас юбилейный выпуск, 50-й по счету. 50 выпусков мы с вами отфигачили. И ровно год назад, правда, 10 августа эта программа запустилась.
А.Дурново
―
Это все говорит Алексей Нарышкин.
А.Нарышкин
―
Да, это все я. В юбилейном выпуске у нас сегодня журналист Сергей Лойко. Приветствуем вас!
С.Лойко
―
Добрый вечер! Нас пять человек. Когда по тембру голоса слушатели к нам привыкнут, передача уже кончится.
А.Нарышкин
―
Дурново.
А.Дурново
―
Сергей Леонидович, скажите, пожалуйста, в вашей журналистской биографии бывали ли случае и если бывали, то насколько часто, чтобы ньюсмейкер, у которого вы собираетесь брать интервью, незадолго до интервью, присылал в редакцию некий свой фундаментальный труд фактически с требованием к журналистам с ним ознакомиться?
С.Лойко
―
А, вы вот о чем говорите!.. Понятно. Я прислал вам свою книгу. Видимо, это первый раз такое произошло. Ребята, у меня вопрос: кто из вас четверых читал книгу Сергея Лойко «Аэропорт»?
А.Дурново
―
Я не могу сказать, что я ее читал, я знакомился с ней.
А.Нарышкин
―
Я себя чувствую, как на уроке…
А.Дурново
―
Я ее не читал, но я ее открывал.
С.Лойко
―
Молодец! Хоть кто-то ее открывал. Здесь вообще молчание, с этой стороны. Кто из вас – но я уже боюсь задавать этот вопрос – читал книгу Сергея Лойко «Рейс»?
А.Нарышкин
―
Они спят оба. Гусаров, Голубев, работайте с нами.
А.Голубев
―
Я читал вашу книгу. И скажете, вы всегда говорите о себе в третьем лице?
С.Лойко
―
Нет, я спрашиваю о себе в третьем лице. Вот наконец-то кто-то читал. Ты читал, Алексей, да?
А.Голубев
―
Да, я читал, Сергей Леонидович.
А.Дурново
―
Я опять-таки знакомился, не дочитал.
С.Лойко
―
Мне нравится этот текст…
А.Дурново
―
Читаю не слишком быстро.
А.Гусаров
―
Я уже почувствовал себя как на школьном уроке. Спасибо.
С.Лойко
―
Это именно так и есть. Я не кончил еще урок. Я был учителем, как ваш Сергей Александрович Бунтман…
А.Нарышкин
―
Как Венедиктов.
С.Лойко
―
Как Венедиктов, да. В Советском Союзе все были какими-то учителями в какой-то момент. Очень было популярно образование. И вот, что я хочу сказать: журналистика, она очень близка к работе педагога и еще более близка к работе студента или школьника. Самое главное в журналистике – это домашнее задание.
А.Голубев
―
Это вы мне домашнее задание, что ли, задали?
С.Лойко
―
Конечно.
А.Голубев
―
Вашу книгу, во-первых, я не читал и не собираюсь и никому не советую, несмотря на то, что вы ее упорно рекламируете, и это ваше право, в социальных сетях и везде, где только можно, и уже в этом эфире почти все свои книжки перечислили.
С.Лойко: Я добился того, что все-таки я менее скучный писатель, чем Лев Толстой
Хорошо. Я не понимаю, почему я должен был это читать. И если вы, может быть, не знаете, может быть, вас не предупредили – у нас для разбора творчества гостей есть передача «Дифирамб». Туда приходит человек – и ему там поют дифирамбы, говорят: «Какую классную книжку вы написали, Сергей!»
А.Нарышкин
―
«Книжное казино».
А.Голубев
―
Или «Книжное казино» совершенно верно. Эта передача называется A-Team. Читать ваших книг мы как ведущие не обязаны. Я этого делать не буду, поэтому вопрос остается открытым: вот многие ли, когда вы еще были журналистом, вас заставляли читать произведения собственного написания?
С.Лойко
―
Конечно. Знаете, если бы я брал интервью, скажем, у Льва Толстого…
А.Голубев
―
Ах! Ну да… Я понял.
С.Лойко
―
То у меня была одна ночь, как у любовников Клеопатры, но я бы дочитал хотя бы до того места, когда она бросается под трамвай, которое я знаю… чтобы как-то с ним разговаривать.Вот ребята, я был журналистом 25 лет «Los Angeles Times». В Associated Press один год, в TV/am, это Good morning, Britain – продюсером был, это все равно журналистика – 1 год. И я начал говорить о том, что самое главное в нашей работе – это домашнее задание. Когда я беру интервью у кого-то… Последние два года я занимаюсь только тем, что пишу книги, я написал две самые запрещенные книги в России. Они не изданы. Одна издана – первая. Вторая и третья… Это самое главное мое дело. Какого хрена вы меня сюда пригласили, о чем говорить, если вы вообще не знаете…
А.Голубев
―
А есть, о чем говорить, Сергей. У вас есть позиция. У вас есть социальные сети.
А.Гусаров
―
Давайте я спрошу. Я читал.
А.Голубев
―
Я немножко слукавил, я знаком с текстом вашей книги, потому что были утечки, ваши утечки, которые вы сделали в СМИ перед изданием книги. И я не мог с ними не ознакомиться, потому что там пишутся совершенно чудовищные вещи и, надо сказать, чудовищным языком. Сергей не Лев Толстой, если так, между нами, но мы никому не расскажем.
С.Лойко
―
Это вы считаете?
А.Голубев
―
Да, это я считаю, безусловно.
С.Лойко
―
Одну секундочку, вот есть важная вещь I think, It seems to me, In my opinion…
А.Голубев
―
По моему мнению…
С.Лойко
―
Да-да, вот эти вещи…
А.Дурново
―
Пока формулирует Голубев… Вы считаете себя Львом Толстым или все-таки нет?
С.Лойко
―
Я стремлюсь к этому. Но, по крайней мере, я добился того, что, наверное, все-таки я менее скучный писатель, чем Лев Толстой.
А.Дурново
―
Насколько вы приблизились, по вашей оценке, к Льву Толстому?
С.Лойко
―
Я примерно так же к нему приближаюсь, как Ахиллес к черепахе, которую он никогда не догонит.
А.Нарышкин
―
Это ваша собственная оценка? С чего вы, вообще, решили, что надо себя сравнивать с Толстым? Сколько в Льве Толстом Сергеев Лойко?
С.Лойко: Мы все виноваты, мы все создали ситуацию, в которой не за кого было голосовать
С.Лойко
―
Я себя не сравниваю со Львом Толстым. Наверное, там их миллион. Понимаете, вот сейчас мою книгу читают сотни людей, завтра будут тысячи… Это же все относительно. Вот вы Льва Толстого, вообще, читали? Ну вот видите, вот и разница: вы Сергея Лойко не читали и Льва Толстого не читали…
А.Нарышкин
―
С меня вообще взятки гладки. Вы на меня точно не можете обижаться.
А.Голубев
―
Иди отсюда, Нарышкин! Вон отсюда!
С.Лойко
―
Вот просто уравнение, понимаете: на ваших весах, на вашей шкале Сергей Лойко и Лев Толстой одинаковые персонажи.
А.Дурново
―
Сергей Леонидович, меня покоробило следующее. Получается так, что… да, мы достаточно серьезно выполняем домашнее задание к программе A-Team и другим программам, в которых мы оказываемся ведущими, и меня покоробило следующее: то есть Сергей Лойко, довольно уважаемый мной человек, не будучи со мной знакомым априори меня считает двоечником, потому что я, готовясь к интервью с ним, сам по себе с книгой «Рейс» не ознакомлен.
С.Лойко
―
Я так сказал? Я спросил, вы читали или нет?
А.Дурново
―
Это вы спросили меня сейчас. Книга к нам пришла несколько раньше.
С.Лойко
―
Насколько раньше – это три дня назад.
А.Дурново
―
Если вы нас считали такими оболтусами, что мы не ознакомимся хотя бы с текстом перед интервью?
С.Лойко
―
Я считал вас людьми, которые должны были ее хотя бы открыть. Потому что все те отзывы, которые я получаю на книгу «Рейс», они сводятся к тому – что мне доставляет огромное удовольствие, - что «я начал (или я начала) и не смог его закрыть, пока не закончил читать». Уходит на это обычно одна ночь. У вас было три ночи, ребята.
А.Дурново
―
То есть, получается, вы по-отечески хотели нам помочь.
С.Лойко
―
Ну, хотел вам доставить…
А.Дурново
―
Доставить что?
С.Лойко
―
Удовольствие.
А.Голубев
―
Оставьте нам право не читать вашу книгу. Вы же не смотрите канал НТВ, например.
С.Лойко
―
Почему? Я смотрю канал НТВ.
А.Голубев
―
Ну, наверное, вам не нравятся. Вы не все передачи смотрите. Вот радовались в Фейсбуке, что получил по морде корреспондент этого канала.
С.Лойко
―
Я, в общем-то, не скрывал… Знаете, мой любимый писатель, поэт, бард Александр Галич, у него в одной песне есть замечательная фраза: «Я гляжу на экран как на рвотное…». Вот и здесь иногда очень полезно, знаете, посмотреть НТВ, когда глядишь на экран как на рвотное. Действительно, руки чешутся там кому-нибудь врезать как следует.
А.Нарышкин
―
За что? Слушайте, давайте сразу: за что?
С.Лойко
―
За то, что они делают.
А.Нарышкин
―
Корреспондент НТВ, который пришел в парк Горького, по-моему и получил вот от этого крупного человека, он в чем виноват? Видели ли вы его как зритель НТВ в каких-то других репортажах?
С.Лойко
―
Одну секундочку. А в чем виноват, скажем, фельдмаршал Кейтель…
А.Нарышкин
―
Не-не-не… Слушайте, я не читал, никаких фельдмаршалов не знаю. Конкретный корреспондент получил по морде. В чем его вина?
С.Лойко
―
Вины никакой нет. Он, конкретный корреспондент не виноват. Это символическая вещь, понимаете? Лично мне его очень жалко, потому что он не смог по-мужски в прямом эфире ответить, устроить настоящую драку, чтобы было классно посмотреть, и чтобы все сказали: «Какой крутой парень!»
А.Нарышкин
―
А вы считаете, журналист, который находится в прямом эфире, он именно так себя должен повести – устроить махач.
С.Лойко
―
Ну, я бы так себя повел. Если мне дали в глаз, я бы не стал подставлять другую щеку.
А.Нарышкин
―
То жанр немножко другой, это же не бокс.
С.Лойко
―
Это какая-то конкретная физическая вещь. Я говорю, что здесь символическая штука. Вот они – НТВ – воспитывали этих чудовищ, одно из которых… они их воспитывали последние 15 лет – одно из которых, может быть, даже не смотрело ни разу НТВ, но это часть их быдло-аудитории, которая подошла и врезало ему…
А.Нарышкин
―
Вот тот быдло-человек - я его считаю быдлом, -наверное, он может прийти ко мне сюда, врезать – значит, он поступил правильно, он герой.
С.Лойко
―
Конечно, он неправильно поступил.
А.Нарышкин
―
Корреспондент получил по морде правильно. Тот, кто ему дал в морду, неправильно поступил…
С.Лойко
―
Зло оказалось наказано злом. Вот есть замечательная фраз у Высоцкого в одной песне: «Чистая правда когда-нибудь восторжествует, если проделает то же, что явная ложь». Это не совсем подходит к сегодняшнему пирогу и к сегодняшней чашке чая, но зло оказалось наказано злом, которое именно это зло и сгенерировало.
А.Голубев
―
У вас логика фейсбучного обывателя. Странно это слышать от профессионала, который давно работает в журналистике.
А.Нарышкин
―
Вот смотрите. По вашей логике, Сергей, если в России какая-то простая семья подыхает с голод, то все нормально, потому что это им за Путина.
С.Лойко
―
Ну, если в России простая семья подыхает с голоду, - а я уверен, что в России таких семей не одна, а, наверное, тысячи, - то да, виноват Путин, потому что он несет ответственность за всё.
А.Нарышкин
―
Они расплачиваются за Путина – это нормально?
С.Лойко
―
Это не нормально.
А.Дурново
―
А сама семья не виновата, если она подыхает с голоду? Что она не может найти работу, что она не может себя обеспечить? Ответственность самой семьи…
С.Лойко
―
Единственное, в чем виновата эта семья – в том, что в день и в час, когда от каждого зависит твоя судьба – это происходит раз в четыре или в пять лет, - твоей страны, они приходили и голосовали не за того человека, за которого надо было голосовать. Это единственная их вина. Всё остальное…
А.Гусаров
―
А за кого надо было – за Жириновского, за Зюганова? Какие варианты?
С.Лойко
―
Да я не могу сказать, какие варианты. Просто они создали ситуацию… Мы все виноваты, мы все создали ситуацию, в которой не за кого было голосовать.
А.Гусаров
―
Сергей Леонидович, я все-таки прочитал вашу книгу, и когда я читал «Рейс», у меня было ощущение, что я попал в голову опять же зрителя НТВ, который то смотрит ментовскую серию, то смотрит сериал про спецагентов, то смотрит сериал про маньяков. И у меня возник вопрос, почему вы рассказываете, - а это роман-обвинение, как вы его позиционируете, правильно?..
С.Лойко
―
Я так не позиционирую.
А.Гусаров
―
Ну, я где-то видел цитату…
С.Лойко
―
Одну секундочку! Это кто позиционирует? Я позиционирую его как триллер, боевик и детектив.
А.Гусаров
―
Почему вы рассказываете о трагедии, ужасной трагедии, которая была на самом деле языком бульварного чтива?
С.Лойко
―
Потому что я задал себе такую форму: начать с клише – там какой-то мент, еще одно клише – какое-то общее место – маньяк, еще одно клише – этот вот ополченец классический и так далее, и потом, к середине книги их как-то оживить.
А.Нарышкин
―
Для тех, кто не читает, не умеет читать: о какой трагедии идет речь?
А.Гусаров
―
Об уничтожении Боинга, о котором в романе прямо говорится, что то сделано по указанию президента Вадима Вадимовича Пухова.
С.Лойко
―
Ну, это роман.
А.Нарышкин
―
Это правильно.
С.Лойко
―
Что правильно?
А.Нарышкин
―
Правильно Алексей сюжет пересказал?
С.Лойко
―
Ну, Алексей занимается немножко не тем – он занимается спойлерством.
С.Лойко: Штамп на штампе специально нагружен в эту книгу, чтобы потом ожить какими-то другими красками
А.Гусаров
―
Не-не-не, я пытаюсь понять, почему вы выбрали такие языковые средства? Потому что, честно говоря, мне было сложно дочитать до середины. Обилие штампов: следователь по кличке «Бульдог», главный герой загорелый, похожий на американца с голубыми глазами, у него чуть ли не сверхспособности. Если бы не то, что завтра или там через несколько дней придет автор книги, я бы бросил ее читать.
С.Лойко
―
Вы же не дочитали до конца.
А.Гусаров
―
Я не смог.
С.Лойко
―
Вот я вам говорю: штамп на штампе специально нагружен в эту книгу, чтобы потом ожить какими-то другими красками.
А.Нарышкин
―
Потом катарсис будет, наверное.
С.Лойко
―
Да, конечно. Вы дочитайте до конца – там все сходится . И я вам скажу, что для меня главное для меня было в этой книге, что там нет ни одного положительного героя, не о штампах там, не о штампах. И главный герой – это человек, которому было вообще на все наплевать. Он занимался своим собственным делом. Он был такой очумевший от коррупции мент, который кончил тем, стал правой рукой главы гангстерского синдиката…
А.Гусаров
―
Вы сейчас спойлерством занимаетесь.
С.Лойко
―
Нет, нет… Я рассказываю начальную закваску, с чего все началось. И этот парень, он случайно похитил 64 миллиона долларов у самого страшного гангстерского синдиката. И потом его жена и две дочерей гибнут в этом самолете.
А.Гусаров
―
Почему бульварное чтиво рассказывает о такой жестокой трагедии?
С.Лойко
―
Потому что у меня была книга «Аэропорт», которая рассказывала тоже о страшной трагедии – о российской агрессии на Донбассе не как бульварное чтиво. И тогда все говорили, по крайней мере, в России, что это пропаганда, что это всё снято, смонтировано, это написан с одной стороны, а на самом деле, война, она такая более многоликая, и правда есть какая-то на другой стороне тоже. Хотя для меня… я видел, знаете, 25 или 27 военных командировок в своей жизни, и я скажу, что это единственная черно-белая война, где все было ясно с самого начала, кто есть кто, кто прав, кто виноват.
А.Голубев
―
Вы поняли, что здесь вы перестали быть журналистов? Ваша журналистская карьера закончилась и началась писательская, публицистическая, не знаю, какая…
С.Лойко
―
Я писал про эту войну, понимая, что эта война черно-белая, что здесь практически ясно. И американская пресса – там стандарты объективности высочайшие. И я получил за свои статьи в «Los Angeles Times» в течение года вторую после Пулитцера премию Overseas Press Club Bob Considine award. Это, знаете, не за необъективность не дают. Вы читали хоть одну мою статью?
А.Голубев
―
Я понимаю, что в США эта война тоже кажется черно-белой, я в этом не сомневаюсь. И все же, несмотря на это из «Los Angeles Times» вас поперли с формулировкой, что вы утратили объективность во время войны на Украине .
С.Лойко
―
Это вы с чего взяли?
А.Голубев
―
Это вы сказали.
С.Лойко
―
Ну, это я сказал… Это, знаете, кокетство. Я утратил объективность, и я ушел из «Los Angeles Times» вместе с 99 другими сотрудниками, когда «Los Angeles Times» оказалась банкротом.
А.Дурново
―
Сергей Леонидович, была такая история. Я сейчас не поручусь за точность цитаты, но вы меня, наверное, поправите, если там есть ошибка. Это из вас цитата, когда вы отказались продавать двум, по-моему, студиям Голливуда…
С.Лойко
―
Нет, это одна студия Sony and Columbia Pictures. Это совместное такое предприятие.
А.Гусаров
―
А сколько вам предлагали?
С.Лойко
―
175 тысяч долларов.
А.Гусаров
―
А средняя цена? Это много, мало за сценарий?
С.Лойко
―
Да нет, это не сценарий…
А.Дурново
―
Права…
С.Лойко
―
Не-не. Это же сложная вещь. Там контракт 64 страницы. Замучаешься его читать, тем более, переводить. Они мне предлагали 7,5 тысяч долларов за Option, То есть я им на полтора года продаю права, и вот они за полтора года должна начать продакшн. Если они не начинают, то я получаю еще 75 тысяч долларов за консультации по написанию сценарию, и потом, если они начинают снимать, получаю 75 тысяч долларов за консультации во время съемок.
А.Гусаров
―
Право сказать - нет, вот этого не будет…
С.Лойко
―
Нет, такого не было права. То есть я мог быть только консультантом. Но проблема была в том, что тогда выходила моя книга «Аэропорт». Они же что у меня покупали – четыре статьи в «Los Angeles Times», главных моих статьи, персонажи которые перекочевали в роман «Аэропорт», который в отличие от «Рейса», в общем-то, документальная книга на 90%. И они покупали этих персонажей и их обстоятельства. Они могли сделать фильм вообще не про Украину, а про какой-нибудь Гондурас.
А.Нарышкин
―
И написали бы потом: «Основанный… по мо мотивам…».
С.Лойко
―
Да, еще пишут: Inspired by .
А.Нарышкин
―
А вы бы хотели, если кино по вашим книгам снимали, прямо целиком всё было слово в слово, про Украину…
С.Лойко
―
Я тогда писал книгу «Аэропорт». И тогда я уже понял, что это такое получается, и я хотел, чтобы они делали… Если бы продал им права на свой… то есть это был такой gambling. Я потерял 175 тысяч долларов, я пока ничего еще такого соизмеримого не получил, но у меня остается, возможность, и она находится в стадии реализации, когда не менее известная голливудская киностудия с одним из самых великих режиссеров снимут фильм по «Аэропорту», по роману «Аэропорт». То есть по деньгам там даже выходит меньше, но, по крайней мере, это будет по книге.
С.Лойко: Это единственная черно-белая война, где все было ясно с самого начала, кто прав, кто виноват
А.Гусаров
―
А что это за режиссер, можете сказать?
С.Лойко
―
Нет, я не могу сейчас сказать. Там идут переговоры сейчас. Они входят в последнюю фазу. Это такой объективный процесс.
А.Дурново
―
Коммерческая тайна.
А.Гусаров
―
Чтобы наши зрители и слушатели могли сравнить, 175 тысяч долларов – вы отказались. А сколько вы заработали на книге «Аэропорт»?
С.Лойко
―
На книге какие-то копейки заработал. Понимаете, ведь на книгах сейчас много не заработаешь. Даже ваш любимый писатель Прилепин, он это понял и стал политруком.
А.Дурново
―
А почему вы считаете, что Прилепин у нас любимый писатель?
С.Лойко
―
Нет, да? Ну, значит, я ошибаюсь.
А.Дурново
―
А почему? Откуда у вас сложилось такое впечатление, что Прилепин наш любимый писатель?
С.Лойко
―
Ну, из того, как вы разговариваете со мной.
С.Лойко
―
Господин… как ваша фамилия?
А.Голубев
―
Голубев.
С.Лойко
―
Вот господин Голубев молчит. Значит, Прилепин – его любимый писатель. Он как-то не возмутился.
А.Нарышкин
―
Мы просто не дали ему слово еще.
А.Голубев
―
Я стерплю. Ничего, продолжайте.
А.Нарышкин
―
Может быть, тогда не стоит писать? Вас, вообще, эти книги кормят? Вот вы продаете книги, вам какие-то отчисления…
С.Лойко
―
Нет, не кормят.
А.Дурново
―
А вы хотели бы, чтобы кормили? Важен коммерческий успех.
С.Лойко
―
Ребята, я вам скажу, что идеальная ситуация в жизни, когда ты получаешь деньги за удовольствие. Не платишь, а получаешь. И в этом смысле, если бы мне платили за рыбалку, я был бы рыбаком.
А.Дурново
―
Ну, то есть коммерческий успех важен.
С.Лойко
―
Коммерческий успех, конечно, важен. Но коммерческий успех – это обратная сторона признания. Хотя не в России, потому что ну, какие тут…
А.Дурново
―
Я пытаюсь задать вопрос уже пять минут… Мы уже услышали о финансовой стороне, о будущем недалеком. Сергей Леонидович, цитата, которую я пытался привести, когда речь шла о непроданных статьях: «Я не хочу, чтобы о подвиге ребят, погибших в Донецком аэропорту? писал какой-нибудь парень из Санта-Моники, попивая калифорнийское винцо и придумывая сценарий очередного боевика».
С.Лойко
―
Да, я это сказал.
А.Дурново
―
При этом вы сами пишете боевик про погибший Боинг. Объясните разницу.
С.Лойко
―
Одну секундочку. Это совершенно разные вещи. Цитата относится к роману «Аэропорт». Это практически документальный роман. Роман про Боинг – это не роман про Боинг, это роман про человека, которому было вообще наплевать на то, что происходит вокруг него, но война пришла к нему домой.. .
А.Дурново
―
Это даже я понял.
С.Лойко
―
…в виде этого Боинга, в котором погибла его семья.
А.Дурново
―
То есть тут бы вы согласились на парня из Санта-Моники как на сценариста, попивающего калифорнийское винцо, вот в случае «Рейса» согласились бы?
С.Лойко
―
По крайней мере , с «Рейсом» он имел бы право это делать.
А.Нарышкин
―
Программа A-Team, «Эхо Москвы». Четыре Алексея и журналист Сергей Лойко. Мы сейчас послушаем новости и рекламу, потом вернемся в студию.НОВОСТИ
А.Нарышкин
―
Запрещено Сергею Лойко – журналист, который сегодня гость программы A-Team; Алексей Гусаров, Алексей Голубев, Алексей Дурново, и я, Алексей Нарышкин – про книги. Мы продолжаем даже в перерыв об этом говорить. Если книги вас не кормят, извините, нафига их писать? Это же в каком-то смысле в стол.
С.Лойко
―
А вы знаете, графоман, - а я себя, в общем-то не считаю писателем, - вы знаете, я всю жизнь был фотографом, переводчиком, журналистом, но ничему этому я не учился как и писательству. Поэтому я никогда не считал себя по-настоящему журналистом, по-настоящему фотографом. Все были люди рядом со мной, которые были настоящие, как Сергей Киврин, как Юра Козырев, как Майл Паркс и другие люди, которые в своей маленькой нише были просто королями. А я пытался хвататься за все.
А.Нарышкин
―
Но зато вы зарабатывали больше, чем сейчас, правильно?
С.Лойко
―
Правильно. Но я был молодой – зарабатывал больше. Сейчас это трачу.
А.Нарышкин
―
А у вас накопления, которые сейчас вы тратите…
С.Лойко
―
Вам номер банковского счета?
А.Дурново
―
Нарышкин включил Дудя. Вот оно… Вопрос: Сколько вы зарабатываете – дежурный у Юрия Дудя.
А.Нарышкин
―
То есть ваш нынешний доход – можете суммы называть какие-то, можете не называть – не покрывает всех ваших расходов. Вы тратите некий вот этот вот…
С.Лойко
―
Знаете, я вам так скажу: когда я получал 10 тысяч долларов в месяц, я все равно не покрывал свои расходы, потому что у меня такой дурной характер.
А.Нарышкин
―
А как можно 10 тысяч спустить?
С.Лойко
―
Как угодно. Например, можно поехать и Исландию, где номер в отеле стоит 500 долларов, а машина в день стоит 300 долларов, а банка пива в ресторане…
А.Нарышкин
―
То есть вы на широкую ногу…
С.Лойко
―
Нет, там просто другой ситуации нет: или пей воду из унитаза…
А.Нарышкин
―
Нет, можно просто в Исландию не ехать, строить дом…
С.Лойко
―
А вы в Исландии были когда-нибудь?
А.Нарышкин
―
Ну, я бы хотел. Но я не зарабатываю 10 тысяч долларов.
А.Дурново
―
Толстого не читал, в Исландии не был…
С.Лойко
―
Я вам так скажу, что Исландия – это такой рай на земле, это такой Марс, это планета, на которую обязательно каждый должен съездить. Потому что можно полететь на Марс когда-нибудь, через тысячу лет, а можно в Исландию, сколько бы это не стоило – и ты о кажешься на Марсе.
А.Голубев
―
Давайте из Исландии поближе к Донбассу, например. Доктор Варя - это у нас кто в вашей книге? Про Вадима Вадимовича Пухова мы поняли. Доктор Варя?..
С.Лойко
―
Доктор Варя – это доктор Варя.
А.Голубев
―
Доктор Лиза, видимо, да? Прототипом ее служила доктор Лиза, совершенно великий человек для России…
С.Лойко
―
Я опять хочу вам сказать…
А.Нарышкин
―
Вы как на допросе, должны говорить: да или нет.
С.Лойко
―
Алексей, да?
А.Нарышкин
―
Все тут Алексеи…
С.Лойко
―
Алексей, вы добавляйте «я думаю», «мне кажется»… Понимаете, текст «Доктор Лиза совершенно великий человек для России» - ну, может быть, сейчас просто 90% аудитории «Эхо Москвы» просто умирает от колик от этого текста.
А.Голубев
―
Это проблемы аудитории и ее колик. Еще раз: великий человек доктор Лиза для России. И она стала прототипом для вашей книги, которую вы там называете доктор Варя.
С.Лойко
―
Это вы решили.
А.Голубев
―
Про нее там написаны совершенно чудовищные вещи.
С.Лойко
―
Про кого, про доктора Лизу?
А.Голубев
―
Матерными словами… Да, совершенно правильно. Я читал же. Вы же просили читать… При этом в России, действительно, этого человека любят. Как вам, вообще, то, что в вашей книге написана просто гадость, более того, написано вранье. Вы имеете право на придумку, это ваша художественная литература – пожалуйста, - но про погибшего человека, совершенно героического, написана гадость, просто гадость. Как вам с этим живется?
С.Лойко
―
Прекрасно живется. Это вы решили, что это про погибшего человека написано.
А.Голубев
―
Ну да, я решил. И еще: «ваш любимые писатель Захар Прилепин».
С.Лойко
―
Понимаете, вы будете все время задавать вопросы… И все-таки я отвечу. Вас четверо, может быть, вы друг с другом поговорите?
А.Нарышкин
―
Мы сейчас должны будем вытащить обвинительное заключение и потом просто уйти и подумать.
С.Лойко: Я никогда не считал себя по-настоящему журналистом, по-настоящему фотографом
А.Дурново
―
Понятен ли вам приговор? Да.
С.Лойко
―
Хорошо. Я отвечаю. Помните этот анекдот, когда пришли два кагэбэшника, стучат в дверь, и хозяйка спрашивает: «Кто там?» - «Вот мы из ФСБ». – «А что вы хотите?» - «Поговорить». – «А сколько вас там?» - «Двое». – «Ну вот, и поговорите между собой».Так, ребята, я вам говорю, если такие будут длинные вопросы. То, может быть, мне просто попить чаек и поехать на дачу?
А.Голубев
―
Я вам задал вопрос.
С.Лойко
―
Отвечаю для особо одаренных. Мой творческий метод заключается в том, чтобы как можно меньше придумывать. Вот можно придумать фабулу какую-то, можно придумывать какие-то события, но маленькие эпизоды, какие-то краски, какие-то диалоги, какие-то слова, какие-то выражения – если ты все это видел в своей жизни, - ¬ то лучше использовать то, что ты знаешь и что ты видел.Например, когда я пишу о прошлом какого-то моего героя – вот он поехал в деревню в Тверской области и там живет, - вот я жил в деревне в Тверской области. И я описываю именно то, что я видел и чувствовал.
А.Голубев
―
Вы видели, как доктор Лиза воровала детей? Вы видели? Вы повторяете украинские пропагандистские штампы, работая абсолютно так же, как на наших каналах – НТВ и прочих – журналисты работают.
С.Лойко
―
Господин Голубев, вы до сих пор не поняли, что это литература, как бы вы к этому не относились.
А.Голубев
―
Только что вы сказали, что вы в основном ничего не придумываете, а пишете то, что видели сами.
С.Лойко
―
Понимаете, доктор Лиза – это замечательный образ человека у которого БФ стетоскоп приклеен к ключице. Вот мне он понравился. Вот это я использовал в книге. Все остальное я придумал. Имею право. И доктор называется доктор Варя.
А.Голубев
―
Да, но мы все понимаем, что это доктор Лиза. Мы все понимаем, что вы повторяете украинский пропагандистский штамп, что она воровала детей. Хорошо. Вы сказали, что вы все это выдумали. На этом спасибо. Захар Прилепин отреагировал…
С.Лойко
―
В мире есть тысячи, десятки тысяч, миллионы читателей, которые понятия не имеют о докторе Лизе…
А.Голубев
―
Мне на них все равно.
С.Лойко
―
В книге написано не для вас.
А.Голубев
―
Ну, слава богу. Хорошо.
С.Лойко
―
Для человечества прогрессивного.
А.Голубев
―
Захар Прилепин, уже вами упомянутый, написал, что вам прилетит за доктора Варю? Еще не прилетело?
С.Лойко
―
Не знаю. Видимо, он очень занят там, на колчаковских фронтах. Когда вернется, может быть, что-то прилетит.
А.Голубев
―
Он написал в личку: «Можешь мне больше не писать, Серж». Это он к вам, видимо, обратился. О чем вы писали и зачем в личку писали Захару Прилепину?
С.Лойко
―
Ну, Захар Прилепин что-то написал про мою книгу «Аэропорт».
А.Нарышкин
―
Хорошее написал?
С.Лойко
―
Да нет, как хорошее…
А.Дурново
―
Совсем нехорошее.
С.Лойко
―
Захар Прилепин, он вообще плохо пишет…
А.Голубев
―
Вы нас учили – вы же учитель – надо добавлять: «по моему мнению», «мне так кажется».
С.Лойко
―
Нет, вот это уже факт.
А.Гусаров
―
Литературные критики, на которых вы ссылаетесь, оценили его роман «Санька» весьма высоко.
А.Дурново
―
И не только его.
А.Гусаров
―
У него была очень хорошая критика.
А.Голубев
―
Его литературу проходят в университетах, чтоб вы так знали – Прилепина. Лойко пока не проходят. Я вам желаю, чтобы проходили, но вот Прилепина проходят.
С.Лойко
―
Это в каких университетах? Которые находятся на тысячном месте в списке университетах?
А.Голубев
―
Почему? На журфаках проходят, в Литературном институте проходят.
С.Лойко
―
Понимаете, в России Прилепина могут проходить где угодно – в пивном ларьке, еще где-то, - потому что это общее место России. В России, где существует Поклонская, которая что-то вещает и пытается запретить «Матильду», где существует Кадыров, который ту же «Матильду» пытается запретить, не видя и даже не понимая, о чем идет речь. То, что Прилепина кто-то там читает на журфаке, это совершенно не говорит ничего о качестве…
А.Дурново
―
Вот вы сказали, что факт. Что делает фактом, что Прилепин пишет плохо? Почему это факт, а не ваша оценка?
С.Лойко
―
Ну, то, что Прилепин обо мне плохо написал – это факт.
А.Дурново – А
―
а, я думал, вы стиль его литературный… если брать литературный стиль Прилепина, Прилепин талантливый писатель на ваш взгляд? Вот если забыть его гражданскую позицию – вот как литература – Прилепин.
С.Лойко
―
Понимаете, я прочитал одну книгу «Обитель». Я вам так скажу, что он что-то пытается со словом делать, как-то повыпендриваться. Там такое самолюбование все время идет. Но самое главное – но это общее место российской литературы сегодня – он вообще не понимает, что такой фабула, сюжет, конструкция. Это просто бич, болезнь русской литературы.
А.Дурново
―
Это вы писали в Фейсбуке ему…
А.Гусаров
―
А вы понимаете, при том, что вы говорите, что вы начинающий писатель и не учились этому мастерству?
С.Лойко
―
Я считаю, что да.
А.Голубев
―
Про людей Донбасса вот, что писали: «Никогда я еще не попадал в такой торнадо гнилозубого дыхания черни. Никогда я еще не был по таким чернобыльским рентгеном дистиллированной ненависти сталинского быдла родом из «Окаянных дней». Они вопили, что их бомбили, что был геноцид, что была резня и весь набор вэгэтэркашной, кургиняно-киселево-соловьевской блевотины. … И что я, издеваясь над жертвами геноцида, пытаюсь снять на камеру их неуемную жажду молока. Я повернулся, выключил камеру, - далее нецензурно - из это совоквого быдло-ада. Только безумно жаль всех этих мальчиков майдановских с горящими глазами, погибших под Славянском, чтобы освободить от бандитов эту кучу человеческого хлама»
С.Лойко: Исландия – это такой рай на земле, это планета, на которую обязательно каждый должен съездить
Население Донбасса, которое гибнет каждый день – это куча человеческого хлама, на ваш взгляд?
С.Лойко
―
Население Донбасса гибнет каждый день… Знаете, это написано в городе Славянске. Вы, вообще, были там, в Славянске?
А.Голубев
―
Да.
С.Лойко
―
Когда?
А.Голубев
―
Когда начиналась война.
С.Лойко
―
Ну, вы там видели много разрушенных домов? Геноцида много видели?
А.Голубев
―
Тогда еще война не набрала такой оборот
С.Лойко
―
Вот. Вы сейчас туда должны поехать и посмотреть: в Славянске четыре разрушенных дома на окраине. Сколько в Славянске погибло людей?
А.Голубев
―
А вы видели деревни, если проехать о дороге от Мариуполя до Донецка, разрушены и уничтожены просто поселки, где дети с матерями, и первые разбомбленные улицы в Луганске - попали в мирных жителей…
С.Лойко
―
Господин Голубев, вы видели, как гибли дети с материями?
А.Голубев
―
Мне кажется, мы все это видели. Если мы не отключили мозг, то мы все это видели.
С.Лойко
―
Вы включили ящик для идиотов и там увидели, да?
А.Голубев
―
Как мы уже разобрались, это вы смотрите, я не смотрю телевизор.
С.Лойко
―
Хорошо. Мы говорили о Славянске. Вы говорили о том кусочке, который не является моим литературным творчеством, а просто является моим наброском. Я вам скажу так: в Славянске за всю эту кровавую войну, которая там произошла, там погибло меньше 10 человек. Это официальные цифры. Я это узнавал в местном горздраве, когда туда пришли украинские войска и освободили Славянск, то есть вернули его назад. Причем они это сделали без единого выстрела. Они даже позволили Стрелкову безнаказанно со своей бандой уйти, чтобы не превращать…
А.Голубев
―
Это ваша версия.
С.Лойко
―
Это моя версия, да. Вы должны просто поехать в Славянск и посмотреть на «разрушения» в этом городе.
А.Голубев
―
Слушайте, я видел разрушения, мне достаточно разрушений, которые я видел вокруг Донецка и рядом с Луганском.
С.Лойко
―
Мы с вами про Славянск говорим.
А.Голубев
―
Мы про Донбасс. Вы называете население человеческим хламом.
С.Лойко
―
Нет, это группа населения, которое кричало, что их бомбили, когда их никто не бомбил.
А.Голубев
―
Весь Донбасс бомбили и продолжают убивать людей ни в чем не повинных. Гибнут мирные люди. Счет идет на тысячи.
С.Лойко
―
Так а кто в этом виноват?
А.Голубев
―
Кто в этом виноват? Ну, по вашей версии, кто в этом виноват?
С.Лойко
―
Я был в Славянске 14 апреля 2014 года, когда в Славянске высадилась из несколько машин группа быстрого развертывания господина Стрелкова совершенно мирно, сонно и начала там на ровном месте войну. Затем российские войска захватили границу, вторглись в страну независимую, совершили акт агрессии. Они продолжают поддерживать этот марионеточный режим в этой стране.
А.Голубев
―
Виноваты, знаете, кто? Сергей Лойко, потому что вы так сказали: «Я считаю, что каждый русский, - включая меня, - виновен в том, что произошла эта война».
С.Лойко
―
Конечно.
А.Нарышкин
―
Всё, хватит… Я не виноват, а я-то в чем виноват? Смотрите, я на выборах 11-го года, по-моему, голосовал за «Справедливую Россию», на выборах 12-го ода не пошел, потому что не было моего кандидата в бюллетене.
С.Лойко
―
Все правильно. Так же какой-нибудь немецкий там Ганс Отто Шмидт в 1945 году в мае говорил: «А я в чем виноват? Я не воевал».
А.Нарышкин
―
Зачем вы мне навязываете какой-то комплекс вины?
С.Лойко
―
Я вам не навязываю.
А.Нарышкин
―
Вы говорите, мы все виноваты.
С.Лойко
―
Я так считаю, потому что моя страна ведет агрессивную войну.
А.Нарышкин
―
И что надо мне делать сейчас?
С.Лойко
―
Нужно что-то делать, чтобы эту войну остановить.
А.Нарышкин
―
Например?
С.Лойко
―
Я не знаю… Я же не политик.
А.Нарышкин
―
Вот вы ярко, горячо здесь рассказываете…
С.Лойко
―
Я, например, что делаю – я пишу антивоенные книги…
А.Нарышкин
―
Которые непонятно как расходятся.
А.Голубев
―
Которые воспевают одну сторону.
С.Лойко
―
С чего вы взяли? А что вы хотели, чтобы я воспевал Гиркина?
А.Голубев
―
Я ничего не хочу от вас. Я опровергаю ваше утверждение. Они не антивоенные. Если бы они были антивоенные, вы бы сказали: «Ребята, сложите оружие здесь и здесь. Война – это плохо». Вы воспеваете военных на одной стороне и говорите, что это антивоенная какая-то история. Ничего подобного. Это очень провоенная история. И вы выступаете за победу определенной стороны. Эта позиция: а) не журналиста и б) не пацифиста уж точно.
С.Лойко
―
С чего вы взяли, что я выступаю за победу. В, вообще, читали «Аэропорт»?
А.Голубев
―
Я слышал ваше выступление, в том числе, на радио «Эхо Москвы», когда вы называете одну сторону стороной добра, другую сторону стороной зла, и воспеваете всех этих так называемых киборгов…
А.Дурново
―
А ты сам непредвзято смотришь?..
С.Лойко
―
Скажите мне, Алексей, в 1941 году добро было тоже на одной из сторон, да?
А.Голубев
―
А чего вы сравниваете?
С.Лойко
―
Фашистская агрессия в 1941 году…
А.Голубев
―
Равно российской агрессии.
С.Лойко
―
Равно несомненно.
А.Голубев
―
А ансамбль Александрова разбившийся – по вашей версии это то же самое, как разбившийся ансамбль Вермахта. Вы сказали, как можно их жалеть… А что, жалко было бы, если самолет с ансамблем немецким, фашистским разбился – жалко их было бы?
С.Лойко
―
Конечно, жалко. Они такие же жертвы этой войны. Но проблема в том, что они выбрали участие в войне.
А.Нарышкин
―
Нет, подождите, они музыканты.
С.Лойко
―
Да, они музыканты. Они полетели в Сирию, чтобы там сыграть на своих музыкальных инструментах…
А.Гусаров
―
А вы как представляете, то их выбор? Это ансамбль. У них работа. Это гастроли. А какой выбор может быть?
С.Лойко
―
Выбор всегда есть.
А.Дурново
―
Сергей Леонидович, я про выбор. Вы же были – у вас есть такой факт биографии – вы же служили, по-моему, в войсках стратегического назначения.
С.Лойко
―
Я служил много. Я отслужил 25 месяцев в армии на самом трудном участке – это на китайской границе. Потом два месяца через несколько лет я провел в офицерских лагерях в десантном Рязанском училище.
А.Дурново
―
Это были 70-е, я так понимаю, да?
С.Лойко
―
Да.
С.Лойко: Я отслужил 25 месяцев в армии на самом трудном участке – на китайской границе
А.Дурново
―
Смотрите, вот ситуация. Советский Союз вступает в некую войну – сейчас не важно, с кем, - вы как военнослужащий на нее должны отправиться, потому что вы присягу давали. Как вы поступите? Вы не поддерживаете ее. Ваши убеждения против, но присяга обязывает вас в этих боевых действиях принимать участие. Как бы вы поступили в этой ситуации?
С.Лойко
―
Нет, на самом деле, присяга ведь меня обязывает защищать свою родину, а не обязывает меня ехать куда-то в Сирию в виде «ихтамнета».
А.Дурново
―
То есть вы пришли с этим к командиру части и сказали, что «присяга меня не обязывает ехать куда-нибудь воевать. Вас бы отправили в какой-нибудь дисбат, штрафбат, под трибунал бы отдали за это. Потому что с их точки зрения обязывает…
С.Лойко
―
То есть вы обязываете таким образом…
А.Дурново
―
Нет, я спрашиваю, что сделали бы вы, оказавшись в ситуации, раз мы говорим об ответственности музыкантов – я с вами не согласен, но все равно хочу понять вашу позицию. Какова ответственность человека, который дал присягу? Ему дан приказ ехать и воевать. Как бы вы поступили, в такой ситуации оказавшись? Вот, в чем мой вопрос.
С.Лойко
―
Как я поступил бы? Если бы это было сегодня вот в том положении, в котором я нахожусь и зная то, что я знаю, конечно, я бы не поехал. Я бы сказал: «Ребята, вот мой барабан. Берите его, пожалуйста. Я не буду участвовать в вашей агрессивной войне».
А.Дурново
―
И вы готовы были бы пойти под трибунал за это?
С.Лойко
―
Музыкант?
А.Дурново
―
Но музыкант тоже дает присягу, музыкант тоже военнослужащий, музыкант имеет военное звание. Но вы готовы были бы нести за это ответственность?
С.Лойко
―
Когда мне было 20 лет, наверняка я исполнял бы приказ.
А.Гусаров
―
Если я скажу, что у музыканта ипотека и двое маленьких детей, которые висят на его шее.
С.Лойко
―
И что? Хорошо, Алексей, я в городе Орске встречаюсь с семьей одного из «тамнета», бывшего танкиста, который приехал, - работы нет, ничего нет – он берет кредит 100 тысяч рублей, чтобы отремонтировать квартиру. Я уже не помню, какая цифра была.Потом ему обещают 30 тысяч в месяц за войну на Донбассе люди, которые в этом городе живут, у которых есть штаб, который набирает добровольцев. Он едет туда. Он ничего не получает. Его через два месяца убивают, возвращают тело домой.
Жена приходит к местному начальнику говорит: «Вот мой муж погиб, мне нужна какая-то помощь». Они говорят: «Как? Мы его туда не посылали». «Ихтамнет». Вот это ответ на ваш вопрос: парень поехал на Украину воевать, чтобы сшибить денег.
А.Голубев
―
Надо отличать такого человека и музыканта из ансамбля. Это разные ситуации.
С.Лойко
―
Это находится в одной парадигме. У меня в книге «Рейс» есть целая галерея этих героев «Русского мира», начиная от археолога, который даже матом не умеет ругаться и кончая маньяком, серийным убийцей, которые приехал туда как на сафари. Между ними много еще других персонажей, но все они находятся в преступной парадигме.
А.Нарышкин
―
Алексей Нарышкин, ничего не читавший, меньше все в этой программе говорил. Под конец позвольте блиц? Почему вы сейчас без работы в каком-то издании известном, крупном? Ну, у вас же нет постоянной работы.
С.Лойко
―
Я на пенсии.
А.Нарышкин
―
То есть как? Слушайте, но Познер вон ездит. Сколько ему лет? До фига. Он все равно работает. Он трудоустроен, а вы просто в таком свободном полете.
С.Лойко
―
Познер не пишет книги.
А.Нарышкин
―
Не зовут вас? Предложения есть какие-нибудь, поступают?
С.Лойко
―
Да, конечно. Все время поступают.
А.Нарышкин
―
Американские издания, зарубежные, российские, украинские?..
С.Лойко
―
Ну, у меня есть предложения.
А.Нарышкин
―
Отказываетесь сами?
С.Лойко
―
Пока отказываюсь, потому что я еще не закончил работу с книгой.
А.Нарышкин
―
Не потому, что мало платят.
С.Лойко
―
Нет, конечно.
С.Лойко: Проблема в том, что в Советском Союзе никогда не было Нюрнбергского процесса настоящего
А.Нарышкин
―
Хорошо. Вопрос тогда еще. Вот увидите, например, Владимира Путина: идет он по улице без охраны. Подойдете к нему?
С.Лойко
―
Путин без охраны?
А.Нарышкин
―
Ну, просто давайте пофантазируем. Идет Путин без охраны. Подойдете к нему?
С.Лойко
―
Ну, если он будет с голым торсом, с пьяной щукой в руке, я, конечно, подойду и спрошу: «Владимир Владимирович на хрена вы принесли сюда эту пьяную щуку?»
А.Нарышкин
―
А вы могли бы его ударить? Вот вы же как бы объяснили в начале, что правильный корреспондент ударит. А Путина хотели бы ударить за всё, по-вашему?
С.Лойко
―
Да ударить Путина – мало. Там надо как-то серьезно разбираться. Проблема в том, что в Советском Союзе никогда не было Нюрнбергского процесса настоящего, поэтому мы имеем, что имеем сейчас.
А.Нарышкин
―
Голубева вам хочется ударить после этой передачи?
С.Лойко
―
Да мне никого не хочется ударить.
А.Нарышкин
―
Замечательно! Спасибо! Сергей Лойко, журналист был в эфире «Эхо Москвы». Четыре Алексея. Счастливо!