«Такие дела»: «Мы теперь все стали соседями. Нет, не соседями — родственниками»

«Такие дела», 16.04.24
Текст: Ася Сотникова, Дарья Асланян

Аномальный паводок затопил Оренбуржье, прорывы дамбы на реке Урал в Орске оставили без жилья тысячи человек. Власти региона в очередной раз не сумели вовремя подготовиться к экстренной ситуации. Многим горожанам пришлось самим справляться со стихией.  Журналисты «Таких дел» съездили в затопленный город и рассказывают о том, как взаимовыручка и солидарность спасали жизни. Ася Сотникова пообщалась с волонтерами, в том числе с теми, кто спасает животных, а Дарья Асланян сумела пробраться на «остров» посреди Старого города, где люди создали стихийную коммуну.

«Угрозы нет»

Еще в середине февраля Гидрометцентр назвал минувшую зиму самой снежной за несколько десятилетий. А в конце марта во многих регионах России наступило резкое потепление: среднесуточная температура в Оренбургской области с –2 °С за несколько дней скакнула до 9 °С. Дневная же температура поднималась до 16 °С. Снега стали стремительно таять, переполняя реку Урал.

Первый прорыв дамбы в Орске — второго по величине города Оренбургской области — произошел вечером 5 апреля. Вода достигла отметки 9,6 метра (при норме ниже пяти метров) и стала затапливать левый берег реки. На следующий день — еще один прорыв, вода хлынула на правый берег. В итоге в зоне затопления больше 10 тысяч домовладений, люди и животные оказались заблокированы в своих домах без питьевой воды, электричества, газа, отопления и работающей канализации.

Еще в 2010 году власти Оренбургской области приняли решение о строительстве защитной дамбы. По словам тогдашнего главы Орска Виктора Франца, она должна была «навсегда решить проблему угрозы подтопления во время паводков». Дамба обошлась бюджету почти в миллиард рублей. Возводило ее предприятие «Спецстрой-3», которое на 67% принадлежит компании «Земстрой». Именно глава «Земстроя» Сергей Комаров озвучил самую оригинальную версию прорыва дамбы. В эфире Первого канала он заявил, что ее просто-напросто прогрызли грызуны.

— Когда вы узнали, что дамбу прорвало? — спрашиваю у водителя, который вез меня к зоне затопления.

— Ну когда и все, в пятницу вечером. Зазвучала сирена, и стали объявлять об эвакуации. Такая паника была у людей: похватали кто что мог, но ведь все не увезешь. У кого собаки-кошки, у кого скот — это вообще труба. А если люди неходячие? Знали бы заранее — было бы время хоть как-то подготовиться.

— Никаких предупреждений от властей не было?

— Какое там! День в день все узнали!

За два дня до прорыва дамбы после жалоб горожан, которые заподозрили в сооружении течь, мэр города Василий Козупица приехал на место, осмотрел дамбу и сообщил, что все в порядке. «Вода, местами присутствующая у тела гидротехнического сооружения, — нормальное явление… Опасений у людей, что их может затопить, нет».

«Нам не на кого надеяться»

Мы доехали до места, куда приставали надувные лодки, — дальше автомобильная дорога затоплена, добраться до многоэтажек можно только вплавь, хотя они на противоположной стороне перекрестка. 

К суше причаливает двухместная надувная лодка, в которой сидят двое парней в оранжевых жилетах. 

— Возьмете меня с собой? Мне на другую сторону надо, — прошу я.

Евгений и Артем — местные волонтеры из новой части города, которая не пострадала. В свои выходные парни развозят воду всем, кто отказался покидать дома во время эвакуации.

— Просто у меня есть лодка, и я решил помочь, потому что могу, — говорит Артем.

Молодой человек выглядит как модель из рекламы: у него аккуратная борода и фигурная стрижка, на руке обручальное кольцо. 

— Получается, вы волонтерите в свои выходные. Жена не против?

— Как тут можно быть против? Сейчас каждый помогает как может. Нам не на кого надеяться, никто не прибежит нас спасать, здесь все это понимают, — объясняет Артем.

— Не верите властям? — спрашиваю я.

— Нет, конечно.

— Значит, на выборы президента не ходили?

— Ходил.

— А за кого голосовали?

— За Путина.

Мы заплываем во двор пятиэтажки, вода на уровне окон первого этажа, вокруг тихо и видны только крыши припаркованных машин.

— Вон, нам туда. — Артем показывает пальцем, и я вижу, что из окна третьего этажа выглядывает пожилая пара, оба машут нам: «Ребята, мы здесь!»

Парни выбираются из лодки и привязывают ее веревкой к ручке подъездной двери, чтобы я вместе со всей этой надувной конструкцией не уплыла на глубину. Пока Артема и Евгения нет, проверяю сохранность своих гаджетов и понимаю, что, в отличие от моих ног, они в порядке. Сапоги же уже промокли, и ноги начинают мерзнуть — я провела в лодке 15 минут.

Ребята возвращаются, мы плывем дальше по дворам.

— Зачем люди остаются в домах, где нет ни воды, ни газа, ни отопления? Даже телефон не зарядить, — спрашиваю я.

— Скорее всего, им не к кому идти, а ПВР — это испытание не для всех, — отвечает Евгений.

— А что плохого в пэвээрах? — уточняю я.

— Ничего плохого. Но только представьте: комната, внутри несколько десятков раскладушек, незнакомые люди — кто-то с маленькими детьми, кто-то с животными. Все это сложно. Ну и многие боятся оставлять свои квартиры из-за мародеров. А их предостаточно. 

Я говорю ребятам, что то, что они делают сейчас, требует большой физической силы и эмоциональной устойчивости, как у спасателей МЧС. Спрашиваю, где работает Евгений.

— В труповозке, — отвечает он и смущенно улыбается. — Зато не в офисе и работа интересная.

Евгений с Артемом рассказывают, что в режиме ЧС они помогают с прошлой пятницы. Сначала у людей была паника, никто не знал, что делать. Но вскоре в телеграме создали чат, и люди стали самоорганизовываться. Жители оперативно сообщали о том, как идет вода, где можно проехать, а где нет. Люди действовали сообща, наравне со спасателями МЧС и полицией. Сразу подключились местные волонтеры, а затем стали приезжать и из регионов.

— Местные сплотились быстро и действовали четко. Жаль только, что об эвакуации заранее никто не предупредил. 

И я понимаю: если не взаимовыручка, многим здесь пришлось бы еще хуже.

Ольга

Дом, где живет Ольга, не попал в зону затопления, но когда вечером 5 апреля сработала сирена и зазвучали призывы о срочной эвакуации, она вспомнила о знакомой многодетной семье из Таджикистана, которая живет в Старом городе. Познакомилась Ольга с этой семьей несколько лет назад, когда глава семьи Сохибжон и его жена помогали ей делать в квартире ремонт.

«У одной из его дочерей ДЦП. Как эвакуироваться с лежачим ребенком? — рассказывает Ольга. — Мы с мужем успели съездить за ними два раза, семья большая — шесть человек».

Сохибжон давно живет в России, воспитывает четверых детей школьного возраста. Вместе с женой он занимается ремонтными работами. Год назад семья получила российское гражданство и сумела купить дом 1905 года постройки. За несколько часов этот дом, на который они копили полжизни и который восстанавливали своими руками, почти полностью ушел под воду.

«На Сохибжона смотреть было невозможно, — говорит Ольга. — Он человек сдержанный, но в тот момент я видела, насколько он потерян, как у него слезы наворачиваются на глаза».

Ольга разместила семью у себя дома. Говорит, что это было единственно возможное для нее решение, другого не дано. 

«Когда ты приглашаешь кого-то к себе домой — это одно. Но когда кто-то начинает у тебя жить — это другое. Поначалу многое нас друг в друге удивляло. Например, во время религиозного поста, который закончился недавно, они кушали ночью. Есть и другие особенности быта, связанные с вероисповеданием. Но ничего, смогли как-то договориться, просто были уважительны друг к другу».

Ольга помогла Сохибжону заполнить нужные документы для получения компенсации от государства. Они очень надеются, что после того, как вода уйдет, вопрос с восстановлением дома можно будет как-то решить.

Зооволонтеры

Люди не только выручали друг друга, но и спасали животных. 

«Мы собираем животных, которые еще остались в воде на затопленных территориях, — говорит Елена, она одна из зооволонтеров. — У нас нет своих лодок, но нам редко кто отказывает в помощи». 

Елена координирует работу других волонтеров на месте. Они все тоже самоорганизовались, когда стало понятно, что помощи ждать неоткуда. Волонтеры забирают из лодок брошенных хозяевами собак и кошек, которых удалось вывезти из затопленных домов, и отправляют их на временную передержку за 15 километров от Орска, в город Новотроицк.

«На самом деле у нас, в Орске, много волонтерских организаций, но мы друг с другом не контачим, так уж вышло. Но пришла беда, и мы объединились».

Лена указывает на молодых девушек рядом.

«Это вот девочки пришли сюда за своими собаками и тоже остались помогать. Еще есть волонтеры из Донецка. Они стоят по другую сторону Никельской объездной и делают то же самое, что и мы. Но у них больше возможностей: у них есть спецоборудование и лодки, они профессионалы».

Всех, кто подходит к Елене с вопросами, как найти своего питомца, она отправляет на Лысова, 11 — это адрес новотроицкой передержки, куда договорились свозить всех спасенных животных.

Передержка представляет собой несколько корпусов заброшенных одноэтажных зданий, похожих на военный госпиталь тридцатых годов прошлого века. Тут нет электричества, отопления и канализации.

«Пропустите, пропустите, тут котенок, плохое состояние», — куратор волонтерского движения «Джульбарс» Татьяна Брындина пытается помочь мне протиснуться сквозь толпу людей и собак.

Я держу в руках переноску, в которую по незнанию или в суматохе кто-то поместил двух незнакомых кошек. По пути животные подрались, и младшему понадобилась ветеринарная помощь.

— Кто засунул двух кошек в одну переноску? — спрашивает Таня и пытается открыть дверцу переноски, которая буквально разваливается у нее в руках.

— У вас дефицит клеток? Чего сейчас больше всего не хватает? — спрашиваю.

— Нам не хватает помещения! Мы даже готовы его купить: все эти дни финансово люди очень помогают. Но где нам найти такое помещение, из которого нас не выгонят?

Татьяна рассказала, что на днях встречалась с губернатором Оренбургской области Денисом Паслером, но он так и не пообещал решить проблему с помещением для животных.

«А страшнее всего то, что, если всех этих животных срочно не разберут, по новому закону они будут подлежать эвтаназии как оставшиеся без хозяев. И я не понимаю, что с этим делать», — говорит Татьяна.

В конце марта депутаты Заксобрания Оренбургской области, как и депутаты ряда других регионов, приняли закон, разрешающий убивать собак и кошек, оставшихся на улице без хозяев. И сейчас формально под этот закон попадают все те животные, которые были спасены в зонах затопления сотрудниками МЧС, волонтерами и даже самими хозяевами. Многие хотят забрать своего питомца, но из-за полного разрушения дома паводком им теперь негде содержать своих зверей.

Еще одна волонтерка — Наталья. Она успешный юрист, живет в другом городе, в Орске в момент прорыва дамбы оказалась случайно, навещая родителей, — и осталась помогать.

«У нас только дачу смыло. Но мы о ней уже не горюем. Жалко, конечно, но по сравнению с нашими родственниками, которые вообще без домов остались, это мелочи».

Наталья — красивая молодая девушка на красивом внедорожнике. Она говорит, что выбрала для себя направление, которое считает самым уязвимым при любом катаклизме, — помощь животным.

«Я понимаю, что те люди, которые сейчас помогают животным, временны и очень скоро Таня останется одна. Нужно что-то делать с этим», — говорит Наталья.

Сейчас на Лысова, 11, одна из комнат полностью забита кормом, но 80% этих собак и кошек не заберут: кто-то не ищет своих животных, а кому-то больше некуда их брать. Потому запасы ресурсов пока кажутся ощутимыми, но если поделить их на сотни собак и десятки кошек — это почти ничего, говорит волонтерка. В то же время Наташа не успевает отвечать на сообщения в соцсетях — знакомые и друзья из разных стран спрашивают, чем они могут помочь.

«Два года назад у меня было чувство, что моя жизнь закончилась. Но сейчас, в эти несколько дней, у меня живые ощущения вернулись, как будто бы все вело меня к тому, чтобы тут оказаться», — говорит Наташа.

«Остров»

Дорога, ведущая к дамбе, окружена водой. Здесь стоят машины волонтеров, спасателей и полиции. К берегу то и дело причаливают лодки. Повсюду горками насыпан сухой корм для собак, лежит хлеб и стоят банки с соленьями. 

К берегу причаливает лодка. Поскальзываясь на мокрой глине, из нее выбираются два мужчины и женщина. Женщина садится на корточки и, отрешенно глядя вперед, на водную рябь, начинает плакать. Где-то там остался ее полностью затопленный дом.

«Держитесь! Все нормально будет! Руки-ноги есть, здоровье есть, а это заработается все», — бодро говорит ей мужчина. 

Мужчину зовут Павел. Он работает шахтером. Вместе со своим напарником, тоже Павлом, они приехали домой, в Орск. На просьбу отпустить начальство сразу же пошло навстречу — им передвинули отпуска, а коллеги купили лодку. Оба многодетные отцы. Рассказывают, что вода прибывала очень быстро, жены и дети еле успели выскочить из дома. Никаких вещей с собой не взяли. Сейчас живут у родственников и знакомых.

Теперь мужчины ездят по затопленным улицам и снимают видео домов так, чтобы был виден адрес и объем ущерба. Иногда им удается спасти животных. Один из Павлов создал в ватсапе чат, где люди оставляют заявки о помощи. 

— Денег мы за это не берем, хоть и предлагают. И так нам все дали: и костюмы, и лодку. Рации бы не помешали, но мне неловко просить.

— Но вы же не для себя попросите, для дела.

На секунду он задумывается. И машет рукой, отвечая сам себе: 

— Да нет, не буду… С утра мы просыпаемся — и весь день на воде, до самой ночи. Снимаем ущерб, чтобы людям потом было что предъявить в суде. 

— Улица 1 Мая, дом 98, — говорит другой Павел, снимая видео на телефон в потертом чехле с изображением двуглавого орла.

Судя по количеству заявок в чате, все пострадавшие уже понимают, что «просто так» им не выплатят компенсации и с государством придется судиться за возмещение ущерба.

Павлы соглашаются довезти меня до «горы» — так местные жители называют часть города, расположенную на возвышенности. Теперь, окруженная со всех сторон водой, она выглядит островом. Когда началось наводнение, люди, спасая свои автомобили, заехали туда и оказались в ловушке. На «острове» избежали затопления храм Преображения Господня, православная гимназия, школа и несколько десятков домов, остальное ушло под воду. В царящем хаосе, полностью отрезанные от всех коммуникаций и сообщения с остальным городом, люди образовали импровизированную коммуну.

Мы плывем по затопленным улицам. На кирпичных стенах различима темная мокрая полоса, доходящая почти до крыши. По этой линии видно, насколько вода уже отступила. Где-то на крышах сидят собаки: их не смогли забрать волонтеры, потому что те от переживаемого стресса кусались. Но им закидывают еду, животные не голодают. За стеклами домов равнодушно зеленеет рассада, яркие солнечные блики пляшут по разбитому стеклу.

Подплывая к берегу, я вижу Светлану, местную жительницу, разливающую чай прибывающим на лодках волонтерам. По дороге Павлы мне уже рассказали, что с начала наводнения Светлана достала из закромов свои запасы и каждый день готовит и бесплатно кормит всех, кто причаливает к берегу. Вода остановилась аккурат у ее небольшого дома, и он стал пристанищем для десятков растерянных, мокрых и голодных людей, бежавших от воды в ту, самую страшную, первую ночь. Сейчас у Светланы живет семья Галины: бабушка, две женщины и девочка-подросток, им пока некуда идти.

— Мы теперь все стали соседями. Нет, не соседями — родственниками. Мы уже все тут родственники, — со смехом говорят люди, собравшиеся у дома Светланы, спасительного убежища, столовой и перевалочного пункта одновременно. 

— Я козу спасал, вон там, на течении, перевернулся. За моторку зацепили меня. Чуть не уплыл, короче, вместе с козой. Сезон открыли купальный, в общем, — говорит один из мужчин. 

— Беда, беда, короче… — вздыхает другой.

— А хотите молока? — спрашивает Светлана. — У меня муж вчера корову подоил. Она сама приплыла, долго лежала, не могла встать, мы ее укрыли одеялами, а теперь ничего, ожила. Мы ее в старом военкомате разместили вместе с козой. Показать вам?

Мы идем по ветхим деревянным ступеням пустого двухэтажного здания, и я с трудом представляю, как по ним поднималась ошалевшая от ужаса корова. В сыром, неотапливаемом помещении холодно после улицы. За дверью с казенными табличками рыжая, в белых пятнах корова. На полу разбросана солома, стоит ведро с водой. Корова вежливо встает при нашем появлении, от нее вкусно пахнет молоком. Светлана рассказывает: «Хозяин говорит, они не смогли ее в грузовик затащить. Двух успели забрать, а эта стала упираться. Теперь мы за ней присматриваем».

На площадке за старым военкоматом припарковано несколько машин и два школьных автобуса с надписью «Дети». У автобуса перед зеркалом переднего вида, используя пластиковую бутылку как импровизированный рукомойник, бреется мужчина. Его зовут Сергей, он работает водителем. Когда началось наводнение, он не стал спасать свое имущество. В первую очередь переживал за автобусы, свои рабочие лошадки.

«Они же не закрываются, а я за них ответственность несу. Вот случись чего, с меня же будут спрашивать», — с улыбкой объясняет Сергей, заканчивая бритье. 

Теперь он живет в автобусе с женой и больной матерью. Сергею 67 лет, он родился 11 апреля 1957 года, в год точно такого же масштабного стихийного бедствия.

«Было большое наводнение. А у матери роды, деваться некуда. Потом положила она меня в корыто, постелила солому и тряпок, поставила на стол, благословила, сказала: “Выживет — значит, будет жить”. Извините, слезы, — говорит Сергей. — Решили, что, коли уж я родился в такой обстановке, буду моряком. Так и получилось. Служил я на подводной лодке».

Теперь его мать, Дина Петровна, когда-то уже пережившая потоп, вот уже четыре дня живет в автобусе. У нее больные ноги, ходить она не может, ложится и садится только при помощи жены Сергея. Радость одна: теперь рядом уже взрослый сын. 

«Как тут можно спать? — говорит Дина Петровна. — Вот потрогайте».

Она откидывает постеленный плед и показывает жесткие края сидений. Но мне и без того понятно, как тяжело в таких условиях, тем более в ее возрасте. Со слезами она рассказывает, как зарабатывала на свой дом и сколько всего утонуло безвозвратно. «Все по новой начинать теперь. У Дины Петровны вообще под крышу ушел дом, а он глиной мазаный. У нас хоть цементом», — соглашается ее невестка Марина.

В центре импровизированной парковки сложено кострище, горит огонь, на металлической решетке кипит чайник. Сергей пьет чай из стакана, вырезанного из пластиковой бутылки. Рядом с очагом стоит сколоченный из досок стол и лавки. За ним сидят мужчины и женщины, под ногами крутятся собаки, спасенные местными жителями или волонтерами. Улыбчивая женщина Галина, та самая, которую приютила Светлана, рассказывает о том, как спасались и помогали друг другу местные жители: «Власти первый день спасали, а потом в новый город уехали. Старики, которые оставались на чердаках, не могли дозвониться до спасателей вообще. И наши мальчишки помогали всем сами».

Весеннее солнце припекает, люди за столом шутят и подбадривают друг друга, обсуждая события первой ночи потопа. Если не знать о том, что они в одночасье потеряли практически все нажитое, то кажется, что они просто собрались на пикник. Галина рассказывает о том, что они пережили. «Сначала был испуг, страх перед будущим. Нечего было есть, пить, что делать — непонятно. А потом пришло принятие случившегося, начали искать выходы из положения. Мальчишки нам стол сделали. Надо же как-то жить. Люди стали продукты нам приносить. Сейчас у нас уже другая стадия. Что мы там, дома, увидим? А что поделаешь? Надо принять и работать дальше. Руки есть, ноги есть. Заработаем», — повторяет она фразу, которую я слышала тут, наверное, от каждого.

Люди привыкли рассчитывать только на себя. Марина подхватывает: 

— Да, унывать не будем. У меня звонит подруга: «Вы где?» — «На горе». — «На какой?» — «На Преображенской». — «А че вы делаете?» — «Пельмени трескаем!» — «Ни фига себе. Как это так? Че, правда?» — «Да, говорю, щас шашлык будем жарить из курятины». — «Ни фига себе! Вот это живут!» — «А вы че?» — «А мы уехали на Добровольскую, в ПВР, ну нас тут кормят, спим на матах. Мы просто ходим целый день, ждем, когда нас покормят, ждем, что дальше будет». — «А мы ни о чем не думаем. Мы только поели — и снова кастрюлю ставим!» — смеется Марина в ответ.

— В общем, мы не отчаиваемся. Мы из любого положения выкрутимся, — поддерживает Галина.

Я решаю сходить в Преображенский храм, где в православной гимназии разместили всех, кто нуждался в крыше над головой. Коридор и лестница заставлены коробками с гуманитарной помощью, которую постоянно привозят волонтеры. В просторной столовой обедают люди. Там меня сразу знакомят с Ольгой Фомичевой, которая координирует волонтеров и пострадавших. Я прошу ее показать комнату, в которой она разместилась. Комната завалена коробками, вещами, на полу пара матрасов, на столах — клетки с попугаями, в переносках — кошка с котятами, на матрасе — маленькая собака. В коробке белые пушистые котята, они еще не открыли глаза. Рядом чашка с молоком, в ней шприц без иголки, с помощью которого Ольга выпаивает котят, оставшихся сиротами.

В комнату заходит мужчина в камуфляже:

— Дай мне мыло, гели для душа, полотенца, надо бабушкам отвезти.

Ольга быстро собирает необходимый набор из коробок.

— Как вы начали помогать людям? 

— Да мы сами сюда прибежали в чем были. Наш дом затопило. Люди собрались, организовали костер, чаем друг друга отпаивали. Есть сухая вещь — снимаем с себя, отдаем. А что делать? Первый день мы вообще ничего не получали. Во второй день уже стали волонтеры нам привозить еду, воду и гигиеничку. Все обращались ко мне, так и закрутилось.

Другая женщина, тоже Ольга, разбирая коробки с гуманитарной помощью, привезенной волонтерами, рассказывает: 

— У меня дочь — инвалид с задержкой речи и психики. Я помогаю тут, а она у меня в комнате сидит наверху. Я периодически хожу к ней, проверяю. Сейчас нам матрасы привезли. А сначала мы просто на полу спали. Вот только с работой не знаю, что будет. Работодатель на полном серьезе требует выходить на работу и говорит: «Эвакуируйся оттуда и живи рядом с работой». Как будто это так просто. 

— На что вы сейчас живете? 

— На то, чем люди помогают.

Я выхожу на улицу — вечереет, начинает накрапывать дождь. Нужно найти способ выбраться на «большую землю». Подхожу к знакомым у старого военкомата. Все они спрятались от дождя в школьном автобусе. 

«Как же вы уедете? — волнуются они. — Вы лучше оставайтесь. Завтра у Сергея день рождения, будем отмечать. Стол накроем, банку огурцов мы приберегли, салат сделаем». 

Я обещаю, что если не уеду, то, конечно, с удовольствием поучаствую, прощаюсь и ухожу искать лодку. Вслед мне, грустно жуя траву, смотрит спасенная корова. Ее вывели на улицу, жизнь постепенно возвращается в привычное русло.

Что теперь

14 апреля губернатор Паслер заявил, что работают как минимум две комиссии по оценке ущерба от паводка и уже осмотрено 600–650 домов. Решения, кто получит компенсации 20 и 100 тысяч рублей, будут приниматься в индивидуальном порядке. Из Оренбуржья вода потихоньку отступает, приходит время подсчета ущерба. Мэр Орска сообщил, что коммунальщики приступили к очистке и дезинфекции районов.

На очереди — Курганская область. В понедельник, 15 апреля, уровень реки Тобол в Кургане поднялся до аномальной отметки 685 сантиметров и продолжает повышаться с большой скоростью. Река вышла в пойму, уже затопило дачи на правобережье. Власти рапортуют, что это вода только с реки Уй, впадающей выше Кургана в Тобол. Большая вода из Казахстана к Кургану еще только движется. Глава региона Вадим Шумков призвал жителей эвакуироваться. 

Оригинал