Sapere Aude: Всемирный альянс диктаторов
Энн Эпплбаум — о современной сети диктатур и о том, что позволяет людям себя сохранить
Можно ли считать Россию, Иран и Китай уже сложившейся «осью зла»? Приведет ли переизбрание Дональда Трампа США к диктатуре? И как сохранить себя, когда живешь в тоталитарном обществе? Об этом американская журналистка и писательница Энн Эпплбаум рассуждала на семинаре Школы гражданского просвещения в Варшаве. Пересказываем ее выступление с сокращениями.
Срочный сбор
Нам нужна помощь как никогда
Сплоченная ось зла или разобщенная сеть диктатур?
В моей новой книге Autocracy, Inc.: The Dictators Who Want to Run the World описана сеть современных диктатур. Туда входят Россия, Китай, Иран, Северная Корея, а также более мелкие, слабые диктатуры — Венесуэла, Беларусь. Все это — страны, у которых нет общей идеологии: коммунистический Китай, националистическая Россия, теократический Иран, особая система Северной Кореи, Венесуэла, называющая себя боливарианским социализмом. У них нет объединяющего мировоззрения, и это отличает их от предшественников.
Правда, у этих режимов есть общие черты. Все они — режимы абсолютной власти, порой сосредоточенной в руках одного человека, порой — в руках партии или элиты. У них нет независимых институтов, судебной системы, медиа. Вместо верховенства права у них — верховенство того права, которое определяет стоящий у руля. У власти нет системы сдержек и противовесов. В том, что они делают, нет прозрачности. Поэтому секретность — важная составляющая этих режимов.
Этими странами управляют очень богатые люди. [Глава КНР] Си Цзиньпин богат, [президент России Владимир] Путин богат. Мы не знаем, откуда берутся их деньги, где они хранятся. У них есть деньги, которых не было у глав предыдущих диктатур, и большая часть их денег отмывается и хранится в западных финансовых институтах или вложена там в собственность. Но главное, что их объединяет, — это стремление уничтожить всех, кто использует язык прав человека, права, справедливости. Они понимают, что этот язык угрожает их форме правления. И они стремятся заглушить и уничтожить его не только в своих странах, но и по всему миру. Это их главная мотивация.
Эти страны сотрудничают. Они все чаще используют общую пропаганду, чтобы выстроить авторитарный нарратив. Например, Россия и Китай совместно делают это в Африке. Они говорят, что автократия — это безопасно и стабильно, а демократия — это раскол, слабость и деградация.
И, конечно же, они сотрудничают экономически: обмениваются технологиями слежки и стремятся помочь друг другу удержаться у власти. Венесуэльский режим очень слаб и непопулярен. Страна, которая была самой богатой в Южной Америке, теперь — самая бедная. Но почему венесуэльские правители до сих пор остаются у власти? Это происходит благодаря российской военной помощи, китайским инвестициям в венесуэльские компании, кубинской помощи в технологиях тайной полиции. Даже Иран — страна на другом конце планеты с совсем другой историей и другой культурой — помогает Венесуэле обойти санкции. Взамен венесуэльцы дают, например, визы «Хезболле», вооруженной группе и радикальной политической партии, которая контролирует большую часть районов с шиитским населением на юге Ливана, и другим террористическим группировкам, поддерживаемым Ираном, чтобы они могли перемещаться по миру.
Таким образом, они стремятся удержать друг друга у власти. И это одна из причин, почему они у нее остаются. И это главный аргумент книги.
Мне не нравится, когда используют выражение «ось зла». У этих стран нет альянса. Это не НАТО. Они не организованы. Россия, Китай, Иран и другие — группа стран, которые сотрудничают, когда им это выгодно. У них бывают конфликты. Их не объединяет общая религия, у них нет общего видения будущего; вероятно, они даже не доверяют друг другу.
Например, доверяют ли друг другу россияне и китайцы? Нет. И знают это. Но они чувствуют, что необходимо сотрудничать, потому что им нужно дать отпор набору идей из так называемого либерального мира, и все чаще — идей, которые когда-то были ими же приняты, например, части устава ООН. В уставе ООН очень четко сказано, что границы суверенных стран нельзя менять силой. И этот документ был создан для того, чтобы предотвратить вторжение больших стран в маленькие. Россия — член Совбеза ООН, и все же она нарушила этот устав, когда вторглась в Украину. Как я понимаю, Путин сделал это сознательно, потому что хочет показать всему миру, что ему наплевать на ООН. Его не волнует язык международного права. Его не волнуют Женевские конвенции о войне. Ему наплевать на Международный уголовный суд. Ему наплевать на все это.
Он хочет доказать, что эти институты не работают. Конечно, не это было единственной причиной вторжения. Это лишь часть. Остальные члены этой сети сотрудничают с ним, потому что они тоже хотят показать, что эта система не работает, что они могут действовать в мире так же, как и в своих странах. Внутри России Путин может делать все, что хочет. И он хочет сказать, что в Украине или в Сирии тоже может делать все. Китайцы хотели бы действовать по такому же принципу с Тайванем.
Раньше Китай предпочитал сохранять статус-кво, потому что получал выгоду от международной торговли. Но даже в Китае взгляды меняются. Например, в прошлом Китай не продвигал российскую пропаганду, а теперь делает это.
В своей книге я привожу такой пример: в феврале 2022 года российские СМИ распространили фейк о биолабораториях в Украине, которых не существует. Я имею в виду, что хоть лаборатории и есть в каждой стране, в Украине не было программы по созданию биологического оружия. Тем не менее, россияне начали говорить об этом. Это был способ подорвать ощутимое тогда западное единство. Китай, владеющий огромной международной сетью СМИ по всей Африке и Южной Америке, распространил эту историю. Это тогда удивило американских дипломатов, потому что раньше они не видели, чтобы Китай напрямую работал с российскими фейками.
Важно понимать, что география имеет значение. Монголия — фактически демократия или частичная демократия, но она находится между Россией и Китаем. Она полностью зависит и от России, и от Китая в плане ресурсов, торговли. Я думаю, что она боится и России, и Китая по разным причинам. Это страна, у которой мало выбора.
У Украины, в некотором роде, есть выбор, потому что у нее есть длинная западная граница, так что у нее есть альтернатива автократическому миру. А у Монголии нет, хотя в ней, как я уже сказала, есть элементы демократической системы. Странам, у которых есть внутренняя устойчивость, проще прийти к демократии и смотреть в будущее. Я имею в виду, что быть Швейцарией гораздо проще, чем Грузией. У меня нет хорошего прогноза относительно будущего Центральной Азии.
Может ли Трамп установить в США диктатуру?
Поведение Трампа сложно предсказать, потому что у него нет идеологии. Он не заинтересован ни в чем, кроме своего престижа, власти и денег. И в этом смысле он похож на некоторых международных диктаторов. Он — оппортунист. Он может объединиться с кем угодно по любому поводу, и это также делает его очень непредсказуемым.
В первый президентский срок его в основном окружали люди, которые имели опыт работы в политической системе США и которые продолжали быть частью международной системы и НАТО. Вспомните [занимавшего пост главы Пентагона] Джеймса Мэттиса, [госсекретаря] Рекса Тиллерсона или [советника по национальной безопасности] Джона Болтона. Все эти люди считали, что для США важно оставаться лидером демократического мира. Многие программы, включая продвижение демократии в мире, продолжались при Трампе, отчасти потому, что он не знал, что это такое.
Помню, в первый год администрации Трампа я встретилась с сотрудниками USAID (Агентства США по международному развитию), и они сказали, что продолжат делать то же, что и всегда, потому что никто не сказал им остановиться. И Трамп ничего не заметил. То есть в свой первый срок он имел очень слабое представление о том, как работает государство. И в его окружении было очень мало людей, которые это понимали. А те, кто понимал, не хотели ничего разрушать.
Есть опасность в том, что во второй срок рядом с ним будут другие люди, которых больше интересует лояльность, чем политика. Не исключено, что они попытаются сделать нечто подобное тому, что произошло в Польше за восемь лет правления партии «Право и справедливость». За эти годы Польша стала страной с самым строгим законодательством об абортах в Европе, с огромной ролью католической церкви в обществе и политике, правозащитные организации не раз сообщали, что демократия там находится под угрозой. Трамп может попытаться изменить политическую систему США таким образом, чтобы ему или кому бы то ни было [из его соратников] стало сложнее проиграть.
Главными вопросами для него, скорее всего, будет работа Министерства юстиции, армии и судов. А продвижение демократии — это, вероятно, 35-й вопрос в очереди, что даже хорошо. В свой первый срок Трамп также увеличил дефицит бюджета США. Так что на самом деле его не очень интересует бюджет США или экономия денег.
Трамп совсем не бизнесмен, он был скорее знаменитостью-шоуменом. Его бизнес не был очень успешным. Он унаследовал много денег и много потерял. А потом прославился благодаря телешоу «Ученик». Он играл бизнесмена на телевидении, и это то, чем он известен. Будет ли он продолжать поддерживать Украину? Не знаю. Это зависит от того, будет ли ему казаться, что это для него лично хорошо или плохо.
Он может попытаться захватить институты, но вряд ли настолько, чтобы возникла диктатура. В США у штатов немало собственной власти и есть институты, которые могут ему препятствовать. Трамп может попытаться сделать в США то, что, опять же, было сделано в Польше, а именно сделать суды более политизированными, сделать государственную службу политической, превратить Министерство юстиции в то, что будет служить ему лично и преследовать его врагов вместо того, чтобы служить закону и Конституции. Он может попытаться сделать это и, возможно, в чем-то преуспеет. Но одно можно сказать наверняка: если он это сделает, наступит огромный хаос. Я думаю, наиболее вероятный исход — это полный хаос, а не диктатура.
Его переизбрание может усилить ультраправые и автократические движения в других странах Европы. Будь то [премьер-министр Венгрии Виктор] Орбан, «Альтернатива для Германии» или движение Марин Ле Пен во Франции, они получат от этого заряд энергии. Эффект Трампа отчасти заключается в том, что он придает энергию и уверенность автократическому миру. Увидев события 6 января 2021 года (когда недовольные результатами выборов сторонники Трампа захватили Капитолий), многие подумали: «США — гораздо более слабая демократия, чем мы ожидали». Это совершенно невозможно доказать, но я думаю, что это еще одна из причин, по которой Путин чувствовал себя уверенно, вторгаясь в Украину.
Как сохранить себя при диктатуре?
Идея о существовании либерального мирового порядка всегда была, скорее, теорией и стремлением, чем реальностью. Посмотрим на мировую историю с 1945 года. Была Конвенция ООН о геноциде. Предотвратило ли это геноцид в Руанде? Нет. Есть Женевские конвенции. Предотвратили ли они военные преступления? Нет. Единственное, что они сделали, — позволили создать систему оценки и подотчетности. В некоторых случаях это означало, что люди могли быть арестованы или попасть в тюрьму. Но не во всех. Это означало, что люди понимали: нужно соблюдать эти правила. И иногда пытались. Т. е. это было скорее желаемое, чем действительное. Но в последнее десятилетие появилась группа стран, которые хотели бы полностью избавиться от этой системы. И у них разные причины для этого.
Китай очень хотел бы избавиться от языка прав человека во всех международных институтах. При этом им хотелось бы, чтобы ООН продолжала существовать. Они видят себя лидером внутри ООН, но они не хотят, чтобы ООН говорила о правах человека, потому что тогда им придется их соблюдать. Вместо этого они хотят изменить язык — говорить иначе. Например, они говорят о взаимовыгодных отношениях, где обе стороны выигрывают. Но для них это означает, что в ООН нельзя обращать внимание на внутренние проблемы Китая и говорить об уйгурах.
На кого-то влияет антиамериканизм. Например, [бывший лидер британских лейбористов] Джереми Корбин как будто застыл в 1970-х годах и видит мир через ту линзу. «Россия — хорошо, Иран — хорошо, Америка — плохо», эту логику переняли некоторые представители того поколения. Я считаю, что Брекзит — отчасти его вина. Всегда есть люди, которые хотят свергнуть систему, а системой в их случае может быть что угодно, в том числе и американская либеральная демократия. Поэтому они воображают, что где-то есть альтернатива лучше. Есть инстинктивный антиамериканизм, основанный на воспоминаниях о многих ошибках, которые Америка совершила в прошлом, и на отказе видеть в либеральной демократии освобождение. Отчасти это марксизм.
Российская и другие диктатуры любят использовать термин «многополярный мир». И опять же, объективно говоря, конечно, у нас многополярный мир, гд много разных держав. Вы знаете, на каждом континенте есть свои державы. Но когда они говорят «многополярность», это означает мир без Америки. Мир, в котором не существует идей о правах человека и верховенстве права. Т. е. они используют это слово особым образом, чтобы обозначить стремление к новому миропорядку, в котором все эти вещи не будут иметь значения. Многие эти идеи можно услышать и внутри демократических стран: в Америке, в Польше. Идея, что мы можем делать то, что хотим, а вы не можете нас критиковать, очень распространена.
Путин, безусловно, центрист. Его режим — центр некой паутины. Многие люди зависят от него, и хотят, чтобы он занимал это место, потому что это гарантирует их собственные позиции. И, конечно, как только он покажется слабым или немощным, они, вероятно, уничтожат его. Но он не правит в одиночку. Когда мы говорим о Путине, мы имеем в виду группу силовиков и олигархов, которые работают вместе и считают Путина полезным символом своего режима. Это группа людей, а не один человек.
В книге Iron Curtain: The Crushing of Eastern Europe, 1944−1956 (Железный занавес: Подавление Восточной Европы, 1944−1956, M.: Московская школа гражданского просвещения, 2015) я исследовала методы коммунизации Польши, Венгрии, Восточной Германии и остальной части Центральной Европы после Второй мировой войны. Я вижу, что метод советизации Польши схож с технологией, которая применяется сейчас в оккупированной Украине. Подрыв институтов, их замена, изменение образования, атаки на всех, кто представляет старую систему.
Люди, которые сталкиваются с этим, дистанцируются, чтобы отделить себя от трагедии. В СССР это происходило с помощью юмора. Люди научились шутить над действительностью. В Польше помогала религия. Католическая церковь играла здесь очень большую роль. Церкви были как пространство вне политики, как места, где можно было встретить оппозиционеров, в церквях проводились художественные выставки. Было ощущение, что это безопасное пространство и это мотивировало. Люди находят свой способ быть счастливыми или приспосабливаться, даже в очень сложных обстоятельствах.
Записал(а): Корченкова Наталья