«Вот Так»: В России стали чаще применять карательную психиатрию

«Вот Так», 31.10.23

За несогласие с войной врачи признают людей невменяемыми и отправляют на принудительное лечение.

С начала вторжения в Украину известны по меньшей мере восемь случаев, когда осужденных по политическим статьям россиян отправляли на принудительное лечение в психиатрические отделения. Все они косвенно или напрямую связаны с антивоенной позицией, узнал «Вот Так» совместно с проектом «ОВД.Инфо», изучив решения судов и данные о случаях принудительной госпитализации в открытых источниках. Практика, когда психически здоровых людей признавали больными по политическим мотивам, не новая — она широко применялась в СССР. Мы разобрались, можно ли считать, что карательная психиатрия возвращается в Россию, и почему психиатры готовы помогать следователям.

Против войны — значит невменяемый

Жительница Санкт-Петербурга Виктория Петрова до начала войны работала менеджером в частной фирме и вела страницу во «Вконтакте». У нее было 250 друзей и 50 подписчиков. После вторжения России в Украину 29-летняя девушка репостнула четыре видеоролика: журналистов Александра Невзорова и Дмитрия Гордона, политика Максима Каца и президента Украины Владимира Зеленского. За это ее обвинили в распространении «фейков» о российской армии (ст. 207.3 УК РФ) и отправили в СИЗО в мае прошлого года.

Этой весной сотрудник СК запросил для Петровой судебно-психиатрическую экспертизу — якобы из-за жалоб сокамерниц, заявивших, что та продолжает распространять антивоенную пропаганду. Эксперты заключили — девушка невменяема. Адвокат Петровой Анастасия Пилипенко говорит, что ее подзащитной теперь грозит бессрочное принудительное лечение в психиатрической больнице. При этом экспертиза, по ее словам, проводилась с нарушениями: «Врач общался с Викой и весьма вольно записывал, что она ему говорила. Виктория, прочитав результаты экспертизы, сообщила, что ее слова сильно искажены».

Защита Петровой пытается оспорить результаты экспертизы: если добиться повторного исследования не удастся, решение по ее делу, вероятно, вынесут спустя несколько заседаний. Девушка может стать по меньшей мере девятой осужденной с начала войны, кого отправят на принудительное лечение после приговора по политической статье.

В 2022 году таких было двое. Москвича Дениса Журавлёва обвинили в участии в незаконном вооруженном формировании (ч. 2 ст. 208 УК РФ) и в экстремистской организации (ч. 2 ст. 282.2 УК РФ). Ранее «Вот Так» рассказывал, почему подобные дела, вероятнее всего, связаны с войной в Украине.

На Вячеслава Кошелева из Волгоградской области завели дело за насилие в отношении полицейского (ч. 1 ст. 318 УК РФ). Сам Кошелев утверждает, что не он, а наоборот его избили силовики, когда он гулял в кепке и футболке с украинской символикой.

В 2023 году случаев принудительной госпитализации несогласных с войной стало больше. На принудительном лечении в психиатрическом отделении оказались два фигуранта дел о «фейках»: дагестанец Шамиль Магдиев и Алексей Оношкин из Нижнего Новгорода. Такое же наказание получили Сергей Колин из Тверской области, который якобы планировал вступить в легион «Свобода России» (ч. 1 ст. 30, ч. 2 ст. 208 УК РФ), и Андрей Кизевальтер, фигурант дела о вандализме (ч. 2 ст. 214 УК РФ) за облитый синей и желтой краской Z-баннер.

Осужденного по делу о поджоге военкомата из Ивановской области Дмитрия Лямина приговорили к восьми годам колонии по делу о теракте (ч. 1 ст. 205 УК), признали ограниченно вменяемым и назначили принудительное психиатрическое лечение по месту отбывания наказания. В июле за призывы к терроризму в публичных местах (ст. 205.2 УК РФ) лечиться отправили кандидата юридических наук Елену Родину. Она высказывалась против войны с Украиной и критиковала российские власти. Женщина считает, что ее хотят «заколоть и сделать овощем».

«Ко мне применится карательная психиатрия и я буду подвергнута принудительному лечению в психиатрической больнице. Фактически меня приговорили к смерти, — писала Родина в письме из СИЗО сразу после того, как узнала о том, что ее ждет. — Как в 60-е и 80-е годы стали применять “карательную психиатрию” против оппозиции и неугодных».

Чуткие психиатры

Наиболее освещаемым случаем принудительной госпитализации последних лет была история якутского шамана Александра Габышева. В июле 2021 года суд отправил его на бессрочное принудительное лечение, которое продолжается по сей день. Габышев стал известен после попытки пешего похода из Якутска в Москву, чтобы провести «обряд изгнания Путина». В итоге его признали виновным в насилии над сотрудником Росгвардии и призывах к экстремизму.

Шаману помогает негосударственная организация «Независимая психиатрическая ассоциация России» (НПА). Это профессиональное объединение психиатров, медицинских психологов и юристов. По словам ее исполнительного директора Любови Виноградовой, приговор всегда имеет срок, а принудительное лечение — история без срока, поэтому может длиться дольше судебного приговора, а может меньше.

«Бессрочное лечение не равно пожизненное, просто никто не знает, когда оно закончится. Мне известны случаи, когда люди находились в больнице и по 15, и по 20 лет», — говорит Виноградова в разговоре с «Вот Так».

Несмотря на шизотипическое расстройство, Габышев совершенно безобиден и не нуждается в стационарном лечении. К такому выводу пришли коллеги Виноградовой из Ассоциации. Несмотря на это, его держат в самом строгом медицинском учреждении — закрытом психиатрическом стационаре специализированного типа с интенсивным наблюдением.

Первые полгода Габышев пробыл в больнице Новосибирска, пока врач не решила, что он не их пациент. После чего мужчину перевели в Краевую психиатрическую больницу №1 города Уссурийск, в 6000 километрах от дома.

«Тамошние врачи тоже знали, что Габышеву у них делать нечего, но все равно писали, что лечение нужно продолжать. Потому что понимали, чего от них ждут, — уверена Виноградова. — Психиатры хорошо чувствуют, что происходит вокруг, и часто действуют в соответствии с этим».

Через полтора года, после обращений НПА и общественной-наблюдательной комиссии, врачи в Уссурийске наконец решили, что Габышева можно перевести в стационар общего типа.

«Психиатры в конечном счете проявили свою независимость, но прокуратура оспорила их решение, а суд с ней согласился», — говорит Виноградова.

Скоро состоится очередная врачебная комиссия и судебное заседание, которые определят дальнейшую судьбу Габышева. Шансов на то, что его переведут в больницу общего типа, а после и на амбулаторное лечение, очень мало, считает Виноградова.

Добровольное согласие с государством

По мнению Любови Виноградовой, решения в пользу пациента, как, например, в случае с Габышевым, в государственных больницах принимают все реже. Предвзятость врачей встречается как на этапе лечения, так и в момент проведения судебно-психиатрической экспертизы. Ее назначает сотрудник следственного комитета. Практически всегда через СПЭ проходят фигуранты дел, связанных с убийствами, преступлениями против половой неприкосновенности и нанесением тяжких телесных повреждений. Но поскольку оснований для назначения экспертизы множество, на нее можно отправить практически любого.

Основанием может быть психическое заболевание в анамнезе, травма головного мозга и любое неадекватное поведение обвиняемого или подозреваемого. Последнюю формулировку следствие трактует как ему угодно, считают Любовь Виноградова и психиатр Константин Анин (имя и фамилия изменены в целях безопасности — Ред.). Как показывает практика антивоенных дел, в кабинете психиатра может оказаться человек, который написал антивоенный пост в социальных сетях или оделся в цвета украинского флага.

Цель судебно-психиатрической экспертизы — выяснить, был ли человек вменяем во время совершения предполагаемого преступления, относительно вменяем или невменяем. Невменяемость не приравнивается к наличию психического расстройства. Лишь 10% из отправленных на экспертизу, по словам Виноградовой, признаются невменяемыми. Их всегда освобождают от уголовной ответственности и отправляют на принудительное лечение.

«Высказывание своего мнения относительно войны и произнесение самого слова „война“ не является основанием для признания человека невменяемым, — объясняет Виноградова. — Но служит основанием для возбуждения уголовного дела. Задача психиатра — определить, в каком он был при этом [когда высказывался о войне] состоянии».

Константин Анин, специалист с почти десятилетним опытом работы в государственном психиатрическом учреждении, подчеркивает, что несогласие с властью — не аргумент для того, чтобы отправлять человека на психиатрическую экспертизу.

«Однако следователю искренне может казаться странным, что все вокруг поддерживают „специальную военную операцию“, а фигурант дела не поддерживает, — говорит Константин Анин. — Часто люди, принимающие решения, могут не понимать как [оппозиционеры] смотрят на этот мир. Разные системы ценностей, разные взгляды на жизнь».

Анин считает, что в некоторых случаях врачи готовы без внешнего давления признавать невменяемыми и продлевать сроки принудительного лечения обвиняемым по политическим статьям. Врачи, например, могут быть согласны с позицией нынешней власти и поэтому хотят ее защитить. Но это противоречит нормам врачебной этики, говорит эксперт: «Получается, что политические взгляды или личностные особенности, например, свободолюбие, приравниваются к негативно маркирующим социальным явлениям, которые расцениваются как психические расстройства».

СПРАВКА

17 декабря 1991 года Генеральная Ассамблея ООН приняла документ под названием «Принципы защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи». В 4 принципе, пункт 2 сказано: «Диагноз о наличии психического заболевания никогда не ставится на основе политического, экономического или социального положения или принадлежности к какой-либо культурной, расовой или религиозной группе или по любой другой причине, не имеющей непосредственного отношения к состоянию психического здоровья». В том же году принципы были закреплены в Федеральном законе о психиатрической помощи.

В отдельных случаях, по словам Анина, психиатры могут сотрудничать со следствием и думать, что таким образом спасают человека. «Если они дадут [политпреследуемому] диагноз, он пойдет не в тюрьму к страшным зекам, а будет спокойно в больнице лежать. Акт гуманизма, если угодно. Странноватый, но тем не менее», — размышляет психиатр.

Согласно «Закону о психиатрической помощи» врач-психиатр обязан принимать решение независимо. Однако, говорит Анин, если его точка зрения не устраивает следователя, он всегда может запросить новую экспертизу — в другом учреждении или у другого состава экспертов. И делать это можно до тех пор, пока в выводах экспертизы не напишут то, что нужно следователю.

В качестве примера Константин Анин приводит случай из своей практики: «Когда мы говорим о резонансных политических делах, как я могу судить изнутри системы, руководство или следователь доносит до психиатров мысль о желательном исходе экспертизы. Дальше все зависит от эксперта. Он может занять принципиальную позицию и не согласиться с высказанным мнением, а может избежать конфликтов и проблем, согласившись с высказанным ранее».

Карательная психиатрия возвращается?

До войны были и другие случаи, кроме дела шамана Габышева, когда несогласных с действиями власти, отправляли на принудительное лечение. Однако их можно назвать единичными. В 2020 году камчатского активиста Владимира Шуманина госпитализировали после того, как на него было заведено дело о клевете на полицейского (ст. 128.1 УК РФ).

Игоря Горланова из Новокузнецка, записавшего видео, на котором он разорвал Конституцию РФ, в том же году принудительно лечили в московской психиатрической больнице №4 имени Ганнушкина. В медицинском обосновании госпитализации было написано об общественной активности Горланова, неоднократном привлечении к административной ответственности за участие в протестных акциях, о его критических взглядах на политическую обстановку и на действия государственных органов. «Тем самым психиатры намекали на оппозиционность как на психическое отклонение», — говорил тогда адвокат активиста Алексей Прянишников.

Осенью 2021 года активиста Алексея Поднебесного перевели на амбулаторное лечение после двух месяцев стационара. Туда он попал из-за того, что в своих постах во «ВКонтакте» якобы оправдывал «колумбайнеров», устраивающих стрельбу в учебных заведениях. В том же году году Дмитрия Надеина из Иркутска, который выходил в поддержку Алексея Навального, признали виновным в оправдании терроризма (ч. 2 ст. 205.2 УК РФ) и поместили в психиатрический стационар.

Исполнительный директор НПА Любовь Виноградова в участившихся после начала войны случаях принудительной госпитализации видят признаки возвращения к практике карательной психиатрии, существовавшей во времена СССР.

«Не в таких масштабах [как в СССР], но безусловно мы порой наблюдаем случаи карательной психиатрии, – считает Любовь Виноградова. – В уголовных делах это видно по тому, что чаще отправляют в стационар: и на экспертизу, и на принудительное лечение. Для человека, который никогда в психиатрической больнице не был — это серьезное испытание», — объясняет Виноградова.

С ней согласен и психиатр Константин Анин: «Признание психически здоровых людей психически больными по политическим мотивам – одно из проявлений репрессивной машины СССР, чтобы блокировать несогласных. Похоже ли это на то, что есть сейчас? Да. Я не хочу сказать, что злоупотребление психиатрией в политических целях вернулось, но в пристальном интересе к психическому здоровью я вижу некий флер тех времен».

​ Карательную психиатрию активно применяли в 1960 – 1980-е годы против инакомыслящих. Советским диссидентам массово ставили придуманный академиком Андреем Снежневским диагноз «вялотекущая шизофрения» и на годы отправляли в психиатрические лечебницы.

В 1994-1995 годах комиссия московских врачей-психиатров посетила психиатрические больницы специального типа системы МВД в Санкт-Петербурге, Казани, Черняховске (Калининградская область), Орле и Сычевке (Смоленская область). В учреждениях только этих четырех городов комиссия нашла истории болезни более 2000 человек. Они находились на принудительном лечении в связи с обвинением по «политическим статьям» УК. Среди них были Иосиф Бродский и Валерия Новодворская.

По всему Советскому союзу случаев было в разы больше. Сидней Блох и Питер Реддауэй в своей книге «Диагноз: инакомыслие» приводят задокументированные данные о 500 случаев. Авторы отмечают, что они составляют не более 5% от общего числа политических злоупотреблений психиатрией в СССР с 1960 по 1980 годы.

Ирина Новик

Оригинал