T-INVARIANT: Нежелательные два года: чем завершается программа Фулбрайта для российских учёных
Ещё до войны с Украиной около 150 молодых российских учёных стали стипендиатами престижной программы Фулбрайта и получили возможность учиться в престижных американских вузах. 7 Марта 2024 года организации IIE и Cultural Vistas, спонсирующие программу, были признаны нежелательными в России. 29 Марта IIE приостановил работу программы в России, чтобы избежать преследования фулбрайтовцев. Однако не менее 100 человек всё ещё находятся на территории США, продолжая сотрудничество с этими организациями, и должны будут вернуться в Россию в ближайшее время. T-invariant разбирался, что их ждёт на родине и какие для себя альтернативы видят молодые учёные.
— Отбор в программу Фулбрайта длится около года, включает в себя пять этапов, на каждом из которых ты можешь «вылететь». Так что результат был долгожданный и, конечно, воодушевляющий, — вспоминает Ирина Перфилова, которая сегодня учится в университете Теннесси.
У Ирины необычное для программы Фулбрайта направление. И она одна из первых, кто выиграл участие по спортивной теме — спорт для людей с ограниченными возможностями.
— У меня был чёткий план, как и что я буду делать по своей теме в Москве, и понимание, почему для моих планов важен именно американский опыт, — говорит она.
Перфилова планировала вернуться в Россию и воплощать полученные в США знания. Но за время учебы в США в России многое изменилось.
Из престижной программы — в нежелательную организацию
11 апреля 1972 года США и СССР подписали «Соглашение о сотрудничестве в области науки, техники, образования, культуры и других областях». В рамках соглашения в 1973 году шесть советских и шесть американских ученых стали первыми участниками программы обмена между странами. Двустороннее сотрудничество не прерывалось на протяжении холодной войны и после её окончания. Сегодня программа Фулбрайта работает на территории 160 стран. А вот в России её полувековая история недавно прервалась.
— Для меня первым звоночком стало принятие закона об иноагентах, — рассказывает Ирина. — Точнее, о запрете иноагентам участвовать в образовательной деятельности. Статус иноагента можно получить за иностранное финансирование. По программе Фулбрайта мы получаем стипендию — а это и есть иностранное финансирование. А сейчас достаточно «иностранного влияния». Но что это такое? Например, мы здесь учимся — это иностранное влияние?
Ирина говорит, что в официальном контракте, который подписывают участники, написано, что после участия в программе они становятся культурными и образовательными представителями американской программы Фулбрайта в России.
Это — потенциальная угроза попасть в реестр иноагентов. А поскольку иноагентам запрещена образовательная деятельность, фулбрайтовцы не смогут передать полученные знания, и для многих из них станут нереальными проекты, запланированные перед поездкой.
Следующей вехой в жизни стипендиатов Фулбрайта стало январское заявление директора Службы внешней разведки Сергея Нарышкина о том, что эта и ряд других американских программ «пытаются заменить массово бежавшую на Запад несистемную оппозицию» и готовят из своих студентов «стержень пятой колонны». А 7 марта МИД РФ вручил главе американской дипмиссии официальную ноту с требованием прекратить любое содействие деятельности трёх НКО, в том числе IIE (Institute of International Education). В тот же день институт был признан нежелательной в России организацией. 29 марта IIE приостановила работу программы Фулбрайта в России, чтобы избежать преследования российских участников конкурса. Однако, более 100 участников в настоящее время находятся на территории США, продолжая сотрудничество с IIE и Cultural Vistas, и согласно подписанным договорам и полученной визе J1 должны будут в ближайшее время вернуться в Россию: около 30 — в течение 2-3 месяцев, остальные — в ближайшие несколько лет.
Нельзя сказать, что история с программой Фулбрайта уникальна. Даниил Кирсанов, ещё один стипендиат программы, считает, что российское правительство давит и на участников других обменных программ — не только российско-американских, но и российско-европейских. Именно этим Даниил объясняет страх и нежелание давать комментарии у многих фулбрайтовцев, к которым мы обращались. Те, кто не видит способов не возвращаться в Россию, просто боятся лишний раз привлекать к себе внимание.
Как может встретить родина
Российский адвокат, проконсультировавшая нас на условиях анонимности, сразу оговорилась, что правоприменительная практика в современной России плохо предсказуема: может быть, правоохранительные органы вообще не обратят внимания на фулбрайтовцев, а может быть, всё пойдёт по неприятному сценарию. При этом юрист подтвердила, что вероятность признания стипендиатов программы иностранными агентами велика. При этом наказание за сотрудничество с нежелательной организацией IIE, финансирующий программу Фулбрайта, может показаться не очень строгим: административный штраф от 5 до 15 тысяч рублей. Как отметила адвокат, дела, касающиеся исключительно сотрудничества с нежелательной организацией, появляются редко: бумажной волокиты много, а штраф — мизерный.
Но административное дело за сотрудничество с IIE легко может стать началом более масштабного преследования. Иностранному агенту достаточно двух административных дел, чтобы в его отношении возбудили уголовное дело, а это уже чревато тюремным сроком. Перепечатывали материалы «Дождя», радио «Свобода» или «Медузы»? Переводили деньги этим или другим нежелательным организациям? Когда-либо высказывались в поддержку Украины или перечисляли деньги украинским организациям? Многие наши герои, находящиеся сегодня в США, подтверждают, что так и делали. А это всё — перспектива уголовного дела.
В России уже есть подобные прецеденты. Например, дело активистки Анастасии Шевченко: первую «административку» она получила за участие в качестве координатора в политических дебатах в Таганроге, а вторую, переросшую в уголовное дело, — за публикацию анонса лекции «Открытой России».
— Пока уголовных дел мало, ими больше пугают, — поясняет консультирующий нас российский адвокат. — За сотрудничество конкретно с IIE пока нет даже административных протоколов. Поэтому при минимальной осторожности участники программы — по крайней мере, пока — скорее всего, смогут вернуться домой без последствий.
— Нам известны случаи, когда участникам программы Фулбрайта отказывали в приёме на работу именно из-за участия в ней, — рассказывает Даниил Кирсанов. — Ещё у фулбрайтовцев были сложности с получением дополнительного финансирования в России. Но пока, к счастью, нам не известны примеры административных или уголовных дел.
И наш эксперт-адвокат, и кураторы программы Фулбрайта в частной переписке со стипендиатами не рекомендуют упоминать где-либо об участии в этой престижной программе. Равно как и рассказывать о нём на собеседовании даже адекватным работодателям. По всей видимости, эти годы нынешним фулбрайтовцам, возвращающимся домой, придётся вычеркнуть из жизни.
Чем может обернуться участие в программе Фулбрайта, мы могли видеть на примере теперь уже бывшего директора Института США и Канады Валерия Гарбузова: российские журналисты и провластные блогеры говорят о «колонизации мозга», о «росте талантов и американских селекционерах» и пр.
Часть рассказанных нам историй вызывает тревогу за будущее некоторых фубрайтовцев. Например, Виолетта Соболева, в настоящее время обучающаяся в докторантуре педагогической психологии в Городском университете Нью-Йорка, активно участвовала в работе штабов Навального и комментировала для американских СМИ его смерть. Ирина Перфилова активно участвовала в жизни российского ЛГБТ-сообщества. А Кирилл Шабалин рассказал нам, что его возвращения с нетерпением ждут представители ФСБ, которые во время учёбы Кирилла на зарубежном регионоведении в Дальневосточном федеральном университете не раз предлагали ему сотрудничество.
— Предлагали весьма настойчиво, а когда своё предложение повторили в марте 2022, я отказал достаточно резко, — вспоминает Шабалин. — Перед выездом в США у меня был неприятный разговор по телефону, в том числе с приглашением поговорить лично. Думаю, выехать без проблем мне удалось только потому, что я прошёл электронный контроль.
Российский адвокат, согласившийся нас проконсультировать, дал несколько советов для фулбрайтовцев (и не только), решивших пересечь российскую границу:
1) Нужно чётко понимать, что могут увидеть в переписках и соцсетях в телефоне. Но при этом телефон не должен быть девственно чистым. Там могут быть какие-то фотографии, переписки. Но не должно быть ничего, непосредственно связывающего вас с нежелательной организацией или иностранным агентом.
2) Стоит удалить мобильные приложения американских банков — чтобы не было возможности увидеть, что американские организации переводили вам деньги. Стоит заранее продумать ответы на вопрос, что именно вы делали в США и чему там учились. Социальные науки вызывают большее напряжение у проверяющих, чем, скажем, Римская империя или какой-либо раздел математики.
3) Сертификат о полученном образовании лучше сдать в багаж (ручную кладь могут подвергнуть личному обыску во время прохождения границы).
4) Предположить, заинтересуете ли вы сотрудников ФСБ или пограничников, можно и заранее. Во-первых, на вас могли написать донос уже до этого. Если такого доноса на было и никакого дела в отношении вас не возбуждено, то среднестатистический проверяющий просто вводит вашу фамилию в поисковик и просматривает результаты поиска. Если же вы давали антироссийские комментарии, выступали в поддержку Украины, афишировали свое сотрудничество с нежелательными организациями, вами, скорее всего, заинтересуются. И тогда уже, как показывает практика, могут задержать по надуманному предлогу.
Исключения из правила двух лет
Согласно правилам визы J1 и заключённому договору, после окончания обучения все российские участники программы обмена обязаны по крайней мере на два года вернуться в Россию (так называемое правило двух лет). Даниил Кирсанов поясняет, что сейчас их активная группа не пытается выбить себе дополнительного финансирования или каких-то особых льгот. Они просят пересмотреть их обязательства по возвращению на родину и возможность изменения правового статуса. Словом, российские фулбрайтовцы, находящиеся в Америке, хотят иметь возможность остаться в США и легально там работать.
— Мне кажется, что когда одна сторона договора по независящим от неё обстоятельствам не может выполнить свою часть без угрозы для жизни и свободы, этот договор стоит пересмотреть, — считает он. — Главная цель проекта — налаживание сотрудничества. Но в текущей ситуации, учитывая отношение России к этому вопросу, налаживать сотрудничество возможно только с людьми — но не с Россией как с государством.
Правило двух лет появилось не случайно. Обычно обменные программы финансируются в равных долях США и второй страной-участницей обмена. Правило двух лет — своего рода гарантия того, что участник обмена вернётся на родину и передаст полученные знания другим. Но Россия финансово в этой программе не участвовала, обучение студентов делили бюджет США и конкретные вузы.
Прокомментировать ситуацию с визой J1 мы попросили иммиграционного адвоката Юлию Пашкову (компания Lux Law). Она подтвердила, что участники программы Фулбрайта обязаны вернуться на родину как минимум на два года.
— Миграционные службы относятся к этому правилу строго, и очень сложно получить какие-либо послабления, — отметила она.
Юлия Пашкова назвала несколько возможных способов обойти правило двух лет.
- Получить от страны-партнёра (в данном случае — от правительства России) письмо, в котором говорится, что участник программы по обмену не обязан возвращаться на двухлетний период. Запрос должен быть заверен Государственным департаментом и Бюро гражданства и иммиграции.
Как рассказал T-invariant Даниил Кирсанов, российские фулбрайтовцы попробовали получить такое письмо.
— В ответ на эту просьбу нам написали, что никакого финансового участия России в этом проекте не было, а значит, проект нельзя считать полноценной обменной программой. — поясняет он. — С их точки зрения, участие российских студентов и учёных в программах Фулбрайта — частная инициатива, и правительство России, не являясь участником сделки, не может выдать отказ. Теоретически отказ мог подписать российский филиал Фулбрайта — как организация, подписывающая договор с российской стороны. Но он сейчас закрыт как проект нежелательной организации IIE.
- Получить приглашения от какого-либо американского федерального агентства. То есть — участие в проекте, который интересен американскому правительству. Что, как признает Юлия Пашкова, маловероятно для молодых специалистов.
— Если бы все выпады российских СМИ про «шпионов» были правдой, нам бы не составило труда получить визу по этому пункту, — горько шутит Кирсанов. — Но в реальности это практически невозможно. По крайней мере, я не знаю ни одного случая, когда бы этим исключением воспользовался фулбрайтовец.
- Документально подтвердить экстремальные трудности в жизни жены или ребёнка, которые являются гражданами США (просто замужество, или женитьба, или рождение детей от гражданина США — недостаточная причина для отмены двухгодичного правила).
— Экстремальные трудности — это, например, когда ваш американский супруг/супруга или ребёнок сильно болеют и остро нуждаются в вашей помощи, а Россия не сможет обеспечить должный уровень медицинского ухода, — объясняет Юлия Пашкова.
- Если речь идёт о медицинском работнике — получить приглашение от министерства здравоохранения и социальных служб (HHS).
- Попросить политическое убежище. Юлия Пашкова отмечает, что для использования этого пункта необходимо доказать миграционной службе США, что вам действительно угрожает преследование на основе вашей расы, религии, социального положения или политических взглядов. Процесс этот не быстрый: сначала необходимо предоставить доказательства преследования миграционной службе, а затем миграционная служба передаст ваше дело в Государственный департамент, который и примет окончательное решение. Именно этот, пятый вариант представляется наиболее вероятным адвокату Пашковой. Но она отмечает, что для этого не подойдут гипотетические угрозы — требуется доказать, что возвращение в Россию опасно именно вам.
Убежище не для всех
Виолетта Соболева, еще одна участница программы Фулбрайта, уточняет, что подача на убежище в реальности представлена двумя возможностями: Persecution waver (страх преследования на родине) и просьба об убежище (asylum processes). У каждого из этих вариантов есть свои плюсы и минусы.
— Первый вариант не даёт никакой легальный статус пребывания в стране — говорит она. — При этом среднее время ожидания результата сейчас около 17 месяцев. Соответственно, если вы подаётесь по этой причине, а ваша виза истекает, вы должны покинуть страну. При втором варианте вы можете легально находиться в стране во время рассмотрения заявки, и даже через 150 дней после подачи имеете право подать документы на разрешение на работу. Сейчас время ожидания интервью — 3-5 лет (но может быть и 10). Всё это время вы не имеете права выезжать из страны (за редким исключением).
— Выбор у нас простой: или возвращаться домой, где могут посадить или возбудить дело, или виза по учебе, — рассуждает Даниил Кирсанов. — Проблема в том, что, во-первых, в тот момент, когда стало известно о новом статусе IIE, сроки приёма заявок на PhD уже закончились. Кроме того, виза по учёбе не решает проблему полностью, она лишь ставит правило двух лет на паузу. У нас есть люди, которые пытались получить рабочую визу, но им это не удалось. Даже вступившие за время жизни в Америке в брак сейчас стоят перед дилеммой, что делать — брак не отменяет обязательств вернуться в Россию на два года.
Большинство фулбрайтовцев, с которыми нам удалось поговорить, сейчас рассматривают для себя варианты либо обучения в докторантуре (это актуально только для тех, кто и так собирался там учиться), либо в новой магистратуре, либо post academic training — практики после обучения. Все они соглашаются, что подобные решения временны, но дают возможность подать на убежище и дождаться решения в США.
Попросили мы прокомментировать ситуацию и сам Институт международного образования. Нас заверили, что «стараются поддерживать постоянную связь и максимально подробно консультировать участников проекта из России. Специалист управления по связям с общественностью и стратегическим коммуникациям Бюро по делам образования и культуры Госдепартамента США Девон Бутзин, считает, что Бюро информирует обо всех возможностях и перспективах для фулбрайтовцев по завершении программы обмена, включая варианты остаться в США, вернуться домой или поехать в третью страну как частное лицо.
Опыт программы Chevening, международной стипендиальной программы правительства Великобритании, показывает, что отмена правила двух лет возможна: там его полностью отменили для российских участников. К чести IIE надо признать, что и они попытались с этим правилом что-то сделать. Например, они объявили, что готовы оплатить переезд в третью страну участникам программы и не настаивать на возвращении в Россию.
— Переезд в третью страну — это не только билет до неё, — обращает внимание Ирина Перфилова. — Это ещё и виза, поиски работы, съём жилья, это деньги хотя бы на первое время. У нас, конечно, была в Америке стипендия, но не такая большая, чтобы мы могли откладывать. Сбережений ни у кого из нас нет, рассчитывать на помощь родных в ситуации, когда все российские карты заблокированы, тоже не приходится. Не могу сказать, что это реальное решение.
Один из фулбрайтовцев признаётся, что, по его ощущениям, IIE, Cultural Vistas и Госдепартамент стараются избегать участников программы Фулбрайта и решения самой проблемы:
— Они говорят нам, что если сделают уступки нам, это полностью изменит законодательство вокруг визы J1, которое сегодня позволяет студентам участвовать в программах обмена. Но мне кажется, что они не осознают тех рисков, которым мы подвергаемся, вернувшись в Россию. Сейчас они только предоставляют информационную поддержку, но этого недостаточно, — соглашается Кирилл Шабалин.
— Нельзя сказать, что нам не верят. Но я вижу, что, когда начинаешь рассказывать о различных уголовных процессах или о совершенно неожиданной практике применения законов, для них это всегда большой шок. Люди действительно не представляют, что происходит в России, — говорит Даниил Кирсанов.
С некоторым недоверием к реальности опасности возвращения домой относятся и некоторые родные фулбрайтовцев.
— Мои родители живут в каком-то своём мире, — рассказывает Ирина Перфилова. — Когда я им показываю конкретные законы и разъясняю, что это касается меня напрямую, они продолжают верить, что это всё заговор американских спецслужб, и к нашей с ними жизни никакого отношения не имеет. Они смотрят телевизор, поддерживают Путина. Предки моего папы с Украины. Но он, как попадающий еще под мобилизацию, готов, если его призовут, отправиться воевать в Украину. Он считает, что это его долг Родине.
— Мой папа верит, что что-то плохое может случиться с нехорошими людьми, но не со мной, — говорит Виолетта Соболева. — Он считает, что в России безопасно, можно смело возвращаться. Шутит, что мне только стикер Fuck Putin с компьютера надо убрать. Но со стикером «Фак Байден», если хочется, я могу в России ходить.
Текст: Юлия Черная