T-invarinat: «Первый ученик». Почему СПбГУ поспешил запретить своим сотрудникам публиковаться в научных журналах открытого доступа

T-invarinat, 27.11.24
Автор: Юлия Чёрная

Санкт-Петербургский госуниверситет первым из российских вузов запретил сотрудникам печататься в международных журналах открытого доступа издательства Elsevier. Для этого есть веские основания: как сообщили T-invarinat в самом Elsevier, полученных от российских авторов средства действительно направляются в Украину. Почему издательство поставило учёных в столь непростое положение, когда за публикацию им может грозить реальный срок? И почему именно СПбГУ стал «первым учеником» в этой истории?

Elsevier считается одним из трёх крупнейших научных издательских домов мира. Основанное в 1880 году в Амстердаме издательство сегодня имеет филиалы во многих странах. Под крылом этого издательского дома такие известные журналы, как The Lancet, Cell, Journal of the American College of Cardiology, Biomaterials, Biological Psychiatry и т.д. А также электронные библиотеки специализированной литературы ScienceDirect и Trends, серия Current Opinion, онлайн-база данных цитирования Scopus, инструмент для измерения эффективности исследований SciVal, поисковая медицинская система ClinicalKey, служба доказательной помощи при онкологических заболеваниях ClinicalPath.

В общем, Elsevier — целая сеть важных научных журналов и баз данных, публикациями в которых современному учёному, желающему остаться на передовой линии науки, пренебречь тяжело. Тем не менее, в сентябре ректорат СПбГУ выпустил распоряжение, в котором призвал воздержаться от публикаций в 1893 журналах Elsevier. «В целях сохранения этических норм научной деятельности СПбГУ и противодействия недружественной политике издательства Elsevier, направленной на финансовую поддержку Украины за счёт средств российских авторов», — поясняет распоряжение. Там же объясняется, что речь идёт об оплате услуг системы Open access или Supports open access. Преподаватели СПбГУ охотно разъяснили нам, что полученные от российских авторов средства переводятся редакциями на помощь Украине. В самом распоряжении среди последствий нарушения этого распоряжения указан лишь отказ в предоставлении компенсации или иного вознаграждения автору статьи. Но в реальности, если вы переводите деньги, зная, что они будут перечислены в Украину, вам будет грозить уголовное дело по статье «госизмена» и срок до 20 лет лишения свободы.

— Запрет закономерен, — считает один из сотрудников СПбГУ, пожелавший остаться неназванным. — Давайте попробуем посмотреть на ситуацию со стороны. Страна воюет с другой страной. Мы не будем сейчас обсуждать, кто первый начал и кто виноват.

Скажите, много ли на свете стран, которые с пониманием отнесутся к своим гражданам, финансирующим армию противника? Скорее тут стоит говорить не о том моменте, когда наш ректорат запретил это делать, а о том, когда руководство Elsevier решило все средства, полученные за публикацию от наших авторов, отправлять в Украину. А распоряжение, о котором вы говорите, всего лишь забота СПбГУ о своих преподавателях.

Интересно, что многие учёные предполагали, что перечисление по системе Open access денег в фонды помощи Украине — фейк или байка. Но Elsevier подтвердил T-invariant эту информацию. Нам напомнили, что издательский дом осуждает российское вторжение и прекратил продажу своих услуг в России и Беларуси. Кроме того, в письме сказано, что в индивидуальном порядке с авторами могут обсудить возможные скидки для оплаты Open access.

Сегодня российским научным институтам и университетам действительно невозможно оформить подписку на журналы и получить доступ к базам данных Elsevier. Но нельзя сказать, что этот издательский дом прервал все отношения с Россией. Например, в статье Алексея Пластуна, Инны Макаренко и Татьяны Гринёвой «Тайные друзья русской (пропагандистской) науки» приводятся данные, насколько часто украинские территории (Донецк, Луганск, Симферополь, Севастополь и пр.) названы российскими — как раз на примере Scopus (Elsevier). В этой же статье приведены примеры откровенно пропагандистских статей в международных журналах, которые были проиндексированы в Scopus (например, приводятся обоснования присоединения Крыма или оправдание образования ДНР и ЛНР). Авторы также отмечают, что на момент публикации статьи тот же Scopus индексировал более 800 российских журналов, 77 из которых были добавлены в индекс в течение 2022-2023 гг., при этом 19 из них основаны университетами, чьи ректора подписали письмо в поддержку войны.

При этом в публичном заявлении против войны, которое подписали ведущие академические издательства, в том числе Elsevier, говорится: «Наши действия направлены не на российских исследователей, а на исследовательские организации в России и Беларуси».

Публикация в мировых научных журналах для любого учёного — основной продукт его работы. Если совершать мировые открытия и делиться ими только с ближайшим окружением и коллегами в своей стране, научная деятельность по сути превращается в хобби, финансируемое государством. Поэтому публикации в высокорейтинговых журналах имеют решающее значение для науки. Для того, чтобы сделать новое научное исследование максимально доступным для всего научного сообщества, многие научные журналы практикуют систему Open access (ОА). В этом случае предусмотрен свободный бесплатный доступ к научным статьям. Журнал по-прежнему отвечает за качество опубликованной статьи. Но статьи, выложенные в такой доступ, чаще читаются коллегами, чаще цитируются, более активно обсуждаются. Неприятная сторона ОА в том, что все сопутствующие расходы на себя берёт автор, оплачивая этот самый открытый доступ. При этом цена публикации в зависимости от журнала может колебаться от десятка долларов до нескольких тысяч долларов (чаще всего в таких случаях, оплату ОА покрывают гранты или работодатель). В большинстве изданий есть выбор: сделать публикацию платной для читателя (тогда за доступ к статье будут платить коллеги, если заинтересуются вашим исследованием) или бесплатной (оплачивает автор). У целого ряда журналов предусмотрен гибридный вариант: журнал доступен по подписке, но вы можете сделать свою статью доступной всем, оплатив соответствующий взнос.

Если мы посмотрим на убранные из «Белого списка» РАН (созданная весной 2022 национальная базы для учета наукометрических данных. — T-invariant) журналы Elsevier, то увидим, что убрали только журналы с обязательным открытым доступом. Гибридные журналы (как и журналы Elsevier, где можно не оплачивать ОА) в Белом списке остались. Из 29 074 научных журналов, в которых рекомендуется печататься российским учёным, 28 045 издаются за рубежом не на русском языке.

— Конечно, сначала всякие мусорные российские журналы страшно оживились, — говорит кандидат исторических наук, в прошлом преподаватель СПбГУ и ВШЭ, сегодня приглашенный преподаватель на факультете социальных наук в Карловом университете Дмитрий Дубровский. — Но по сути, как ни странно, ничего не случилось. По-прежнему требуют публикации в международных приличных журналах. Международные приличные журналы — большей частью недружественные, то есть практически все. Бегать с патриотическим флагом и одновременно публиковаться в приличных журналах трудно. Получается, как в анекдоте «вы либо штаны наденьте, либо крестик снимите». Беда в том, что свои журналы дружественные, патриотические, прекрасные, но большей частью паршивые. Не все, но хорошие журналы тоже уходят, потихоньку эмигрируют. Чтобы сохранить приличных авторов и международное участие, им приходится уходить из в России.

Наши коллеги из научно-образовательного издания в сфере биологии и медицины PCR.NEWS поговорили с видными учёными о том, сложнее ли стало публиковаться в зарубежных журналах. Ответы они получили очень разнообразные: от «ничего не изменилось» до признания драматичности изменений. Кандидат биологических наук, , исполнительный директор Центра живых систем и заведующий лабораторией геномной инженерии МФТИ Павел Волчков, комментируя связи с зарубежными коллегами признаёт:

— Да, проблемы с публикацией возникают. У разных издательств, расположенных в разных странах мира, разная политика. Более того, могут проводить разную политику издательства, находящиеся в одной и той же стране: в США, в Великобритании или Швейцарии. Тут есть весь спектр. В некоторых местах могут открыто ответить, что в связи с известными событиями не принимаем статьи из России, но таких практически нет. Есть ресурсы, которые принимают публикации из России за исключением публикаций из университетов и институтов, которые находятся в санкционных списках. Законы страны не запрещают это напрямую, но интерпретация закона не всегда однозначна. И, чтобы в принципе не иметь проблем, некоторые редакции предпочитают не связываться.

В этой же статье приводится мнение доктора медицинских наук, заведующего лабораторией биохимических основ фармакологии и опухолевых моделей НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина и кафедрой биохимии им. Т.Т. Березова РУДН Вадима Покровского: 

— За последние два года мы опубликовали максимальное количество статей в журналах Q1, индексируемых Scopus или WoS, за всю историю кафедры и лаборатории. За неполный 2024 год их уже больше 30. В том числе пять с соавторами из других стран.

— На местном уровне сигнал скорее исходит не от управляющих наукой, а от патриотической общественности, — рассказал на условиях анонимности один из учёных, работающий в России. — Самоцензура же подпитывается в первую очередь прецедентами, которых пока, к счастью, нет. Гибридный вариант и раньше оплачивали, как правило, иностранные соавторы. За публикациями для отчетов по РНФ россияне привычно шли в одно из главных для российских учёных издательство MDPI: дешевле, быстрее и проще. Директора институтов и ректоры университетов и раньше интересовались публикациями сугубо вынужденно, а тут ещё и мораторий на публикации в последние два года…

Наш собеседник напоминает, что с начала войны из России уехало много сильных учёных, поэтому, на его взгляд, руководство предпочитает не акцентировать внимание на публикациях в престижных научных журналах:

— В целом руководству проще смотреть сквозь пальцы, чем пытаться наказать публикующихся, — признаёт он. — Вот и выходит, что по числу публикаций в Elsevier у России падения нет, по сравнению с 2023 годом даже некоторый рост, в том числе у СПбГУ. И даже по гибридным публикация и по полностью оплаченным ОА в 2024 году будет рост, видимо, за счёт иностранных соавторов.

Кроме того, наш собеседник считает, что рост числа публикаций в Elsevier связан не только с «Белым списком» или лояльностью ректоров университетов и директоров институтов. В 2024 году наблюдалось падение числа публикаций РФ в MDPI.
— Совпали две причины: глобальная коррекция выпусков в силу репутационных издержек от публикации «барахла», особенно долбануло лишение импакт-фактора и ужесточение SDN-комплаенса (импакт-фактор — численный показатель цитируемости статей; SDN-комплаенс — список Минфина США людей и организаций, которые попадают под персональные санкции. — T-invariant), заткнувшее MDPI-фонтаны Сколтеха, МФТИ и прочих богатых технарей, — поясняет он. — Второй фактор сугубо отечественный — это совершенно дикая ситуация с выходом журналов РАН. Публиковаться-то многие привыкли, и даже набрали обороты, вот и происходит некоторый переток, в том числе в Elsevier, в основном в более слабые журналы. Ну, а насколько эта тенденция устойчива, сейчас прогнозировать невозможно.

Складывается ощущение, что сотрудничество с российскими учёными во много остается вопросом индивидуального решения. Но официальная позиция (по крайней мере пока), не поощряет такого сотрудничества.

Вышедшее в сентябре распоряжение с запретом публиковаться в ряде журналов Elsevier (в то время, как РАН и сама исключает соответствующие журналы из «Белого списка») — не единственный пример показательной лояльности СПбГУ. Ранее сотрудникам университета рекомендовали не использовать слово «санкции» относительно применяемых к России мер (а вот для ответных мер этот термин сочтён приемлемым). Мы хорошо помним о массовых увольнениях в университете «нелояльных» педагогов. И именно СПбГУ собрал рекордные 1100 подписей под письмом Владимиру Путину со словами «искренней поддержки СВО».

К сожалению, никто из работающих в настоящее время в СПбГУ преподавателей не согласился поделиться с нами, что же происходит в вузе сейчас. Но с нами поговорили несколько человек, работавших там ранее. Они легко вспоминают первые звоночки: например, ещё в 2020 году всем сотрудникам университета предложили подписать дополнительное соглашение к договору, которое запрещает давать дополнительные комментарии СМИ без разрешения ректора. Это предложение сделало практически невозможным для журналистов брать актуальные комментарии у сотрудников вуза.

Дмитрий Дубровский вспоминает, как факультеты планомерно лишались своей автономии:

— Пожалуй, СПбГУ — один из наиболее затерроризированных вузов РФ. Вообще, он в наибольшей мере похож по своему политическому развитию (с некоторым опозданием) на развитие Российской Федерации. Когда я только пришёл туда работать, факультеты были субъектами с некоторой автономией, свободой принятия решений. Но чем дальше продвигался Кропачев, тем активнее он строил свою «вертикаль власти». Так, наверное, поступали многие ректоры. Но он делал это самым первым и наиболее решительным образом, уничтожая вольницу Учёного совета, ужесточая различные правила.

Как отметил другой бывший преподаватель СПбГУ, просивший не указывать его имени, «может рейтинг питерского университета и падает, но запаса хватит ещё на многие поколения студентов независимо от того, что придумает руководство университета». Этот преподаватель признаёт, что самых «буйных» давно уволили. А те, кто остался, далеко не всегда готовы открыто высказывать свое мнение, уходя от политики в преподавание, в свою исследовательскую работу и пр.

Часть наших собеседников уверена в том, что немалую роль сыграла личность ректора СПбГУ, а кто-то видит в происходящем общую тенденцию. Например, Дмитрий Дубровский, отвечая на этот вопрос, допускает, что похожие процессы идут и в других вузах страны, но они менее заметны:

— Это как обрушение дома. Небоскрёб может терять десятки этажей, и по-прежнему возвышаться над остальными. Конечно, флагманы всегда привлекают больше внимания у желающих что-то поменять. Что мы имеем? Шанинка разгромлена, Европейский полуразгромлен, Вышка обезглавлена (хотя какие-то островки там ещё остаются). РАНХиГС стал РГГУ. У лидирующих университетов деградация заметна лучше. Во время землетрясения небоскрёбы валятся десятками, а двухэтажные домики стоят — и ничего. Там, где особого уровня не было, ничего и менять не надо.

Трудно сказать, давление извне превратило Санкт-Петербургский университет в организацию, стремящуюся угадать мысли и чаяния руководства, или фигура ректора сыграла тут особую роль. Но, без сомнения, «прогнило что-то в Датском королевстве». И почему-то СПбГУ стремится первым поддержать и предугадать любые движения российской власти.

Публикации в международных научных журналах учёным необходимы, как и связи с их зарубежными коллегами. Но это окно возможностей продолжает сужаться (если мы, конечно, не говорим про такие страны, как Индия или Китай). Причём, сужается оно с обеих сторон: как с российской, так и со стороны западных журналов. Ситуация с Elsevier и СПбГУ — яркий тому пример. Elsevier, переводя деньги в украинские фонды, подвергает опасности своих авторов. А СПбГУ старается предугадать возможные тенденции и вводит новые запреты для своих педагогов и студентов. Влияют ли все эти меры на инициаторов и сторонников войны, сказать сложно. Но можно точно сказать, что в первую очередь от них страдают учёные, в том числе и те, кто придерживается антивоенной позиции.

Оригинал