Максим Галкин: «Мы с тобой так уже пожили, даже я застал настоящего Путина»

Выступление артиста на юбилее Андрея Макаревича в Тель-Авиве.

А. МАКАРЕВИЧ: Просто придумали какой-то закон, по которому всеми их авторскими деньгами будет управлять специальное подразделение, которое они прямо сейчас вот тут и создадут.

Это было удивительное время, потому что объявили о заседании городской думы московской. Я помню это отлично. Туда пришли большие люди. Кобзон, Говорухин.

Макс пришел с несколькими бумажками, вот с двумя, которые он сам составил.

И спокойным голосом, на безупречном, одновременно юридическим и одновременно русском языке, чего не бывает в принципе. Всем было все понятно. Он их размазал по стенке.

Вот после его выступления, председатель сказал: «Ну, все, вопросы есть, вопросов нет». Вопрос был. Вопрос был закрыт. Я просто был поражен. Про всё остальное говорить не буду.

М. ГАЛКИН: Ну, во-первых, я хочу, Андрей Вадимович, выпить за твое здоровье. В отличие от предыдущих выступающих, я сначала выпью, а потом выступлю.

Ну, что-то скажу. 

А. МАКАРЕВИЧ: Он пока пьет. Это было второе мое потрясение. Я его пригласил в «Смак». Я вам скажу без ложной скромности, я вообще человек пьющий, и я хорошо держу удар, честно. Тьфу-тьфу, пока. Поэтому в «Смаке» водку наливали не искусственную, из воды водопроводную, а настоящую.

Макс пришел, и пока он рассказывал, что он собирается делать, мы уже выпили рюмочки по четыре. Я чувствую, что у меня все хорошо. Но я сейчас немножко поплыву.

Этот собака стоит, понимаешь? И еще. Ну он зверь. Это еще один опыт для восхищения, честно.

М. ГАЛКИН: Да, но, безусловно, сейчас Алла волнуется, потому что она-то знает, что я люблю выпить. Но, Андрей Вадимович, но это праздник сегодня. 

Из зала: Зато не бабник.

М. ГАЛКИН: Зато не бабник!

Не, ну мы дружно. Вообще мы хорошо живем. И нам очень нравится Израиль. Потому что, ну, тут Миша уже сказал про Израиль.

Мы не все еще знаем, не все слова. Иногда Алла просит, ну, когда жарко, включить «газман». Алла его включили, не там уже… никак остановиться не может.

Конечно, я так давно шучу. Я впервые, кстати, вот с таким шнуровым микрофоном. Это один из основных признаков стендап-комедии. Потому что они модные такие. И я сегодня вообще постарался, Андрей Вадимович, для тебя быть модным.

Потому что я так вообще… 

А. МАКАРЕВИЧ: Когда ты не был, а? 

М. ГАЛКИН: Не-е-е. Я такой.. вот по одежде, ну, старпёр вообще. Ну что ты, я… Ты говоришь, Вертинский. Я случайно на нем тоже вырос.

Хотя, казалось бы, не должен был, в отличие от тебя, застать. Понимаешь? И вот это… 

Корабли оякорили бухты:
Привезли тропические фрукты,
Привезли узорчатые ткани,
Привезли мечты об океане.

Игоря Северянина он пел. Классный певец, знаешь. И я тебе так скажу: даже не важно, что он пел, главное, – что он удачно эмигрировал. Ошибка – он вернулся. Нам надо учиться у Вертинского. Необязательно возвращаться.

Уже построил (нрзб), вино делаешь. Можно наладиться. 

Ой… Конечно, я тебе хочу сказать… Страшная эта фраза. Я на тебе вырос. Ужасная. Я ее не говорю. Я на тебе вырос. Сколько людей к тебе подошли. Некоторые из них уже умерли, которые тебе говорили, что они на тебе выросли.

Самое ужасное, что мне 47 уже ко мне подходят. Я на вас выросла. Я на вас вырос. 

Я вот думал, сегодня такой праздник, такой юбилей. О чем говорить? Что сказать, чтобы не быть банальным.

Я решил, знаешь, давай поговорим о молодом поколении. О тех вот юных, которые уже не на нас выросли. Вот те вот эти люди, которые вам помогли сохранить электронные билеты в телефоны. Еще долго вам объясняли, как их открыть, но вы все равно распечатали. Вот эти люди. Кто они? 

У меня идеальный возраст, чтобы критиковать других — 47 лет. Я еще успешный, пока адекватный. На тебя равняюсь. Слушай, 47 лет.

Это возраст Христа, если бы он вовремя эмигрировал. Понимаешь? 

У нас совсем другое время было. Ты вспомни наше время. Ну я говорю наше время, потому что, слушай, примерно тот быт, который застал ты, который застал я, он не сильно разнился. 

А. МАКАРЕВИЧ: Это правда.

М. ГАЛКИН: Он не сильно разнился. Вот я сейчас Гарику, нашим детям, Гарику, Лизе пытаюсь объяснить, когда они мне говорят: «Нам скучно, нам нечем играть». Им нечем играть. У них сейчас эти айподы, айфоны, айроботы. У нас с тобой был только Айболит. Больше ничего.

Как ему объяснить, что в наше время нечем было играть, когда у меня одно из основных развлечений было перед обедом, когда я садился есть бульон, соединять маленькие кружки жира в один большой. Это же наша была игра.

А. МАКАРЕВИЧ: Слушай, ты меня напомнил. Это поразительно. У меня это было. У меня это выпало из памяти, но было. В детском саду это было. 

М. ГАЛКИН: Когда у тебя что-то выпадет, зови меня. 

Как объяснить, сейчас куда ни пойдешь, господи, куда ни пойдешь, в гостинице, в торговом центре, детская комната там, детские комнаты с аниматорами. В нашем с тобой детстве детские комнаты были только в отделении милиции.

И рождались эти песни великие, которые ты написал. «Не стоит прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнется под нас». Ни хрена он не прогнулся! Но мы с тобой нашли страну, которая не прогибается. Это же клево, понимаешь, ну? И торчим.

Мир сошел с ума. Я время от времени имею несчастье читать твиттер Илона Маска. Чем больше я читаю, у меня полное ощущение, что он отец Греты Тунберг. Идиот. Ну ладно. 

Я просто, слушай, мы с тобой такие уже, ну, плохое слово, ну, мы так уже пожили, даже я застал настоящего Путина. Ты представляешь? Да, я его помню, совершенно другой человек. Песков же проговорился, что во время атаки дронов на Кремль ни один Путин не пострадал.

Я вчера видел эту прямую линию. Понимаешь? Я так понял, что у него оппозиционное, так сказать, мероприятие. Кривая линия с Андреем Макаревичем. Белого… Если бы ты его не позвал, его бы не сделали иноагентом. Ты понимаешь? Заразное дело.

И в общем, конечно, я вчера смотрел, да. И я вот думаю, если это двойник, понимаешь, и если их много, двойников, они же, ну, их же где-то вместе держат. Вряд ли им дают разбредаться. 

То есть, я просто подумал, вот есть такое место под Москвой, и они там все вместе, на завтрак спускаются, в аптеки и бункеры. И тот, с которым ты встречался, и тот, с которым… А, нет, мы с тем встречались. 

В общем, я тебе так скажу. Нормально, нормально. Я тебе могу сказать, мы с тобой, слава Богу, слава Богу, мы с тобой, как выяснилось, приличные люди. Я думал, мы нормальные. Но так как нас вообще мало… Я тебя не наливаю, потому что еще Лайма выйдет. Я подумал…

Ну, подожди, ну, подожди, ну, Аллуся, ну, я хоть, наконец… Я вырвалась из плена.

У нас же были варианты, куда уехать. Честно вам скажу, вот сейчас по пьяни скажу, у нас были варианты, куда уехать.

Нет, конечно, проще всего было, вот как мы уехали по моей маме в Израиль. Моя мама никогда не скрывала своего еврейства. Никогда. Куча документов сохранилась. Куча. Паспорт… 

А. МАКАРЕВИЧ: Да ты в зеркало посмотрись.

М. ГАЛКИН: Подожди, в Италии говорят, что я их. Нет, ну, конечно, с годами все больше похож на Вольфа Мессинга. Но в юности, ну, слушай, в юности тоже как ты был немножко, Анджела Дэвис.

Короче говоря, ты понимаешь, были варианты, либо по маме в Израиль, либо, кстати, в Литву, там живет отец старшей дочери. Вот. Хороший мужик. Честно скажу, хороший. Он, ты знаешь, он на все мои концерты ходит. В Клайпеде и в Паланге, когда я приезжаю. Правда. Это единственный наш муж, к которому нет претензий. 

Алла тоже пыталась найти еврейские корни. Еще до того, как все это получилось, до того, как началась война, она пыталась найти еврейские корни, потому что родственники ее очень хорошо, ну, там, и тетя Муся твоя, да?.. и все готовили так форшмак… Она говорит: «Ну, не может быть. Не может быть». Ну, и Алла, ты знаешь, прекрасно готовит. И в том числе и еврейскую ашкеназийскую кухню. Не израильтянскую, не израильскую, а вот ту ашкеназийскую. И ты знаешь, и в какой-то момент Кристина говорит: «Мама, плюнь…» Ну, сейчас же это модно. Плюнул, и там они в Америке, они как-то, сука, это определяют, ты понимаешь? Я не знаю. Вроде плюнул как все. А они там, откуда, когда, при каких обстоятельствах. И, представляете, ни капли еврейской крови у Пугачёвой.

Несмотря на то, что Талызина за это получила деньги. Вообще ни капли еврейской крови. Вообще ни капли еврейской крови. 

Я сейчас закончу, поверь мне.

Вместе с (нрзб) закончу и я. Короче, ты понимаешь, ни капли. Наполовину русская, наполовину полячка. В тот же пакет, правда, плюнул Филипп.

Я не уполномочен говорить об основном процентаже. Это может разрушить миф о болгарском происхождении. Но! На 2%… я тебе по секрету скажу, пока никто не слышит. На 2%, знаешь, Киркоров кто? Никогда не догадаешься. Как сказал бы Задорнов: «Я не знаю, что сейчас с вами будет. Наберите воздух в грудь». Филипп на 2% североамериканский индеец.

Вот откуда перья все эти. Вот откуда традиция выкатить глаза в перьях, выйти в дыму. Понимаешь? Чистый шаман. Ну, не тот, который сейчас… в хорошем смысле. Ну, и в хорошем тоже. Один приличный шаман сидит. 

Короче говоря, дорогой Андрей Вадимович, что тебе сказать?

Конечно, нам тут непросто. В Израиле по части языка. Ты понимаешь? Я не привык. Ну, когда я с Аллой ходил в церковь, я привык, что в старославянском и церковнославянском опускают гласные. Но не настолько, чтобы их опускали. Чтобы некоторые согласные становились гласными. Ты знаешь? Это… Ну, мы учимся.

А. МАКАРЕВИЧ: У нас впереди интересный путь. 

М. ГАЛКИН: Я бы сказал, что это конечная станция. Но с другой стороны – неплохое место, чтобы остановиться. 

А. МАКАРЕВИЧ: Отлично. Да и вообще. 

М. ГАЛКИН: Море рядом. Понимаешь? И главное чувство юмора. Вот эти злые… Вот эти студенты Гарварда, которые выходили… Ну, вот это…

Наш один еврей вышел. Ну, когда они кричали вот это… Palestine will be free. Наш вышел один. Ну, наш. И говорит: «От Парижа до Находки Омска — лучшая колготка».

Короче говоря. Значит, смотрите. Моя жена мне подает знак, что концерт может сорваться. Ребята, с самого начала юбиляр… Ну, я обозначу. Подожди. Ты ж не Лазарева, выпей немножко. Значит, моя жена обозначает, что концерт может сорваться. Но это не концерт. Это встреча дорогих друг другу людей. Понимаете? 

Смотрите. Конечно, если бы до меня бездарно выступили бы Семён Слепаков, Михаил Шац, Вайсман, ты Вайсман? Извини, я не Талызина, но…

Если бы они выступили бездарно, я бы не пил. Но я понял, что я не выдержу конкуренции с этими безусловными талантами. Поэтому я присоединил к своим врожденным способностям эффект алкоголя. И ты посмотри, как прошел. 

И ты знаешь, что самое главное в этом случае. Сейчас я выпью и скажу. Нет, она не запрещает мне пить. Так. Самое главное в этом успехе уйти, не наебнувшись. Спасибо! С юбилеем!