The Guardian: Журналист или российский шпион? Удивительный случай Пабло Гонсалеса

Будучи испанским репортером, Пабло Гонсалес пробился в круги российской оппозиции и освещал войны Путина. Затем, в 2022 году, он был арестован по подозрению в шпионаже. Многие бывшие соратники теперь считают, что он их предал.

Автор: Шон Уокер
Оригинал

Однажды днем, ​​в марте 2014 года, освещая тайную операцию России по «присоединению» Крыма, я заметил знакомую фигуру. С его мускулистым телосложением и блестящей бритой головой, Пабло Гонсалеса было легко узнать издалека. Я впервые встретил Гонсалеса, внештатного журналиста из Страны Басков, на учебном курсе для репортеров, работающих в зонах конфликта. Теперь мы столкнулись друг с другом в месте, грозившем стать таковым.

Гонсалес был с украинским журналистом, у которого были связи на осажденной военной базе, куда я итак направлялся, чтобы осмотреть ее. Тот договорился, чтобы мы трое проскользнули внутрь, и мы обнаружили там отряд украинских морских пехотинцев. Снаружи разъяренная толпа местных жителей выкрикивала пророссийские лозунги, но, по словам морпехов, эти люди были лишь прикрытием для российской армии. Они ожидали скорого визита российского генерала и согласились, чтобы мы оставили на базе диктофон, чтобы они могли тайно записать разговор.

Некоторое время спустя я получил аудиозапись последовавшей за этим эмоциональной встречи, в которой человек, представившийся генералом российской армии, предъявил морским пехотинцам ультиматум сдаться, вызвав яростные протесты. Запись была веским доказательством того, что отрицание Владимиром Путиным координирующей роли Москвы в Крыму было чепухой. Было такое чувство, будто слышишь кусочек истории, разворачивающийся в реальном времени — первую силовую аннексию земли в Европе 21-го века. Я был благодарен Гонсалесу за помощь в подготовке материала, но после того дня мы с ним больше не виделись.

Восемь лет спустя, в ранние часы 28 февраля 2022 года, Гонсалес был арестован в польском городе Перемышль. Это произошло через несколько дней после начала последнего и самого жестокого эпизода вторжения Путина в Украину, первые моменты которого мы наблюдали еще на крымской базе. В кратком заявлении польских властей говорилось, что Гонсалес подозревается в «участии в деятельности иностранной разведки». Они утверждали, что он был агентом ГРУ. Ему грозило до 10 лет тюрьмы.

В тот момент эта история не получила должной огласки, учитывая то, что российские войска наступали на Киев. Но несколько месяцев спустя мое внимание привлекло заявление о Гонсалесе. Ричард Мур, глава британской службы внешней разведки MI6, воспользовался редким публичным выступлением, чтобы заявить, что Гонсалес лишь «маскировался под испанского журналиста». На самом деле, утверждал Мур, он был так называемым «нелегалом» — российским шпионом под глубоким прикрытием, который обычно присваивает себе чужое имя для долгосрочных миссий за рубежом. Нелегалы обычно тратят годы на обучение, чтобы убедительно выдавать себя за иностранцев. Польские власти считали, что Пабло на самом деле Павел и родился в Москве.

Я уже много лет увлекаюсь русскими нелегалами и даже написал книгу об истории этой программы. Теперь выяснилось, что я мог пересечься с одним из них в полевых условиях, ничего не подозревая. Возможно, в тот день на крымской базе Гонсалес выполнял и другие задания, помимо журналистских. Но друзей и коллег из Испании утверждения шефа MI6 не убедили. По их словам, Гонсалес не скрывал своего русского происхождения и никогда не отрицал, что он родом из России. Среди друзей на родине в Стране Басков он был широко известен как Павел, или «Русский».

После ареста прошло два года. Польша не обнародовала никаких доказательств, и дата суда не была назначена. Неужели поляки набросились на невинного журналиста, неверно истолковав его русские корни как нечто более зловещее? Испанская жена Гонсалеса, Ойхана Гойриена, утверждает, что его длительное содержание под стражей направлено на то, чтобы сломить его. «Наша гипотеза заключается в том, что в отсутствие доказательств они хотят уничтожить его морально и эмоционально, чтобы он подписал все, что перед ним поставят», — сказала она испанскому журналисту после редкого посещения тюрьмы, чтобы увидеть отца своих троих детей.

Затем, в августе 2024 года, в аэропорту Анкары в Турции начался крупнейший обмен заключенными между Россией и Западом с момента окончания холодной войны. Россия освободила группу политических заключенных, а также нескольких высокопоставленных иностранных заключенных, содержащихся в российских тюрьмах, включая репортера Wall Street Journal Эвана Гершковича. В свою очередь, несколько россиян, задержанных на Западе, отправились на родину. Правительственный самолет забрал их в Анкаре, а когда самолет приземлился в Москве, наготове стояли телевизионные съемочные группы. На асфальте их ждал Путин. По обе стороны красной ковровой дорожки стоял почетный караул, чтобы возвращенцы могли сделать первые шаги по российской земле.

Вышел Вадим Красиков, осужденный за убийство чеченского диссидента в берлинском парке. В Словении арестовали нелегальную пару мужа и жены, которые провели за границей более десяти лет, выдавая себя за аргентинцев. Они тоже спустились по ступенькам к Путину со своими двумя маленькими детьми, которые только что узнали, что они на самом деле русские. Следующим вышел высокий, лысый и бородатый мужчина в футболке со «Звездными войнами» с надписью «Your Empire Needs You». Это был Пабло Гонсалес.

Путин собрал вернувшихся в здании аэропорта. Обращаясь к тем, кто был отправлен за границу на государственную службу, он сказал: «Все вы получите государственные награды, и мы еще увидимся, чтобы поговорить о вашем будущем. А пока я просто хочу поздравить вас с возвращением домой».

Для некоторых из самых ярых сторонников Гонсалеса это был момент, когда их убеждения в его невиновности рухнули. «Последние два года я всегда защищал Пабло, говоря, что ему нужен надлежащий свободный и открытый суд», — сказал мне один мой друг, коллега-репортер. «Но нужно быть очень наивным, чтобы думать, что Россия ездит по всему миру, спасая журналистов. Я думаю, что этим рукопожатием [с Путиным] он доказал свою виновность».

Другие друзья по-прежнему убеждены в его невиновности, а Гонсалес из Москвы отрицает, что у него когда-либо были какие-либо связи с российской разведкой, по словам его испанского адвоката Гонсало Бойе, который до сих пор регулярно общается с ним по телефону. Бойе сказал мне, что тот факт, что Польша держала Гонсалеса в предварительном заключении более двух лет, ни разу не доставив его к судье, является доказательством того, что дело было сфальсифицировано. «Если у вас есть кристально чистое дело о шпионаже, предъявите обвинения и давайте отправимся в суд», — сказал он. «С каких это пор в Европе что-то можно решать таким образом?»

За несколько недель после обмена пленными я опросил десятки людей, знавших Гонсалеса в Европе и России. Я также встречался с нынешними и бывшими сотрудниками служб безопасности и разведки в Польше и Украине, общался с теми, кто знаком с польскими уликами против него, и расследовал историю его семьи. Я надеялся ответить на некоторые вопросы, которые тогда крутились в головах у тех, кто знал Гонсалеса. Была ли хоть какая-то вероятность, что он был невиновным журналистом, которого несправедливо обвинили? Или, если он действительно был российским шпионом, когда его завербовали? Каковы были его мотивы? И какой ущерб он нанес?

Впервые мы встретились с Гонсалесом в 2011 году на недельном курсе обучения журналистов в сельской местности Уэльса. Когда я собрал воедино историю его жизни, я понял, что это был ключевой год для него. Он начал писать свои первые газетные статьи для Gara, небольшой левой газеты, издаваемой в Стране Басков. Он женился на своей испанской девушке на церемонии в городе Герника. А затем в ноябре он отправился в Уэльс.

Этот курс, который ведут бывшие офицеры британской армии, направлен на то, чтобы вооружить журналистов навыками выживания в зонах военных действий. В нем есть бесценный компонент первой помощи, а также элемент ролевой игры, ценность которого скорее сомнительна. Тогда, в 2011 году, нам сказали представить, что проселочные дороги сельского Уэльса на самом деле были глубинками Перу. Через несколько минут после того, как мы отправились на «репортажное задание», наш парк джипов остановили двое мужчин в банданах, которые яростно кричали и размахивали автоматическими винтовками. Это были революционеры из «Сияющего пути», сказал один из них, и нас всех, вероятно, расстреляют.

Когда нас вели под дулом пистолета через лес, вместо того, чтобы согласиться с требованиями похитителей, Гонсалес яростно ругал их. В конце концов, ему удалось убедить наших похитителей отпустить нас всех. «Ого, этот парень — герой», — вспоминает свои мысли Джеймс Браун, который впоследствии сделал карьеру в международной гуманитарной работе. «Но разве мы должны так реагировать?» Он понял, что грань между героем и обузой была тонкой, и он не мог решить, по какую ее сторону оказались действия Гонсалеса.

Гонсалес представился нам как испанский фрилансер; когда я связался с другими участниками курса, никто не мог вспомнить, упоминал ли он о каких-либо русских корнях. Но я помню, что он был страстным и веселым рассказчиком во время долгих и пьяных вечеров, которые мы проводили в баре отеля. Я хорошо помню, как однажды вечером он подтянулся за деревянную раму, подвешенную над стойкой, и энергично двигал бедрами в воздухе, чтобы проиллюстрировать какой-то анекдот или вроде того. Позже тем же вечером произошел яростный спор с корреспондентом Fox News, предмет которого давно забыт.

Эти истории — героизм в похищении и пьяные выходки — перекликались со многими историями о Гонсалесе, которые я слышал от людей, сталкивавшихся с ним в течение следующего десятилетия. В некоторых он производил впечатление сильно пьющего шута; в других он был очаровательным, умеющим заводить дружеские отношения и устанавливать профессиональные связи на высоком уровне, несмотря на работу в небольших испанских изданиях. Он часто делал репортажи из зон военных действий и иногда проявлял настоящую храбрость. Однажды во время обстрела в Нагорном Карабахе он даже помог вытащить в безопасное место двух тяжело раненых французских журналистов.

Я не знаю, готовили ли Гонсалеса к шпионской деятельности еще в Уэльсе в 2011 году или когда мы встретились в Крыму в 2014 году. Но к 2016 году, как утверждается в польских материалах дела, он был очень активен, используя свою работу журналиста в качестве прикрытия, чтобы получить доступ к некоторым из главных врагов Кремля.

Жанне Немцовой было 30 лет, когда ее отца убили в 2015 году. Борис Немцов, один из самых ярых критиков Путина, был застрелен четырьмя выстрелами в спину из проезжавшей машины, когда он шел домой через центр Москвы, поздно вечером в феврале 2015 года. Несколько месяцев спустя, получив угрозы в свой адрес, Немцова решила покинуть Россию. Находясь в изгнании, она основала фонд имени своего отца с целью поддержки независимых СМИ и политического активизма в России. В январе 2016 года она была в Страсбурге на встрече, на которой парламентская ассамблея Совета Европы призвала назначить специального докладчика для расследования убийства ее отца. Это был в значительной степени символический шаг, но в отсутствие надлежащего расследования со стороны российских властей это было хоть что-то.

Во время перерыва в заседании к Немцовой подошел высокий, уверенный в себе мужчина, говоривший по-русски с легким акцентом. Он сказал ей, что его зовут Пабло Гонсалес, и сказал, что он работает в газете Gara в Стране Басков. Даст ли она ему интервью? Немцова вежливо отказалась; она никогда не слышала о Gara, и у нее был плотный график. Но Гонсалес не сдавался легко. Он убедил друга Немцовой замолвить за него словечко, и в конце концов она согласилась на интервью. «Я не помню ни одного из вопросов, что показывает, что в этом не было ничего необычного», — говорила мне недавно Немцова.

После их первой встречи Немцова добавила Гонсалеса в список рассылки публичных мероприятий фонда. Он всегда приходил и постепенно узнавал ее лучше. Она находила его забавным и легким в общении. В какой-то момент их отношения приняли романтический оборот. Через Немцову и ее соратников Гонсалес познакомился со многими другими российскими диссидентами. Ежегодный форум Бориса Немцова был одной из немногих площадок, где разрозненная оппозиция в изгнании, а также сокращающееся число оппонентов Кремля, все еще находящихся в России, собирались в одном месте. Гонсалес тоже приезжал; в Мадрид, Берлин и Варшаву, в зависимости от года.

Когда я звонил разным контактам в российской оппозиции, я был поражен тем, как много из них встречались с Гонсалесом. Они описывали его как кокетливого, общительного и теплого человека, который всегда был готов выпить кружку пива или шесть кружек. Он был щепетилен в том, чтобы оставаться на связи, и часто выступал в качестве гида для своих новых русских друзей во время визитов в Испанию. Для одной компании русских изгнанников он предложил экскурсию по Стране Басков, отведя их в атмосферный обеденный клуб в деревне недалеко от его дома, где он, казалось, знал всех. Илья Яшин, который был одним из ближайших соратников Бориса Немцова, вспомнил, как встретился с Гонсалесом во время поездки в Мадрид и вместе с ним пошел на матч Атлетико. Яшин сказал, что ему нужно новое пальто, поэтому после матча Гонсалес повел его за покупками.

Гонсалес говорил своим новым русским друзьям, что он женат и у него есть дети, но он сказал, что отношения с женой давно разладились, и теперь они больше похожи на друзей. Хотя он и упоминал о наличии у себя некоторого русского происхождения, он рассказывал, что не был в России с детства и даже просил своих контактов из российской оппозиции дать ему совет, как получить визу. Если бы кто-нибудь из них погуглил о его журналистской деятельности, то нашел бы статьи, написанные для Gara из Москвы. Они также могли бы найти выступления на поддерживаемом Кремлем канале Russia Today, одно из которых он использовал, чтобы обвинить прозападное правительство Украины в том, что оно платит испанской газете за благоприятное освещение событий.

Но никто не проверял биографию. «Он был в кругу оппозиционных журналистов и активистов», — говорит Павел Елизаров, политический активист и бывший соратник Немцовой. «Нам не нужно обсуждать политику Путина, потому что мы все знаем, что мы на одной волне».

Если люди сталкивались с чем-то в Гонсалесе, что им казалось странным, они часто приписывали это его баскскому происхождению. Немцова вскоре поняла, что у него другой взгляд на мир, чем у нее, но она списала это на специфику южноевропейского левого движения и решила просто прекратить обсуждать политику, когда они встречались. С другими Гонсалес часто выражал свою поддержку так называемым «народным республикам» на востоке Украины, которые Москва поддерживала финансово и в военном отношении. Но они считали естественным, что человек баскского происхождения симпатизирует сепаратистским движениям.

Владимир Арьев, украинский депутат, был удивлен, когда Гонсалес появился на их первом интервью в его офисе в Киеве в 2015 году, размахивая бутылкой вина в качестве подарка. «Он сказал, что это из его родного региона», — вспоминает Арьев. «Я никогда раньше не встречал журналиста, который приносит подарок на встречу, но я подумал, что это, вероятно, какая-то баскская традиция». Само интервью было ничем не примечательным, и после него Гонсалес немного поговорил о семье политика, его путешествиях и увлечениях. Это было стандартное поведение для журналиста, пытающегося подружиться с новым источником, хотя годы спустя, после ареста, Арьев задавался вопросом, не была ли это попытка составить его психологический портрет.

В конце 2017 года Гонсалес записался на пятидневный учебный курс, организованный Bellingcat, расследовательской группы, которая проделали впечатляющую работу, чтобы доказать причастность России к сбитию самолета Malaysian Airlines над восточной Украиной в 2014 году. Курс позволил Гонсалесу встретиться со многими людьми, работающими над расследованиями Bellingcat, включая основателя группы Элиота Хиггинса. Некоторые другие участники также могли бы представлять интерес для российской разведки: среди них были журналисты ведущих изданий, а также старший руководитель технологической компании, которая позже подписала контракт с правительственным департаментом США на сотни миллионов долларов. За ежевечерними ужинами и выпивкой Гонсалес развлекал остальных военными историями с восточной Украины, куда он по-прежнему регулярно ездил.

Гонсалес также продолжал оставаться близким к российской оппозиции, и в 2018 году он вернулся в Страсбург, где Алексей Навальный — самый известный критик Путина — находился с редким визитом за пределами России, чтобы выступить в Европейском суде по правам человека. После слушания Навальный и еще несколько человек отправились выпить в дом одного из адвокатов. Это была дружеская встреча, но каким-то образом Гонсалесу удалось пробиться.

В тот вечер в этой компании был бесстрашный адвокат по имени Вадим Прохоров. Он все еще жил в России, но регулярно летал в Европу на крупные мероприятия. Когда он впервые столкнулся с грузным Гонсалесом, бритоголовым и почти идеально говорившим по-русски, его первой ассоциацией были грязные улочки сурового московского района. «Что это за баск? Баск из Марьино», — пошутил он. С тех пор Прохоров всегда называл Гонсалеса «баском из Марьино», но Гонсалес использовал свое фирменное обаяние, чтобы мягкие шутки никогда не перерастали в настоящие подозрения. «То, как вы пьете, как вы общаетесь, очень важно для русских», — говорил мне Прохоров, вспоминая те встречи. «Я не думаю, что трезвый парень попал бы в такую компанию. Но Пабло всегда был тем парнем, который пил, который выбегал за дополнительной выпивкой, рассказывал анекдоты. Он идеально вписался. Надо признать, он оказался в этом деле очень хорош».

Где-то в 2019 году русские друзья Гонсалеса начали замечать изменения в его личности. Немцова сказала мне, что, по ее мнению, это были два разных Пабло. «Один был таким обаятельным, легким в общении парнем. “Давайте устроим вечеринку”. Другой был очень грубым и всегда хотел сказать, что он лучше меня. Он был угрюмым и агрессивным. Он не удосужился себя контролировать», — сказала она.

Когда их кратковременные отношения распались, Немцова начала задавать себе некоторые вопросы. Вот фрилансер, пишущий колонки для довольно небольших испанских изданий, но, похоже, у него есть деньги на постоянные поездки и все новейшие гаджеты. Это напомнило ей о явлении, которое она хорошо знала по своей прежней жизни в России: человек, живущий не по средствам, скромный бюрократ с особняком и шикарной машиной. В России это был довольно явный показатель коррупции. Но что это могло означать в Европе? Возможный ответ пришел ей в голову.

Каждое лето Немцова организовывала летнюю школу журналистики в Праге. В 2018 году Гонсалес прочитал там лекцию о репортажах из зон конфликта, и приехал снова в 2019 году. В том же году Немцова поделилась своими растущими подозрениями относительно Гонсалеса с другим докладчиком, российским журналистом Андреем Солдатовым, одним из ведущих мировых экспертов по российским разведывательным службам. Может ли Гонсалес быть российским оперативником, посланным шпионить за ними? Солдатов отклонил это предположение как маловероятное. Но сомнения продолжали терзать Немцову. Откуда у этого баскского фрилансера столько денег? Почему он так хорошо говорил по-русски? И почему он так интересовался российской оппозицией?

Русские нелегалы ​​традиционно тратят годы на изучение языка и этикета, прежде чем отправляться за границу под видом иностранцев. Но «Пабло Гонсалес» не был прикрытием, тщательно созданным под надзором ГРУ. Он был настоящим, хотя у его владельца было и другое, русское имя. Две разные личности были продуктом смешанного наследия, берущего свое начало в потрясениях гражданской войны в Испании.

Дедушка Гонсалеса, Андрес Гонсалес Ягуэ, был одним из более чем 30 000 детей, которых эвакуировали из Испании, чтобы спасти от разрушительных последствий конфликта. Большинство из них оказались во временных приемных семьях во Франции, Бельгии и других странах Европы, но судно, которое отплыло в 1937 году с восьмилетним Андресом на борту, направлялось в Советский Союз. Власти планировали, что прибывающие испанские дети будут посвящены в марксизм в специальных учреждениях, а когда гражданская война закончится, они вернутся в новую коммунистическую Испанию, хорошо подготовленные к тому, чтобы стать основой новой политической элиты. Андрес оказался в пансионате в Обнинске, недалеко от Москвы. В 1939 году националисты Франсиско Франко выиграли гражданскую войну, и Москва решила не возвращать детей. Большинство из них стали советскими гражданами.

Андрес получил техническое образование и устроился на работу на ЗИЛ, огромный автомобильный завод в пригороде Москвы. Он женился на русской женщине Галине, и у пары родилось двое детей, Елена и Андрес-младший. В 1980 году Елена вышла замуж за молодого ученого Алексея Рубцова, а два года спустя у них родился сын Павел. К концу десятилетия Советский Союз приближался к распаду, и брак Алексея и Елены тоже. В 1991 году Елена уехала с Павлом в Испанию, воспользовавшись своим испанским происхождением, чтобы получить гражданство. Елена решила, что ее сын должен взять фамилию матери в своих новых документах, и использовала испанскую форму его имени. Так получилось, что Павел Рубцов стал Пабло Гонсалесом Ягуэ.

Окончив среднюю школу в Барселоне, Гонсалес продолжил изучать славянскую филологию в университете в Испании. Позже он начал идеализировать свое детство в Советском Союзе. «Я был там чрезвычайно счастливым ребенком, и никто не убедит меня в обратном», — написал он много лет спустя в газетной колонке, рисуя поздний Советский Союз как место процветания и изобилия. В 2004 году он получил российский паспорт под своим старым именем Павел Рубцов. К тому времени его отец работал на руководящей должности в РБК. Гонсалес-Рубцов регулярно приезжал туда, даже иногда выполняя работу для РБК под присмотром отца. «Я помню, что Павел был пророссийским, пропутинским, но без какого-либо фанатизма. Он просто казался очарованным Россией», — вспоминал источник, хорошо знавший и отца, и сына.

Некоторые испанские СМИ предположили, что ключ к предполагаемым связям Гонсалеса с ГРУ может быть в его отце. Связи с разведкой в ​​России действительно часто являются семейным делом, но источник, знавший семью, был настроен скептически: «Алексей — патриотичный парень. Он был ученым в советский период и считает, что страна многое потеряла во время распада. Но я никогда не видел ничего, что указывало бы на то, что у него была какая-то другая работа или какая-либо связь со службами». Он описал Алексея как тихого, скромного человека, который, казалось, был пассивным партнером в отношениях со своей второй женой, Татьяной Добренко, мачехой Гонсалеса, которая работала в нефтяной промышленности. «Она всем руководила», — говорил источник.

Чтобы перепроверить прошлое Алексея, я позвонил Христо Грозеву, который ранее был ведущим следователем по России в Bellingcat, а теперь работает в издании Insider. Грозев — плодовитый охотник за шпионами, за годы работы разоблачивший множество российских агентов, и недавно австрийские власти сказали ему, что он должен покинуть свой дом в Вене, поскольку ему угрожают российские убийцы.

Грозев сказал мне, что уже изучает русскую семью Гонсалеса, и позже поделился со мной своими предварительными выводами. Он проверил отца Гонсалеса на наличие всех явных признаков принадлежности к ГРУ — подозрительных номеров паспортов, признаков поддельных удостоверений личности и официальной регистрации по адресам, которые, как известно, связаны с ГРУ. Поиски оказались чистыми. Но на всякий случай он также решил проверить Добренко, жену Алексея. И здесь он начал находить вещи, которые казались странными.

Для начала, были записи о двух разных Татьянах Добренко, одна из которых родилась в 1954 году, а другая в 1959 году, но обе были связаны с одним и тем же номером социального страхования. Еще более любопытными были ее официальные адреса с течением времени. До квартиры, где жил отец Гонсалес, она была зарегистрирована по адресу Хорошевское шоссе, 76, сказал Грозев. По этому адресу на северо-востоке Москвы находится жилой дом советской эпохи, ничем не примечательный, за исключением одного: громоздкого здания прямо рядом с ним, по адресу 76Б. Здание широко известно как Аквариум, и в нем находится штаб-квартира ГРУ. «Это само по себе не доказывает принадлежность к ГРУ», — сказал мне Грозев. «Но мы видим, что это также домашний адрес других известных сотрудников ГРУ». Это было, безусловно, поразительное совпадение для человека, чей пасынок теперь обвиняется в том, что он является офицером ГРУ. Я отправил Добренко сообщение в Telegram с просьбой прокомментировать эти записи. Она прочитала это, а затем заблокировала меня, не ответив.

Было еще одно подозрительное доказательство. В прошлом году изгнанное российское расследовательское издание «Агентство» опубликовало историю, основанную на утекшей базе данных бронирований российских рейсов. Одно из бронирований, по-видимому, показало, что в июне 2017 года два обратных билета из Москвы в Санкт-Петербург были куплены в одной транзакции: один для Гонсалеса, с использованием его российского паспорта, и один для человека по имени Сергей Турбин. По данным «Агентства», есть веские доказательства того, что Турбин является офицером ГРУ. Грозев согласился, отметив, что его расследование показывает, что он был нанят Пятым управлением ГРУ, которое занимается нелегалами. Связаться с Турбиным для получения комментариев не удалось.

В общем, в тот же период, когда Гонсалес рассказывал соратникам Немцовой, что у него проблемы с получением визы в Россию, он, по-видимому, летел из Москвы в Санкт-Петербург с предполагаемым офицером ГРУ. Я попросил адвоката Гонсалеса Бойе прокомментировать поездку. «Понятия не имею», — раздраженно сказал он. — «Знаете ли вы людей, которые сидели рядом с вами в вашем последнем рейсе? Можете ли вы гарантировать, что ни у кого из них нет судимостей?» Я указал на то, что оба билета, по-видимому, были куплены в одной транзакции. Знал ли Гонсалес Турбина? Он был в самолете? Бойе пообещал спросить Гонсалеса. Несколько дней спустя он сказал мне, что его клиент решил не отвечать на мои вопросы.

В 2019 году Гонсалес начал встречаться с польской внештатной журналисткой, а в конце того же года переехал в Варшаву, где пара вместе снимала квартиру. Из Варшавы он часто ездил домой в Страну Басков, чтобы увидеться с детьми, а также регулярно ездил на репортажи в Украину и другие места. Он добился нескольких громких интервью с фигурами, которые могли бы представлять интерес для ГРУ, включая прозападного президента Армении Никола Пашиняна и Павла Латушку.

Только в начале февраля 2022 года сеть начала смыкаться. Когда в воздухе витали американские и британские предупреждения о том, что Россия собирается начать крупное нападение на Украину, Гонсалес отправился с двумя другими испанскими фрилансерами в Авдеевку, прямо на линию фронта. Там его задержала украинская полиция и приказала явиться на допрос в Киев, где его допрашивали в течение нескольких часов. Офицеры потребовали доступ к его мобильному телефону и обвинили его в том, что он российский шпион, но, похоже, у них не было на него ничего конкретного. Ему посоветовали немедленно покинуть страну, но не арестовали.

В последующие дни сотрудники испанской разведки посетили некоторых друзей и родственников Гонсалеса на родине, расспрашивая их о его прошлом. Гонсалес был в ярости, когда узнал об этом. «Они пришли ко всем с одной и той же песней, представляя меня свиньей, которая использует всех в качестве прикрытия. Это не имеет никакого смысла», — сказал он в голосовом сообщении, которое он отправил другу в то время. Украинцы опрашивали его о его русских родственниках, как будто это был секрет, говорил он, хотя он никогда не пытался скрыть свое российское происхождение. Это было правдой, до определенной степени: его испанские друзья знали, что он регулярно ездил в Россию, но его друзья в российской оппозиции об этом не знали. То есть основы истории русского происхождения Гонсалеса были подлинными, но подробности, казалось, менялись в зависимости от ситуации.

Гонсалес вернулся в Испанию, но когда утром 24 февраля появились новости о начале полномасштабного вторжения в Украину, он немедленно забронировал билет на рейс в Варшаву. Вскоре он оказался в Перемышле, приграничном городе, через который сотни тысяч украинских беженцев устремились в Польшу. Он регулярно записывал прямые репортажи для испанских телеканалов и новостных сайтов. Поздним вечером 27 февраля он вернулся в общежитие, где остановился, и через несколько минут после полуночи в дверь постучали. Вошли одетые в зеленое агенты ABW, службы внутренней безопасности Польши, и сообщили ему, что он арестован.

Первоначальная информация о Пабло Гонсалесе поступила от союзной разведывательной службы, но она была неполной. «Не было такого, чтобы у нас были все доказательства и нам просто оставалось арестовать этого парня», — рассказал мне Станислав Жарин, советник президента Польши по национальной безопасности. «С самого начала было ясно, что это расследование действительно масштабное, и нам придется много копать, чтобы разглядеть всю повестку дня».

В основе дела польских прокуроров лежит ряд отчетов, которые Гонсалес якобы писал в течение нескольких лет, по-видимому, для своих руководителей в ГРУ. «Это были типичные разведывательные отчеты об объектах, инфраструктуре и людях, с которыми нужно было поддерживать связь», — сказал мне Жарин. Другой источник сообщил, что в этих отчетах часто упоминается «Центр», российский шпионский код для штаб-квартиры разведки. Предполагается, что некоторые из отчетов включали в себя дополнительные вопросы, по-видимому, от куратора. В одном из отчетов от 2018 года Гонсалес якобы написал своим руководителям, что он «уничтожил электронные устройства, как было приказано», разбив их на куски и выбросив в океан.

Несколько источников, знакомых с польскими доказательствами против Гонсалеса, сообщили мне, что они включают многочисленные отчеты о его контактах с российской оппозицией. Некоторые из них были обыденными, как, например, рассказ о том дне, когда Гонсалес взял Илью Яшина на футбол. Другие, как утверждается, включали конфиденциальную информацию, такую ​​как домашние адреса сотрудников фонда Жанны Немцовой. В одном отчете даже якобы содержались копии личных писем, написанных убитым отцом Немцовой. Немцовой не разрешено говорить об этом деле, поскольку она сотрудничает со следствием и подписала договор о неразглашении, но она подтвердила, что у нее был старый личный ноутбук Бориса Немцова, привезенный из Москвы его адвокатом. Она также вспомнила, что однажды одолжила его Гонсалесу, когда он сказал, что его собственный компьютер сломался.

По словам источников, многие из сообщений подробно описывают частые визиты Гонсалеса в Украину. После его ареста киевские службы безопасности СБУ допросили ряд его местных соратников и даже обыскали некоторые из их домов. «На протяжении многих лет его главной задачей было посещение разных мест вблизи линии фронта для сбора информации о людях, работающих там», — заявил источник в украинских службах безопасности, с которым я недавно встретился в киевском кафе. Источник сказал мне, что Гонсалес руководил местной сетью политиков и военных деятелей, но СБУ до сих пор не знает, думали ли все эти люди, что они просто общаются с журналистом, или некоторые понимали, что помогают российскому разведчику. Единственное, в чем СБУ уверена, так это в том, что шпион ГРУ с журналистской аккредитацией может нанести реальный ущерб на линии фронта, выступая в качестве корректировщика для обнаружения скоплений войск и техники. «Слава богу, его арестовали до полномасштабного вторжения», — сказал источник.

Хотя существование этих отчетов звучит уличающе, неясно, есть ли у польских следователей веские доказательства того, что отчеты были адресованы ГРУ или что они когда-либо действительно отправлялись. Гонсалес на допросе, по-видимому, утверждал, что это были его собственные записи. Ему не дали возможности защитить себя в суде: прокуроры только сделали обвинительное заключение официальным (что является ключевым шагом, необходимым для передачи дела в суд) после того, как он покинул страну. Часть проблемы может заключаться в том, что в соответствии с польским законом о шпионаже на момент его ареста прокуроры должны были доказать, что Гонсалес нанес ущерб именно государству Польша, в то время как большая часть его предполагаемого шпионажа происходила в другом месте. «Я думаю, все были вполне счастливы, когда его включили в обмен, и проблема исчезла», — сказал мне один бывший польский чиновник.

Обмен пленными состоялся в аэропорту Анкары 1 августа. Выйдя из самолета, который доставил их из Москвы, Яшин и Владимир Кара-Мурза, двое российских политзаключенных, освобожденных Путиным, сели в автобус аэропорта, который должен был отвезти их к немецкому самолету и свободе. Из окна автобуса два старых друга наблюдали, как группу, направляющуюся в противоположном направлении, вели по взлетно-посадочной полосе на посадку в самолет в Москву. Внезапно Кара-Мурза подтолкнул Яшина и указал. «Это Пабло! Наш баск из Марьино», — воскликнул он. Оба мужчины хорошо знали Гонсалеса по его связям с российской оппозицией. Яшин рассмеялся от удивления.

Через несколько дней после обмена я встретился с Яшиным в берлинском кафе. Он все еще был довольно дезориентирован из-за внезапной смены обстановки, но сказал мне, что его не особенно расстроило открытие, что его старый знакомый, по-видимому, был шпионом. Яшин жил, ожидая, что за ним будут шпионить, поэтому никогда не делился чем-то частным, чего не сказал бы публично, утверждал он. «То есть Пабло пообщался со мной, а затем написал обо мне отчет. Я не думаю, что он причинил мне какой-либо вред. Почему ГРУ волнует, какое на мне пальто или что я думаю об испанской политике?» По-настоящему страшными людьми были такие, как берлинский убийца Красиков, считает Яшин. Их отправляли ликвидировать врагов Кремля, а не водить их на футбол.

Не заглядывая в архивы ГРУ, невозможно узнать, насколько полезным для Москвы мог быть предполагаемый шпионаж Гонсалеса за российской оппозицией. Но отвергать его сразу, вероятно, наивно. Составление профилей целей является ключевой частью разведывательной работы. «Профилирование показывает, как люди действуют, каковы их взгляды, каковы их привычки и каковы их слабости», — сказал мне бывший глава польской службы внешней разведки Петр Кравчик. Руководители шпионской сети в Москве могли использовать полученный профиль личности для разработки стратегии вербовки, используя либо стимулы, либо шантаж. Знание повседневной рутины цели также имело решающее значение, гарантируя, что агент, отправленный для подачи, может оказаться в нужном месте в нужное время. Или, вместо офицера по вербовке, ГРУ могло отправить кого-то с профилем Красикова, с пистолетом или флаконом яда.

Некоторые из тех, кто был близок к Гонсалесу, столкнулись с последствиями иного рода. Польская внештатная журналистка, с которой он встречался, была арестована вместе с ним, но вскоре была освобождена после того, как судья постановил, что доказательств для ее задержания недостаточно. Однако в августе польские СМИ сообщили, что против нее все еще открыто дело за пособничество шпионажу. Не было опубликовано ничего из того, что указывало бы на то, что она имела хоть какое-то представление о том, что ее партнер якобы замышлял. Но даже в этом случае новости об открытом деле привели к интернет-кампании против женщины. Правые круги утверждали, что ее предыдущая журналистика на такие темы, как право на аборт в Польше, была доказательством того, что она была российским шпионом, следуя «антипольскому» нарративу.

Немцова тоже все еще справляется с последствиями своей связи с Гонсалесом. На короткое время магистерская программа, которую ее фонд проводит в пражском университете, оказалась под угрозой, когда один студент заявил, что она была скомпрометирована российской разведкой и поэтому должна быть прекращена. Теперь это обстоятельство позади; то, что осталось, — это психологическая травма от слежки со стороны близкого человека. «Теперь я не общаюсь ни с кем новым, и у меня очень ограниченный круг общения», — сказала мне Немцова. «Потому что я — мишень. Вы не можете жить нормальной жизнью в таких обстоятельствах».

Из Москвы Пабло Гонсалес — или Павел Рубцов — в последние недели снова заходил в свои аккаунты в социальных сетях и общается со своим адвокатом и друзьями в Испании. Некоторые из этих друзей изначально согласились поговорить со мной, но позже отменили интервью, используя вариации фразы «Пабло хочет рассказать свою собственную историю». Его испанская жена также отклонила запрос на интервью, заявив: «Пабло теперь свободен, и это он будет говорить с журналистами».

Но пока что единственное интервью, которое Гонсалес дал, было российскому государственному телевидению через несколько дней после возвращения в Москву. В 10-минутном репортаже он ходит по улицам своего детского района, указывая на свою начальную школу и другие достопримечательности из своей юности. Он насмехается над предполагаемым отсутствием улик против него у Польши и предполагает, что дело полно дыр, хотя его никогда напрямую не спрашивают, были ли у него связи с ГРУ, и он никогда этого прямо не отрицает.

Гонсалес не ответил на многочисленные просьбы поговорить со мной. В телефонном разговоре его испанский адвокат Бойе сказал, что Гонсалес «всегда отрицал» все обвинения в том, что он каким-либо образом работал на российскую разведку. Бойе согласился переслать Гонсалесу мои запросы на интервью, а позже и мои конкретные запросы на комментарии, но Гонсалес решил не идти на контакт.

Для тех, кого не убедило это отрицание, основные вопросы, которые остаются, это то, каким оперативником был Гонсалес. Действительно ли он был профессиональным нелегалом, давним офицером ГРУ? Польские официальные лица публично заявляли, что Гонсалес имеет офицерское звание в ГРУ, и один бывший сотрудник службы безопасности сказал мне, что они уверены, что Гонсалес «был завербован в молодом возрасте, и вся его журналистская карьера была прикрытием для его шпионажа». Однако никто не сказал, какие существуют доказательства для таких заявлений.

На данный момент альтернативная теория кажется более правдоподобной: Гонсалес был настоящим испанским журналистом с русскими корнями, которого затем в какой-то момент завербовали, возможно, во время его поездок в Москву, когда он навещал отца и мачеху. Такое предложение дало бы возможность восстановить связь с родиной, которую он чувствовал оторванной от него в детстве. Это могло привлечь склонную к риску часть личности Гонсалеса, которую так много людей заметили в нем.

Другой из польских чиновников, с которыми я говорил, похоже, поддержал эту теорию, расходясь с тем, что власти заявляли публично. По мнению этого источника, Гонсалес производил впечатление любителя: «Он был не очень профессионален, он делал много ошибок, и было видно, что он был довольно ленивым в своих задачах», — сказал он. «У меня не сложилось впечатления невероятно хорошо подготовленного оперативника». Если Гонсалес был завербован на более позднем этапе, это также помогло бы объяснить пророссийские взгляды, которыми он делился со многими людьми, особенно в начале своей карьеры. Если «Пабло-журналист» был пожизненной легендой, созданной ГРУ, то, безусловно, было бы безопаснее сделать его менее явно пророссийским с самого начала.

Единственный человек, который может рассказать всю историю, — это сам Гонсалес, и сейчас сделать с ним откровенное интервью представляется маловероятным. В конце своего выступления на государственном телевидении Гонсалес рассказал о своих чувствах в ночь, когда он приземлился в Москве. Он не сказал, что испытывает тревогу по поводу того, как он может адаптироваться к жизни в России, и не выразил беспокойства по поводу того, как он выйдет из самолета, полного шпионов и убийц, и его встретят как героя. Его беспокоило что-то еще: «Я выхожу и вижу, что Владимир Владимирович Путин приветствует нас — президент! Не знаю, было ли это видно, но я тренировал руку, когда спускался по трапу», — сказал Гонсалес, ухмыляясь. «Я хотел убедиться, что смогу пожать ему приличное, крепкое, мужественное рукопожатие».

Ашифа Кассам и Петр Зауэр внесли свой вклад в репортаж

Оригинал