Валерий Панюшкин: Зачем они остались
Статья в рамках проекта «Иными словами» Института Кеннана
Почему противники войны остаются в России
Россия — это страна несчастных людей. В конце февраля, когда война только начиналась, острое свое несчастье осознали немногие. Убежденные пацифисты или просто совестливые люди, которым претит быть гражданами страны-агрессора. Оппозиционные журналисты, которые просто лишились голоса. Врачи, чья работа немыслима без англоязычных журналов и международных конференций. Учителя, ориентировавшиеся на Болонскую систему образования (не говоря уж о естественном желании рассказывать детям правду). Предприниматели, зависящие от международных контрактов и глобальных платежных систем. Если верить социологическим опросам, таких людей в России было немного, и сотни тысяч таких людей вскоре покинули Родину.
Оставшимся предстояло осознать свое несчастье постепенно. Мне трудно разделить имперские амбиции или жажду военных побед, но многие россияне, кажется, всерьез надеялись на что-то такое — на парад победы в Киеве, на присоединение украинских территорий, на региональное господство. Зачем им всё это, трудно понять, но они тешили себя подобными иллюзиями. А те, что поумнее, прагматически рассчитывали на чины, должности и награды.
Со временем стало очевидно, что парада в Киеве не будет, имперское величие недостижимо, присоединенные территории украинская армия может и отвоевать обратно. А чины, должности и награды в военное время как легко раздают, так легко и отбирают — спросите об этом генерала Лапина или телеведущего Красовского. Даже лидеры, флагманы этой войны — и те оказались несчастны к осени. Министр обороны Шойгу догадывается, что никакой он не полководец. Телеведущий Соловьев подозревает, что не видать ему своих итальянских вилл. И даже Владимир Путин, сделавший всех несчастными, несчастлив и сам, ибо в бункерном его одиночестве все труднее отгонять мысль, что никакая он не Екатерина Великая и никакой Новороссии толком присоединить не может. Одним словом, несчастны все. А сторонники войны будут еще несчастнее, потому что их ждет мучительное прозрение или смерть. Надеюсь, упорные сторонники войны примут смерть, не прихватив с собой на тот свет миллионы невинных, а прозревшие сторонники войны будут наказаны в меру их прегрешений и, понесши наказание, прощены.
Дорогие заложники
Легко было бы думать, что сторонники войны остались в России ждать всего вышеизложенного, а противники войны Россию покинули строить новую эмигрантскую жизнь. Но нет. Как быть с противниками войны, которые остаются в России? Почему вообще они остаются в стране, про которую сами же всерьез думают, что страна обезумела? Почему продолжают жить на полуподпольном положении, таят свои истинные мысли, шарахаются от буквы Z на фронтоне городского театра, не открывают дверь, когда в нее звонит кто-то без предварительной телефонной договоренности, и только шепчутся на кухнях или в закрытых чатах с ближайшими друзьями? Почему они не бежали?
Первая причина — наличие заложников.
Представьте себе учительницу средних лет, счастливую во втором своем браке. У нее любящий муж, да к тому же с израильским паспортом. У нее двое детей. Она ненавидит войну и сидит на антидепрессантах. Казалось бы, чего ж не бежать в Землю обетованную, которая с распростертыми объятиями примет? Но дело в том, что старший ее сын — от первого брака. И бывший муж ни за что не хочет отказаться от своих прав на ребенка. Как тут бежать? Оставить мальчика?
Более того, скажу: теперешний муж этой женщины настолько ее любит, что не бежит и сам, рискуя попасть под мобилизацию. Так и живут, не открывают дверь, если в нее звонит кто-то без предварительного телефонного предупреждения.
Или представьте себе инженера. Он конструировал самолеты, вполне гражданские, но даже и этого хватило, чтобы государство надолго наложило на этого человека гриф секретности. Он просто не может выехать из страны, как бы его ни тошнило от бредовых речей национального лидера или от вида соотечественников с буквой Z на лацкане.
Или представьте себе владельца маленького санатория. Какое невероятное обстоятельство может удержать от эмиграции мелкого отельера? Но дело в том, что на территории его турбазы находится полуразрушенный и заросший быльем бункер, бомбоубежище времен Второй мировой войны. С началом войны теперешней этот бункер вдруг стал опять считаться военным объектом, а владелец земли, на которой расположен бункер, превратился, следовательно, в носителя государственной тайны. И ведь не развидишь эту облезлую бетонную нору, не сотрешь свою подпись из земельного кадастра. Страна ведет войну, ты владеешь сведениями о расположении военных объектов — кто ж тебя отпустит?
Эта учительница, этот инженер и этот отельер — реальные люди. Я не называю их имен, но они мои добрые знакомые. И если я лично знаю троих убежденных противников войны, которые не могут покинуть Россию, как бы им этого ни хотелось, то сколько таких людей всего — миллионы?
Безнадежная любовь
Впрочем, кроме наличия заложников, есть и другая причина, по которой остаются в России противники войны. Трудно поверить, но эта причина — любовь. Люди, о которых я говорю, любят ее, Россию, представляете себе?
Вы спросите, как можно любить агрессора? Как можно любить кого-то, кто ненавидит всех на свете? Как можно любить это безумие и эту жестокость?
А вот вообразите себе старуху. Злобную, вредную, выжившую из ума старуху, которая тиранит всех на свете — от соседей до собственных внуков. Никто много лет не слышал от нее ни одного доброго слова, только ругань. Всех на свете она обвиняет во всех смертных грехах. У близких родственников отбирает вещи, которые сама же им подарила, когда была еще в уме. И сроду не принадлежавшие ей вещи тоже пытается отобрать. Она жестока. Например, вылила в унитаз содержимое детского аквариума вместе с живыми рыбками или утопила в унитазном бачке котенка, которого дети принесли с улицы. Ну, что-нибудь такое. Представили?
А теперь представьте себе, что эта старуха — ваша мать.
Возможно, она и в молодости была женщиной с дурным характером, но вы же помните, как любили ее, будучи ребенком. Как ждали ее объятий, как радовались малейшему проявлению нежности с ее стороны. Как переживали, когда однажды в вашем детстве она очень тяжело заболела. Как были счастливы, когда выздоровела и, тонкая и бледная, ходила с вами гулять в парк. Вы помните, как были горды показать ей внуков, хотя она не очень любит детей, вернее сказать, ненавидит всякие приметы будущего. И вы помните, как сжималось ваше сердце, когда стали проявляться у нее первые признаки деменции.
Ну хорошо, она стала таким чудовищем, что любить ее невозможно. Но вы жалеете ее. И вы ухаживаете за ней. Это нерационально, но это очень легко понять.
Рационально было бы отправить ее в сумасшедший дом. Отдать в руки специалистов. Но вы жалеете ее.
Рационально было бы не отравлять жизнь детям необходимостью общаться со злобной безумной бабкой. Увезти детей. Но вы жалеете ее, хотя она и не ценит вашей жалости. Вы отравили и собственную жизнь тем, что за ней ухаживаете. К вам перестали ходить в гости друзья. Но вы жалеете ее. Вы склонны думать, что вот есть ваша мама, а есть ее болезнь и источником злобы и жестокости является не мама, а болезнь.
Так примерно рассуждают мои остающиеся в России друзья. Надо сказать, что если политически за последние двадцать лет Россия зашла в безнадежный тупик, то в социальном смысле россияне достигли очень многого. Мы научились лечить тяжелые болезни, а неизлечимо больным эффективно облегчать страдания. Мы научились давать детям хорошее образование. Научились уважительно помогать бедным, бездомным, сиротам — всем обездоленным. Научились тушить лесные пожары, охранять животных и птиц, беречь землю, воду и воздух. Разумеется, положительные примеры всего этого не имели никогда национального масштаба, а оставались лишь локальными проявлениями добра, но, насколько можно судить по моим друзьям и знакомым, противники войны, остающиеся в России, так или иначе были причастны к этим позитивным переменам в обществе.
Они жалеют ее, Россию. Да, сошла с ума. Да, производит на весь свет только нефть, газ, злобу и жестокость. Но что ж теперь, не тушить горящие леса, не лечить детей, не кормить бездомных?
Эта позиция нерациональна, но я хорошо понимаю ее. Теперь — после полугода эмиграции — я всерьез стал считать эту теорию малых дел неверной. Мне кажется теперь, что не нужно пытаться вместо государства выполнять его социальные функции. Пусть само выполняет! Надо заставить его! Выгнать всех чиновников, которые не понимают, что они тут просто служат, просто наняты на наши налоги, а не властвуют милостью божией.
Когда я так думаю, я думаю еще, что за полгода отсутствия, вероятно, перестал понимать что-то важное, что понимают люди в России. Те люди, которые против российской политики, но не покидают страну. Жалеют ее.
И да, нужно понимать, что большинство противников войны, оставшихся в России, — это женщины. После объявления мобилизации — почти сплошь женщины.
Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.